Kitobni o'qish: «Опыты литературной инженерии. Книга 3»

Shrift:

Почти съеденные заживо

Северо-западный склон горы Кёль-Баши сверху вниз перечеркивает глубокая щель в форме молнии. Къаранъы-кулак – «темная балка» по-карачаевски. К подножью горы и началу балки можно выйти через лес, заранее определив азимут по компасу, так как троп к балке в лесу нет. Гора стоит на окраине города Теберда, который славится курортами, базами отдыха и транзитным шоссе в Домбай. По дороге, особенно в выходные дни, нескончаемой лентой тянутся яркие автобусы с туристами и легковые машины с ценителями горных пейзажей. Жизнь в Теберде бьет ключом. А в балке, в пятистах метрах от шоссе, – гробовая тишина. Лес, как подушка, гасит все звуки, неприветливая крутизна каменных склонов отпугивает любителей прогулок. Альпинисты предпочитают более логичные маршруты восхождения. Местные жители не нашли тут ни сенокосов, ни пастбищ. Темное, неуютное место.

В восхождении принимало участие три индивидуума. Каждый со своим характером, интересами и запасом мужества. Но всем троим не занимать тяги к приключениям и открытиям. Когда со всей очевидностью стало известно, что по Къаранъы-кулак восхождений на гору отродясь не было, немедленно возникло желание такое восхождение совершить. На это отважились двое из троицы. Третьего взяли с собой из солидарности. Да он и сам был не против. Последний из троицы, жесткошерстый фокстерьер Йети, далеко не промах.

Нижнюю треть балки прошли на вдохновении, благо маршрут пролегал где по траве, где по некрутым скалам. Первым препятствием стал невзрачный водопадик, окруженный мокрыми, почти вертикальными десятиметровыми плитами. Из щелей торчал влажный мох, узкие каменные полочки поросли предательскими пучками сочной травы, так что лазанье на этом этапе двоим из троих удовольствия не доставило. Третий ехал в рюкзаке на спине у первого и не выказывал особой тревоги по поводу технических сложностей.

До середины балки добрались через час с небольшим. Двое сели передохнуть, а третий обнаружил на уступе выше по склону пару диких коз. Козы с изумлением разглядывали третьего и переговаривались друг с другом на жужжащем языке, напоминающем звук работающей электробритвы.

Скорее всего, третий без перевода понял диалог, страшно оскорбился и помчался вверх по склону быстрее пули, хотя крутизна была приличной. Еще минут пять-семь первый и второй слышали удаляющийся вниз по склону азартный лай, так как коварные козы не стали убегать вверх, а поскакали вниз, что было, по их мнению, логичнее.

– Все, пропала собака, – горестно вздохнул первый. – Там, ниже, помните, мы проходили скальные сбросы. Разобьется, бедняга. На склоне не затормозишь.

– Хороший был пес, – печально подтвердил второй. – Главное, верный. Поперся за хозяином в совершенно гиблое предприятие. Во мне почему-то зреет чувство, что вы домой вернетесь один. А меня тоже ждет судьба Йети.

Двое еще раз посмотрели вниз, в сторону молчаливого леса. Потом повернулись, связались веревкой и продолжили маршрут. Скалы пошли круче, без страховки лезть становилось опасно. Темная балка полностью оправдывала свое название: в узкой прорези склона было сумрачно, холодно и сыро.

В верхней части, после второго изгиба «молнии», балка внезапно расширилась, раскрылась, как книга, снова появилась трава и даже пологие площадки с мелким гранитным крошевом. Необходимость в веревке отпала. Двое развязались, и расстроенный первый стал в одиночку быстро подниматься по склону. А второй остался отдыхать на подходящей площадке.

Первый вышел на седловину между главной и более низкой вершиной, присел на камень и впервые на этом участке восхождения посмотрел вниз. Лес в глубине долины уже затянулся голубой дымкой, а напарник, сильно отставший, был едва различим на фоне темно-серых скал.

От самого леса из неимоверной дали вдруг слабо послышался собачий лай. Первый вскочил на ноги и обомлел от изумления и радости: вверх по склону где бежал, где отчаянно карабкался его четвероногий друг! Пес уже обогнал второго, остолбеневшего от неожиданности, и продолжил царапаться вверх, иногда даже соскальзывая по гладким плитам. Последние метры к хозяину он уже едва полз, свесив язык до земли и глядя вверх умоляющими глазами: «Не бросай меня, пожалуйста, не бросай!»

Первый бросился вниз по склону, навстречу другу, поднял его на руки, прижал к себе и начал тискать бедного фокса, едва не плача от умиления. Короткохвостый устало лизнул хозяина в ухо и обмяк, блаженно отдавшись заслуженному отдыху на родных руках, как в колыбели.

Потом первый и третий основательно отдохнули, слегка перекусили и запили водой из армейской фляжки и, не дожидаясь медленно поднимавшегося второго, пошли на вершину. Нашли тур с запиской, оставили письменное свидетельство своего пребывания на горе и снова спустились на седловину. Тут как раз подошел второй. Первого ему разглядывать было незачем – и так давно знакомы, но на третьего второй смотрел с нескрываемым восхищением!

Отдышавшись, второй выразил желание тоже подняться на вершину: зачем же, собственно, сюда карабкались? Первый и третий дали молчаливое согласие и остались дремать на седловине, подставив кто лицо, кто морду высоко стоящему солнцу.

С вершины возвратился второй и признался, что сделал с удобного ракурса весьма удачный снимок дрыхнущих коллег. Потом между ними возник такой диалог:

Первый:

– Я думаю, что нет смысла спускаться по маршруту подъема. И круто, и долго, и уже знакомо. Есть резон спуститься по юго-восточному склону в соседнюю долину Назлы-Кол. Дно у нее, правда, выше, и гору вокруг придется обходить, но зато интереснее и не так круто.

Второй:

– Я, в принципе, не возражаю. Это во сколько километров придется сделать крюк?

Первый:

– Дайте прикинуть. Два километра по долине Назлы-Кол, еще три – по Джамагату, плюс километр – по долине Теберды до базы. Сколько получается?

Второй:

– Я загибал пальцы. Получается шесть. Не считая длины самого склона. К ужину должны поспеть. Я думаю, вояж можно начинать.

Первый:

– Сначала поищем кулуар поположе. С травкой, без скал. Чтобы спускаться с комфортом. Поглядите правее. Вроде бы ничего. Туда и направим стопы.

Второй:

– Да, в самом деле, дно долины проглядывает. Значит, никаких сюрпризов по пути не предвидится.

Третий согласно повилял хвостиком. Из солидарности.

Кулуар по-французски значит «коридор». Дельтовидное углубление в склоне горы, по которому летом стекает дождевая вода, а зимой сходят снежные лавины. Пологие кулуары относительно безопасны. Это в том случае, если в них нет свободно лежащих камней и скальных сбросов. Поэтому для восходителей спуск по субальпийским лугам не предвещал никаких хлопот.

В верхней части кулуар оказался совершенно пологим. Мягким ковром он изгибался в сторону долины Назлы-Кол, весь насыщенный запахом цветов и горных трав. На щедро прогреваемом и обильно орошаемом склоне трава и цветы разрослись до невероятных размеров. Их сочные, толстые стебли неохотно гнулись под ногами и совершенно закрывали видимость. Поскольку нужно было двигаться вниз, каждый шаг приходилось делать почти наугад, приминая неподатливые цветы ногами и раздвигая стебли руками. Трое попали в настоящий тропический рай, но не сумели оценить благодати окружающей флоры, передвигались рывками, чертыхаясь и распугивая мирно пасущихся насекомых.

Кстати, о насекомых. В тропиках насекомым положено быть такими, как в тропиках. И по числу, и по размерам, и по бодрости, и по алчности. Третий, совершенно потерявший возможность передвигаться на своих четырех, покорно съезжал на мохнатом брюхе по траве вслед за хозяином, лязгая зубами всякий раз, когда на глаза попадалось очередное гигантское жесткокрылое или устрашающее восьминогое.

Солнце никак не хотело прятаться за гору и добросовестно поджаривало задыхающихся путников на изогнутой сковороде кулуара. Слева и справа по бортам восходители видели голые, с редкими карликовыми сосенками каменистые склоны, но выбраться из кулуара возможности уже не было. Как-то сами собой по бокам выросли отвесные скальные стеночки, взбираться по которым было себе дороже.

Внезапно первый при очередном шаге буквально вывалился на утоптанную полянку метров трех в диаметре. Трава на ней была основательно примята, а далее, вниз по склону, в буйно цветущую растительность, уходил узкий тоннель. На полянку вышел второй и молча указал пальцем первому на кучку свежего помета, от которого на фоне затененной травы поднимался едва заметный пар.

– Медведь, – одними губами произнес первый.

– Он где-то тут, совсем рядом, – сдавленным сипением отозвался второй.

Третий не подавал признаков жизни. Вечно воинственно торчащий хвостик был упрятан в соответствующую выемку, а в глазах стоял неподдельный ужас. Третий жался к ногам первого, на отказ не желая исполнять сторожевые функции.

– Это тебе не коза! – назидательно прошептал ему первый, на всякий случай не отводя взора от траншеи в траве.

– Послушайте, – вполголоса продолжил второй, – это же совершенно пошло! Там, на противоположной стороне горы, иностранные туристы в этих, как их там, в автобусах… Универмаг работает и даже этот, как его, ресторан… А нами сейчас будет закусывать какой-то доисторический медведь!

– Да, нехорошо, – неохотно согласился первый. – Главное, мы ему никак не сможем помешать. Мы его даже не видим, хотя он, вполне возможно, сидит рядышком, вон в той травке!

– Что же нам делать? Добровольно согласиться со съедением? Я категорически против! Надо что-то делать! У вас же высшее образование!

– При чем тут образование? Что вы предлагаете? Кричать, звать на помощь? А вдруг он сам испугался и уже далеко ниже нас по склону? Посоветуете звать медведя обратно?

– Нет, что вы, что вы! Вы правы, конечно! Тишина – это шанс. Да, это наш реальный шанс. Надо только выбраться из проклятого кулуара, чтобы со склона хотя бы видеть подальше. А там и камни можно начать бросать или еще что-то …

– Вы это о чем, уважаемый? Мы можем и сосновую ветку поджечь, в конце концов. И вообще, можно спускаться наискось, в сторону Джамагата, оставляя кулуар с медведем сбоку, от греха подальше!

Первый и второй, не сходя с места, начали пристально изучать скалы левого борта кулуара. Медведь, если он наблюдал за своими жертвами, должен был все это время ехидно улыбаться: в этом месте скалы надежды не оставляли. Третий вовсе приуныл и, похоже, впал в кому. Для первого и второго это неутешительное зрелище явилось дополнительным свидетельством того, что косолапый где-то совсем рядом.

– Я где-то читал, что летом медведи не испытывают недостатка в еде и поэтому не агрессивны, – после продолжительной паузы высказал свое замечание второй.

– Вашими устами да мед бы пить, – вежливо отозвался первый. – Тем не менее, двинемся дальше. Не тащиться же снова вверх, тем более из литературных источников также известно, что медведь на бегу обгоняет лошадь! Если уж медведь захочет нас съесть, то съест обязательно. Ничего тут не поделаешь, надо идти до конца и погибать с честью!

– При чем тут честь? Мы же не на войне! Если мы его увидим, давайте закричим изо всех сил, возможно, он испугается! – заявил второй, поправляя сползшую лямку рюкзака.

– Я умею свистеть, – дополнил первый. – А Йети, если не совсем дурак, то должен залаять.

– Нет, он вовсе не дурак, – уважительно откликнулся второй. – Это просто шок, психологический ступор! Если хотите, я тоже не очень уютно себя чувствую и вполне разделяю чувства собаки!

Первый обреченно шагнул на проторенную медведем тропу. Фокстерьер с поджатым хвостом покорно поехал за ним на брюхе. Второй тяжело вздохнул и подтянулся ближе к лидеру.

Метров сто по дну кулуара, который постепенно становился все круче, группа проделала в осторожном молчании и в напряжении всех органов чувств. Мощные стебли растений уже стали полегоньку выпрямляться после утоптавшего их топтыгина. С одной стороны, на душе вроде бы становилось спокойнее, с другой, видимость снова сильно сократилась.

– Посмотрите на хвост Йети, – возбужденно зашептал в тылу второй. – Он выпрямляется! Значит, медведь, как вы и предполагали, ушел вниз! Мы почти вне опасности!

– Молодец, Йетькин хвост – индикатор ужаса! – похвалил пса хозяин. – Но радоваться нам рановато. Хоть бы скорее уйти из кулуара, а по открытому склону мы от медведя помчимся вихрем!

– Посмотрите, пожалуйста, вон там, чуть ниже… Может быть, вы смогли бы правее красного камня вылезти наверх? А нам потом сбросить веревку?

– Есть смысл попробовать, – задумчиво ответил первый. – Я думаю, что этот маршрут мне вполне по зубам!

Через двадцать минут все трое стояли на скальном борту кулуара и напряженно вглядывались в цветущее разнотравье, стараясь высмотреть вероломного хищника. Но медведь, даже если и сидел где-то в траве, ничем себя не обнаруживал. Сомнительно, что у него хватило альпинистской подготовки для того, чтобы взобраться по скальной стене пятой категории сложности! Хотя…

– Сегодня ты кушаешь медведя, завтра медведь кушает тебя, – промолвил второй с интонацией античного философа.

– Вам приходилось есть медвежатину? – первый с сомнением повернул лицо ко второму.

– Едали … – неопределенно откликнулся второй, пристально выискивая признаки присутствия агрессора, неожиданно перешедшего в категорию желанной закуски.

Первый недоверчиво покачал головой. Третий криво ухмыльнулся.

Идти вниз и наискось по склону, на котором мелкие осыпи постоянно перемежались завалами из каменных глыб, было тоже нелегко. Двое нарочито громко разговаривали, сталкивали вниз по склону камни, вели себя крайне буйно, тем самым рассчитывая отбить у медведя тягу к преследованию добычи. Склон прекрасно просматривался во все стороны, и даже мышь не ускользнула бы от зорких глаз третьего, который, лихо задрав хвостик, скакал в сторону долины Джамагата с привычным задором чистокровного фокстерьера.

Почтовый перевод

Для того чтобы отправить деньги сыну в Москву, Светлана Вадимовна отпустила учеников на большую перемену за пять минут до звонка. Почта располагалась сразу за углом школьной ограды – всего в каких-нибудь трех минутах быстрой ходьбы. Сумма перевода должна была составить две тысячи рублей. Первую тысячную купюру Светлана Вадимовна получила вчера в качестве гонорара за репетиторство. Вторую, такую же зеленую, взяла в долг у подруги-учительницы с условием отдать завтра же, так как муж должен был сегодня получить зарплату.

У всех трех окошечек на почте выстроились обстоятельные старушки. Кто намеревался получить пенсию, кто заплатить за телефон. Светлана Вадимовна нервно поглядывала на часы и теребила в руках уже заполненный бланк почтового перевода. Наконец одно окошечко освободилось, и Светлана Вадимовна с облегчением выложила листочек бланка на потертую поверхность полочки-прилавка. В окошечке появилась женская рука с ярко накрашенными ногтями и приняла бланк. У Светланы Анатольевны появилась возможность слегка расслабиться.

– Слышь, Васильевна, – говорила одна из старушек в розовом шарфике, – вчерась в Орехове заарестовали тетку, которая позвонила по телефону в милицию и сказала, что ее кошка заминирована.

– Кошка заминирована? Эта как? – всполошилась вторая старушка.

– А так! Вроде эти, как их там, териристы домашних животных начали заминировать. Собак, например.

– Да ты что?

– А вот то! Бежит, значить, бесхозная собачка, а к ней бомба подвязана! Она к людям жмется и – бах! – териристы телефоном ее взрывають!

– А кошку на самом деле заминировали?

Ответ Светлана Вадимовна дослушать не успела.

– Деньги давайте, – послышалось из окошечка.

Светлана Вадимовна торопливо раскрыла кошелек, достала две зелененькие и подала их в окошко. Потом повернулась к старушкам, но те уже тихо о чем-то переговаривались, пересчитывая деньги.

– У вас тысяча фальшивая, – раздался голос в окошечке.

Светлана Вадимовна сначала даже не поняла, что обращаются к ней. Она наклонилась к окошечку и заглянула внутрь. За столиком сидела полная молодая особа и крутила в руке одну из двух только что переданных ей бумажек.

– Как фальшивая? – недоуменно переспросила Светлана Вадимовна и автоматически глянула на часы. До конца большой перемены осталось чуть больше десяти минут.

– А так – фальшивая. Я ее принять не могу!

– Ну, тогда верните мне ее обратно, – не подумав, сказала Светлана Вадимовна.

– Ага! Ни в коем случае, – решительно заявила кассир. – Я уже милицию вызвала. Так что подождите.

– Чего подождать? – растерянно спросила Светлана Вадимовна, краешком сознания начиная понимать, что основательно вляпалась.

– Милицию подождите, – раздражаясь, повысила голос кассирша. – И не уходите, чтобы за вами не бегали. Вы же свои паспортные данные мне оставили.

– Да, да, – закивала головой Светлана Вадимовна. – Конечно, подожду.

Старушки перестали пересчитывать мелочь и заинтересованно уставились на живую фальшивомонетчицу.

– Слышь, Васильевна, – не сводя глаз со Светланы Вадимовны, продолжила в полный голос та старушка, что рассказывала про заминированную кошку, – вчерась же сижу себе на лавочке. Рядом Руденко устроилась, что из семнадцатой квартиры. Такая вредная баба, просто не могу. Все к людям цепляется. Ей и повода не надо. Представляешь, выходит из подъезда Большакова Валентина с мусорным ведром из девятой. А Руденчиха ей с ходу: «Уже несешь?» Что тут ей ответишь? Опупела баба, да и только!

Краешком глаза Светлана Вадимовна заметила, что к почте подкатила милицейская машина с включенной мигалкой. На секунду ей стало плохо. Бабушки притихли. В помещение вошел довольно симпатичный, в слегка помятом штатском костюме мужчина в котором все выдавало милиционера. Игнорируя старушек, он направился прямиком к Светлане Вадимовне.

– Здравствуйте, – довольно приветливо обратился он к женщине, которая уже с трудом удерживалась на ногах.

– Здравствуйте, – деревянным голосом ответила Светлана Вадимовна и совершенно автоматически посмотрела на часы. Большая перемена закончилась.

– Спешите? – поинтересовался милиционер в штатском.

– Спешу, – призналась Светлана Вадимовна, – урок начался. У меня там восьмой класс. Ужасные хулиганы.

– Вы в этой школе преподаете? – уточнил милиционер, кивнув в направлении окна.

– Да, в этой, – подтвердила Светлана Вадимовна.

Милиционер наклонился к окошечку. Оттуда высунулась рука с ярко накрашенными ногтями и передала ему фальшивую купюру. Милиционер внимательно ее осмотрел, потом снова обратился к Светлане Вадимовне, которая под укоризненными взглядами старушек готова была провалиться сквозь землю.

– Ваш паспорт, пожалуйста.

– Мой? – зачем-то переспросила Светлана Вадимовна.

– Да, ваш, – подтвердил милиционер и посмотрел на Светлану Вадимовну как-то по-новому.

Покопавшись в сумочке, она протянула милиционеру паспорт, и тот его внимательно перелистал, задержавшись взглядом на отметке о регистрации.

– Это, значит, ваш паспорт, – уточнил служитель закона.

– Мой, – охотно подтвердила Светлана Вадимовна.

– Не может быть, – засомневался милиционер.

– Ну, может быть, это мой другой паспорт, – пролепетала сущую чепуху Светлана Вадимовна, догадываясь, что безвозвратно тонет.

– Какой другой? – уточнил милиционер.

– Загранпаспорт, наверное, – заморгала глазами Светлана Вадимовна.

– А борода у вас откуда? – удивился милиционер, с изумлением разглядывая первую страницу паспорта.

– Ах, извините, – спохватилась Светлана Вадимовна, – это паспорт мужа.

– А ваш паспорт где?

– Вот он, вот он! Это я нечаянно. Тут, понимаете, в сумочке сущий кавардак!

– Понимаю, – почти сочувственно произнес милиционер. – Но мы вас все-таки возьмем на учет.

– Вот именно, – добавила зачем-то Светлана Вадимовна.

– Вы не расскажете, откуда у вас эта тысячная? – спросил милиционер. И Светлане Вадимовне показалось, что в его голосе появились металлические нотки.

– Я, в общем, я… Думаю, что ее вчера мне дала моя ученица. Я еще, знаете, репетитором… Английский язык… Мне еще показалось, что бумага какая-то мягкая…

– Как фамилия ученицы? – вкрадчиво спросил милиционер.

– Фамилия как? Фамилия Кудрявцева. Тамара Кудрявцева.

– Хорошо, – успокоительно сказал милиционер. – Я сейчас сделаю ксерокопию вашего паспорта. Девочки, где тут у вас ксерокс?

– Давайте в первое окошко, – раздался тонкий голос из-за кассовой перегородки.

Милиционер отошел с паспортом к первому окошку, а Светлана Вадимовна невидящими глазами снова посмотрела на часы. Что показывали стрелки, она так и не поняла.

Бдительная старушка в розовом шарфике бочком передвинулась к двери заведения, блокируя на всякий случай выход. Ее подруга приняла исходную позу, готовая подставить ножку убегающей преступнице. Милиционер возвратился от первого окошка с паспортом и ксерокопией. Он протянул паспорт Светлане Вадимовне и вознамерился сложить вдвое листок с ксерокопией. Но вдруг глаза его округлились:

– Что за чертовщина? Стойте, не двигайтесь! Верните паспорт!

Светлана Вадимовна, и до этого окрика едва сохранявшая рассудок, окончательно начала сходить с ума от испуга. Милиционер метнулся к первому окошку и сунул туда листок с ксерокопией и паспорт.

– Ты что мне скопировала? – рявкнул он, вмиг осветив мрачную пропасть того мира, из которого он прибыл.

– Ой, простите, – заверещал тоненький голосок. – Я, ей-богу, не хотела! Я перепутала. Этот дядька раньше копию делал. Возьмите, вот она та, что надо!

Милиционер вторично подал Светлане Вадимовне ее паспорт в негнущиеся руки и, видимо, желая смягчить невольную грубость, предложил:

– Может, вас подвезти?

Светлана Вадимовна с ужасом посмотрела на стража порядка: сейчас посадит в машину и прямехонько в кутузку!

– Нет, нет, что вы! Большое спасибо! – энергично запротестовала она. – Мне же тут рядышком, за угол! У меня же там, знаете, восьмой класс! Страшные хулиганы!

– Хулиганы, говорите? – зловеще переспросил милиционер. И Светлана Вадимовна опять поняла, что сморозила очередную глупость.

Старушки разблокировали дверь. Милиционер вышел. Милицейская машина, не включая мигалку, отъехала от крыльца почты. Светлана Вадимовна, как слепая, ощупывая воздух впереди себя, направилась к выходу. Старушки почтительно расступились.

– Ничего, что сынуля не получит завтра почтовый перевод, – вслух успокаивала она сама себя. – Но еще предстоит скандал с завучем и, наверное, плакала моя виза на поездку в Грецию.