Kitobni o'qish: «Небесный странник»
Часть 1. В новом мире
Глава 1. Необычный гость
Альфа Центавтра А, она же звезда Алькана, едва коснулась западного горизонта, прикрываемая туманной дымкой облаков. На другом конце небосвода, отдавая полусонной округе свои первые лучи, восходила Веррана, она же Альфа Центавра В. На окраине научного городка Геогенесса мирно клокотала машинная станция, а в сине-лиловой глади неба скользили беспилотники-наблюдатели.
Когда Леонид привычно миновал вход института ксеноистории, тень лесистой кромки медленно наползала на приграничные вышки. Его вызвали вне смены. Очередной внеплановый контакт…. Рабочий день уже давно закончился, и Леонид вздыхал от мысли от возможной бессонной ночи. Загадочный гость из Малой Америки ожидал его в личном кабинете на втором этаже института. Сам Леонид попал на Церрору в составе экипажа звёздной экспедиции «Терра-Нова-3» и был поставлен на должность контактёра первого ранга лично по рекомендации Романа Розенхауэра, доктора ксенобиологических наук и заместителя главы института ксеноистории.
Встроенный в шлюз робот-идентификатор пробежал по сотруднику лазерным пучком, выдвинул из стены ящик со сменной обувью и униформой, затем отворил механическую дверь. Леонид сразу же направился к лифтам, минуя вестибюль. Таблоид, свисавший под потолком, показывал 18:30 по времени планеты. Леонид поднялся на третий этаж, потоптался у входа в кабинет, затем неуверенно отворил дверь.
За столом, закинув ногу на ногу, с книгой в руке сидел он – гость из Малой Америки. Проблески седины под беретом выдавали наступающую старость. Широкие плечи и твёрдая осанка говорили о некогда полученной боевой закалке. Обычно Леонид сразу улавливал в глазах своих постояльцев ксенофобию, агрессию или недоверие, но у этого человека не было ничего подобного. В глубоких карих глазах мелькало какое-то давнее и тайное желание высказаться. Лицо гостя выглядело ухоженным, выбритым, на лбу и щеках слегка углублялись складки, а сухие ладони носили следы старых ран.
Гость так был увлечён книгой, что не заметил вошедшего Леонида. Ну, или сделал вид, что не заметил. На лицевой стороне переплёта темнело название "Феномен Уитмана. Краткий обзор. Исследовательский протокол JF-008".
Конечно же, гость-абориген мог взять книгу исключительно из любопытства. Но Леонид вспомнил, что читал эту книгу, когда ещё только учился на контактёра. Там не на что смотреть обывателю Церроры. Сплошная терминология, всё на русском языке, который в научных кругах уже давно заменён интером.
Гость не выглядел человеком времён эпохи Ренессанса, выдернутым из среды привычной цивилизации в среду цивилизации высокоразвитой. Он напомнил Леониду очередного специалиста с Земли – технолога, учёного, философа или историка. Слишком привычно и обыденно он себя вёл, словно окружающая обстановка не была для него чем-то новым.
– Здравствуйте, Камиро, вы меня не узнаёте? – благодушно спросил Леонид на марконарийском, ступая за порог.
Гость резким движением захлопнул книгу и робко ответил:
– Да, вы Леонид. Вас я, кажется, видел сегодня утром вместе с той группой.
Личный кабинет Леонида представлял собой стандартную контактную комнату, хорошо освещённую, забаррикадированную стеллажами со всевозможной литературой. Чёрный блестящий глазок камеры и диктофон были незаметно вмонтированы в стол. Два окна выходили на обширный пустырь, за которым тянулись склады строительной техники. Под столом тихо гудел робот-уборщик, похожий на массивную компьютерную мышь. И даже на него не обратил внимания почтенный гость из Масканара.
Леонид прошёл к креслу, присел и поправил униформу. Он неуверенно взглянул на Камиро и спросил:
– Вы… не голодны?
– Нет, – ответил Камиро, – ваши люди уже позаботились обо мне.
– Почему вы взяли именно эту книгу? – поинтересовался Леонид.
– Хорошая книга, – сказал гость, и Леонид даже немного вздрогнул от неожиданности. Книга лежала рядом на столе, с тонким пожелтевшим переплётом.
– Да, хорошая, – согласился Леонид, – но как вы можете это утверждать? Разве вы читаете на нашем языке?
– У меня есть одна старая привычка – изучать книгу по картинкам, – оправдывался гость.
– Но ведь там нет картинок. Там сплошной русский текст. Почему вы её взяли?
Камиро не нашёл, что ответить. Разговор словно бы заходил в тупик, не успев начаться. Ладно, пожалуй, стоит начать с проверенных схем, решил Леонид.
– Что ж, Камиро, не будем вникать в тайны друг друга, а начнём мы лучше с самого основного. Приступим.
Леонид плотно сомкнул ладони и прислонился локтями к матовой поверхности стола.
– Прежде чем мы перейдём непосредственно к разговору, я хотел бы уточнить кое-какие детали. Во-первых, вы должны знать, кто мы…. Итак, для начала представьте себе, что ваш мир, мир Новаррии – не единственный во Вселенной. Да, я знаю, это будет трудно… это может противоречить вашим убеждениям, но это факт. Во Вселенной существует другие обитаемые миры, возможно, что их много, но пока известно только два – наш мир, именуемый Землёй, и ваш мир, который вы называете Новаррия. Мы называем его Церрора…. Все обитаемые миры являются планетами – большими телами в форме шара, содержащими в своём центре раскалённые жидкие недра и твёрдую оболочку на поверхности. Обитаемые планеты имеют на этой твёрдой поверхности воду и жизнь. Планеты вращаются вокруг звёзд – огромных раскалённых небесных тел, излучающих тепло и свет. Звёзды удерживают планеты около себя за счёт силы притяжения. Земля вращается вокруг звезды под названием Солнце. И вы видите его на небе как звезду Тельниам в созвездии Стрелы. Новаррия вращается вокруг звезды, именуемой вами Сантар, а нами – Алькана. Но в вашем мире Сантар не единственная крупная звезда на небосводе. Есть ещё Аркар и Исианта, для нас они – Веррана и Проксима Центавра соответственно. Эти три звезды связаны силами притяжения и образуют единую звёздную систему. Но лишь одна из них – Сантар, является материнской звездой, вокруг которой Новаррия совершает оборот. Наверное, вам не всё может быть понятно из сказанного, но, надеюсь, главное вы уловили. Мы не из вашего мира. Вы можете называть нас как угодно – пришельцы, чужаки, посланники, и всё это будет правильно….
– Мне всё абсолютно понятно, – перебил Камиро – Я уже слышал всё это от ваших людей, вы могли бы не повторяться. В мире Земли произошли какие-то глобальные события, которые заставили вас искать жизнь в других мирах. Наш мир вы нашли через какую-то там щель в пространстве и времени. Первая ваша вылазка прошла неудачно, со второй вы колонизировали спутник планеты и часть суши, а с третьей, которая продолжается и по сей день, вы осуществляете переселение части земного человечества в Новаррию.
Леонид удивился эрудиции собеседника.
– Вы производите впечатление невероятно знающего человека, Камиро, – сказал он – мне не приходилось сталкиваться с подобными людьми в вашей культуре. Я ни за что не признал бы в вас типичного марконарийца, особенно в этом костюме. – Леонид льстиво улыбнулся. – Да что и говорить, инициатива контакта исходила от вас, а не от нас. Почему вы решились на это?
Камиро почти вплотную приблизился к столу и, прищурившись, произнёс:
– Понимаете, в последнее время в Масканаре очень часто ходили рассказы о новых людях. Людях-пришельцах из других миров…. Подобные рассказы существовали в народе давно, даже десятилетия назад. Но тогда большинство не придавало особого значения слухам. Однако после события, которое мы называем «откровением посланников», слухи перестали считать домыслами. Ведь вы знаете, о чём я говорю. Откровению посланников придавали самый различный веер значений. Одни считали, что вы хотите истребить народы. Другие – что вы пришли остановить войны и принести мир. Я не из тех, кто принимает всё на веру, поэтому хотел узнать это от вас. Именно поэтому я здесь.
Леонид с любопытством выслушал гостя и спросил:
– Я думаю, было бы уместным уточнить, кем вы являетесь в вашем обществе. Вы политик? Учёный? Историк? Империонист?
– Я не политик и не историк, – с улыбкой сказал Камиро, покачав головой, – и уж тем более не империонист. К тому же, я считаю дробление истории на периоды весьма спорной авантюрой. Эпохи Империона, Тентуриона, Альрона имеют достаточно условные границы.
– Если вы не историк, тогда кто же?
– Я скорее философ.
– Философ? – уточнил Леонид, – и какого же философского направления вы придерживаетесь?
– Я предпочитаю религиозную философию, – пояснил Камиро, – а также имею труды в области этнографии.
– Чем конкретно вы занимаетесь, Камиро?
– Скажем так, я изучаю культурные традиции народов Новаррии, различные философские и религиозные течения. Я занимаюсь этим пятнадцать лет.
– Вы не представляете, Камиро, насколько мне дороги ваши слова, – с искренним воодушевлением сказал Леонид, предчувствуя повышение, – Ведь я тоже отчасти занимаюсь данным вопросом.
– Неужели? – удивился Камиро, – тогда мы с вами коллеги.
Леонид, мысленно прогнозируя дальнейший диалог, всё же решился вернуться к теме книги.
– Извините, что возвращаюсь к началу, но мне не даёт покоя вопрос. Та книга, которую вы читали… то есть разглядывали, когда я зашёл…
– О чём она? – перебил гость с любопытством.
– О феномене Уитмана, – ответил Леонид, – Это известный феномен, с которым наши историки столкнулись несколько лет назад. И он до сих пор не получил внятного объяснения.
– В чём именно заключается этот феномен? – поинтересовался Камиро.
Леонид глубоко вздохнул и начал монолог:
– Видите ли, во время начала первых крупных контактов, спустя некоторое время после «откровения посланников» мы обнаружили в вашей цивилизации элементы христианской земной культуры. Учение о Христе как о Богочеловеке, Евангелие, почитание святых, иконы, церкви, богословие – это никак не могло уложиться в рамки наших исследований. Мы потратили уйму времени, чтобы найти хотя бы какой-то источник, но не нашли ничего, способного объяснить подобный исторический феномен. У нас было предположение, что христианскую культуру могли принести люди нашего мира, но доказательств не было найдено. Тем более третья звёздная экспедиция закончилась буквально несколько лет назад. А элементы христианской культуры в истории ваших народов уходят в прошлое, по меньшей мере, на несколько десятков лет. Любое религиозно-философское учение оставляет за собой след личности или личностей, которые его основали или участвовали в его распространении. Но такого следа мы не нашли.
– И поэтому вам нужен человек, способный разрешить этот парадокс, – предположил Камиро.
– Да, такой человек был бы очень кстати. Ведь вы являетесь представителем вашей культуры. Вы из самой глубины, на собственном опыте знаете её. Как земная христианская культура могла проникнуть в недра вашей цивилизации? Расскажите мне всё, что знаете об этом, Камиро, – попросил Леонид.
Гость озадаченно откинулся на спинку кресла, затем сложил руки на животе и опустил взгляд, напряжённо глядя в пол. Было видно, что он о чём-то думает. Что-то его волновало. Леониду на миг показалось, что вот-вот всё рухнет и обмен информацией не состоится.
– Начнём с того, что мне нужны гарантии, – сказал Камиро с требовательным видом.
– Какие гарантии? – спросил Леонид.
– Что вы не превратите меня в подопытный объект. Не станете проводить надо мною всякие исследования, не будете лезть мне в мозг и искать нужную вам информацию. И всё в этом роде.
– Мы не занимаемся таким варварством, Камиро, – пренебрежительно бросил Леонид, – разумеется, мы не станем делать то, на что вы не согласны. Мы сотрудничаем только на добровольной основе. Если вас не устраивает процесс контакта, вы вправе отказаться в любой момент.
– Я пришёл не для того, чтобы отказываться, Леонид. Я пришёл…, чтобы меня выслушали. Понимаете, ведь я уже не молод. Мне на самом деле нужно многое успеть рассказать.
– Тогда я вас слушаю, – сказал Леонид.
– Понимаете, в этом мире не всё так просто, – начал Камиро, – Далеко не так, как кажется на первый взгляд. Он хранит много тайн, в которые трудно поверить сразу. Я постараюсь рассказать всё, что может послужить на пользу благу. И, кстати, вы могли бы не пересказывать мне основное положение феномена Уитмана, ведь я знаю ваш язык.
У Леонида мурашки по коже пробежали.
– Но как? Откуда? – недоумённо восклицал он, сверля гостя взглядом.
– Этого я пока вам не могу сказать, – ответил Камиро и замолчал. Леонид исступленно смотрел на него в надежде получить какой-нибудь комментарий, но всё казалось тщетным.
– Значит, вы не скажете мне, откуда знаете русский язык, – разочарованно добавил он.
– Давайте не будем об этом, – вежливо попросил Камиро, – я не буду говорить вам, почему знаю русский язык, и какие причины на самом деле побудили меня пойти на контакт. Однако…, – Камиро сделал паузу, – я однозначно могу сказать вам то, что вас обрадует.
– Что именно? – с надеждой спросил Леонид.
– Я знаю ответ на феномен Уитмана.
– Это было бы ценным дополнением к архиву нашего института, – оживлённо сказал Леонид. Его глаза снова наполнились живым блеском и любопытством.
– Скажите, Леонид, как бы вы отреагировали, если бы я рассказал вам длинную историю?
– Обычно я не люблю длинные истории, – сказал Леонид, – но если она как-то связана с феноменом Уитмана, я готов слушать вас сколько угодно.
– Это история необычная… и очень красивая, – с удовольствием сказал Камиро, – Возможно, самая необычная история из всех, которую вы когда-либо слышали.
Глава 2. Без памяти
Я проснулся и чувствую, что не могу встать. Голова болит чудовищно, словно свинцом залили. И не только голова. Всё тело ломит, как после марш-броска. Нет, пожалуй, даже хуже. Словно через мясорубку прокрутили, а потом собрали по частям снова. Не помню, что же со мной произошло. Словно кусок памяти вырезали. Не могу сообразить, где я нахожусь. Надо проверить, всё ли я помню о себе. Так. Я Андрей. Андрей Максимов. Сотрудник земного научного центра… Институт ксенологии, отдел ксенобиологии и ксенохимии.... Помню полёт, полёт на Церрору, в звёздную систему Альфы Центавра. Центаврианская система, материнская звезда Алькана, планета Церрора.... Экспедиция Терра-Нова-2, кажется. Точно. Всё, что до полёта, помню хорошо. Гражданская война, мама, отец, вуз, научный центр… Полёт, анабиоз… Это помню, а дальше.... Какое-то нагромождение картинок, образов, трудно выстроить хронологию. Непонятно, что раньше, а что позже. Что же со мной произошло? Почему болит голова? Почему всё тело болит?
Я с трудом открыл глаза и увидел потолок. Обычный потолок, деревянный, покрыт лаком. Последний раз я такие потолки видел на Земле, в доме дяди. Но ведь я не на Земле, помню же полёт на Фотосе. Да и не принято у нас в институте строить деревянные потолки.
Попытался я, значит, встать. Не получается. Только руками опёрся на деревянные бортики и голову с трудом приподнял. Боль резко перешла в затылок, и я едва не вскрикнул. Нащупал на темени глубокую кровавую неровность… Вскоре пелена перед глазами рассеялась. Вижу узенькую тесную комнатку. Одно окошко с полупрозрачным пыльным стеклом. За стеклом какие-то очертания деревьев. Я бегло осмотрел себя и увидел, что на мне из одежды одни трусы. Всё тело в синяках. Попробую сообразить, куда это меня ветром судьбы занесло.
Какой-то мешок стоит в углу, из него вываливается рукавом моя спецовочка. Скорее всего, там мои вещи. Странно, что нет экзокостюма. Справа в половину стены распласталась белая штукатурка печки. У входа – вешалка с какой-то грязно-серой военной формой, внизу блестят голенищами чьи-то сапоги, примитивное ружьё висит на крючке, вбитом в стену. Рядом с моей кроватью ещё одна кровать. Похоже, что я в спальне. И скорее всего, я уже на Церроре.
Но почему я так плохо помню высадку? Какой-то взрыв всплывает в голове. Люди в экзокостюмах, люди в скафандрах, мертвенная бледность стен, пески Демоса, светодиодные лампы… Сплошная бледность. А потом зелень, краски, планета, цветы…
Итак, попробую выстроить картину снова. Я Андрей Максимов, сотрудник МСЦНС – Международного стратегического центра научного сотрудничества, участвую в экспедиции «Терра-Нова-2», возглавляю команду химиков в первичном анализе биосферы, по совместительству ксенобиолог. Мы должны были высадиться сначала на Демосе – спутнике Церроры, затем основать две базы на планете и перейти к исследованиям. Судя по тому, что я на Церроре, базы уже оборудованы. Одна должна быть в Малой Америке, а другая на Пангее. Я в числе первой группы высадки, поэтому искать своих мне придётся здесь, в Малой Америке.
Вероятнее всего, произошла какая-то передряга, и меня подхватили местные аборигены. Тогда земляне по логике вещей организуют поиск своего пропавшего собрата. Но как аборигены сняли экзокостюм? Там же кодировка. Впрочем, потом разберусь. Наши учёные говорили, что на Церроре есть разумная жизнь, и товарищи аборигены – гуманоиды. Так и крутится в голове фраза "ксенотип омега, гуманоид третьего порядка". Итак, что я имею? Нормально передвигаться я не в силах, кто за дверью – непонятно, сбежать не получится, да и смысла в этом нет, ведь я даже не знаю, в какой части материка нахожусь.
Вдруг за дверью раздался чей-то голос. По тембру это был парень, молодой и с хорошими вокальными данными. Голос был человеческий, но язык незнакомый. Я мигом закутался в одеяло, сомкнул глаза и начал имитировать храп. Проклятье, ведь я же не ксенопсихолог, чтобы вступать в контакт! Следом за первым голосом отозвался второй, третий… Да их тут целая группа! Дверь со скрипом распахнулась, и топот множества ног разошёлся по комнате. Гуманоиды часто переговаривались друг с другом, и тут чья-то рука спустила одеяло с моего лица.
– Эстре мантаре клум, – прозвенел почти у меня над ухом знакомый мужской голос со странным акцентом. Я не подавал виду.
– Кан, де сонта сэра флари, – отозвался второй голос из угла.
– Се венда, – ответил первый.
Я приоткрыл глаза незаметно для них и окончательно убедился, что передо мной люди, типичные, по лицам южане, четверо парней. Вдруг до меня дошло, что гуманоид третьего порядка – наш излюбленный хомо сапиенс. Это сказал Климов, он же на Земле составил классификацию разумной ксенобиоты. Ладно, Андрей, говорю я себе, соберись с духом. Вспоминай инструкции. При контакте с гуманоидами не проявлять агрессии, попытаться с помощью рисунков, схем дать понять, что они имеют дело с инопланетным разумом, способным к диалогу и взаимопониманию. Не замыкайся в себе, давай понять, что они тебе интересны. Эх, Илюха Климов.... Как бы ты мне сейчас пригодился.
Вдруг я заметил, что один из парней роется в мешке с моими вещами. Спецовку, значит, трогает, дневник.
– А ну убери руки от мешка! – крикнул я на него неожиданно. Мой голос был хрипловатым, отчего выкрик получился весьма зловещий.
Парни резко вздрогнули, замолчали, сфокусировались на мне, а тот, что стоял рядом, отскочил галопом к двери, словно ужаленный. В глазах аборигенов читалось удивление вперемешку со страхом, слово я какое-то диковинное животное, выпущенное на свободу.
– Чего вылупились? – говорю, набравшись смелости, – ни разу землян не видели что ли?
Я внимательно разглядел их. Один был в рубашке песчаного цвета, мускулистый, с воинственным юношеским лицом. Черноглазый, черноволосый и смуглый. Кажется, он был главным. Ещё один в плаще, вытянутый и высокий, с веснушками и горбоносый, держал в руках ружьё, направленное на меня. Оставшиеся двое были, судя по всему, близнецами. Высоченные, тяжеловесные, бородатые, с коротко стрижеными головами и серьёзными лицами, что наши командиры Элитного дивизиона. Главарь плавным движением руки опустил оружие парня в плаще и небольшими шажками, бесшумно, словно пантера, подошёл ко мне.
– Регасо, регасо, – говорил он мягко, вытянув вперёд ладонь. Наверное, на их языке это означало что-то вроде «успокойся». Главарь группы приложил ладонь к своей груди и произнёс:
– Кан, Кан Дармер.
Я с трудом сделал аналогичный жест и представился хриплым голоском:
– Андрей.... Андрей Максимов.
Кан недоумённо потупился и повторил:
– Анд. Р-р-э-й.
– Не Анд Рэй, – говорю ему, – а Андрей.
– Анд… Р-р-э-й, – снова повторил Кан с видимым усилием. Ему с трудом давался последний слог. Ладно, думаю, пусть называют меня, как хотят, лишь бы не пристрелили. Я попытался жестами показать дезориентацию и спросить, где мы находимся.
Кан подумал и ответил:
– Карим солта. Шенде масканар ре треви варсануан.
– Не понимаю, – ответил я ему.
Вдруг один из братьев-близнецов что-то сообщил Кану, развернувшись лицом к выходу.
– Сакем, Тови, – ответил Кан.
Он подошёл к горбоносому почти вплотную, и между ними завязалась словесная перепалка. Горбоносый то и дело показывал на меня, на мешок, а Кан что-то возражал. Пока они между собой спорили, я ориентировочно оценил обстановку, одежду, оружие, и вышла примерно следующая картина: эпоха на границе земного средневековья и нового времени, что-то вроде Ренессанса.
Вскоре Кан вывел весь народ из комнаты и подошёл ко мне. Он поднёс мешок с вещами, и я наконец-то смог просмотреть всё, с чем меня оставила Церрора среди аборигенов. Кроме спецовки в мешке лежал электронный дневник, мамино ожерелье, которое я всегда носил с собой на память, а также походный пентолетовый ранец с приборами, реактивами, небольшим запасом провизии и воды. Как жаль, что здесь нет моего ноутбука. Наверное, я оставил его на базе. Все личные отчёты, заметки, записи, фото – всё там. Я бы сразу вспомнил детали последних событий.
В электронном дневнике мне не удалось найти особо значимой информации. Здесь отмечались сугубо научные данные. Углеродная форма жизни…, состав атмосферы…, пробы грунта.... Однако потом я заметил, что в начале каждого протокола отмечались дата и место исследования. По ним можно будет определить примерную дислокацию землян.
На дне пентолетового ранца я обнаружил кроме всего прочего гаусс-пистолет – опасная штука, если с ней неправильно обращаться. Я засунул пистолет во внутренний карман спецовки, чтобы ни у кого не возникло желания присвоить его себе. Итак, я вооружён, по дневнику исследований смогу найти путь к базе, к плату Лейтона. Но придётся подлечиться. Надеюсь, с медициной у местных всё в порядке.
Неожиданно из-за двери высунулся горбоносый и тревожно окрикнул Кана. Кан метнулся в соседнюю комнату, и топот шагов за дверью медленно угасал. Я снова оказался один, и меня навязчиво потянуло в сон. Мне приснилась жизнь на Демосе, реалия, смешанная с бредом. Заигрывания с Анкой Анисимовой за день до полёта. Потом наша мужская комната в общаге, номер сто восемьдесят четыре. Я, Климов, Коваленко о чём-то болтаем, делимся впечатлениями. Вот он, заход секций по транспортным «Закатам», лекция Стратова, пожелания Иванова, старт, перегрузки, вход в атмосферу Церроры....
А потом меня перенесло на Землю. О нет, только не этот сон. Снова пустошь, ночь, грузовик, атака мародёров.... Мама… И снова она у меня на руках, и снова я не успеваю. Господи, за что! – кричу я, не в силах сдержаться. Доктор, поправив очки, говорит «она потеряла слишком много крови, увы». И я снова, плача от бессилия, закрываю своё лицо.
От нарастающей сомноленции меня отвлёк яркий солнечный свет, внизу что-то трещало, громыхало, скрипело, а меня то и дело встряхивало. Свежий прохладный воздух подул в лицо, а над головой заструился шелест листьев, как когда-то на Земле. И вот передо мной то же одеяло, но прежний угрюмый антураж комнаты сменился природой. Я встрепенулся и увидел, что нахожусь в повозке. Рядом сидят, покуривая, Кан с близнецами, а впереди, на месте кучера, что-то невнятно кричал горбоносый.
Но меня не заботили спутники. Я смотрел, как заворожённый, на природу. Золотистая песчаная дорога переваливалась за пригорок, на который мы въезжали. По обочинам выпирали изумрудные кусты с неземными цветами, сверкая каплями не то росы, не то дождя. Зонтовидные деревья-гиганты широко расстилали над нами свои переплетающиеся кроны, словно бы обнимая сынов человеческих. Несколько сказочного вида птиц вспорхнули и взмыли ввысь, насвистывая приятную мелодию, гимн вечного лета. Огромный лес безмятежно жил своей собственной жизнью, не обращая внимания на грохот повозки и топот животных, похожих на лошадей.
А в бирюзовом небе, между нежно-перистыми облаками, огибая одну и ту же дугу, шли друг за другом в вечной гонке Алькана и Веррана. Алькана висела почти в зените, а Веррана едва проглядывала с востока. И где-то вдали, в глубине небосвода, мерцала тусклая красная точка – Проксима Центавра. Незабываемое зрелище – тройная звёздная система, наблюдаемая с планеты.
Кан пустил на меня облако дыма, тем самым вмиг избавив от экстаза. Я невольно прокашлялся, замжурил глаза, а в ответ послышались беззлобные смешки. На этот раз я оглядел группу более осмысленным, чем прежде, взглядом. Сначала все сидели и молчали. Потом представились друг другу на своих ломаных диалектах. Близнецов звали Тови и Симато. У Тови был рваный шрам на левой щеке, а у Симато наколка на предплечье, так я их и отличал. В остальном они были похожи, как две капли воды. Горбоносого кучера звали Грен. Судя по всему, я ему не очень понравился. Он сидел, свесив ноги, постоянно что-то насвистывал, напевал, погружался в меланхолию, и ни на что не обращал внимания.
Вскоре мы взмахнули на вершину пригорка и осмотрелись. Лес вдали редел, постепенно сменяясь холмистой равниной. Среди зелёных лугов в лощине протекала речка. Дорога уходила вдаль к горизонту, обрываясь около большого сооружения, похожего на средневековый замок.
– Что там? – спросил я Кана, указывая вдаль пальцем.
Кан вытянул свою руку параллельно моей и с гордостью промолвил:
– Эскон, Анд, шере даар Эскон.
– Эскон… – повторил я шёпотом и кажется, понемногу начал понимать обстановку.
Эскон, вероятно, их военная база, а сами ребята патрулировали территории. Подобрали меня, поломанного, сняли экзокостюм своими шаманскими заклинаниями, откачали колдовскими зельями и решили прокатить с собой. Действовать дальше я буду следующим образом – приму любую медицинскую помощь, притворюсь человеком, совершенно не помнящим прошлого, выучу насколько возможно язык аборигенов, а дальше буду копать информацию. Появление землян не могло остаться незамеченным. Все необычные слухи, явления, события с клеймом «сверхъестественное» помогут мне выйти на верный след. Узнав о землянах, я возьму свои вещи и при первой же возможности сбегу. Риск велик, но другого выхода у меня нет. Дожидаться, пока меня найдут дяди в белой институтской униформе и с улыбкой возвратят на базу совершенно бессмысленно. Легче найти иголку в стоге сена. Маячки встраиваются в экзокостюмы, но не в спецовку или организм человека.
Вскоре наша повозка съехала с пригорка, миновав лес, и через длинный кирпичный мост подкатила к воротам базы. Под мостом протекал ров, и следом вздымались зубчатые крепостные стены, по которым мерно шагали часовые. В высоких остроконечных башнях угрожающе чернели бойницы. Ворота барбакана были настежь распахнуты, свидетельствуя о спокойствии и благоденствии. Отовсюду к воротам стекались другие повозки, множество незнакомых людей цокали каблуками по мостовой, иногда озлобленно ворча и толкаясь.
Всё было просто. Слишком просто и понятно. Не надо быть ксенопсихологом, чтобы понять места, в котором я оказался. И тут Морфей снова затуманил меня своими чарами, на этот раз не предлагая ни сновидений, ни отдыха. Очнулся я в комнате, но уже другого интерьера, привычно лёжа на кровати. По голому каменному потолку и стенам зияли тонкие трещины, а у окна стояла погашенная жаровня. На столике, издавая свежий аромат, лежал хлеб, рядом вода в кружке и какой-то суп с опущенной в него ложкой.
Я не знал, сколько времени прошло до момента моего пробуждения. Может быть, час, а может сутки… Чувствовал я себя гораздо лучше, и даже смог сесть. Внимательно окинув взглядом комнату, я не обнаружил мешка с вещами. Это весьма насторожило меня. С трудом представляю, куда аборигены могут деть моё добро. Особенно пистолет… Но сейчас нет смысла думать об этом, нужно выздоравливать. Вскоре за стеной послышались шаги, и дверь отворилась, на этот раз без скрипа.... Я успел притвориться спящим, при привычке громко и убедительно засопев.
В комнату вошли двое. Из разговора я понял, что это были мужчина и женщина. Они говорили тихо, стараясь не разбудить меня, и в этом чувствовалась определённая забота. Тогда я открыл глаза, и всё встало на свои места. Вероятно, меня положили в госпиталь. Мужчина был доктором, а женщина сестрой милосердия. Звали её Соанна, а доктора – Гай Танен.
