Kitobni o'qish: «Пароград»
Однажды в степи
XVII век… Чем запомнился вам этот период из учебников истории? Сменой династий? Началом эпохи Великих географических открытий? Я угадал?
Есть на свете одна история, которую ни литераторы, ни историки, ни географы не удосужились запечатлеть в своих трудах. Не хотели ли они это делать, боялись ли они этого или им кто-то сказал, чтобы они этого не помнили и не описывали – это неясно. Хотя событие это было не для большого кругозора глаз и широкой огласки на публике, поэтому об этом событии никто и не знает. Событие, о котором я говорю, – война небывалых для тех лет масштабов, исход которой мог в корне изменить не только наш мир… Впрочем, обо всем по порядку.
Чтобы разобраться в этой запутанной истории, надо перенестись на несколько веков назад на территорию современной Карагандинской области. Так ее в нашем мире и именуют. Тогда если и существовало на этих землях какое-то подобие государства, именуемое Казахским ханством, то стабильным оно было лишь на бумаге. Там отсутствовала конкретная централизованность, были неясности и территориальные споры, а между общинами постоянно возникали враждебные наклонности и стычки, да и, как назло, появились налетчики – джунгары1. Нетрудно тут догадаться, каков был исход у походов джунгар на эти земли. У них было значительное преимущество в вооружении и большая организованность, а их малые армии часто наведывались в малые аулы, которые были сами по себе.
В одном таком ауле жил и управлял им старик Абдула. Было ему где-то под пятьдесят лет, что довольно солидно по тем временам. Успел Абдула обзавестись женой и тремя детьми. Был он консервативным управляющим с достаточно настойчивым и даже порой ворчливым характером. Пребывая в ссоре с соседними старшинами, Абдула не мог ни с кем из них сотрудничать, а потому его аул вот уже третий год был под обложением данью со стороны джунгар, что слегка осложняло жителям аула жизнь. А куда они денутся? Места для пастбищ нужны, пастбища принадлежат джунгарам, отбиться жители аула Абдулы от них не могут, а идти и искать новые места – опасно: мало ли что там, за бугром, их подстерегает. Из вышеуказанных причин и исходили. Абдула говорил довольно гордо о чести и сохранении традиций его отца, деда и прадеда, хотя другие соседи называли его просто трусом.
И вот на третий год с момента обретения аулом сборщиков дани Абдула решил попытаться обхитрить разбойников в угоду себе. Собрав своих сыновей рано утром у себя в юрте, он был готов начать обсуждать план.
– Сыновья мои! – с таких слов начал Абдула семейное собрание. – Шаруан, Углык и Касым, все вы уже подросли, набрались немалого опыта нашего. Где не преуспел один – преуспел другой и… – но он не успел закончить.
– Папа, папа, папа, папа, – перебил Абдулу один из сидящих вокруг него высоких мужчин с острыми скулами, длинными волосами и широкими чёрными глазами, – я понимаю, что тебе хочется пофилософствовать и сказать на научном языке то, что давно знаем и мы сами, да и вообще все девяносто семь человек, с которыми мы странствуем не первый год. Ближе к сути, прошу.
– Касым! Не перебивай! – рявкнул Абдула.
– Да, брат, помолчи чуть-чуть, отец, видимо, хочет сказать что-то важное, – поддакнул ему другой мужчина с более широкими плечами, чуть более короткой стрижкой и более прищуренными глазами.
– Шару-а-ан, напоминаю тебе: дел у нас много, а эти беседы отнимают у нас время, – спокойным игривым тоном ответил ему его брат. – Отец, прошу вас, продолжайте, но говорите по существу и быстро.
– Ишь ты, какой дерзкий! Прям весь в меня молодого, я смотрю, – прошептал Абдула себе под нос.
Абдула встал и окинул взором свою юрту. Была она не такой большой, как у ханов, но и не излишне скромной, как у малоимущих кочевников. На стенах красовались традиционные узоры на коврах, которые было трудновато рассмотреть, ведь стояло утро, и солнечный свет еще не до конца проникал в юрту через шанырак. Взглянув сначала на кровать, рядом с которой стояли сундуки и обеденный стол, отодвинутый от центра юрты специально для сего собрания, а потом на прихожую, где стояли пара копий, лук с двумя стрелами и своеобразная вешалка в виде брусков на кереге, Абдула перевел взгляд на сыновей и начал их обхаживать по кругу:
– В прошлые два лета джунгары наведывались к нам, – продолжал он. – И не трогали нас они только в том случае, если мы откупались съестными припасами или частью стада. Я не сомневаюсь, что совершат они это и в этом году.
– Так надо собраться и дать им бой, отец, – воскликнул Касым.
– Тебе бы все да так просто, – молвил почти шепотом Углык, третий сидящий сын с такой же прической, как у Шаруана, такими же большими глазами, как у Касыма, и чуть более широким лицом, чем у остальных двух юратьев.
– Не перебивай! – слегка разъяренно сказал Абдула. – Ты все равно не сможешь противостоять их волшебным палкам, извергающим огонь и метающим металлические шарики, несущие смерть! – речь шла о мушкетах и ружьях с фитилем, которых у степняков практически не было, но были у джунгар. – У нас только три пути: первый – мы мирно отдаем джунгарам часть продовольствия и обходимся без жертв, но тогда половина из нас умрет от голода; второй – мы даем им бой и отстаиваем свой скот, но тогда есть вероятность, что нас всех перебьют; и третий – мы уходим новыми лазейками по новому маршруту и надеемся, что нас не найдут.
Третий вариант из предложенных всем казался наиболее привлекательным. Выбор казался очевидным. Это было понятно по взглядам с покачиванием голов. И стукнув тростью о пол, Абдула добавил:
– Поиск новых маршрутов и дальнейшие сборы с перекочевьем предоставляю лучшему ориентировщику (географу) среди вас. Шаруан, сынок, встань!
В этот момент Шаруан был приятно взбудоражен, потому что осознавал, какую важную миссию ему поручили. Да, не особо большая. Но сегодня он ведет людей своих как экспедитор, а что будет дальше, потом? Он осознавал свой маленький шаг на пути к великому будущему. Он поднимался, хоть и ждал этого момента довольно давно, с эмоцией приятного удивления и широкой улыбкой на лице. И он, положив руку на сердце, гордо смог сказать:
– Я не подведу тебя, отец!
– Рад слышать! Через двенадцать дней враги будут здесь, так что готовьтесь и торопитесь, – и, ударив еще раз тростью, Абдула добавил: – Все свободны.
Сыновья Абдулы вышли и отправились восвояси, а он сам присел на небольшую скамейку возле своей юрты. Одет он был легко: в бешмет, штаны и маленькие сапожки. Он прошел мимо своей черной шапки, висевшей на вешалке у входа, на которую едва опустился лучик света. На свою плешивую голову он часто ее надевал, когда было холодновато. Но не сегодня. Абдула вышел, чтобы своим лицом обнять легкий мимолетный ветерок. Он сел и, положив ладони на подбородок и лоб, прошептал:
– Надеюсь, у них получится, и все обойдется на этот раз, – он осознавал все риски сейчас.
Шаруан тем временем все еще не мог отвести руку от груди и шел с гордым, боевым настроем, смотря вдаль, как орел. Сам Шаруан по характеру был человек довольно надежный и справедливый. Он был, так сказать, на голову выше братьев, причем во всех смыслах слова.
– Ну что?! – приобнял Шаруана Касым. – Еще немного, и станешь новым главой аула?!
– Ну я…
– Как будто ты сам не осознаешь этот маленький шаг…
– Да брось, – отнекивался по дороге Шаруан. – Я просто веду вас на перекочевье по новому маршруту, стараясь не попасться джунгарам. Вот и все.
– Сегодня ведешь нас один раз, через неделю ведешь нас уже десять раз по новым маршрутам, все тебе повинуются… Практика рождает все: опыт, знание, умение, харизму и так далее, – продолжал веселым тоном говорить Касым.
– Ну, возможно, ты и прав, немножко.
– В его словах присутствует частичка правды, – подтвердил Углык.
– Да, да, да, да.
– Слушай… А как нам теперь тебя называть? – воскликнул шутливо Касым.
– Касым… – улыбнулся Шаруан.
– Абдула-младший…
– Касым…
– Папа-два… Шаруан-вождь… Звучит?! А?!
– Я смотрю, шутить ты так и не научился, – усмехнулся Шаруан.
– Ладно, ха-ха, смущать не буду, братец. Вон уже твоя юрта.
Тут братья стали провожать Шаруана.
– Удачи, брат, – сказал, подбадривая, Углык.
– Иди работай, первопроходец ты наш! – добавил Касым. – Мы на тебя надеемся!
– Непременно, ребята, непременно! – ответил им Шаруан.
Углык и Касым пошли дальше.
– Любишь ты, Касым, не в свои дела лезть все-таки, – сказал Углык. – Аукнется тебе это еще.
Касым, улыбаясь, ответил:
– Если и аукнется, то мне с моими хорошими делами и поступками ничего не грозит. Ты, видимо, братец, не слышал от знакомых о том, что такое карма. Вмешиваюсь, когда считаю нужным. Да и сейчас это просто шутка, для того чтобы подбодрить Шаруана. А то ходит весь какой-то зажатый, несобранный. Волнуется. Ты, братец, лучше про себя расскажи: как жена, дети? Чего нового?
– С Жансаей мы все еще живем душа в душу. Что касается сына, Ануру нынче не сидится на месте. Его постоянно тянет к приключениям и ко всему такому, неизвестному. Впрочем, как и всегда.
– Ну ничего не поделаешь. Да и потом разве мы в его возрасте не были такими, а?
– Вот именно что не были, – вздохнул Углык. – Это другой случай: видим мы зайца непропорциональных размеров – он приписывает это к замаскировавшимся троллям; для нас падает звезда – для него это сгусток пыли с невероятной силой, которую прежде не видывал человек. Парню четырнадцать лет. Даже не знаю, что мне делать с его фантазиями?
Братья шли медленно, продольными тропами. Лагерь их располагался на небольших холмах. И если некоторые юрты находились на вершинах этих холмов, то основной части домов-палаток приходилось ютиться в два ряда полукругом у их подножий. В основном здесь была пустыня с кучей солончака и полыни, и можно было наблюдать пару деревьев. Но в целом дороги были: и ходить, и ездить можно было. Не так далеко пасся скот, а рядом играли местные ребятишки в подобие то ли асиков, то ли гольфа.
– Посмотри туда, Касым. М-да, хотел бы я видеть своего сорванца там почаще, с другими нормально играющими детьми.
– Он прям так мало с ними играет? – спросил Касым.
– Нет, играет. Но бывают у него дни, когда он шатается где-то, находит какую-нибудь штуковину ненужную, приносит ее домой, начинает плести какие-то небылицы про нее…
– А помнишь…
– …Как он уговорил нас пойти на поиски «драгоценного камня счастья» и завел нас и еще пять человек в змеиную яму? Помню. Как тут такое забудешь?
– Но не пострадал же никто: все тогда выбрались целыми, пусть и с трудом.
– Ну ключевое слово здесь «тогда». И не менее ключевое «с трудом». А что же будет потом?
Анур действительно верил постоянно во всякую мистику, загадки и «вещи неестественного происхождения». Много на что велся сын Углыка. Например, однажды сельские мальчишки нарисовали на камне всякие символы обуглившимися веточками из костра, а Анур нашел его и принял за сверхъестественное происхождение его появление здесь. Обрадовался. Притащив камень домой, он начал всем хвастаться, мол, он нашел следы древней цивилизации или инопланетян. Как над ним все смеялись, когда выяснилась правда! Анур, конечно, не растерялся и посмеялся за компанию, хотя в душе он плакал. Но найти что-то невероятное попыток он не бросал и все еще верил, что мы не одиноки во вселенной.
Истории из жизни
– Папа, папа! – раздался вдруг звук со стороны юрты Углыка. – Папа, послушай, что сейчас…
– Приготовься, – шепнул Углык Касыму, – сейчас начнется, – и, вздохнув, добавил: – Еще пара таких историй, и по ним можно будет целый роман написать.
«Ты так говоришь, как будто умеешь писать», – подумал Касым.
– Может, зайдешь к нам на дастархан?
– Что? Нет, нет, я нормально поел утром, – отказался Касым.
– Ну как знаешь. Тогда подожди меня. Я поем, а потом начнем собирать вещи в путь далекий.
– Жду, брат. Я пока посижу здесь, подышу свежим воздухом.
Углык кивнул головой и зашел в юрту.
Юрта Углыка мало чем отличалась от отцовской, разве что узоры на стенах более золотистые, и было больше стопок вещей вне сундуков, ну и стол был накрыт, а в остальном все точно так же. За столом уже сидел Анур.
– Папа, слушай, сейчас такое расскажу! В общем…
– Да, да, да, сынок, с наслаждением выслушаю тебя, но сначала папе надо поесть, рассказывать будешь по ходу событий… то есть дела.
Касым уселся на скамью рядом с юртой Углыка, закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Но не успел он задуматься, как со стороны послышалось:
– Касым? Ты почему не сказал, что придешь? Я бы приготовила побольше.
Касым обернулся. Рядом с ним стояла женщина в длинном одеянии, без головного убора, с черными волосами, с маленьким носом и пухловатым рельефом вокруг него и в целом узким лицом. В руках она держала таз с мокрыми вещами. Это была жена Углыка.
– А, Жансая. Нет, спасибо, я не голоден. Я жду Углыка.
– Оу, долго тебе придется ждать: у Анура сегодня новая история. Он сегодня видел «нечто».
– Что это на этот раз?
– Я не стала вдаваться в подробности, но думаю, что минут сорок у нас есть. Может, если ничем не занят, поможешь развесить белье?
– А почему бы и нет? – встал Касым.
Тем временем Анур с улыбкой на лице чуть ли не трясся в ожидании вопроса от отца – любого вопроса, пусть даже не в тему. Углык видел выражение лица сына и, поняв, что ему не отвертеться от очередной истории, наконец сказал долгожданную для Анура фразу саркастичным тоном:
– Дорогой мой Анур, извольте рассказать свой невероятный случай.
Анур, можно сказать, в душе подпрыгнул от счастья, чуть не продемонстрировав свой восторг вживую.
– В общем… – начал он.
«Ну началось», – подумал Углык.
– …Иду я сегодня, играю с мальчишками…
«Ну пока нормально», – думал Углык.
– …И тут вижу, что две коровы отбились от стада и ушли к дальним холмам. Я хотел сказать пастуху, но потом решил вернуть их сам. И вот я их догнал, пытаюсь повернуть обратно – они ни в какую: постоянно меня отталкивают. Я их тяну – они в другую сторону, я тяну их – они в другую сторону, я тяну… Ой, извини, отвлекся. О чем это я? Ах да! Встаю я перед ними и кричу, чтобы, мол, шли домой – но не слушаются меня они. И тут… сзади… слышу звук, и… вспышка света! Оборачиваюсь – вижу, как с неба падает какой-то… дымящейся шар. Он с грохотом упал метрах в ста сорока от меня, там, за холмом. Я, конечно, испугался и…
– Только прошу, не говори мне, что ты пошел туда и взял что-то оттуда.
– Нет, пап, ты что? Коровы тоже, по всей видимости, испугались, а это бывает довольно редко, и дали стрекача. Я побежал за ними, чтобы не потерять.
– То есть ты ту штуковину не трогал?
– Нет.
«Фух, – подумал Углык. – Наконец-то возраст любопытства моего сына подходит к концу».
– Я хочу пойти туда с тобой, папа.
«Рановато я обрадовался, видимо», – опять подумал Углык и, откашлявшись от кумыса, сказал:
– Ну если это недалеко, то я постараюсь найти свободный часик…
– Свободный часик? Но ты никогда не интересуешься моими увлечениями. И после этой фразы про «свободный часик» ничего не делаешь, – расстроился Анур.
– Ну во-первых, не всегда я так тебя обманываю. А во-вторых, ты помнишь тот случай со змеиной ямой и чем он обернулся? На этот раз, надеюсь, такого не будет?
– Нет, нет, папа, конечно, не будет!
– Ну, раз такое дело… даю тебе последний шанс.
– Ура!! – обрадовался Анур.
– Но сначала надо обойти наших соседей и предупредить, что в этот раз мы скоро уходим с этого места, от джунгар подальше.
– От джунгар? Но ведь рано еще.
– В этом году решено сделать это раньше. Для скрытности и спасения запасов, – подмигнул отец Ануру. – Ну так что, согласен?
– Хорошо, папа!
Тем временем Жансая уже довешивала белье и разговаривала с Касымом.
– Слушай, Касым, – говорила она, – тебе вроде уже тридцать лет скоро. Как ты дальше будешь? Не хотел бы уже остепениться, завести семью, детей?
– Я был бы рад. Только где ж взяться моей супруге?
– Да вот хотя бы сестры Тамерлана и Сангира. Мне кажется, дышат они к тебе неровно, – засмеялась Жансая.
Сангира и Тамерлана были сестрами и дочерями Абая – богатейшего человека в ауле Абдулы. Жили сестры достаточно дружно, у каждой по изъяну. У Сангиры это был комплекс превосходства: она постоянно хотела показать свою самостоятельность и часто любила лезть в чужие дела. Идет порой Сангира с большим ведром воды, и видно же, что ей тяжело; подойдет Касым, предложит помочь – в ней как будто что-то просыпается. Сангира будет уперто нести ведро дальше и говорить: «О нет, нет, я сама. Или, может, ты думаешь, что я не справлюсь?» Была она девушкой с загорелой кожей, широкими плечами. Волосы часто носила пучком. Была у нее и любимая фраза: «Ты должен уметь присматриваться к правильной, нужной девушке!» Никто не знает, какое мнение о себе она пыталась протолкнуть, но у окружающих, и в частности у Касыма, это вызывало недоумение. Тамерлана же была по характеру почти полной противоположностью сестры: да, Тамерлана была трудолюбивой, но очень скромной. И если Сангира постоянно намеревалась влезть в чужой разговор и любила вставить туда свое слово, то Тамерлана, наоборот, была стеснительной. Да и когда Тамерлана пыталась заговорить – ее перебивала Сангира. Касым, конечно, испытывал к ним обеим чувства, но выбрать одну никак не мог. Вроде с каждой будет и еда на столе, и домашний уют, но не обидится ли другая? Касым это все хорошо знал, как и все, в принципе, и напомнил об этом Жансае. На что она ответила:
– Ну, ты смотри, Касым, потом поздно будет. Как бы тебе в одиночестве помирать не пришлось.
Жансая удалилась, а Касым остался сидеть. Он взглянул ввысь, как после тяжелого рабочего дня, и задумался обо всех словах Жансаи. Человек порой не задумывается о своей жизни, а когда в твою личную проблему тебя же утыкают носом, могут возникнуть побуждения совершить великое дело. Но есть у любой монеты другая сторона – неопределенность. Вот хочешь ты что-то сделать, а не знаешь, как именно это будет выглядеть и с какими трудностями тебе придется столкнуться по ходу процесса. Так же было и у Касыма. Он не очень любил пробовать что-то новое и важное в его жизни: то, от чего зависеть может вся его жизнь. Он не делал этого, боясь ошибиться. Возможно, поэтому отец выбрал на роль ведущего по перекочевке человека Шаруана?
«Нет! – наконец-то решил он. – Долго это продолжаться не может! Позову-ка я Тамерлану на свидание. Первый шаг будет за мной! Но примет ли она мое предложение? Или, может, вмешается Сангира? А может быть, с Сангирой у меня больше шансов создать счастливую семью?»
Все эти вопросы мучили Касыма, но ответы на них могли дать только его последующие поступки. Он так в них углубился, что чуть не забыл про брата, которого ждал. Он заглянул в юрту Углыка и, поняв по шедшему диалогу, что у него еще много времени, отправился все-таки к пункту назначения неуверенным шагом.
Тем временем Углык все еще спорил с сыном.
– Так как ты объяснишь тот огненный шар, пап? – говорил Анур.
– Сынок, я в последний раз тебе говорю: это был не огненный шар… Может, это была вспышка солнечного света, отразившегося от земли… и тебе показалось, что это шар.
– Но почему ты мне не веришь?
– Ну доверие к твоим фантазиям – рисковое дело. И еще я согласился пойти с тобой, но только чтоб доказать, что там ничего такого нет. Да, и пообещай мне, что больше никому, даже маме, не расскажешь это, а то соседи будут смотреть на меня как на какого-то ненормального.
Анур неохотно согласился, а Углык продолжил доедать. Тут вошла Жансая.
– Ну, мужчины, чего видели сегодня? Что молчим?
Ануру было сложно сдерживаться, что видел Углык.
– В общем, иду я сегодня… – не выдержал мальчик, на что его отец захотел не на шутку выругаться и хлопнул по столу.
– Да!.. – начал было он, но договорить не успел.
– Пфффф!! – послышалось вдруг откуда-то.
Пришествие джунгар
«Что это был за звук?» – такой вопрос был у всех в голове на тот момент.
– Ого, – удивленно сказала Жансая Углыку, думая, что это его удар по столу создал такой шум, – а ты сильно…
– Это не я… – настороженно опроверг Углык.
Звук доносился с улицы, и жители аула уже толпой бежали, чтобы посмотреть на его источник. А источником был еще дымящийся пистолет типа мушкета, поднятый в руках джунгарского военного с небольшими усами и играющими глазами напоказ, окруженного двумя другими солдатами. Они стояли в центре поляны, прям напротив юрты Абдулы. Были одеты в свой походный боевой наряд: легкий кафтан и не очень пушистую шапку с мехом. А выстрел из пистолета, видимо, должен был привлечь внимание старшины и жителей в принципе к их прибытию. Жители аула скучковались в нескольких местах и не рисковали подходить ближе. Наконец вышел и сам Абдула.
– Ну наконец-то! – начал джунгар, сдувая дым с дула мушкета. – Старейшина! Ха-ха! Сколько лет, сколько зим! Абдула, верно? Ну, как живете? Чем занимаетесь? Что предложите?
– А, Джучи! – неприветливо воскликнул Абдула и про себя добавил: «Этого еще не хватало».
– Он самый!! – расставил руки в стороны джунгар.
– Что вам тут надо? – недоверчивым тоном спросил Абдула.
Джунгар похохотал и сказал:
– Когда один человек высокого статуса приезжает к другому человеку… не последнего статуса – ему что-то обязательно нужно? Не могу я просто заскочить, поболтать? И…
– Стоп, высокого статуса?
– Да! А ты что, не заметил моей новой шапки главнокомандующего – сотника?
– Поздравляю… Что тут скажешь?.. – добавил Абдула.
– Скажу, что… хэ… дань на этот раз заплатите пораньше.
Абдула насторожился:
– Ты же сказал, что вам ничего не надо.
– Я говорил не совсем так. Я подчеркиваю, что ты предвзятого обо мне мнения. Ну отчасти ты прав. И потом раз я уже приехал, то почему бы нам не выполнить все наши договоренности о дани здесь и сейчас?
Абдуле это не нравилось:
– Слишком рано в этом году!
– В этом году мы просто выдвинулись раньше, приехали раньше, и заплатите вы нам тоже раньше, чтобы мы лишний раз не бегали и не искали вас по степи.
– Но мы не можем сейчас платить! Заберете скот – мы умрем от голода! – взмолился к ним Абдула.
– Понимаю. Но ведь необязательно скот. Столовые приборы, предметы декора, одежда, люди для исполнения для необходимого нам труда пойдет (последнее необязательно). И еще: не пытайтесь сбежать за ночь. У вас все равно ничего не получится! Наш лагерь здесь, недалеко, в паре километров отсюда. Учтите это и возможные последствия.
После этих слов Джучи направился к лошади. Абдула даже фыркнул на него. Джучи услышал и сказал более сурово:
– За данью вернусь завтра утром! Бывайте! – с этими словами он ускакал вместе со своей свитой.
Жители аула совсем отчаялись. Ну а как? Часть продовольствия, необходимого хоть для какого-то выживания, завтра надо отдать, бежать нельзя, а про дать отпор превосходящему их по силе врагу никто уже не заикался. Нет, были, конечно, поначалу смельчаки, бросавшиеся в атаку с луками и ножами. Им удавалось положить одного, максимум двух врагов, но после этого их или ловили, или расстреливали те же атакованные. После пары таких случаев попытки прекратились.
Несмотря на свою захватническую политику, джунгары не были такими уж зверьми и бездуховными варварами, по крайней мере не все, как говорили они сами. Иногда они собирали меньше, говорили, что главная их задача – объединение всех земель Средней Азии для предотвращения раздробленности на их территории, а на захоронение тех немногих наивных глупцов, бросавшихся на них с ножом, луком и стрелами, что «проявляли отвагу или глупую смелость», выделяли немного денег из собранной дани, иногда даже присуждали им звание «уважаемого человека» посмертно. Но у аула Абдулы не находилось нынче ни первых смельчаков, ни вторых благодарующих сборщиков дани. Тихие – одни, строгие – другие были в этом противостоянии.
Начало темнеть. Люди разбрелись по жилищам и стали готовиться к завтрашнему дню. Углыку пришлось отменить свое обещание сыну о походе. Анур на это расстроился, но с пониманием Углыка. Шаруан обходил людей, успокаивая их, после чего пошел советоваться с отцом насчет аульного собрания. Он толком не знал, что им делать. Платить дань не хотелось – это грозило голодом. Застали их врасплох, а до завтра план придумать казалось нереальным. Касым не спешил возвращаться к себе. Он решил зайти к Абаю – отцу Тамерланы и Сангиры, на долю которого приходилась значительная часть дани как богатейшего человека аула, и поговорить с ним. Больше ведь всех человек сделает. Касым вздохнул и направился в сторону почти самой большой юрты аула, которая стаяла на самом краю их поселения. В этот момент душа его наполнилась решительностью поговорить с Тамерланой, в тот же момент это сменилось легким испугом, но чувства быстро вернулись к решительности. Герой, наверное, сам не понимал цели своего визита, хотя душа ему намекала на одно, а чувство было, что он все же идет подбодрить и успокоить дельца Абая. Он и сам не заметил, как дошел до пункта назначения. Касым огляделся на темный вечер с небольшим количеством сияющих звезд и яркой луной на небосводе, вздохнул и зашел внутрь.
Оказавшись внутри, Касым оглядел ничем не примечательную юрту. Абая там не было, но была красивая черноволосая девушка – Тамерлана, которую Касым застал то ли за готовкой чего-то молочного, потому что с ней рядом стоял кувшин с этой жидкостью, то ли за шитьем, потому что держала она в руках маленький, явно не законченный коврик с воткнутыми в него спицами. Но это неважно, потому что она бросила свои дела, когда вошел Касым. Оба они смутились, но разговора было уже не избежать. Они поздоровались друг с другом, завели разговор: поговорили о нынешней ситуации, о погоде, о настроении людей. Правда, складывалось это у них не очень внятно: вроде говорят об одном, но хотят будто о другом, поэтому и препинаются. Разговаривали они достаточно нечленораздельно и перескакивали с одной темы на другую. (В детальном разборе их беседа, кажется, не нуждается – вспомните себя на первом свидании, и вы все поймете.) Касым мог бы продолжать и дальше, но, вспомнив про Сангиру и про Абая, решил задать вопрос:
– Я могу поговорить с Абаем?
– Да, к-конечно. Он возле стойла сейчас.
Касым поклонился, поблагодарил и отправился к коровьему стойлу.
– Будь аккуратнее, – сказала ему Тамерлана вслед. – Отец сегодня немного не в духе.
– Буду иметь в виду, – ответил Касым.
Касым вышел из юрты. Во дворе было темновато. Поблескивало небесное ночное светило. Хорошо виднелись сколоченный на скорую руку деревянный сарай, близлежащие холмы и само ограждение для домашнего скота. Абай стоял возле забора стойла, опершись на него и стуча пальцем по верхушке столба. Его мысли было нетрудно предугадать.
Когда Касым его окликнул, то Абай сначала немного испугался, затем быстро пришел в себя.
– А, это ты, Касым. Рад видеть, – поприветствовал грустным взглядом он его.
– Я… – начал было Касым.
– Пришел поддержать меня в трудный момент как основного… данеплательщика. Угадал?
– Угадали, но как?
– Сынок, я в купле-продаже уже не первое десятилетие. Научишься понимать людей и читать их по их поведению хочешь не хочешь.
Касым встал рядом.
– Сочувствую вашим потерям в ведении вашего хозяйства.
– Хм, – улыбнулся Абай, – это понятно, – и, почесав свой большой живот через красный кафтан, а затем и длинную свою бороду, добавил: – Даже не знаю, что делать.
– Все мы в таком положении нынче.
Абаю было не привыкать платить налоги. Он уже с этим смирился и взвесил все сам с собой. Торговцу уже приходилось думать о многом. Абай как торговец был скован обстоятельствами не меньше других его соседей. Он решил переключить свои мысли на что-то стороннее.
– Ты лучше расскажи про моих дочерей. Собираешься кому-то из них предложение делать?
Касым смутился.
– Эм, я… не знаю… с чего вы решили…
– Да не пререкайся. Я знаю, сколько времени ты с ними проводишь и как ты на них смотришь. Только выбрать вот…
– Ну… я пока не знаю.
– Ой, да ладно! Ха-ха. Ладно, не буду смущать тебя такими темами. Когда ты решишь, когда мысль придет, тогда и скажешь, – помолчав секунду, Абай перешел на другую тему. – Ты тогда скажи, есть ли у тебя мысли насчет завтрашнего дня?
– Скрыться! Или дать им бой! – вдруг послышалось откуда-то сзади.
Касым и Абай подскочили от неожиданности и стали искать «человеческий источник звука». Они нашли его быстро – это был Анур, стоявший у них за спинами в свете луны.
– Фух, Анур, напугал, – вздохнул Абай. – Ты чего здесь? Оплаты за пастушество в этот раз не будет. Сам знаешь – такие дела.
– Да я не за этим… И-и, кстати, я работал в этом году хорошо, пася скот, так что оплата должна быть хоть какая-нибудь, – протараторил Анур.
– Ладно, но все, что я могу тебе предложить, – это декоративный сундук.
– А, – пожал Анур плечами, – меня устроит.
– Ну, тогда по рукам.
Они, эти оба партнера, улыбнулись и затем кивнули головами друг другу в знак соглашения.
– На чем я остановился? – вспомнил Анур.
– Ты еще начать не успел, – вмешался Касым.
И тут мальчик подпрыгнул:
– Точно, я вспомнил. Пойдем, дядя Касым, я сейчас покажу вам невероятное.
– Ну я… Ох… ладно, – нехотя согласился на такой шаг племянника Касым.
– Ура! Только быстрее, быстрее…
Анур убежал вперед, в проем между сараем и соседней с Абаем юртой, а двое его попутчиков неохотно волочились сзади. Абай заговорил громким шепотом:
– У отца его походу не получается отбить его любопытство. Поговори хоть ты с ним, Касым.
– У мальчика есть увлечение. Зачем же нам его портить? – усмехнулся тот в ответ.
– Касым, я помню тот случай со змеиной ямой! Я там был! Я, в отличие от тебя, знаю, к чему может привести его «увлечение».
– Что за жизнь без приключений? Многие после того случая говорили, мол, появилась у них новая, здоровая тяга к жизни.
Абай не унимался:
– Я не против приключений, но только безопасных.
– Хорошо, я попробую поговорить с ним, – согласился Касым, который понимал всю сложность задания.
– Я на это надеюсь, – сказал Абай и подумал про себя: «Фух», – так он вздыхал с облегчением хоть на какую-то надежду.
Они прошли еще несколько метров, остановились около проема между сараем и юртой и насторожились. В проеме, где не проходил свет, кто-то или что-то шевелилось. Касым даже был готов встать в боевую стойку, но его успокоил Анур:
– Вы только не пугайтесь и будьте аккуратны, – сказал он.
Анур выходил из проема, держа кого-то солдатской, военной обнимкой. Тот, кого он вел, чуть прихрамывал. «Кто это? Что это?» – Абай и Касым опять стали удивляться. В лунном свете они увидели необычное для них существо: ростом где-то под метр семьдесят пять, с большой головой, вытянутая форма которой напоминала мозг, с большими глазами, раза в полтора больше человеческих, и сероватой кожей с зеленым оттенком. Одет он был в красный облегающий костюм и был слегка худоват. У него была с собой плечевая сумка.
