Ольга Боченкова

Я не хочу смотреть, как она с каждым разом становится все тоньше, прозрачнее. Как исчезает у меня на глазах. Наконец я вообще перестаю к ней заглядывать. Она пила воду из унитаза, теперь я знаю, и из бачка. Соскребала обои со стен и пыталась их есть. Рама входной двери исцарапана, на ней следы крови. Она вонзала ногти в дерево, царапала его, как кошка. Она в отчаянии, но и я тоже. Я тоже!

От стены дома оторвалась тень. Энн заметила ее краем глаза. Почти как в замедленной съемке, обернулась. Разглядела объемный пуховик и надвинутую на лоб вязаную шапку. «Что он здесь делает? – спросила себя Энн. – Зачем ему понадобилось стоять на моем крыльце?» У этого человека не могло быть иных целей, кроме тех, о которых она боялась думать. В этот момент Энн поняла, что ей ни в коем случае не следовало выходить из дома.

после «сеансов» она обычно спала по много часов, доверив молодым вечернюю дойку. Ее дар не был особенно

по крайней мере, оглушен, если войдет к ней снова. Но это уже следующая проблема. – Лично у меня сложилось впечатление, что Даниэль что-то скрывает, – сказал Винсент, – но не более того. И он может впасть в агрессию, если на него надавить посильнее. Но пока я не вижу в нем признаков подавленной злобы

Так уж получается, что недостаток свободы всегда идет рука об руку с настороженностью

ее в краску. Патрик назвал ее красивой. Подумать только, насколько стала бы проще жизнь, если б люди могли читать мысли друг друга! Вся эта игра потеряла бы смысл. И Эрике не нужно было бы гадать, насколько она интересна Патрику и интересна ли вообще. Но так бывает разве у подростков. С годами сердца черствеют, и люди отгораживаются друг от друга все более непроницаемыми стенами.

за того, кто отказывается принимать решение, решает судьба.