Елена Суриц

Быть может. Быть может, в томто и новость, что мы это выносим – год и любовь. Цветы и плоды опадают, когда созрели, звери помнят себя, льнут друг к другу и этим довольны. Мы же, имея в запасе Бога, мы всегда не готовы. Мы сдерживаем свою природу. Нам не хватает

На чердаке яблоки. Так что снова вниз. Сад,

Хотя за окнами барака еще даже не начинало смеркаться, внутри было темно. Через открытую дверь слышались топот ног, одобрительные или насмешливые возгласы и звяканье – там играли в подкову. Рослый и Джордж вдвоем вошли в темный барак. Рослый протянул руку над столом, где валялись карты, и зажег электрическую лампочку под жестяным абажуром. Стол залил яркий свет, отвесно отбрасываемый вниз конусом абажура, а по углам барака по-прежнему густела тьма. Рослый уселся на ящик. Джордж сел напротив него. – Это не важно, – сказал Рослый. – Все равно мне пришлось бы почти всех утопить. Не за что и благодарить. – Может, для тебя это и не важно, – сказал Джордж, – а для него это очень много значит. Ей-ей, не знаю, как и загнать его сюда на ночь. Он захочет спать со щенками в конюшне. Так и норовит залезть прямо к ним в ящик. – Не важно, – повторил Рослый. – Ты про него верно сказал. Может, он и не больно много соображает, но работников таких я еще не видывал. Он, когда ссыпал зерно, чуть не до смерти замучил своего напарника. Никто не может за ним поспеть. Господи, первый раз вижу такого силача. – Ленни только скажи, чего делать, – отозвался Джордж гордо, – и он все сделает, ежели только соображать не надобно. Сам он не соображает, что ж делать, зато старательно исполняет, чего ему велено. Со двора послышалось звяканье подковы о железную стойку и негромкие одобрительные возгласы. Рослый чуть отодвинулся от стола, чтобы свет не бил ему в глаза.

Иногда буквально из кожи вон лезешь, доказывая гордому отцу или матери, что их возлюбленное чадо – просто ноль без палочки.

– А еще к чему надо в ведьме присматриваться? – спросил я. – К глазам, – сказала бабушка. – Внимательно смотри в глаза, потому что у НАСТОЯЩЕЙ ВЕДЬМЫ глаза не такие, как у нас с тобой. Смотри в серединку глаза, туда, где обыкновенно сидит черная точечка. Если перед тобою ведьма, эта точечка будет без конца менять цвет, и ты увидишь то лед, то пламя, пляшущее в самом центре этой цветной точечки. И у тебя побегут мурашки по коже.

В юности вынудили ее быть благоразумной, в годы более зрелые она сделалась мечтательницей – что так естественно при неестественном начале.

И что влюбленная юная дева всегда выглядит так, чтобы, Как статуя Терпения застыв, Она своим страданьям улыбалась[6].