Фитнес для резвой акулы

среди приличной публики. Ктото из знакомых мог их увидеть, посчитал неприличным нарушать их уединение

самый момент женщина передавала своему спутнику небольшой белый конверт. – Стоять на месте! – выкрикнул Василий Макарович

Часов в семь, Игорь говорил, что самолет у него в восемь… Он ответил тоже эсэмэской, что уже в аэропорту и чтобы я сама забрала часы из его машины. Запасные ключи есть у него на работе, он позвонит своей секретарше Людмиле, чтобы она отдала их мне. – И вы? – И я поехала к ним в офис. Это было чуть позже девяти. –

запихнули в ту же машину. И утопили

Вот, Макарыч, удивительные рыбы! – проговорил Скамейкин, не сводя глаз с аквариума. – С  виду совсем безобидные, а руку туда сунь – в секунду до костей обглодают! – Пираньи, что ли? – переспросил начитанный Василий Макарович, с интересом разглядывая рыбок. Про этих рыбок он много

Наталья приподнялась, протянула руки к дяде Васе. – Я действительно схожу с ума, но то, что я  вам рассказываю, – правда!

неработающая дама отправилась по своим

– Вот именно! – воскликнула она. – Мы в филармонии, а этот неотесанный болван схватил меня за волосы! Мало того – он заявил, будто это парик! Это возмутительная ложь! Алексей, ты должен немедленно

дома доносилась музыка. Причем не какая-нибудь жизнерадостная советская песня и даже не современная эстрада, к которой Василий Макарович относился со сдержанным неодобрением, – нет, из дома неслись мрачные и величественные звуки классической музыки, мощные выдохи духовых и истерические рыдания скрипок. К классической музыке Василий Макарович относился с двойственным чувством. С одной стороны, еще с пионерского детства ему внушили к ней настороженное уважение, как к чему-то не вполне понятному, довольно бесполезному, но солидному и значительному, как, скажем, Антарктика или Гималаи. С другой же стороны – слушал он ее чрезвычайно редко и испытывал при этом только одно, но крайне неприятное ощущение: у него от этой музыки болели зубы. Причем больше всего – нижняя правая пятерка, которую Василий Макарович давно удалил и на месте которой у него стоял бюгель. И еще – классическая музыка вгоняла его в сон.

Они ушли. Эта девушка, Василиса, смотрела на нее с такой ненавистью, слова цедила