Игра в кальмара – большой разбор трёх сезонов
В конце июня 2025 года на Netflix вышел третий и на данный момент финальный сезон нашумевшего корейского сериала «Игра в кальмара». Несмотря на свою противоречивость, проект собрал колоссальную армию поклонников и стал в буквальном смысле культурным событием мирового масштаба. В этом разборе мы постараемся собрать все мало-мальски интересные факты о всех трёх сезонах этого сериала и осознать, что это было и чем он всех так покорил. Возможны спойлеры.
Долгий путь к успеху
Начнём с того, что южнокорейский режиссёр и сценарист Хван Дон-хёк задумал сюжет «Игры в кальмара» довольно давно, ещё в 2009 году, во время личного финансового кризиса после мирового экономического спада. Тогда он зачитывался японскими комиксами и фильмами в жанре survival game (игры на выживание). Особенно его впечатлили манга/фильм «Королевская битва» и комикс «Liar Game», где отчаявшиеся люди участвуют в жестоких играх ради денег. Хван задумался: «Если бы подобная смертельная игра существовала в реальности, принял бы я в ней участие ради денег для семьи?» Из этого вопроса и родился сценарий.
Название сериалу дала корейская детская игра «кальмар» (오징어게임), в которую играл в детстве сам Хван: у неё довольно жёсткие соревновательные правила, что стало метафорой суровой борьбы персонажей в сериале. При этом сам Хван в тот момент находился в долговой яме и настолько нуждался в деньгах, что в какой-то момент был вынужден на время приостановить работу над сценарием и продать свой рабочий ноутбук всего за $675.
Когда первый сценарий «Игры в кальмара» был наконец готов, Хван ещё целых 10 лет обивал пороги разных студий, но ни одна из них не решалась запустить проект – продюсеры считали его слишком мрачным и рискованным. И только в 2019 году Netflix решил дать сериалу зелёный свет, что позволило Хвану наконец реализовать свою идею на экране.
Релиз первого сезона состоялся в сентябре 2021 года. Сериал мгновенно взлетел на вершины рейтингов, установив на Netflix новый рекорд по просмотрам: более 111 миллионов аккаунтов посмотрели хотя бы две минуты сериала в первый месяц, а 87 миллионов пользователей полностью посмотрели все девять эпизодов за 23 дня. В итоге «Игра в кальмара» обошла «Бриджертонов» и стала самым популярным шоу в истории Netflix. При бюджете примерно £1,75 млн на серию стриминг оценил, что сериал принес ему около £650 млн прибыли. Однако сам Хван Дон-хёк, по его словам, не получил никаких бонусов сверх оговорённого гонорара и «не стал таким уж богатым» на волне успеха. Он признался, что производство сериала далось ему тяжело: из-за стресса в ходе съёмок у него выпало, по разным источникам, от 8 до 10 зубов.
Причины успеха
Каким же образом Хвану и его сериалу удалось оседлать такое цунами успеха? Здесь свою роль сыграли несколько факторов.
Во-первых, тщательно продуманный визуальный стиль сериала. «Игра в кальмара» – первый абсолютно тикточный горизонтальный сериальный контент. Он изначально собран и сформулирован под абсолютную виральность и UGC (User Generated Content). Яркая одежда персонажей, символика в виде квадрата, треугольника и круга, которая одновременно напоминает и стиль корейских иероглифов, и клавиши на геймпаде Sony Playstation, и челленджевость самих игр в сериале – всё это буквально вопило о том, чтобы это всё закосплеить, снять какой-нибудь собственный рилс или шортс в соцсетях, продемонстрировав не только погружённость в тему, но и свои физические навыки.
После выхода первого сезона каждый уважающий себя YouTube- или ТВ-сценарист и продюсер нет-нет да и воткнул кальмаровый челлендж-экспириенс для гостя в эфире. В итоге вся эта вирусная волна вылилась в десятки миллиардов упоминаний, тегов и запросов в соцсетях, а самые популярные тиктоки и рилсы собирали больше 600-700 миллионов просмотров. Маркетологам такие цифры до этого только снились. Маркетплейсы заполонили костюмы в стиле «Игры в кальмара», люди наряжались в форму охранников и участников игр на Хеллоуин-вечеринки, вырезали звёздочки из сахара на камеру, шутили в мемах про гигантскую куклу-убийцу и чего только не делали.
Во-вторых, смыслы и реальные аллюзии. «Игра в кальмара» – это не просто тупой слэшер про жестокость и море крови. Это ещё и авторский проект, философская притча о современном капиталистическом обществе и гуманистической этике в условиях тотальной конкуренции. Хван Дон-хёк на своей шкуре пережил все тяготы жизни и унижения маленького человека и переплавил свою боль в сериал. Конец 2000-х – время, когда Южная Корея переживала серьёзный кризис личных задолженностей. Чтобы выжить, люди должны были влезать в кредиты, которые быстро росли в процентах, и в какой-то момент покончить с собой человеку становилось проще, чем выбраться из этой ямы. Эту дилемму Хван показывает через личный выбор героев «Игры в кальмара»: в отличие от героев «Голодных игр» или «Королевской битвы», все они имеют возможность покинуть Игру, отказаться в ней участвовать. Но они идут на это добровольно, так как реальность за пределами игрового острова для них ещё страшнее. Ещё более актуальным сериал выглядел на фоне пандемии COVID-19, когда людям по всему миру приходилось одновременно и думать о хлебе насущном, и стараться не подхватить смертельно опасный вирус, что тоже напоминало жёсткую игру на выживание.
К слову, смыслы эти не новы и перекликаются со многими великими произведениями мировой литературы. В первую очередь это «Повелитель мух» Уильяма Голдинга – обе истории показывают, как в условиях отсутствия внешних норм человек быстро возвращается к первобытным инстинктам и насилию.
Также можно найти параллели с «1984» Джорджа Оруэлла, «Дивным новым миром» Олдоса Хаксли и «Процессом» Кафки – везде мы видим тотальный контроль, абсурдные правила и обезличенность системы.
Некоторые критики также усматривали отголоски романов Достоевского: отчаяние героев, ставка на моральный выбор и разрушающая сила денег, как в «Преступлении и наказании», «Игроке», герой-идеалист, как в «Идиоте». В целом сериал встроен в большую традицию литературы о людях, сломленных обстоятельствами, и о системах, которые не дают выбора, кроме как предать свою совесть.
Простота и наивность игр в сериале, в которые должны играть взрослые, чтобы заработать деньги и решить свои совсем не детские проблемы, подчеркивает ужас всей ситуации, в которой оказалось общество, и при этом создаёт некий флёр условности, притчевости, как бы намекая, что на месте этих персонажей может оказаться любой. Более того, зритель уже находится на их месте, просто сам пока не до конца это осознал. Но рано или поздно это осознание настигнет каждого. При этом сами игры с детства хорошо знакомы любому, не только в Южной Корее. Например, у нас в России все мы в детстве играли и в прятки, и в перетягивание каната, и в «Море волнуется раз», так что поставить себя на место героев сериала довольно легко.
Надо отдать должное и проделанной сценарной работе, и актёрской игре. На протяжении трех сезонов в сериале встречаются самые разные архетипы – и молодые парни и девушки, и пожилая мать со взрослым сыном, и беспомощный старик, и беременная девушка, бандит, шаманка, известный рэпер, и даже морпех-трансгендер. Актёр Ли Джон-джэ в роли Ги-хуна демонстрирует впечатляющую арку трансформации от первых серий первого сезона к финалу. Пожалуй, до уровня Уолтера Уайта из «Во все тяжкие» он не дотягивает, но это всё ещё отличный пример, который можно преподавать на сценарных факультетах.
Режиссёр Хван Дон-хёк – настоящий мастер саспенса. Особенно хорошо это видно в сценах самих игр, когда обстоятельства и правила меняются буквально на ходу. Стоит зрителю подумать, что он уже всё понял и знает, чем всё кончится, Хван тут же подкидывает что-нибудь новенькое. Например, в сцене со скакалкой в последнем сезоне Ги-хун преодолевает пропасть с младенцем на руках. Ты ждёшь, что все остальные и подавно смогут преодолеть этот мостик, как вдруг остальные игроки начинают друг другу мешать и сталкивать друг друга прямо во время прыжков, причём как спереди, так и сзади. Хван постоянно играет с нашим ожиданием – Ги-хун обещает девушке со сломанной ногой вернуться и забрать её. Таймер тикает. Ситуация напоминает старый анекдот, когда безногому мальчику на Новый год дарят скакалку. Вопрос «Что же дальше?» не отпускает ни на секунду. И всё равно развязка оказывается совсем не такой, как зритель это себе представлял. От этого можно гореть, можно этим восхищаться, но равнодушным это точно не оставляет.
Успех «Игры в кальмара» стал возможен во многом благодаря уже набравшей силу глобальной популярности корейской культуры, которую называют Корейская волна (Hallyu). До этого на экраны выходили фильмы «Паразиты» и «Минари», музыкальные группы BTS и Blackpink сделали K-culture модной и престижной во всём мире. Массовый зритель оказался готов к корейскому сериалу с субтитрами (или дубляжом на 13+ языках). Вышедший незадолго до этого зомби-триллер «Поезд в Пусан» и дорама «Игра лжецов» проложили дорожку для международного интереса к корейским жанрам. «Игра в кальмара» стала кульминацией Корейской волны, доказав, что языковой барьер больше не преграда для мирового хита.
Наконец, свою мощь показали сами маркетологи Netflix на релизе. Сериал вышел сразу целиком и был доступен одновременно во всех странах. Такая глобальная одновременная премьера создала эффект единого мирового события – зрители разных стран на равных обсуждали новые серии, избежав спойлеров из-за регионального разрыва. Алгоритмы Netflix сами подогревали интерес, начиная рекомендовать шоу всё более широкой аудитории по мере роста просмотров. По словам команды Netflix, они целенаправленно искали проекты, способные стать «чемпионами интернационального стриминга», и их ставка на «Игру в кальмара» полностью оправдалась.
Что нам показали в первом сезоне
Давайте более подробно остановимся на каждом из сезонов. Первый сезон с самого начала знакомит нас с безработным игроком-неудачником Сон Ги-хуном (No456) и десятками других должников, принявших загадочное приглашение сыграть в серию детских игр на выбывание ради главного приза – 45,6 млрд корейских вон (около $38 млн). За фасадом милых игр быстро раскрывается жестокая суть: проигравших убивают на месте.
Мы следим за несколькими ключевыми персонажами, заключившими временный союз: помимо Ги-хуна, это его бывший одноклассник Чо Сан У (No218), северокорейская беглянка Кан Саэ Бёк (No067), пакистанец-гастарбайтер Али (No199), пожилой О Ил Нам (No001), который на деле оказывается самим основателем Игр. Параллельно с этим полицейский Хван Джун-хо тайно проникает на остров с Игрой, разыскивая пропавшего брата.
Каждая игра становится для игроков испытанием не только их ловкости и смекалки, но также и человечности: они вынуждены постоянно выбирать между сотрудничеством и предательством, милосердием и эгоизмом. Главной темой сезона становится мысль, что во внешнем мире для отчаявшихся людей условия не менее жестоки, чем на этой изолированной арене. Как скажет герой: «Тут по крайней мере всё по-честному, все в равных условиях, в отличие от жизни за бортом общества».
Дебютный сезон получил восторженный приём. На Rotten Tomatoes он набрал 95% «свежести» от критиков, а зрительский рейтинг был около 84%, что тоже очень высоко. The Guardian назвал «Игру в кальмара» «убедительной гипернасильственной притчей о капитализме». Сам Хван Дон-хёк после выхода сериала говорил: «Мы живём сейчас в мире “Игры в кальмара”». Сериал породил дискуссии о долгах, классовой несправедливости и чрезмерной эксплуатации людей – вплоть до того, что в ряде стран чиновники использовали популярность шоу, чтобы обратить внимание на проблемы бедности.
При этом уже в первом сезоне ближе к концу появляются «VIP-гости» – спонсоры Игр, персонажи-богачи в золотых масках животных, и уже здесь начинаются первые проблемы сериала. Эти персонажи выглядят настолько слабо, карикатурно и неубедительно, что кажется, будто Хван Дон-хёк либо никогда не общался с по-настоящему богатой публикой, либо ему просто не интересно, как на самом деле выглядит их внутренний мир.
Сама концовка первого сезона тоже вызвала споры. Многим зрителям не понравилось, что Ги-хун фактически отказался от своей дочери ради мести создателям Игр. Хван Дон-хёк иронично ответил всем критикам в духе «я художник, я так вижу» и предложил им снять свою версию, если их что-то не устраивает. Впрочем, первый сезон вышел объективно удачным, и его достоинства с лихвой перекрыли недостатки, так что по-настоящему негативных отзывов было немного.
Второй сезон. Давайте съедим это ещё раз
После феноменального успеха Netflix быстро заказал продолжение. Второй сезон вышел почти через три года – 26 декабря 2024 года (под Рождество) и включал семь эпизодов. События развиваются спустя несколько лет после финала первой Игры. Сон Ги-хун, потрясённый пережитым, сначала хочет разоблачить организаторов и нанимает для этого целую команду, но осознаёт, что один не справится, а значит, ему надо поднять бунт среди игроков. Тогда он вступает в новую Игру – теперь уже намеренно, желая разрушить её изнутри.
К Игре присоединяются и новые участники, в том числе агенты, желающие найти пропавших людей. Вернулся и ряд знакомых лиц: загадочный Фронтмен (Ли Бён-хон) снова управляет процессом, а полицейский Хван Джун-хо, выяснив страшную правду о своём брате, продолжает собственное расследование, которое в итоге растянется на два сезона в бесполезное плавание по пустынным островам вокруг Корейского полуострова. Также к ансамблю главных героев присоединяется ещё одна беглянка из Северной Кореи, которая становится охранницей на острове Игр, мочит там всех направо-налево, но почему-то этого практически никто не замечает.
Поначалу сезон создаёт ощущение, что нас решили пропустить через ту же самую мясорубку второй раз. Снова повторяется тот же конкурс с огромной куклой, и начинает казаться, что у Ги-хуна теперь козырь: он знает, какие игры их всех ждут впереди. Но потом ожидания обманываются, игры меняются, и сезон снова выравнивается по интересу и напряжению.
В центре сюжета – линия мстящего Ги-хуна и его личная «игра в героя», попытка поднять остальных участников на борьбу. Он ещё не окончательно разочаровался, и, чтобы раздавить его, организаторы Игр вводят прямое голосование за продолжение или отмену Игр, а в ряды игроков внедряется сам Ведущий, который становится скрытым антагонистом Ги-хуна и мастерски им манипулирует. Пожалуй, благодаря этому дуэту, а также нескольким новым ярким персонажам, таким, например, как синевласый рэпер Танос, этот сезон смотрится едва ли не интересней, чем первый.
Впрочем, эффект новизны уже ушёл, так что отзывы были более сдержанные. На Rotten Tomatoes сезон получил 83% позитивных рецензий критиков, они писали: «Squid Game Season 2 почти так же хорош, как первый: моральные устои Ги-хуна пошатнулись под влиянием Ин-хо (Фронтмена), а новые игры, особенно Пентатлон, невероятно захватывающие».
Но и негатива в этот раз было больше. Washington Post писал, что, развивая старые линии, сезон потерял фокус: «Вместо развития сюжет топчется на месте: линия Джун-хо буксует, арка Ги-хуна расплывается, а антагонист так и остаётся загадкой». Одним из спорных решений стала побочная линия с органами (поднятая ещё в первом сезоне тема торговли органами погибших игроков получила развитие) – некоторые рецензенты посчитали её избыточной и отвлекающей. Сами герои стали более плоскими и схематичными, у Хвана просто не осталось экранного времени на проработку их характеров и предысторий.
Зрительский рейтинг 2 сезона составил лишь 63% положительных оценок. Мнения разделились. Одни радовались и нахваливали, другие выражали разочарование, что сериал «просел», а сюжет стал более предсказуемым. Присутствовали и внехудожественные скандалы: актер Пак Сон Хун, сыгравший сержанта-трансгендера под номером 120, опубликовал в день траура по погибшим в авиакатастрофе пародийную картинку из «Игры в кальмара», чем вызвал волну хейта и призывы бойкотировать сериал, но потом всё удалил и извинился.
Третий сезон. И ещё раз для закрепления материала
Финальный аккорд истории Netflix выпустил в конце июня 2025 года под слоганом «Каждая игра. Каждая потеря. Каждое предательство – вели к этому». Хван Дон-хёк вернулся в режиссерское кресло для кульминации, пообещав удовлетворить ожидания поклонников. История продолжилась ровно с того места, где нас оставили в конце второго сезона. Потерпев сокрушительное поражение во время бунта, Ги-хун страшно разочаровался в жизни и в людях и теперь должен найти новый смысл во всём этом. Сначала для него таким смыслом становится месть одному из игроков-предателей, который не успел вовремя поднести патроны, из-за чего все бунтовщики, кроме самого Ги-хуна и ещё одного парня, погибли. Далее таким смыслом становится спасение новорождённого ребенка девушки-игрока под номером 222. Ставки при этом повышаются. Детектив Хван, который проплавал непонятно где целый сезон, наконец приблизился к заветному острову, так что на кону само существование Игр. Локации самих Игр становятся куда масштабнее, так что невольно возникает вопрос, как всё это вообще умещается в пределах одного острова.
Третий сезон аудитория встретила благосклонно, но без особых восторгов. У критиков он собрал 79% положительных отзывов, а у зрителей – всего 50%. TV Insider писал, что хотя первоначальная «новизна во многом выветрилась, сценарист-режиссёр Хван всё же сумел создать немалую дозу саспенса, пока петля вокруг Игры затягивается к финалу». И это действительно так. За играми и героями наблюдать всё ещё интересно, вот только завершаются арки большинства этих персонажей ничем. Они просто умирают – и всё (простите за спойлер). Нет уже того эффекта разорвавшейся бомбы. Линии детектива Хвана в лодке и северокорейской девушки, внедрившейся в ряды охраны, заканчиваются фактически ничем и почти никак не влияют ни на общий сюжет, ни на понимание сеттинга. Зачем снимали – непонятно. Богачи-олигархи всё такие же карикатурные клоуны и идиоты, даже ещё сильнее.
Арка Ги-хуна завершается хоть и логично и правильно с морально-этической точки зрения («Мы не лошади, мы люди!»), но всё же как-то не совсем убедительно, катарсиса не вызывает. Ну и финальная сцена с актрисой Кейт Бланшетт намекает, что Netflix теперь будет доить мёртвую каракатицу уже на голливудской ниве и сериал окончательно сольётся со всем остальным потоком продукции этого стриминга. Ходят слухи, что его будет снимать сам Дэвид Финчер. Впрочем, пока что это лишь домыслы. Netflix официально подтвердил, что продолжения (4 сезона) не планируется – «Game over». Сам Хван Дон-хёк тоже считает эту трилогию завершённой, но кто знает, что там будет через несколько лет.
Подведём итоги
Ещё в середине прошлого века философы Франкфуртской школы, такие как Адорно и Хоркхаймер, нас предупреждали, что технокапитализм – это вообще-то страшная штука. Особенно она страшна тем, что практически непобедима. Любую критику, разоблачение и сатиру на себя капитализм мгновенно переваривает и превращает в коммерческий продукт, жвачку на потеху публике. Так произошло и с «Игрой в кальмара».
Она начиналась как яркое высказывание о социальном неравенстве, бедности, плутократии, несправедливом распределении благ и ресурсов. А превратилась в дойную корову продюсеров из мемов, пародий и кровавой жести. Снявший три сезона Хван Дон-хёк фактически сам повторил путь своего героя Ги-хуна, пытаясь поднять народ на какие-то изменения, а в итоге прогнулся под формат, выгорел и махнул на всё рукой. С точки зрения некой постиронии это символично, забавно и печально одновременно.
Глас вопиющего в пустыне Ги-хуна про человечность не стал для зрителя откровением, а прозвучал как программное бумерское морализаторство, с которым люди внутренне согласились, а потом продолжили мочить друг друга за презренный металл на потеху олигархам. Netflix даже выпустил в 2023 году по мотивам сериала реалити-шоу “Squid Game: The Challenge”, где уже реальные люди сражаются за реальные деньги, спасибо, хоть без реальных убийств. Как говорил один Фронтмен, «Вы всё ещё верите в людей?»
Зло осталось непобежденным, а явленный пример добра никого не убедил, так как был укутан в очень схематичную, мемасную и коммерческую обёртку. Даже если задуматься о грядущей жизни младенца, ради которого Ги-хун погиб, и его дочери, унаследовавшей его состояние от первых Игр. Какая судьба их ждёт? Не превратятся ли они в развращённых мажоров, таких же «VIP-гостей» в золотых масках, которых нам показывает режиссёр Хван?
Самое неприятное – в том, что автор действительно старался. Но предложить какую-то реальную альтернативу очень сложно. Есть непреложные социальные данности: количество ресурсов ограничено, люди не равны в своих возможностях и талантах с рождения, а эгоизм человека от природы не знает пределов. Поэтому, пожалуй, единственное, что нас всех когда-нибудь спасёт от «Игры в кальмара», в которой мы живём, – это сингулярный Искусственный Интеллект, который соединит наши мозги в один большой улей, сотрёт нам всем память и заставит действовать по своей рациональной программе. Но тогда мы все перестанем быть людьми и станем муравьями или пчёлами, счастливыми биороботами, которые зато будут равны и богаты. И что-то от такой картинки совсем не весело.
