Kitobni o'qish: «Змеиное гнездо. Безумный маг»
Каждый выбирает по себе
Щит и латы, посох и заплаты.
Меру окончательной расплаты
Каждый выбирает по себе.
Ю. Левитанский
Реприза
«25 День Носа Оленя.
Я писал несколько часов, и у меня теперь болит рука. Но не это важно. Самое главное, что дело, которое отняло много лет моей жизни, подходит к концу. Я решился, с Божьей помощью, на эксперимент, основываясь на непроверенных записях. Многие коллеги и не помыслили бы о таком риске, но я верю, что моя удача искупит трагическую историю, которая привела к этим исследованиям. В ином случае, потерь, кроме моей жизни, не будет. Все, что мне дорого, я уже утратил. А моя жизнь, как и жизнь любого мага, принадлежит Богу нашему Хору и науке.
Моя драгоценная незабвенная королева. Сейчас, несмотря на всю сложность стоящей передо мной задачи, единственное, что я жажду больше всего на свете – это увидеть тебя вновь. Хор сделал меня самым счастливым человеком именно потому, что мой великий труд послужит не только общественному благу, но и моему тоже».
Стефан отложил перо, аккуратно закрыл тетрадь, несколько минут посидел, беззвучно проговаривая про себя молитву, потом встал и покинул свои апартаменты. Перед сном старших принцесс няня обычно выводит в сад подышать вечерним воздухом.
В саду, недалеко от входа во дворец, он подошел к няньке, присматривающей за играющими в траве девочками, и, стараясь не выдать волнения, сказал извиняющимся голосом:
– Принцессам пора пройти ко мне. Ее величество должна была предупредить вас.
Нянька подняла на него глаза и недоуменно свела свои густые брови.
– Но сейчас уже так поздно. Я приготовила их ко сну.
– Увы, – Стефан пожал плечами, кинув беглый взгляд на одетых в длинные рубашки принцесс, – мой занятой коллега из Шестой Башни прибыл только сейчас. Я и сам несколько сбился с графика. Это не займет много времени.
– Хорошо, – кивнула женщина и, подозвав двух рыжеволосых девочек, взяла их за руки. – Мы пойдем медленно, ваше сиятельство, а вы пока сможете оповестить няню в детской.
В ее словах был смысл. Стефан оправился к жилому крылу и повторил охраняющим его гвардейцам то, что говорил в саду. Он ни на секунду не забывал повторять про себя последовательность своих действий. Ему нельзя ошибиться, особенно в таком трудном и опасном деле.
– Конечно, ваше сиятельство, – закивала объемным чепцом вышедшая няня. – Их высочества спят, и они могут даже не проснуться. Если вы утверждаете, что это не займет много времени, то я принесу их.
У апартаментов Стефана ожидала первая няня. С ее помощью маг завел старших принцесс в свою приемную, позволил няне в чепце передать ему малышек, не переставая благодарить, оставил обеих женщин за дверью и запер ее. Теперь пути назад не было.
Стефан осторожно положил одного младенца на мягкий стул, взял за руку озирающуюся по сторонам рыжую девочку и активировал телепорт. Как хорошо, что маленькие дети крепко спали. Оставалось надеяться, что перемещение не заставит их проснуться и не ухудшит самочувствие. В этом тоже был определенный риск. Узнав, что он переносит через портал маленьких детей, многие коллеги пришли бы в ужас.
Появившись в своей тайной лаборатории, Стефан убедился, что все в порядке, ласковым голосом сказал девочке, чтобы она присмотрела за сестренкой, и переместился обратно в комнату во дворце. Там все было тихо, но когда Стефан взял вторую рыжую принцессу за руку, та неожиданно завертелась и стала хныкать. В дверь приемной вежливо и аккуратно постучали. Няньки услышали и забеспокоились. С детьми всегда так, никогда не знаешь, как они себя поведут. Впрочем, теперь это не имело значения. Стефан ушел в портал.
В лаборатории плачущая принцесса вырвалась и кинулась к сестре, которая, сидя прямо на полу вместе с оставленным на ее попечении младенцем, с интересом смотрела на Стефана. Маг улыбнулся ей, подошел к многочисленным полкам и положил на одну из них принесенную с собой из дворца тетрадь со своими записями. Пока он искал на тех же полках нужные ему вещи, девочка попыталась встать, но младенец, частично лежащий на ее ногах, мешал ей, она снова плюхнулась на пол и неожиданно рассмеялась. Хныкающая сестра-близнец, вцепившаяся в ее рубашку, замолкла.
– В чем дело, ваши высочества? Или вас тоже интересует мой эксперимент? В таком случае… – Маг замер на полуслове, не успев остановить Слово и Жест, с ужасом глядя на пустое место, которое образовалось там, где только что находились три принцессы. Маленькая негодяйка активировала портал, почти в точности повторив действия Стефана. Насколько он помнил, голубая рубашка была у принцессы Генриетты. У нее, оказывается, магический дар! И только Хор знает, куда их теперь могло занести. Со стоном Стефан прижал к себе оставшуюся принцессу, все еще крепко спящую, и переместился обратно в свою приемную. Есть маленькая вероятность, что Генриетта ушла в портал в то место, которое ей запомнилось последним. И надо уповать на это, иначе… Хор всемогущий, но зачем он взял с собой младенца?!
Когда Стефан появился в приемной, на него смотрели недобро прищуренные глаза стоящего перед ним принца Карима, за спиной которого толпились гвардейцы. Няньки все-таки подняли тревогу. Застигнутый на месте преступления, с маленькой принцессой на руках в полностью пустой комнате, придворный маг не сразу смог подыскать слова для своего оправдания. В то, что он не хотел причинить малюткам никакого вреда, их отец все равно не поверит.
– Ваше высочество… – только и успел выдавить из себя Стефан, как принц Карим, подняв саблю, кинулся к нему.
Вокруг мага мгновенно образовался сильный вихрь, призванный защитить его от нападения. Это заклинание было довольно простым и не требовало долгого плетения. Однако и оно отозвалось болью в висках и страшной слабостью. Множественные порталы давали о себе знать. Вихрь вышел неожиданно сильным. Порыв ветра опрокинул стол и окружил мага стеной из разнообразных вещей, летающих по всей комнате, заставив принца и гвардейцев попятиться к двери. Стефан попытался удобнее перехватить младенца и освободить правую руку, чтобы уйти в портал, но внезапно с поразительной четкостью увидел, как узкий костяной футляр для письма, подобно арбалетному болту, пробил глазницу принца Карима. Его тело рухнуло к ногам мага, и кровь залила резные изображения лилии и зимородка на так и не дождавшемся своего послания футляре. Стефан закричал от ужаса, разом утратив контроль над заклинанием, и хотел спрятать лицо в ладонях, чтобы не видеть этого кошмара, но в его руках была маленькая принцесса.
Точно разбуженный его криком потный усатый лейб-гвардеец с ошалевшими глазами выхватил кинжал и шагнул к магу, непонятно зачем поднявшему перед собой ребенка. Шпага вонзилась почему-то в ногу, а короткий клинок наотмашь резанул по животу, и гвардеец резко отскочил назад, будто испугавшись этого мимолетного соприкосновения.
Леманн почувствовал что-то теплое и влажное в паху, посмотрел вниз и увидел набухающий кровью распоротый колет. Стефан тихонько заскулил и медленно опустился на пол.
– Господь мой! – неожиданно четко произнес он, и склонившиеся над телом принца Карима гвардейцы вздрогнули. – Господь… мой, ныне вступаю на путь к Вратам… к Вратам и молюсь… молю… тише! – простонал умирающий маг, скорчившись и прижимая к себе вопящего младенца. – Пошли мне проводника… чтобы довел … провел… да тише же! Ты же меня сбиваешь!
Из-под опущенных век потекли слезы, Стефан Леманн всхлипнул и затих.
Часть I
Ворвался вглубь моей дремоты сонной
Тяжелый гул, и я очнулся вдруг,
Как человек, насильно пробужденный.
Данте Алигьери «Божественная комедия»
Глава 1
Королевский дворец, столица, Тусар
В старых комнатах покойного короля Армандо предсказуемо пахло пылью и склепом. Герцог Леонардо не был здесь двенадцать лет и отказался бы от этого сомнительного удовольствия еще три раза по столько же, однако венценосный кузен вызвал его для важного разговора именно сюда. Леонардо сидел в неудобном кресле, положив левую ногу на подушечку на небольшой скамейке, и зевал. Напротив в нише, в полумраке, возвышалась большая кровать, накрытая голубым покрывалом, расшитым порхающими зимородками. Именно здесь король Армандо испустил свой последний вздох. Все королевство скорбело, кроме, пожалуй, родственников короля. Его покои остались в том виде, в каком находились при жизни. Сын и наследник не пожелал в них поселиться, и в этом Леонардо понимал его, как никто другой.
Король Лоренцо появился как раз тогда, когда герцог уже готов был расположиться на смертном одре Армандо, завернуться в пыльное покрывало и заснуть.
– Ужин в теплом семейном кругу? – осведомился Леонардо после взаимных приветствий.
– В теплом суридском кругу, – поморщился Лоренцо. – Нихан пригласила двух своих фрейлин, посла и Джулио. Выпьешь?
– Пожалуй, – кивнул Леонардо. – По какому случаю был прием?
– По случаю очередной идеи Нихан, – ответил Лоренцо, извлекая из резного дрессуара бокалы. Оставалось надеяться, что не столь пыльные, как все вокруг. – Сватовство.
– Донато много позволяет своей жене, – хмыкнул Леонардо. – Посол слишком хорошо знает этих фрейлин, а нашему придворному магу и так есть, чем заняться. Вот в Башне посмеются, если у советника Джулио появится суетливая неугомонная жена.
– Нихан сразу понравилась Донато. – Лоренцо протянул бокал кузену. – И только Млет знает, чем.
– Это была твоя идея, посвататься к рыжему семейству, – заметил Леонардо. – И не гневи Бога. Говорят, вторая принцесса еще хуже.
– Но, может, плодовитее, – недовольно буркнул Лоренцо.
Воцарилась короткая тишина, пока король пил свое вино, как всегда, залпом. Леонардо лениво размышлял, стоит ли сказать вполне ожидаемую гадость, но решил, что это пока преждевременно.
– Еще Джордано застрял в Илеханде, – сказал Лоренцо, допив вино и наливая себе еще.
– Ты пьешь, как Лючано, – укоризненно заметил Леонардо. – В вас обоих нет никакого уважения к старинному и благородному напитку. Джордано и сын в Поляне, как и Албертина.
Лоренцо внимательно посмотрел на герцога и удивленно улыбнулся.
– А к кому же ты ездил в Синие Камни? Да еще и верхом. Я считал, что ты соскучился по жене.
Леонардо захотелось пнуть кузена-короля, но для этого надо было встать с кресла. Поэтому он ограничился тем, что покачал носком своего левого сапога, подошва которого была гораздо толще, чем правая. Герцог давно уже научился извлекать некоторую пользу из своей врожденной хромоты. Например, заставлять родственников подспудно чувствовать свою вину за то, что они здоровы. С годами эта способность отточилась идеально. Вот и сейчас Лоренцо чуть нахмурился и отвел глаза от левой ноги кузена.
– Я рассчитывал, что Албертина уже вернулась от брата, – сказал Леонардо. – Однако в замке меня ждало письмо, что она задержится в Поляне. Видимо, из-за Лючано и Джордано.
– Наше семейство скоро станет семейством илехандского Фердинанда, – буркнул Лоренцо.
– Не волнуйся, я путешествовал осторожно и иногда пересаживался в карету. Моя спина не болела, – снова нажал на кузена Леонардо и с удовлетворением увидел, как тот виновато вздохнул. Герцог слишком не любил шутки о своей жене и ее иноземных родственниках.
– Албертина скоро вернется, брат, – сказал Леонардо и прикрыл глаза.
– Ты в этом уверен? – резко спросил Лоренцо и, перестав кружить по комнате, подошел к креслу герцога.
– В чем? – лениво поинтересовался Леонардо. – В том, что Албертина приедет?
– Ты прекрасно понял, о чем я, – зло выдохнул Лоренцо, повернулся и теперь уже уселся в кресло, пристально глядя на кузена.
– Нет, не уверен, – тихо ответил Леонардо и открыл глаза. – Мать сама не была уверена. А мой отец и Армандо были похожи. Как и полагается близким родственникам.
Лоренцо еще с минуту сидел молча, вцепившись в свой пустой бокал, а Леонардо с интересом наблюдал за ним.
– Ни я, ни мой отец герцог Коррадо не любили Армандо, – продолжал говорить он. – Как и ты. Только ты почему-то продолжал идти у него на поводу.
– Он был моим королем и отцом, – прошипел Лоренцо. – И, вероятно, твоим тоже.
– Ты позвал меня, чтобы поговорить о нем, – кивнул Леонардо.
– Не совсем. Одно дело давно не дает мне покоя. Как оказалось, о случившемся с моей мачехой знал кто-то еще.
Вот теперь королю удалось удивить Леонардо. Недаром они заговорили о старых делах и секретах. Волнение охватило Леонардо, и он понял, почему Лоренцо сегодня в таком странном настроении. Герцог подался вперед и протянул свой бокал.
– Был свидетель? И много он видел и слышал?
– Все. И скандал, и смерть Жанны. Кто-то прятался в ее комнатах.
– И где он? Ты нашел его?
Лоренцо налил вина и кузену, и себе, снова залпом опустошил свой бокал и откинул голову на спинку кресла.
– Нет. Но он пишет мне угрожающие письма и требует больших денег. Я подозревал придворных дам, вечно всюду сующих свой нос, но след оказался ложным.
Леонардо сам не заметил, как скопировал жест короля, мгновенно выпив свой бокал до дна.
– Первые письма загадочным образом попадали прямо в мои апартаменты, – продолжал Лоренцо. – Я решил обыскать все наше крыло и, обнаружив тайный ход в комнатах королевы, приказал его замуровать. Однако письма приходить не перестали, только теперь их доставляли гонцы.
Так вот что означал внезапный ремонт в апартаментах королевы Грации. А Леонардо тогда, помнится, удивило неожиданно проявленное внимание короля к давно оставленной жене.
– И ты послал Джордано в Илеханд? – Скамейка с подушечкой упала, но герцог не обратил внимания. Левая нога встала рядом с правой, и Леонардо поднялся с кресла, прихрамывая, подошел к креслу кузена, и присел на подлокотник.
– Не перенапрягайся, – предупредил его Лоренцо. – Я принял меры предосторожности.
– Эти меры – граф Риччи в качестве посла? А я-то все понять не мог, к чему тебе такой риск. – Леонардо покачал головой. Лоренцо, похоже, совсем потерял голову, если решился на такое. – И что – он поймал кого-нибудь?
– Он не отвечает на письма. И в Поляне его нет, хотя он должен был выехать из илехандской столицы вместе с Джордано. Однако основную миссию граф выполнил. Помолвка состоялась. Правда, закончится ли она свадьбой, пока под вопросом.
Леонардо кивнул, умолчал о неизвестной канаве, где теперь надо искать тело незадачливого графа, и медленно вернулся в свое кресло.
– Почему ты мне раньше не рассказал, что тебя шантажируют?
– Потому что мне надоело, что грязный хвост, тянущийся за моим отцом, задевает всех нас, – устало сказал Лоренцо.
– Нам повезло, что семейка Жанны теперь не на троне Феля. Иначе бы шантажист сунулся еще и туда, – хмыкнул Леонардо, хотя смешного здесь, конечно, было мало.
– К злым духам Фель. Анонимные письма Фредерике стоили бы нам гораздо дороже.
– Фредерика умерла, – напомнил Леонардо.
– Да, – с нажимом произнес Лоренцо. – Джордано застрял в Поляне, граф Риччи пропал. Неизвестно, что придет в голову Вильгельмине. У старой змеи хотя бы ум был на месте.
– А принцесса Нихан сватает своих фрейлин за суридского посла и придворного мага, – закончил Леонардо. – Вместо того чтобы осчастливить королевство наследником.
Лоренцо сдавил рукой бокал так, что тот лопнул. Отряхнул осколки и потряс в воздухе ладонью. Леонардо настороженно следил за ним. Похоже, тяжело далось королю время под гнетом неизвестного шантажиста. Интересно, неужели он все-таки подозревал Леонардо и поэтому все скрыл от него? Или Лоренцо действительно решил действовать сам, без привлечения совершенного ума своего столь несовершенного физически кузена?
– Один намек, сомнение, даже тень сомнения, и Илеханд с Суридой разорвут нас в клочья. Я не готов к войне… – Лоренцо помедлил, – дорогой брат. – А вот это прозвучало ядовито.
Леонардо обвел взглядом похожую на склеп комнату, аккуратно поставил свой целый пустой бокал на пол и вытянул вперед левую ногу. Без сомнения, Лоренцо мог наломать дров с таким подходом к проблеме, но пока не наломал. Придется как можно скорее вычислить этого неизвестного шантажиста. Если герцог и был не прочь, чтобы корона Тусара в результате досталась его сыну Лючано, который точно был его сыном, то войны с Суридой или Илехандом он не желал.
– Покажи мне все письма, которые ты не уничтожил. И срочно напиши Джордано, чтобы он возвращался в Тусар. Я вызову Лючано и Албертину.
– Я сохранил все, – кивнул Лоренцо. – Утром я принесу их в твои комнаты. Хватит уже потешать дух моего отца.
Леонардо был с ним согласен. Будь его воля, он бы вообще предал все, что связано с покойным коронованным мерзавцем, огню. А пепел бы развеял среди болот.
Герцогство Поляна, Илеханд
– Вот и молоко, и булочки. Приятного аппетита, дорогой. – Перед Лючано появился громадный поднос с не менее громадными порциями завтрака. Паштет из гусиной печенки, сосиски, красная капуста, вареные всмятку яйца, мармелад и булочки с семенами аниса. И, конечно же, продукт знаменитых пестрых полянских коров во всех видах. Лючано вздохнул, натянуто улыбнулся хлопочущей тетушке, герцогине Герлинде, и взял первую щедро намазанную маслом булочку. За всю свою жизнь тусарский герцог не объедался так, как в Илеханде. Его обычный завтрак состоял из чашечки кофе и пирожного, обычно песочной корзиночки или заварного, или хрустящей сладкой трубочки. При илехандском дворе от переедания спасало платье с корсетом. Хотя и там болтливые и охочие до жареных колбасок и ветчины фрейлины пытались закормить иностранную герцогиню. В Поляне же несчастного Лючано, вернувшего свое истинное обличие, уже ничего не могло спасти.
Герцогиня Герлинда, жена дяди Фердинанда, лично заботилась о питании и процветании своего многочисленного семейства и считала своим долгом присмотреть и за гостившим родственником, и за тусарским принцем. Каждое утро Лючано и Джордано мужественно набивали еще не проснувшиеся с утра желудки паштетами, маслом и молоком. Впрочем, хитрый принц быстро взял привычку вставать рано и сбегать на конную прогулку, и Лючано приходилось брать удар на себя.
Героически расправившись с завтраком и залпом допив молоко, тусарский герцог с трудом смог сдвинуться с места и заставить себя выйти из замка, чтобы встретить Джордано. Проклятые бумаги постоянно жгли память, и Лючано решился рассказать о них кузену. Но на конюшнях он нашел только свою мать, которая сражалась с седлом не менее доблестно, чем он некоторое время назад с завтраком.
– Ты почему такой бледный? Плохо себя чувствуешь? – осведомилась она, внимательно оглядев Лючано.
– Это все паштет из печенки гуся, – мрачно заявил Лючано. – Я просил тебя поговорить с герцогиней Герлиндой.
– Перестань. Тебе полезно время от времени хорошо питаться. Я за долгие годы так и не смогла привыкнуть к тусарской пище. Это хорошо для больного, дышащего на погребальный фонарь, но не для молодого растущего организма.
Лючано еле удержался от уточнения, кого именно мама назвала «растущим организмом», сына или себя. В свои сорок с хвостиком лет герцогиня Албертина выглядела гораздо здоровее и крепче большинства ровесниц Лючано.
– Позови конюхов. Они быстро разберутся с этим седлом. Ты не видела Джордано?
– Сама справлюсь, здесь просто ремень подпруги заел, – возразила мать. – А принц давно ускакал. Хочешь, оседлаем тебе лошадь, и ты догонишь его?
Лючано подумал, прислушался к своему желудку и отрицательно покачал головой.
– Возможно, часа через два я буду в состоянии сесть на коня, но Джордано уже вернется.
Мать поджала губы.
– Ты тоже удался в эту хилую породу, – сказала она. – Брат считал, что я сомневалась насчет брака с Леонардо потому, что тот хромой, но он ошибался. Я боялась первого же порыва ветра у храма, который унесет моего жениха в поля или море.
– Фердинанд долго будет в столице? – спросил Лючано.
Мать, похоже, удивилась резкой смене темы разговора, но виду не подала. Вероятно, она посчитала, что несколько обидела сына, нелестно отозвавшись о его родственниках по отцу. Хотя стесняться в выражениях мама переставала только на официальных приемах в своем замке или во дворце. Здесь же, в родной Поляне, она из смиренной хозяйки Синих Камней, герцогини, почтенной и верной жены и матери, превращалась в молодую пышку Албертину, беспечную и своенравную, как ее вечно рассыпающиеся по плечам светло-русые кудряшки.
– Скорее всего, брат останется до коронации, – ответила мать на последний вопрос.
– А ты, мама?
– А я пробуду в Поляне до гневного письма твоего отца. – Она взгромоздила седло на спину выбранной лошади. – Когда он соизволит оторваться от книг и дворца.
Лючано в детстве мало видел отца, поскольку тот предпочитал жить в столице. В Синие Камни герцог Леонардо заезжал редко, и те дни были для обитателей замка и для маленького герцога настоящим праздником. Лючано помнил, как он, уставший от беготни и множества впечатлений, засыпал в детской под мерцание свечей. Отец полулежал в удобном большом кресле, как всегда, вытянув левую ногу, а мать сидела у него на коленях, и его голова покоилась на ее груди.
– Ты скучаешь по нему? – внезапно спросил Лючано.
Мать уставилась на него, и пришлось смягчить столь откровенный и неожиданный вопрос легкой улыбкой.
– Он всегда был слишком умен для меня, – сощурилась мать. – Но если тебе действительно интересно, то да, скучаю. Наш брак неожиданно оказался удачным, чтобы там кто ни говорил. Королю Лоренцо и твоему деду повезло меньше.
Лючано вздрогнул, вспомнив о бумагах, тщательно спрятанных в его комнате. Что могла знать мать о давно забытых тайнах? Или ему теперь во всех невинных фразах будут чудиться определенные намеки?
– Почему отец прятал тебя в Синих Камнях? – вырвался следующий вопрос. Почти против воли, словно все недобрые духи мира разом потянули его за язык.
Мать уже победила седло и сосредоточенно затягивала подпругу. Она молчала, и каждая минута ее размышлений наводила Лючано на совершенно ужасающие и невероятные подозрения. Может, это виновата гусиная печенка? Как хорошо, когда неприятности связаны только лишь с жирным завтраком, а не с дурно пахнущей тайной, о которой и сказать-то боишься.
– Леонардо никогда не настаивал, он попросил, – повернулась к нему мать, откидывая со лба непокорную вьющуюся прядку. – А я не стала спорить, поскольку жизнь в столице и при дворе это точно не для меня. Я посчитала, что у него напряженные отношения с родственниками, и причиной тому могли служить или хромота Леонардо, или неприятный характер короля Армандо. А ты хочешь мне сообщить что-то новое? – Мать приподняла бровь и вдруг стала удивительно похожа на уже покойную королеву Фредерику, какой ее видел Лючано во время своего пребывания при илехандском дворе. Возможно, дело было в тяжелой челюсти, унаследованной от коронованных предков и герцогиней Албертиной, и ее братом герцогом Фердинандом.
– Нет, ничего. Мне просто стало интересно. Прости, если затронул неприятную тебе тему.
Лючано миролюбиво развел руками и обезоруживающе улыбнулся. Мать еще раз повела бровями, подхватила коня под уздцы и медленно вывела его из конюшни. А бестолковый сын мысленно наградил себя подзатыльником и пошел в свои комнаты, чтобы в который раз заглянуть в эти проклятые Богом бумаги.
Решение рассказать о них принцу исчезло после разговора с матерью, как и хорошее настроение. Лючано снова представил себе растерянность и ужас на лице Джордано и не смог заставить себя так жестоко поступить с кузеном. И одновременно терзался угрызениями совести, ругая себя за молчание.
