Kitobni o'qish: «Самолет до перемен. Психологический роман про исцеление души, прощение и страхи»

Жюль Пайпер

Shrift:

Посвящается
Лучшей маме на свете. Спасибо, что всегда верила в меня. Я люблю тебя.

Серия «Путешествия исцеляют»

Die Reise deines Lebens 2: Teneriffa

Jule Pieper

Во внутреннем оформлении использована иллюстрация: bioraven / Shutterstock / FOTODOM

Используется по лицензии от Shutterstock / FOTODOM

Перевод с немецкого А. Д. Нетреба

Глава 1
Была ли хорошей эта идея

– Нам нужно идти, мама, – говорю я, стоя в дверях.

– Боже, малыш, не надо так давить на меня. Мне опять нужно в туалет.

Я закатываю глаза, раздражаясь:

– Тогда выходи следом за мной. Я пока отнесу чемоданы вниз и заодно прослежу, чтобы наше такси кто-нибудь не забрал.

Говорила же ей не пить много кофе, когда мы собираемся в дорогу! Боже мой! Отказаться от привычного образа жизни хотя бы раз – для этой женщины просто невозможно. Полный бред. О чем я только думала, когда решила отправиться в отпуск с мамой?

Я спускаю свой чемодан по лестнице, причитаю и охаю. Лучше бы оставила его внизу. Кто сможет украсть этот тяжеленный баул? Вместо того чтобы просто наслаждаться жизнью, отправиться в путешествие во Вьетнам и отжигать там на полную катушку, я, вероятно, проведу 10 дней в состоянии, когда мои нервы будут накалены до предела. Как такое могло случиться со мной? Я оставляю чемодан рядом с почтовыми ящиками, взбегаю вверх по лестнице, захожу в мамину квартиру и кричу ей:

– Ты все еще в туалете?

– Я проверяла цветы, – говорит она, выходя с балкона.

– Ты уже три раза это делала.

– Кажется, я что-то забыла. Я что-то забыла, – повторяет она беспрестанно, как и с утра за завтраком.

– Мама, у тебя есть таблетки, кошелек и я. Все остальное сможешь купить. А теперь пойдем!

Она начала собирать чемодан месяц назад. Месяц! Так что ей совершенно не нужно говорить мне, будто она забыла нечто важное.

– Но… – начинает она, и тут я поворачиваюсь и беру ее чемодан.

– Мам, что там у тебя? Мы уезжаем всего на десять дней.

– Я читала в журнале, что нужно быть готовым ко всему. А еще соседка сказала, что на Тенерифе не только тепло, но и очень прохладно местами.

– Да, в лесу, куда со мной в поход ты точно не пойдешь. Так не лучше ли распаковать чемодан и вынуть оттуда пуховик?

– Это не пуховик, а мои кремы. Когда доживешь до моего возраста, поймешь, что нужно брать с собой.

Прежде чем она прочтет мне лекцию о средствах по уходу за кожей, я ухожу вниз с ее товарами на колесах.

Это они говорили мне: «Отправляйся в путешествие с мамой, это пойдет тебе на пользу», – подражаю Сюзанне и Патрику. Зря их послушала. Обычно они дают хорошие советы, но то, что я делаю сейчас, определенно самая большая ошибка в моей жизни. Семейный праздник…

Я машу рукой водителю такси, и он помогает мне донести чемоданы.

– Моя мама скоро придет, – говорю и надеюсь, что это правда. Я сажусь в машину и жду: смотрю на часы, снова проверяю мобильный телефон и нервничаю. С ней хуже, чем с маленьким ребенком.

Таксист бросает вопросительный взгляд, я признаю поражение и выхожу из машины. Снова торопливо поднимаюсь по лестнице и застаю маму за болтовней с соседкой.

– Да, моя дочь повезет меня. Мы очень хорошо ладим, как будто подруги, – слышу и не знаю, смеяться мне или злиться. Она мной хвастается. Я на мгновение замираю и смотрю на маму. Наверное, не нужно быть такой строгой к ней. Она летит впервые в жизни в возрасте 59 лет, никогда ничего подобного не испытывала. Отправляется в другую страну. Наверное, для нее это большое событие. Я делаю глубокий вдох, улыбаюсь и даю о себе знать:

– Мама, наше такси ждет, – подхожу к ней и целую в щеку, чтобы она могла похвастаться мной еще больше. – Привет, я Бетти, – представляюсь новой соседке.

Я знаю всех маминых соседей, в конце концов бываю здесь довольно часто.

– Боюсь, нам пора идти, – продолжаю я, – уверена, у мамы будет много времени, чтобы рассказать вам обо всем. Лучше загляните к ней в следующую среду.

Я улыбаюсь маме и беру ее под руку, чтобы проводить до такси, которое, очень надеюсь, еще на месте.

Я уже мысленно представляю, как таксисту надоело ждать, и он уехал с вещами. Может быть, это было не так уж и умно оставить весь багаж в машине. Мне не нужна поездка без денег, мобильного телефона и одежды. Последней поездки без связи было достаточно. Или водитель просто оставил чемоданы на улице? Мозг снова распирает от негативных мыслей обо всем плохом, что только могло случиться. Неужели некоторые вещи в жизни могут когда-нибудь измениться? Я вздыхаю с облегчением: таксист и багаж все еще на месте, к сожалению, как и таксометр, который уже показывает двузначные цифры, хотя мы не проехали и метра.

«Спасибо, мама», – раздражаюсь я мысленно, но не говорю, потому что вижу, как она нервничает.

Мы садимся в такси, и мама явно беспокоится. Обычно она никогда не ездит на машине, всегда только на автобусе. Или вообще не ездит. Возможно, эта поездка тоже станет для нее испытанием. Когда я сказала, что нас заберет такси, поскольку не смогу перевезти сама два чемодана до самолета, мама просто ответила: «Как декадентски». Я приняла это за упрек, но теперь, когда вижу растерянную улыбку, кроме очевидной тревоги, думаю, что ей это нравится. Мама – идеальный пример того, как можно наслаждаться происходящим, пугающим тебя до смерти. Вот такая метафора для этого семейного праздника.

Через 15 минут она начинает ерзать.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Мне нужно в туалет.

– Ты можешь быть серьезной хоть когда-нибудь?

– А что я могу с этим поделать? У женщин в нашей семье мочевой пузырь размером с горошину. Почему ты еще не хочешь в туалет? Ты была там всего раз.

– Потому что я не пью кофе или чай перед поездками, когда не знаю, где и когда смогу сходить в туалет.

Я с трудом избавляю себя от желания сказать: «Я же тебе говорила». Она молчит и смотрит на часы.

– Сколько нам еще ехать, мистер? – спрашивает она. Мистер? Ну кто так говорит? Я подавляю едкую ухмылку.

– Двадцать минут, – отвечает таксист.

У мамы сейчас золотое лицо. Его освещают лучи солнца, и оно излучает светлую радость, даже несмотря на то что я вижу, как она паникует.

– Ты сможешь потерпеть еще двадцать минут? – спрашиваю я.

– Не думаю, – шепчет она.

Таксист бросает на нас испуганные взгляды:

– Хотите, я остановлюсь у McDonald’s?

– Да, пожалуйста, – кричит она ему почти в истерике.

О, боже. Может, у нее что-то вроде стресса мочевого пузыря? Мама всегда часто ходит в туалет, но это рекорд. Ей обязательно нужно было выпить второй кофе, просто чтобы доказать мне что-то? Я сама виновата, нужно попытаться вытрясти из себя злость на нее.

– И что случилось? – спрашивает она, видя, что я дрожу.

– Ничего. Ты справишься сама или сходить с тобой?

Мама смущенно смотрит на меня. Я уверена, она хочет сказать, что сходит сама, но в то же время хотела бы, чтобы я была рядом для безопасности. Ей не нужно ничего говорить, я киваю и кладу руку поверх морщинистой кисти. Эта поездка может научить меня пониманию.

Мы спешим в ресторан быстрого питания.

– Заказать тебе еще кофе? – спрашиваю с издевкой. Мама бросает на меня сердитый взгляд и исчезает в туалете.

Поскольку в McDonald’s больше никого нет, я покупаю один кофе для себя. В конце концов скоро мы окажемся в другой стране, и кто знает, не придется ли мне снова пить латте вместо любимого черного. Хочу, чтобы мама выглядела глупо, когда увидит меня со стаканчиком. Да, и поскольку в этой поездке я не плачу ни цента за проживание, то потратиться на напиток определенно будет уместно. Возможно, это последний вкусный кофе на ближайшие 10 дней.

Мы молча возвращаемся в такси.

– Кофе выпьешь? – спрашиваю я.

– Нет, спасибо, – обижается она.

– Мам, я просто пошутила, – успокаиваю ее.

Черт, отпуск уже начался. Сначала я раздражаюсь, потом мама обижается, а мы еще даже не в аэропорту. Остаток пути пытаюсь вести светскую беседу, показываю картинки из путеводителя и отвлекаю от тревожных мыслей, пока не понимаю: мы уже давно не двигаемся ни на метр, на трассе произошла авария. Я нервничаю. Казалось, я учла все задержки в пути, но мы уже должны были добраться до места назначения. Переключаю внимание с таксометра на часы, и не знаю, что шокирует больше.

Все по-прежнему в порядке, но кто знает, сколько времени это займет? Кофе уже пуст, настроение не настолько хорошее, чтобы отвлекать маму. Мне самой нужен кто-то, кто настроит на позитивный лад. Еще и мочевой пузырь начинает сжиматься. Я ни за что не скажу об этом маме. Если понадобится, выйду из машины и тайком помочусь в этот треклятый стаканчик из-под кофе.

Я беспокойно ерзаю на заднем сиденье.

– У тебя те же гены, – говорит мама и ухмыляется. Черт. Она знает все.

После дороги, которая кажется вечной, мы наконец приезжаем.

Я больше не спокойна и собрана, а в панике, потому что мы опаздываем. Я плачу таксисту целое состояние, и он дает мне визитку. Хочет, чтобы я заказала обратную дорогу, когда вернемся, поскольку через его собственную компанию, а не через фирму такси, это будет стоить в два раза дешевле. Запихиваю ее в куртку и хватаю две тележки. Мама бежит за мной. Ищу табло, нахожу наш рейс. Постоянно оглядываюсь, чтобы убедиться: мама все еще рядом. Она уже белая как простыня.

– Ты в порядке? – спрашиваю я. Не могу сейчас за ней ухаживать, у нас нет времени. Мама кивает. Знаю, что она лжет, но я рада.

Что я могу сделать теперь? Сама чувствую себя плохо. Потею как свинья, и хочется бросить багаж и просто идти дальше. В голове звучит песня группы Silbermond о путешествиях налегке. На регистрацию длинная очередь. Я выдыхаю, как будто это мне как-то поможет.

Ну что ж, тогда займем очередь. Мы становимся в конец и терпеливо ждем, но напряжение растет с каждой минутой. Между нами воцаряется тишина, и мы слишком заняты попыткой справиться с одолевающей суетой.

Я притворяюсь, будто все знаю, но, честно говоря, уже много лет не летала, и теперь мне хочется хоть чьей-то подсказки, как сделать так, чтобы я могла просто сесть и расслабиться.

Но в эти каникулы я точно не буду спокойна, потому что должна присматривать за мамой. Мы потеряли драгоценное время в такси. Хоть бы попасть на рейс и, главное, правильный. Мой мочевой пузырь сжимается, и я подтягиваю ремень.

Наконец мы у стойки. Ставлю на весы мамин чемодан.

– Вес 38 килограммов. Это слишком много, – говорит женщина за стойкой и смотрит на нас с укором.

– Мама, я же говорила, что чемодан не может весить больше 31 килограмма! – восклицаю в отчаянии. Ей также следовало бы оставить еще немного свободного места, ведь она обязательно что-нибудь захочет взять из поездки. Проклятье. Мама лишь покорно пожимает плечами:

– Но мне все это нужно.

– Можете взвесить мой? – спрашиваю женщину.

Она кивает, и я поднимаю чемодан на ленту транспортера. 25 килограммов.

Руки трясутся. Я в бешенстве от того, что теперь все должны нас ждать, ведь мама снова не прислушалась ко мне. Нужно было проверить багаж еще дома. И снова я была слишком занята собой вместо того, чтобы помочь маме как следует. Хочется заплакать, на мгновение я не знаю, что делать.

– Оставьте свой чемодан здесь и откройте его, – инструктирует меня женщина за стойкой и обращается к маме: – Посмотрите, что можно положить в чемодан вашей дочери. Вам надо разобраться с лишним килограммом.

Мы открываем чемоданы, и у меня шок:

– Мама, почему у тебя с собой три полуторалитровые бутылки с водой?

Она пожимает плечами и протягивает их мне. Мы перепаковываемся, оставляем одну из бутылок снаружи, и нам наконец разрешают пройти к пункту контроля безопасности и встать в следующий ряд очереди. Я постоянно смотрю на часы. Это снова стоило драгоценного времени. А все потому, что мама не послушала меня.

– Как я должна была взвесить чемодан? – кротко спрашивает она.

Становится жаль ее. Она так права. Этот тяжелый чемодан даже я поднять не могла.

– Но зачем ты вообще взяла с собой столько воды?

– Ну, как я могу знать, когда у нас снова будет возможность попить, и сможем ли мы вообще пить или позволить себе воду там? Я так часто слышу, что за границей нельзя пить воду, и просто хотела быть готовой.

Я обнимаю ее за плечи:

– Спасибо, мама. Ты все правильно сказала. А мне просто надо было убедиться, что у тебя есть весы для багажа.

Она высвобождается из объятий:

– Что?

– Весы для чемодана. Ты ставишь на них чемодан, и они говорят, сколько он весит.

– Ну и дела.

– Точно. А теперь мы можем выпить воду, иначе нам придется ее выбросить, – я вжимаю бутылку в ее руку.

– Мне снова нужно в туалет, я не могу.

– Мне тоже, – признаю я, – и если мы скоро не выберемся отсюда, понадобится новая пара брюк из чемодана.

К счастью, все происходит довольно быстро. Я кладу мамину сумку, свой рюкзак и наши куртки в контейнеры, заталкиваю их на конвейерную ленту.

– Ты первая, – говорю маме.

Как бы мама ни старалась не выглядеть панически, ее наверняка сразу же притормозят. Как если бы она была самим Усамой бен Ладеном.

Но все в порядке. Мама стоит на другой стороне и выглядит так, будто на ее плечах стало на один камень меньше. Ее сумка катится по ленте транспортера.

– Чья это сумка? – спрашивает женщина из службы безопасности.

– Наша, – отвечаю я.

– У вас там есть какие-нибудь жидкости?

Я пожимаю плечами и открываю сумку.

– Мама, я же просила тебя не брать никаких напитков, – раздраженно обращаюсь к ней. В ее сумочке действительно лежат горячий шоколад и маленькая бутылочка воды. Сколько же еще напитков у этой женщины с собой? Похоже, она действительно думает, будто мы начали путешествие по пустыне.

– Я что, должна умереть от жажды?

– Вы можете купить воду в любом месте терминала, – успокаивает ее женщина-охранник.

– Да, за целое состояние, как рассказывал мой сосед.

Я предпочитаю ничего не говорить и ставлю сумку обратно на ленту транспортера.

– Там у вас еще кое-что, – говорит женщина.

Удивленно поднимаю сумку и нахожу в ней виновника.

– Крем для рук, – закатываю глаза, – и глазные капли. Мама, я же говорила о пакете с замком-молнией и принесла его специально для тебя перед поездкой.

– Да, я подумала, что это глупо. Какая разница, лежит там или просто так… – отвечает мама.

Я перестаю слушать.

– Извините, она летит впервые. И я не знаю, почему решилась на эту авантюру, – признаюсь шепотом.

Сотрудница службы безопасности смотрит на меня с пониманием:

– Моя мама умерла в прошлом году. Вы все делаете правильно.

Внезапно я чувствую себя совершенно иначе. Становится нехорошо и стыдно за сказанное. Как одно предложение могло так изменить мое состояние?

– Не могли бы вы подойти еще раз? – охранница машет моей маме рукой. – Это аэропорт. Уверена, вы хотите, чтобы мы защитили от возможных террористических атак, чтобы известные трагедии не повторились. Для этого и существуют правила. Если не хотите их соблюдать, то можете попытаться добраться до места назначения на лодке. Не представляете, что я находила в сумках и какие ужасы удалось предотвратить. Даже если вам нужна только вода и мазь, прошу соблюдать наши правила. В другой стране или при других представителях властей вас бы уже давно проверили на наркотики. Не все сотрудники такие милые. Они ищут нелегальный и взрывчатый материал в каждом уголке, если понимаете, о чем я. На вашем и в вашем теле в том числе, – добавляет она, чтобы ее поняли правильно.

У мамы отвисает челюсть:

– Извините.

Внутри я смеюсь от души. Надеюсь, теперь мама будет относиться ко всему серьезнее, но мне одновременно жаль ее. Я открываю сумку с замком-молнией и спрашиваю, можно ли положить туда и ее вещи. Женщина снова улыбается мне, и я ей тоже, так что большая часть напряжения проходит.

Меня накрывает волна мыслей и чувств. Чтобы маме стало немного легче, я снова ищу туалет.

Наконец я в кабинке, а мама уже давно присматривает за ручной кладью. Что она бы сделала, если бы кто-то схватил сумки и убежал? Я вздыхаю с облегчением и решаю не думать об этом.

На стене туалета надпись. Простая, но напоминает слова охранницы.

Я снова содрогаюсь при одной мысли о том, что жизнь коротка. Фотографирую фразу, чтобы не забыть. Похоже, эта поездка снова чему-то меня учит. Ну что ж… я готова.

Когда мы выходим из туалета, я крепко обнимаю маму:

– Как здорово, что мы едем в отпуск вместе.

Я чувствую, как уходит не только мое напряжение, но и ее. Объятие идет нам на пользу, но длится лишь мгновение, ведь я снова понимаю, что мы опаздываем.

Bepul matn qismi tugad.