Kitobni o'qish: «Друг детства Мегрэ», sahifa 3
Как это часто случается, рана на шее, казалось, не соответствовала калибру пули. Жозе лежала в луже крови, однако ее лицо не выражало ничего, кроме удивления.
Насколько комиссар мог судить, женщина была маленькой, пышной, приветливой, одной из тех, при виде которых вспоминаешь о вкусно приготовленных блюдах, о варенье, с любовью разложенном по вазочкам.
Взгляд Мегрэ блуждал по комнате.
– Я не видел оружия… – заявил его приятель, вновь догадавшись о мыслях комиссара. – Если только она не лежит на нем, но это мне кажется маловероятным…
Телефон стоял в гостиной. Мегрэ предпочел покончить с необходимыми формальностями.
– Жанвье, позвони в комиссариат квартала. Попроси комиссара прийти вместе с врачом… Потом поставь в известность прокуратуру…
С минуты на минуту должны были приехать специалисты Моера. В течение оставшегося времени Мегрэ хотел спокойно осмотреть квартиру. Он вошел в ванную комнату, где висели розовые полотенца. В квартире вообще было много розового. Открыв дверь гардеробной, представлявшей собой, скорее, никуда не ведущий коридор, он вновь увидел розовое: яркую ночную кофточку и ядовито-розовое летнее платье. Остальная одежда была в пастельных тонах: светло-зеленых, светло-голубых…
– Твоих костюмов здесь нет?
– Это было бы не очень удобно… – смущенным тоном пробормотал Флорантен. – Другие думают, что она живет одна…
Разумеется! Это тоже было старо как мир: эти не знакомые друг с другом солидные мужчины, каждый из которых приходил сюда один-два раза в неделю в полной уверенности, что единственный содержит свою любовницу.
Но все ли они пребывали в подобном заблуждении?
Вернувшись в спальню, Мегрэ принялся открывать ящики. Он нашел счета, белье, шкатулку с несколькими недорогими украшениями.
Было шесть часов.
– Месье, приходящий по средам, уже должен был появиться, – заметил комиссар.
– Возможно, он поднялся, но ему не открыли, и он ушел?
Жанвье сообщил:
– Комиссар уже в пути. Помощник прокурора скоро приедет вместе со следственным судьей…
Приближался момент расследования, который Мегрэ ненавидел больше всего. Пять-шесть человек приезжают, переглядываются, потом рассматривают тело, над которым склоняется врач.
Процедура чисто формальная. Врач может лишь констатировать смерть. Обо всех подробностях он сообщит только после вскрытия. Помощник прокурора от имени правительства тоже только констатирует факты.
Следственный судья смотрел на комиссара так, словно спрашивал, что тот думает. Но пока Мегрэ вообще ничего не думал. Что касается комиссара квартала, то ему не терпелось вернуться в свой кабинет.
– Держите меня в курсе, – пробормотал следователь.
На вид ему было лет сорок. Скорее всего, его недавно перевели в Париж. Фамилия его была Паж. Он неуклонно поднимался по служебной лестнице, начав свою карьеру в супрефектуре, а затем получая назначения в более крупные города.
Моер со своими людьми ждал в гостиной, и один из экспертов на всякий случай уже принялся искать отпечатки пальцев.
После того как официальные лица ушли, Мегрэ сказал:
– Ваша очередь, ребята… Сфотографируйте жертву, пока за ней не приехал фургон…
Мегрэ направился к двери. Флорантен хотел последовать за ним.
– Нет. Ты останешься здесь. Жанвье, опроси соседей по лестничной площадке и, если возникнет необходимость, жильцов с верхнего этажа… Узнай, не слышали ли они что-нибудь…
Мегрэ пешком спустился на первый этаж. Дом был старый, но выглядел вполне прилично. Малиновый ковер, устилавший лестницу, к каждой ступеньке был прикреплен медной поперечиной. Почти все звонки на дверях были начищены до блеска, так же, как и табличка с надписью: «Мадемуазель Вияль, изготовление корсетов и поясов по фигуре».
Комиссар застал величественную консьержку у двери. Скрюченными пальцами она отодвинула занавеску. Когда Мегрэ попытался войти, она отступила на шаг. Он толкнул дверь.
Женщина смотрела на комиссара с таким безразличием, словно он был пустым местом. Она и бровью не повела, когда Мегрэ показал ей свой значок комиссара криминальной полиции.
– Полагаю, вы не в курсе дела?
Она даже рта не открыла, но ее глаза, казалось, спрашивали: «Какого дела?»
Привратницкая была чистой. В середине стоял круглый стол. В клетке пели две канарейки. В глубине виднелась кухня.
– Мадемуазель Папе умерла…
Наконец-то консьержка заговорила. Голос ее оказался глуховатым, таким же безразличным, как и взгляд. Но, возможно, речь шла вовсе не о безразличии, а о враждебности? Она смотрела на мир из-за своей двери и ненавидела его целиком.
– Так вот почему на лестнице стоит такой гвалт. Их там наверху человек десять, не так ли?
– Как вас зовут?
– Не понимаю, почему вас заинтересовала моя фамилия.
– Поскольку мне необходимо задать вам несколько вопросов, я обязан занести вашу фамилию в отчет.
– Мадам Блан…
– Вы вдова?
– Нет.
– Ваш муж живет здесь?
– Нет.
– Он ушел от вас?
– Девятнадцать лет назад.
Она наконец опустилась в широкое кресло, под стать ей. Мегрэ тоже сел.
– Кто-нибудь поднимался к мадемуазель Папе между половиной шестого и шестью часами?
– Да, без двадцати шесть…
– Кто?
– Тот, кто приходит по средам, разумеется… Я никогда не спрашивала, как его зовут… Высокий, лысоватый, всегда одет во все темное…
– Он долго оставался наверху?
– Нет.
– Спустившись, он о чем-нибудь разговаривал с вами?
– Он спросил меня, не выходила ли Папе из дома.
Каждое слово приходилось чуть ли не тащить клещами.
– Что вы ему ответили?
– Что я ее не видела.
– Он удивился?
– Да.
Общаться с ней было весьма утомительно, тем более что ее взгляд был таким же неподвижным, как и расплывшееся тело.
– А сегодня раньше он не приходил?
– Нет.
– Вы видели, как кто-нибудь поднимался к ней около половины четвертого? Вы были здесь?
– Я была здесь, и никто к ней не поднимался.
– И никто не спускался? Около четырех часов…
– Только в двадцать минут пятого…
– Кто?
– Тип…
– Кого вы называете типом?
– Того, кто пришел с вами… Я предпочитаю называть его именно так…
– Сердечный дружок Жозефины Папе?
Она усмехнулась с горькой иронией.
– Он разговаривал с вами?
– Да я бы ему даже дверь не открыла.
– Вы уверены, что никто другой не поднимался и не спускался между половиной четвертого и половиной пятого?
Поскольку консьержка уже ответила на этот вопрос, она не сочла необходимым повторяться.
– Вы знаете других друзей вашей жилички?
– С какой стати вы называете их друзьями?
– Других ее посетителей… Сколько их?
Она пошевелила губами, как в церкви, и наконец произнесла:
– Четверо… Плюс тип…
– Не было ли между ними неприятных столкновений?
– На моей памяти – нет.
– Вы весь день проводите в этой комнате?
– Кроме утра, когда хожу за покупками, а потом – когда мою лестницу.
– Сегодня к вам кто-нибудь заходил?
– Ко мне никто никогда не заходит.
– Мадемуазель Папе часто выходила?
– Около одиннадцати часов утра она отправлялась за покупками, но не слишком далеко. Иногда по вечерам ходила в кино вместе с типом…
– А по воскресеньям?
– Порой они уезжали на машине.
– Кому принадлежит машина?
– Ей, конечно.
– Кто сидел за рулем?
– Он.
– Вы знаете, где находится этот автомобиль?
– В гараже на улице Лабрюйера…
Она даже не спрашивала, от чего умерла жиличка. Любопытства в ней было так же мало, как и энергии. Мегрэ смотрел на нее со все возраставшим недоумением.
– Мадемуазель Папе убили…
– Этого и следовало ожидать, разве нет?
– Почему?
– Все эти мужчины…
– Ее застрелили почти в упор…
Она молча слушала.
– Она никогда не откровенничала с вами?
– Мы не были подругами…
– Вы ее ненавидели?
– Да нет…
Беседа становилась все более гнетущей. Мегрэ вытер со лба пот и вышел из привратницкой. Оказавшись на улице, он с облегчением вздохнул. Подъехал фургон Института судебной медицины. Санитары достали носилки. Комиссар предпочел пересечь улицу и войти в «Гран-Сен-Жорж», где заказал кружку пива.
Убийство Жозефины Папе не наделало никакого шума ни в квартале, ни даже в доме, где она жила в течение многих лет.
Мегрэ заметил, как уехал фургон. Когда он вернулся в дом, консьержка сидела на своем месте, но посмотрела на него так, словно видела впервые. Комиссар поднялся на лифте и позвонил. Дверь открыл Жанвье.
– Ты опросил соседей?
– Тех, кого смог застать. На каждом этаже по две квартиры выходят на улицу, а одна во двор. Рядом живет некая мадам Совёр, очень любезная и ухоженная пожилая дама. Она весь день была дома, слушала радио и вязала. Ближе к вечеру она отчетливо услышала звук, похожий на приглушенный взрыв, но подумала, что это автомобильный или автобусный выхлоп…
