Kitobni o'qish: «Звездам вопреки. Невольники», sahifa 2
Пресветлый легонько стукнул ладонью по столешнице, и дверь избы снова скрипнула. Вошел паренек в холщовой рубахе, подпоясанной куском веревки, в стоптанных сыромятных поршнях; с порога поклонился, стянул с головы войлочную шапку. Темно-русые волосы, густые, волнистые, рассыпались до плеч. Был он невысок, но ладно сложен, лицо загорелое, грубоватое, взгляд вдумчивый. Смотрел он только на старца, гостей словно и не заметил.
– Звал, отче? – не столько спросил, сколько пропел паренек – голос у него был мягкий, мелодичный, необычно низкий для подростка.
– Так ведь пришли за тобой, – старец кивком показал на застывших в углу посетителей.
– Как, уже? – голос парня дрогнул.
– Я ведь предупреждал.
– Да, отче, – выпрямился отрок. – Я готов.
– Вот и славно… – Пресветлый неторопливо поднялся, замер на секунду. Взгляд его внезапно изменился: стал властным и жестким. – Ступай же отныне своим путем, ученик!
Парень снова поклонился ему, нахлобучил шапку и стремительно вышел. Жрица и монах, о которых все словно забыли, бросились следом. Проводив их долгим взглядом, старец проговорил тихо, про себя:
– Да осветят Звезды твой путь, мой мальчик…
Когда гости догнали парня, тот уже отвязывал поводья запасной лошади. Монах беззвучно хмыкнул, а жрица не стерпела, выдала в сердцах:
– Ну и прыткий же ты, принц Катурт!
– Катурт? – навострил уши парень. – Четвертый, значит… А сколько всего?
– Семеро, – машинально ответила жрица и тут же прикусила язык: мальчишка оказался умен не по годам, с ним следовало быть осторожнее.
– Точно? – темные прямые брови на миг сошлись над переносицей. – Ну семеро так семеро…
Он уже вставил ногу в стремя, когда у коновязи будто из-под земли возник бородач с добротной кожаной курткой в руках.
– Накинь, отрок! В горах по ночам зябко.
Парень с благодарностью принял куртку, тотчас надел, ловко прыгнул в седло и направил лошадь вслед за жрицей. Монах-воин покинул двор последним.
Три всадника на низкорослых мохноногих лошадках резво трусили в сторону гор. Принц Катурт ни разу не обернулся на скит ведунов, где провел шестнадцать лет – не хотел, чтобы ехавший сзади монах заметил влажный блеск в его глазах. Однако слезы разом высохли, когда, застегивая поплотнее куртку, он неожиданно нащупал под шерстяной подкладкой продолговатый плоский предмет.
– Благодарю, отче… – крепко сжатые губы растянулись в счастливой улыбке.
Панкам
Чади Сабден, Крыша Мира… Двуглавая гора обычно пряталась в пелене облаков, но сегодня небо было на удивление высоким и чистым, и обе вершины открылись глазам путников во всей красе: ледники, не тающие даже летом, ослепительно сверкали, а черные базальтовые скалы отливали матовым блеском.
В летописях сохранилось немало легенд о городе ашми: будто бы расположен он на правой вершине, чуть более низкой; левая же вершина считается священной, там стоит храм, величественнее которого нет на свете. Так ли это было на самом деле, или легенды, как всегда, изрядно привирали? Увы, проверить это не представлялось возможным: ашми не пускали к себе чужаков. Граница их владений проходила вдоль глубокого ущелья, по скалистому дну которого грохотала свирепая река. Чуть дальше она срывалась вниз мощным водопадом, образуя бездонное озеро хрустальной чистоты. А над обрывом сияла тысячами радуг мельчайшая водяная взвесь.
Путники застыли шагах в десяти от пропасти, опасаясь подходить ближе. Зрелище одновременно завораживало и ужасало. Правда, лицо монаха хранило неизменную отрешенность, зато жрица, немолодая уже сестра мечтательной наружности, дала волю восторгу:
– Да простят меня великие Звезды, но я в жизни не видела ничего прекраснее! Мощь и чистота, тьма и свет, и вечное движение —это божественно, воистину божественно!
Эхо, обитавшее меж стен ущелья, трижды повторило последнее слово: божественно… Не успело оно смолкнуть, а жрица уже переключилась на непосредственную задачу:
– И что же теперь делать? Звезды ясно указали на город ашми. Но как мы туда попадем?
И тут, словно в ответ на ее вопрос, раздался пронзительный свист, затем звонкий «чпок»: черная стрела, пролетев над головами путников, вонзилась в огромный валун, испещренный мелкими дырочками. К концу стрелы был привязан тонкий стальной трос. Пока они, остолбенев, глазели на дрожащую стрелу, трос резко натянулся. Искатели едва успели обернуться, чтобы заметить, как с противоположного берега сорвалась человеческая фигура. Миг – и она уже стояла перед ними. А на тросе осталось болтаться стальное кольцо, за которое, видимо, и держался человек, переправляясь через пропасть.
Хотя человек ли? Он был высок, на голову выше монаха-воина, но при этом необычайно строен. Одежда из тонкой кожи плотно облегала жилистое тело, а ее черный цвет подчеркивал матовую белизну лица и обнаженных рук. Волосы, сплетенные в тугую косу, тоже были белые – не седые, а белые. Брови же, наоборот, черные, вразлет, а глаза серебристые. Именно цвет глаз, неприсущий ни одной человеческой расе, свидетельствовал о принадлежности незнакомца к народу эльфов.
Жрица понимающе хмыкнула – про себя, разумеется. Похоже, древние летописи не врут: ашми действительно потомки эльфов! Горных эльфов, надо полагать. Лесные-то намного ниже ростом, златоглазые и зеленоволосые. Опять же, если верить мифам, поскольку воочию их никто не видел уже несколько сотен лет – ни горных, ни лесных.
Однако вот же он, белоголовый представитель древней расы, стоит перед путниками в живом плотном теле, а серебристые глаза смотрят пристально, словно хотят что-то сказать…
«Зачем пожаловали, служители Звезд?»
Вопрос прозвучал у жрицы в голове. Она не слишком удивилась: да, высшие создания способны общаться напрямую, то есть мысленно. Бхагини, основательница ордена всемудрых сестер, тоже обладала этим умением, как и все ее преемницы – по сути, это был решающий фактор при выборе новой верховной жрицы Звездного храма. И нынешняя Бхагини отнюдь не случайно послала «вверх» сестру, которая соответствовала уровню общения среброглазых ашми. Сосредоточившись, она постаралась ответить таким же способом:
«Мы здесь по велению Звезд!»
«Зачем?»
«Чтобы получить обратно принадлежащее нам».
«Что именно?»
«Отрока шестнадцати лет от роду».
Представитель эльфов и бровью не повел, словно ждал именно такого ответа. У жрицы создалось впечатление, что и спрашивал он только для порядка.
«Шестнадцать лет назад патруль ашми действительно нашел человеческого младенца – на самой границе, у края пропасти. Мы вырастили и воспитали его, как своего. Но возвращая найденыша людям, мы отрекаемся от него! Так что впредь не пытайтесь использовать мальчика для каких-либо сношений с ашми – отныне он нам чужой!»
«Ваше требование вполне справедливо…» – жрица поклонилась, давая понять собеседнику, что уважает волю его племени.
Но эльфам, похоже, было глубоко безразлично людское уважение и понимание. Выпрямившись, сестра увидела только черную узкую спину, стремительно ускользающую обратно, на другой край пропасти. Она недоумевающе повернулась к монаху: а дальше-то что? Тот прищурился, вглядываясь в темные скалы противоположного берега, и вдруг выпростал руку: смотри!
От каменной стены отделилась вторая черная фигура, гораздо меньше предыдущей. Миг – и она спрыгнула на землю перед жрицей и монахом. Оказалось, это мальчик, тоже в черной кожаной одежде, субтильного телосложения, невысокий, с обычными темными волосами, хоть и сплетенными в тугую косу. Не обращая внимания на служителей, он подскочил к валуну, обрубил стрелу и швырнул вместе с тросом в пропасть. Потом тем же маленьким острым кинжалом срезал свою косу у самых корней – одним точным движением – и бросил туда же, в бурлящий поток далеко внизу.
И лишь затем повернулся к паре искателей, поздоровался коротким кивком. Обрезанные волосы распались на неровные пряди, обрамляя красивое загорелое лицо.
«Ты тоже слышишь мысли?» – поинтересовалась жрица, заглядывая в серьезные карие глаза паренька.
Но тот смотрел на нее безучастно, не отвечая ни вслух, ни мысленно.
– Ну что, пойдем, принц Панкам? – спросила сестра. – Лошади ждут нас у подножья горы.
– Лошади? – впервые заговорил пятый претендент на трон Амарты; голос у него был звонкий, высокий. – Я видел их только на картинках. Но всегда мечтал прокатиться верхом!
Сашта
Шестая пара искателей, та, что отправилась «вниз», сначала действительно ехала вниз по течению реки. Сарх, хоть и достаточно полноводный, был не пригоден для судоходства из-за обилия порогов и водоворотов. Моста не существовало и в помине: кто в здравом уме по своей воле отправится на берег дхаритри? Другое дело, если по решению суда: всякий, трижды нарушивший законы королевства, приговаривался к ссылке в Пустошь – это было самое суровое наказание в Амарте. Четыре раза в год от Пура отчаливал большой плот с преступниками. Больше этих людей никто не видел. Считалось, что их забирают дхаритри для работ в пещерах под холмами. Так распорядилась еще первая Триада служителей: ясновидящая жрица Бхагини, воин-монах Саюд и звездочет Дайвин Пратамах. А вот что они получили от дхаритри в обмен на регулярные поставки рабов, не ведал никто, разве только преемники первой Триады. Даже короли не знали, тем не менее, добросовестно продолжали выполнять древние обязательства. Зато им не приходилось тратиться на содержание преступников в тюрьмах: не хочешь исправляться, жить честным трудом – отправляйся в Пустошь и прощай навсегда!
Искатели потратили три дня, чтобы добраться до брода – места, где можно было пересечь Сарх, не слезая с седла. Третью лошадь монах-воин вел в поводу. Дно реки здесь было твердым, воды спокойные, без коварных подводных течений, так что лошади без особых усилий вынесли седоков на другой берег. Еще три дня ехали обратно, поскольку Пустошь находилась напротив Пура. Лишь река да полоса заболоченного леса отделяла владения дхаритри от цветущих пригородов столицы Амарты.
Неприятности начались еще в лесу. Лошади упрямились, не желая углубляться в сумрачную чащу, от серного смрада кружилась голова. Искатели почти сразу потеряли тропинку через болота, пришлось возвращаться, ночевать на опушке, а утром начинать путь с начала. Когда же наконец выбрались из трясины, был уже вечер. И лошади, и всадники попадали на землю без сил.
С рассветом поехали дальше. Пустошь, по сути, представляла собой бескрайнюю волнистую равнину, поросшую короткой жесткой травой. Вереницы аккуратных круглых курганов уходили за горизонт. Чем дальше, тем выше и круче становились холмы, а тени плавно смещались по мере движения солнца. В остальном пейзаж оставался неизменным: пыльно-зеленая трава и бледно-синее небо. Ни камня, ни кустика, ни деревца – глазу не за что зацепиться.
Путники ориентировались исключительно интуитивно, вернее, полностью полагаясь на обостренное внутреннее чутье жрицы. Она качалась в седле, внешне совершенно расслабленная, с безвольно опущенной головой, однако сознание ее было предельно собранно и подчинено наитию. Монах молча ехал следом, безразлично-смиренный.
Лишь к вечеру бесконечно долгого дня сестра вдруг резко натянула поводья. Безмолвный спутник последовал ее примеру. Холм, перед которым они остановились, с виду ничем не отличался от соседних.
– Расседлай лошадей, —промямлила жрица; от усталости и напряжения у нее заплетался язык. – Пусть пасутся пока. Чую, нам отсюда скоро не выбраться…
Она с трудом спешилась и тут же осела на землю. Монах проворно расседлал, стреножил и отпустил коней, предварительно напоив их водой из больших бурдюков, что несла свободная лошадь. Затем и сам растянулся на траве у подножья холма.
Долгое время ничего не происходило. Солнце, нещадно палившее весь день, медленно клонилось к закату, жара спала. Подул свежий ветерок, зашумел игриво сухими былинками. А искатели все ждали, отчаянно борясь со сном. И дождались.
Сначала услышали шуршание, едва отличимое от шелеста травы на ветру. Затем к нему прибавился мягкий стук – так падают комья земли, например. Монах первым вскочил на ноги, помог подняться жрице, и оба застыли, глядя, как в склоне открывается черный зев. Когда дыра стала высотой в рост человека, почва перестала раздвигаться. А миг спустя из чрева холма выскочили с десяток лохматых бурых существ и тесно обступили искателей, наставив на них мощные арбалеты.
Ни монах, ни жрица даже глазом не моргнули, продолжали спокойно ждать. И действительно, вскоре в зеве лаза появилась еще одна невысокая фигура. Это была темнокожая старуха с курчавыми седыми волосами, на которых блестел тонкий золотой венец. На сгорбленных плечах болталась белая накидка из мохнатых шкур. Такие же шкуры, только бурые, составляли одежду воинов, придавая им диковатый вид.
– Чего надо? – гаркнула старуха, злобно глядя на путников снизу вверх. Глаза у нее были странные: блестящие белки и едва различимые радужки. Такие же бесцветные глаза были и у темнокожих стрелков.
– Мы прибыли из Амарты… – начала жрица.
– Сама вижу! – перебила ее старуха, тараща жуткие глазищи. – Чего надо, спрашиваю?
– Забрать отрока, – насколько возможно кратко ответила сестра.
– Какого еще отрока?
– Нашего. Вы приютили его шестнадцать лет назад.
– Нет у нас никакого вашего отрока! – прорычала старушенция, скаля идеально белые зубы.
– Есть, – холодно возразила жрица. – Так говорят Звезды.
– Врут они, ваши Звезды! – старуха подскочила как ужаленная и пронзительно заверещала: – Врут, все врут ужасные жестокие Звезды…
Дальнейшее произошло очень быстро, буквально в считанные мгновения. Монах-воин шагнул в сторону, одновременно выбрасывая одну ногу и поворачиваясь вокруг своей оси – и темнокожие стрелки попадали друг на друга, роняя на землю свои грозные арбалеты. А монах прыгнул вперед и схватил старуху за шиворот прежде, чем она успела понять, что происходит.
– Нам нужен отрок, – не повышая голоса, повторила жрица.
– У-у-у! – заскулила старуха, болтая в воздухе голыми костлявыми ногами в меховых тапках. – Не я это решаю…
– Отведи нас к тому, кто решает.
– Хорошо-хорошо, только отпусти…
– Веди давай! – приказала жрица, когда монах поставил старуху на землю.
Та шмыгнула обратно в дыру, но все же бросила через плечо:
–Идите за мной!
Монах и жрица так и поступили. Незадачливые стрелки кое-как поднялись на ноги, подобрали свое оружие и боязливо поплелись следом, держась на безопасном расстоянии от путников.
Тоннель, в котором они оказались, был довольно широким, но низким, пришлось идти пригнувшись, причем почти в темноте: путь освещали масляные фонарики, свисающие с потолка на расстоянии примерно тридцати шагов друг от друга. Зато земляной пол был хорошо утрамбован, шли не спотыкаясь: старуха семенила впереди, искатели шагали за ней, десять горе-арбалетчиков замыкали процессию. Вскоре стали попадаться узкие боковые проходы, ведущие, понятное дело, в другие тоннели и подземные помещения. И все чаще встречались щуплые темнокожие существа в лохматых шкурах, деловито снующие туда-сюда, неизменно с поклажей в руках или на голове; на чужаков они смотрели не столько удивленно или испуганно, сколько брезгливо – так показалось жрице.
Спустя какое-то время – в темноте его бег было сложно определить – земляной пол перешел в булыжный. А вскоре путники оказались в помещении, где каменные плиты покрывала ковровая дорожка. Десять стрелков давно остались позади. Робко постучав в массивную квадратную дверь, старуха скакнула в сторону и тоже пропала. Створки двери медленно распахнулись. Искатели бок о бок шагнули в дверной проем.
Мягкий свет, заливавший большое куполообразное помещение, едва не ослепил их после сумрака тоннелей: это сияла огромная плоская лампа в центре потолка. Когда глаза попривыкли к свету, гости разглядели семь фигур на жестких каменных тронах. Выглядели фигуры совершенно одинаково: на головах, покрытых белыми платками, сверкало по тонкому золотому венцу, пурпурные одежды, ниспадающие складками, скрывали остальные части тела. Видны были лишь лица, похожие как две капли воды: кожа светло-коричневая – намного светлее, чем у существ, встретивших искателей у подножья холма, черты крупные, но правильные. И у всех веки сомкнуты. Спят они, что ли?
Оказалось, не спят. Центральная фигура, половую принадлежность которой было невозможно определить, неожиданно прошелестела, так и не открыв глаза:
– Приветствуем вас, служители Звезд…
– Будьте благословенны, владыки страны Дхаритри! – за двоих ответила жрица.
– Что привело вас к земляным людям? – прошептала фигура справа.
– Мы пришли за ребенком, который шестнадцать лет назад обрел дом в ваших владениях.
– Зачем он вам? – спросила крайняя фигура слева, тоже не размыкая век.
Жрица вздохнула с облегчением: любопытствуют – это хорошо; хуже было бы, если бы они стали отрицать само существование такого ребенка.
– Сей отрок – принц Амарты, страны Бессмертия, – с готовностью пояснила она.
– Он станет королем Амарты? – уточнила крайняя фигура справа.
– Вполне возможно. Он один из семи претендентов на трон.
– Зачем столько претендентов? – осведомилась третья фигура слева.
– На то была воля Звезд, – неопределенно ответила жрица.
Тем не менее ответ удовлетворил владык Дхаритри. Даже подземные жители понимали: со Звездами не поспоришь. А старуха, встретившая их снаружи, видать, была совсем чокнутая, раз осмелилась святотатствовать.
– Что будет с отроком, если он не станет королем? – поинтересовалась фигура справа.
– Он сможет выбрать любой другой путь, – уверенно сказала сестра.
Семеро владык какое-то время молчали, потом снова заговорила центральная фигура:
– Мы будем совещаться. Подождите за дверью…
Что оставалось искателям? Только повиноваться.
В прихожей – так жрица про себя нарекла комнатку перед залом – уже стояли два чрезвычайно неудобных стула, больше похожих на лежаки с короткими спинками. И все же это был знак гостеприимства. Они присели и стали ждать. Время шло, но ничего не менялось: тишина стояла полная, никто не появлялся. Жрица, утомленная трудной дорогой, сама не заметила, как уснула. А когда проснулась, оцепенев от неудобного положения, увидела, что монах тоже спит.
– Брат! – шепотом позвала она.
Монах резко дернулся, сел прямо, уставился на нее шальными глазами.
– Как долго мы здесь сидим, не знаешь?
Монах виновато мотнул головой.
Всемудрая сестра нахмурилась: судя по отекшему телу, времени прошло немало.
И тут квадратная дверь стала отворяться.
С трудом поднявшись, служители нетвердой походкой вошли в зал. Там ничего не изменилось: все так же мягко светила лампа под куполом, так же неподвижно восседали на каменных тронах семь владык Дхаритри, все с закрытыми глазами. Жрица и монах застыли на почтительном расстоянии. С минуту или две все молчали: хозяева не торопились начинать разговор, а гости не смели.
– Мы приняли решение, – наконец объявила центральная фигура. – Забирайте того, кто принадлежит вам… если узнаете.
Сзади послышался легкий шорох. Искатели разом обернулись: в трех шагах от них выстроились еще семь невысоких фигур, с макушки до пят укутанных в серые покрывала. «Вот как, значит! – усмехнулась про себя жрица. – Скучно вам, подземным самодурам, решили в прятки поиграть?»
Разве какая-то тряпка может сбить с толку ясновидящую? Она скользнула взглядом по ряду фигур и уверенно указала на вторую справа:
– Он!
Со стороны семи тронов долетел едва слышный вздох:
– Забирайте и уходите…
Шесть других фигур исчезли, растворились за кругом света, а выбранная жрицей скинула серое покрывало: это был мальчик, невысокий и тщедушный, с мягкими волосами мышиного цвета. Зато лицо у него было волевое, совсем взрослое: высокий лоб, впалые щеки, тонкий нос с горбинкой, крепко сжатые губы.
– Пойдем, принц Сашта! – жрица протянула ему руку.
– Пойдем, – согласился парень, но руку проигнорировал – просто развернулся и вышел из зала.
Их никто не провожал. Вслед за юношей искатели долго брели назад по сумрачным тоннелям, только в этот раз не встретили там ни души. Жрица чувствовала себя уставшей до смерти, но когда впереди забрезжил дневной свет, от радости прибавила шагу и, обогнав парня, первая выскочила наружу.
– Как же тут хорошо! – воскликнула она, окидывая взглядом холмистую равнину вокруг. – Свет – это такое блаженство!
Она оглянулась на мальчишку и увидела, что он стоит у края лаза, крепко зажмурившись.
– Что с тобой? – забеспокоилась жрица. – Выходи же!
– Не могу, – глухо ответил принц Сашта. – Я не вижу, куда идти.
Жрица недоуменно покосилась на монаха-воина:
– Он что, слепой? – спросила шепотом.
Однако воспитанник дхаритри услышал и сам ответил:
– Нет. Но солнечный свет глаза режет, больно… – и правда, из-под его зажмуренных век катились крупные слезы.
Монах-воин выхватил нож, решительно отрезал от своего широкого рукава полоску ткани и завязал ею глаза принцу.
– Благодарю, – сказал тот. – Так значительно легче.
Затем монах и жрица разыскали лошадей и помогли парню забраться в седло. Вскоре все трое уже мчались по равнине – отдохнувшие лошади сами спешили домой. Болотистый лес, через который так долго пробирались на пути во владения дхаритри, теперь преодолели за несколько часов. Их вывел принц Сашта: он хоть и не видел ничего, дорогу чувствовал лучше зрячего. Воспитанник земляных людей сначала ерзал и сутулился, приноравливаясь к шагу лошади, но потом пообвык. К концу путешествия, когда, перейдя реку вброд, путники повернули обратно в Пур, он уже держался в седле так, будто ездил верхом с малых лет.
«Каков молодец этот принц Сашта! – думала жрица, исподтишка наблюдая за парнишкой. – Жаль только, что слеп как крот!»
