Айвенго / Ivanhoe

Человеческое сердце под влиянием несчастий делается покорным, как твердая сталь под действием огня.

Увы, теперь я знаю, что зрелище победы еще ужаснее зрелища битвы.

Ричард Львиное Сердце ничего так не любил, как заводить новые знакомства и пускаться в неожиданные приключения; если при этом встречались серьезные опасности, для него было высшим наслаждением преодолевать их. Король, наделенный львиным сердцем, был образцом рыцаря, совершающего блестящие, но бесполезные подвиги, описываемые в романах того времени; слава, добытая собственной доблестью, была для него гораздо дороже той, какую он мог бы приобрести мудростью и правильной политикой своего правления. Поэтому его царствование было подобно полету стремительного и сверкающего метеора, который, проносясь по небу, распространяет ненужный и ослепительный свет, а затем исчезает, погружаясь в полную тьму. Его рыцарские подвиги послужили темой для бесчисленных песен бардов и менестрелей, но он не совершил никаких плодотворных деяний из числа тех, о которых любят повествовать историки, ставя их в пример потомству.

- Ах, Ревекка, - отвечал он, - ты не можешь себе представить, как

трудно человеку, искушенному в рыцарских подвигах, оставаться в без-

действии подобно какомунибудь монаху или женщине, в то время как вокруг

него другие совершают доблестные подвиги! Ведь бой - наш хлеб насущный,

дым сражения - тот воздух, которым мы дышим! Мы не живем и не хотим жить

иначе, как окруженные ореолом победы и славы! Таковы законы рыцарства,

мы поклялись их выполнять и жертвуем ради них всем, что нам дорого в

жизни.

- Увы, доблестный рыцарь, - молвила прекрасная еврейка, - что же это,

как не жертвоприношение демону тщеславия и самосожжение перед Молохом?

Что будет вам наградой за всю кровь, которую вы пролили, за все труды и

лишения, которые вы вынесли, за те слезы, которые вызвали ваши деяния,

когда смерть переломит ваши копья и опередит самого быстрого из ваших

боевых коней?

- Что будет наградой? - воскликнул Айвенго. - Как что? Слава, слава!

Она позлатит наши могилы и увековечит наше имя!

- Слава? - повторила Ревекка. - Неужели та ржавая кольчуга, что висит

в виде траурного герба над темным и сырым склепом рыцаря, или то полус-

тертое изваяние с надписью, которую невежественный монах с трудом может

прочесть в назидание страннику, - неужели это считается достаточной наг-

радой за отречение от всех нежных привязанностей, за целую жизнь, прове-

денную в бедствиях ради того, чтобы причинять бедствия другим? Или есть

сила и прелесть в грубых стихах какого-нибудь странствующего барда, что

можно добровольно отказаться от семейного очага, от домашних радостей,

от мирной и счастливой жизни, лишь бы попасть в герои баллад, которые

бродячие менестрели распевают по вечерам перед толпой подвыпивших без-

дельников?

Рукой презренной он сражен в бою

У замка дальнего, в чужом краю;

И в грозном имени его для нас

Урок и назидательный рассказ.

— Не ты ли недавно отказывался служить ему?

— Теперь всё по-другому, — возразил Гурт, — тогда ему было хорошо, а теперь он в беде…

Людям, ведущим жизнь, полную опасностей, нередко случается сразу переходить от обеда к битве, а для Ричарда такой переход только усиливал удовольствие.

Слыхал я, как люди восхваляли свободу, а вот теперь мне хотелось бы, чтобы какой-нибудь мудрец надоумил меня, что делать с этой свободой!

Великие мира сего легко забывают услуги маленьких людей.

Но я вырву эту слабость из своего сердца, хотя бы оно разодралось на куски, истекло кровью!