Держава Тевтонского ордена

О европейских крестоносцах и японских самураях, о древних гуннах и скандинавских «воинах-медведях», о русских белогвардейских армиях и немецких эсэсовских дивизиях, о сухопутной грюнвальдской битве и португальской морской экспансии, о «черных лебедях» фюрера и «красных дворянах» тамбовского бунтаря Антонова – о ком только не писал книги Вольфганг Акунов. И продолжает писать, продолжает издаваться в престижных издательствах, пользоваться все более широким читательским вниманием и спросом. И это факт, и на фоне этого факта приходится стушеваться многим скептикам, задающимся вопросами: может ли один человек быть настоящим эрудитом в столь далеких друг от друга исторических областях? Может ли он снабдить читателей безусловно достоверными фактами, глубоко продуманными обобщениями, научно обоснованными выводами?

Трудно судить, ей-Богу, трудно! Тридцать семь книг – это не шутка, и, если в собственном активе нет такого же масштабного аргумента, то как-то не комильфо просто так подозревать в чересчур большом количестве чересчур малое качество. А за дотошную проверку плодовитого автора еще никто не взялся. Не нашлось пока такого знатока, который непогрешимым и доказательным анализом творчества Вольфганга Викторовича угнался бы за его продуктивностью. Потому секрет этой продуктивности так и остается секретом, а догадки - догадками: неужели содержание почти сорока книг – сплошь компиляция? Или раскрепощенная фантазия? Или результат визионерских способностей, недоступных простым смертным? Или ну их вообще, эти секреты и догадки: темы-то книг одна интереснее другой! И манера изложения такая динамичная, свободная! И картины то и дело создаются такие выпуклые, яркие! А уж цитаты – вообще высший пилотаж: глубокомысленные, с языковыми красотами, и зачастую из таких авторов, имена и время жизни которых сами по себе производят неизгладимое впечатление. Правда, иногда эти цитаты, как и целые фрагменты собственного текста, кочуют из одной книги В. Акунова в другую… Но это ведь не всякий буквоед заметит, верно? И вообще, как говорится, добрее надо быть! И признавать за любым человеком, пишущим или говорящим, право увлекаться и увлекать. А уж этого у Вольфганга Викторовича не отнимешь: искренний энтузиазм его каждого исторического экскурса действует заразительно и даже умиротворяюще, смягчая многие критические порывы – ведь, в конце концов, «создать приятней одного, чем истребить десяток». Впрочем, сам автор к критике всегда готов и даже стремится предупредить ее, да не как-нибудь, а словами восточно-римского историка VI в. п. Р. Х. Агафия Миринейского: «Если бы даже кто-нибудь меня и упрекал, что я берусь за дело, превышающее мои силы, если бы даже мои труды показались кому-либо совершенно лживыми и пустыми порождениями рассеянного духа; мне самому, однако, как это бывает у наиболее неопытных певцов, они все равно не перестанут нравиться».

И это истинная правда, можете судить сами! Вот, например, захватывающий отрывок из книги «Сказания о воинах-зверях»:

«Как и воины-волки, берсерки (воины-медведи) широко использовали различные виды магии оборотничества. Оборотничество берсерков упоминается многими северными сказаниями, в том числе о короле Хрольфе и Ботваре. «Вдруг король Хьоварт и его люди увидели, как перед королем Хрольфом появился огромный медведь и стал для короля особой охраной. Своими белыми лапами он убил больше врагов, чем все королевские герои, вместе взятые. Удары топоров не причиняли ему вреда, а копья отскакивали, затупляясь, от его шкуры. Всем, кого ему удавалось схватить, он ломал кости или сжимал до тех пор, пока жизнь не покидала их. Громкий ропот пронесся по войску короля Хьоварта, и шепоток страха распространился по его рядам, как огонь по соломе…» Именно на примере воинов-берсерков уместнее всего рассмотреть истоки силы, выносливости и неуязвимости воинов, практикующих звериные культы. Первой их частью является умение приводить себя в состояние неистовства, а второй – установление шаманской связи со зверем-тотемом».

А вот из другой книги, под названием «Война за пряности. Жизнь и деяния Афонсу Албукерки, рыцаря ордена Сантьягу»:

«День падения Малакки занимает исключительное место в анналах европейских завоеваний на Востоке. В тот день каждый португальский «рыцарь удачи» мог вмиг осуществить самые заветные мечты. Для этого нужно было только хватать и тащить золотые слитки, драгоценные каменья, бесценные шелковые ткани, редчайшие благовония, не прельщаясь хрупкими вещами, вроде фарфора. При разграблении дворца султана Мохаммеда был обнаружен трон на ножках в форме золотых львов, чьи глаза, языки и когти состояли из драгоценных камней, полых внутри и наполненных душистыми эссенциями. Одни только эти самоцветы были наскоро оценены в шестьдесят тысяч золотых крусаду. Это было прямо-таки земное видение рая, или царства пресвитера Иоанна, или багдадского халифа из «Тысячи и одной ночи»… Но с заходом солнца разграбление прекратилось, и на следующий день всем португальцам запрещалось взять хотя бы один чужой медный грош. А еще к бочке меда безмерно обогатившихся в Малакке благородных фидалгу была подмешана ложка дегтя – необходимость немедленно приступить к строительству нового форта. Они, было, попытались решить проблему иначе – предложили Албукерки вернуться домой и возвратиться в Малакку с искусными специалистами-каменщиками, но губернатор был неумолим: «Я понимаю, сеньоры, что вам, обогатившимся сверх всякой меры, хочется теперь наслаждаться жизнью. Но не к этому призывает наш долг! Вот выстроим форт, тогда с чистой совестью сможете немного отдохнуть».

Что ж, отдохнем и мы. Над нами, к счастью, командиров нет, и дальнейшее знакомство с текстами о самых разных временах и событиях, описанных В.В.Акуновым, мы предоставим личным вкусам и предпочтениям наших друзей-читателей.