Kitobni o'qish: «Кандидат в маги»
Мы выбираем, нас выбирают…
Почти уже народная песня
Сумеречное состояние – вид помрачения сознания (от нескольких минут до многих часов), характеризующийся внезапным началом и окончанием, нарушением ориентировки в окружающем, отрешенностью больного, поведением, обусловленным аффектом страха, злобы, галлюцинациями, бредом.
Из медицинского справочника
Все герои данного произведения являются вымышленными, а кто думает иначе – будет незамедлительно отправлен в палату к тем, кого он считает настоящими. И конец.
Андрей Алексеевич, участковый психиатр
ПРОЛОГ
Сегодня Саша Шум не стал пить таблетки.
Конечно, таблетки – это здорово. Выпил – и тут же отправился в мир туманных и удивительных образов! А иногда такое увидел, что за целый день не перескажешь. Хорошая штука – эти таблетки!
Только вот утром, когда в палату принесли макароны и сладкий чай, а Саша ложкой, прикованной цепочкой к столу, принялся задумчиво ковырять тарелку, знакомый голос в голове строго сказал:
– Саша, сегодня не пей таблетки!
– Это еще почему? – спросил Саша, и стоявшие неподалеку санитары несколько напряглись.
– Потому что сегодня особенный день, – важно сказал Шум – это был его голос. – Тебе просили передать, что пора!
– Пора – что? – не понял Саша.
Санитары же все прекрасно понял: они знали, что когда Саша начинает общаться с Шумом у себя в голове – жди всяческой суеты. А потому они на всякий случай подошли поближе, все так же равнодушно глядя на сидящего больного сверху.
– Пора отсюда сваливать! – заговорщицки проговорил Шум. – Это ОТТУДА передали!
– ОТТУДА? – взволнованно переспросил Саша и ткнул пальцем вверх.
Санитары, как по команде, машинально уставились вверх.
– Ага! – сказал Шум и тут же принял управление Сашиным телом в свои руки.
Шум умел пользоваться ситуацией. Он вообще был куда хитрее и ловчее Саши. А потому моментально среагировал на допущенную санитарами оплошность: не стоило, ох не стоило им отвлекаться от Саши и вот так, по-дурацки, в потолок пялиться!
Саша Шум схватил тарелку с макаронами и, вскочив на ноги, наградил ею по голове первого санитара. Пока тот недоуменно хлопал глазами, а по лицу его ленивыми выползнями расползались макароны, второй получил весьма болезненный хлопок ладонями по ушам и на время потерялся для окружающего мира.
Саша выхватил из-за пазухи припрятанный для такого случая водяной пистолет и, размахивая оружием, бросился к легкомысленно распахнутой двери в палату.
– Вперед, навстречу приключениям! – лихо крикнул в голове вконец распоясавшийся Шум.
Аэрозольный баллончик с яркой красной краской приятно холодил руку. Словно рукоятка пистолета.
Тема никогда не держал в руках настоящего пистолета, но примерно так и представлял себе это ощущение. Тем более, что сила, вырывающаяся из распылителя этого баллончика была, пожалуй, помощнее пистолетной пули.
Дело, конечно, было не в краске. Что – краска? Она просто оставляет за собой широкий красный след и практически не смывается с шершавого кирпича. Нет, дело вовсе не в ней.
Дело в тех буквах, которые, складываясь в слова, доносят до прочитавшего их свой особый тайный смысл. Да и, если вдуматься, дело даже не в этих наскальных письменах.
Все дело в том, кто их пишет.
Если какой-нибудь хулиган напишет на стене неприличное слово – от этого никому не станет ни тепло, ни холодно. Разве что огорчится какой-нибудь ценитель чистоты, порядка и культуры речи.
Если баллончик попадет в руки опытному любителю граффити, то на стене может неожиданно возникнуть какое-нибудь забавное произведение уличного искусства. Одним оно понравится, другим – нет, но уж точно, потешит самолюбие автора.
Если некий озорник украсит стену надписью, вроде «Миша + Маша = любовь», то этим, наверное, изрядно позлит неведомого Мишу и вгонит в краску ту самую Машу. А, может, все произойдет, как раз, наоборот.
Только вот, если баллончик попадет в руки мальчишке по имени Тема, тринадцати лет от роду, безвылазному обитателю таинственных каменных лабиринтов Волшебного города Москва, все может сложиться далеко не так просто.
И что интересно: Тема прекрасно понимал, какая сила находится сейчас в его руках.
И ему было страшно.
Хорошему человеку всегда страшно совершать поступки, от которых зависят судьбы людей. А когда этих судеб миллионы? А тебе так мало лет, и даже представить себе, что такое миллион, очень трудно!
Только вот, совершить такой поступок все равно было надо. Просто он знал, что пришло, наконец, его время.
Время придумывать Правила.
Только вот, странное дело: Тема даже не подозревал, что именно выходит из-под его руки! Слова, написанные им аэрозольной краской означали совсем другое.
Так думал Тема. Потому что было бы странно писать Правила магической Игры вот так, краской из баллончика на стене заброшенного завода. Кто и когда сможет прочитать их?
Эти были просто слова, слова выплеснутые в порыве какого-то детского протеста. А многие ли в юности придают значение словам?
Но слова возникали – холодные, осмысленные, четкие. Им было все равно, какой смысл в них закладывал этот мальчишка. Смысл был в самих словах
Потому что любые слова, написанные Магистром Правил неожиданно сами могут стать Правилами.
И Правила, сочиняемые ни о чем не подозревающим Темой, были особенные. Только и сама Игра, для которой Тема придумал эти самые Правила, была непростой.
Во-первых, длилась она столько же, сколько он сам жил на этом свете, и даже больше. Ровно на девять месяцев.
Во-вторых, полигоном для этой Игры стал целый город. И не простой город.
Москва.
Ну, а в третьих, была эта Игра волшебной. И никто так до сих пор и не понял – злые или добрые чудеса берут верх в этой странной Игре.
И в этом вопросе следовало, наконец, поставить точку.
Часть первая. ЛЮК НА ТОТ СВЕТ ИЛИ ВРЕМЯ ИГРАТЬ ПО ПРАВИЛАМ
1
Эхо здесь было какое-то неправильное: звуки шагов отражались и разбегались по стенам тоннеля, словно обработанные специальными звуковыми эффектами, как голос в каком-нибудь хитроумном «караоке».
– Не люблю я все эти мрачные подземелья, – зябко поежился Богдан. – В них у меня все время какие-то проблемы с энергетикой происходят…
– Вся энергетика в штаны норовит просочиться? – Эрик насмешливо стукнул своею каской о каску Богдана.
– Но-но! Я бы попросил! – насупился Богадан, поправляя прикрепленный к каске фонарик. – Просто подавляет меня замкнутое пространство…
– Это нормально, – сказала Криста, осматриваясь, и луч от фонарика на ее каске скользнул по искрящейся поверхности бетона. – Тем более, что места, где хозяйничают гномы, просто напичканы магической породой. Не зря же они добывают все эти камни. Думаю, это как раз минералы так и действуют на неокрепшие организмы магов-любителей…
– Вот ты зачем сейчас сказала про гномов? – упавшим голосом произнес Богдан.
Любители шли по заброшенной ветке метро, ориентируясь по карте, которую удалось с огромным трудом раздобыть на знаменитом кочующем рынке Черкизовской Орды, на котором, как известно, можно купить все. Ну, или почти все.
Правда, куда больше, чем на эту сомнительную карту, любители полагались на собственные же магические навыки. Хоть и были эти навыки любительскими, однако же, иногда помогали.
Конечно, любители могли запросто обратиться за помощью к своим друзьям-гномам, но…
Но вся трудность предприятия как раз и заключалась в щекотливости сложившейся ситуации, когда, к своей же собственной неловкости, друзьям пришлось во владения союзников проникать тайком. Гномам, при всем их замечательном расположении к любителям и всей положительно-светлой братии Волшебной Москвы, не стоило знать об этом визите Эрика, Кристы и Богдана.
По большому счету, знать об этом не стоило вообще никому. Кроме, разумеется, Арбитра, не к ночи будет помянуто его настоящее имя. Ведь Арбитру известно все, что происходит в пределах Волшебной Москвы. Можно себе представить, как он сейчас бесится от бессилия там, на верхушке своей наблюдательной Останкинской башни…
– Смотрите, что это? – Эрик указал пальцем в полумрак тоннеля.
Любители осторожно двинулись вперед.
– Сдается, что нам повезло, – с надеждой в голосе произнес Богдан. – Это же дрезина! Хех! На ней можно просто проехать большую часть пути, причем, с комфортом…
– А ты умеешь обращаться с дрезиной? – скептически поинтересовалась Криста.
– А что там уметь! – легкомысленно воскликнул Богдан, первым подходя к небольшой тележке, стоящей на ржавых рельсах. – Дергай себе за рычаг, да катись вперед!
– Действительно, все элементарно! – раздался хриплый, какой-то даже замогильный голос.
Эрик вздрогнул от неожиданности. Криста негромко вскрикнула. Богдан же заорал от ужаса, как полоумный и отпрянул назад, упершись спиной во влажную бетонную стенку.
– С такими нервишками под землю, все-таки лезть не стоит, – прохрипел все тот же голос.
И любители узрели в скудном свете фонариков того, кто незаметно притаился на этой самой дрезине.
Хотя вряд ли в данном случае было уместно слово «притаился».
Тот, кто, скрючившись, сидел на деревянной скамье у рычага старого ящика на железных колесах, был просто-напросто прикован к ней массивными цепями, шедшими от браслетов, охвативших руки и ноги этого хриплого. Сам прикованный выглядел довольно дико: был он в дорогом явно костюме, изрядно, однако потрепанном, лицо имел небритое, но увенчанное очками в изящной золотой оправе.
– Кто вы? – спросила Криста.
Она быстро успокоилась: первый испуг прошел, а видеть в Волшебной Москве приходилось и не такое.
– Не признаете? – горько усмехнулся прикованный. – А раньше все стремились ко мне в друзья пристроиться. Всем я был нужен, всем полезен. Ну, а теперь, вот, и позабыли, наконец…
– А… – осторожно проговорил Богдан. – Я же вас по телевизору видел. Вы – олигархом вроде как у нас были…
– Олигарх? – удивилась Криста.
Эдик только хмыкнул на это утверждение, да головой покачал.
Прикованный скривился, как от зубной боли.
– Ну, почему, сразу – олигарх? – проговорил он обиженно. – Что это за манера такая – ярлыки ко всем приклеивать!
– Однако же вы здесь, прикованы к дрезине, и судя по всему – неспроста, – заметил Эрик. – Да, я вспомнил. Точно – вы олигарх, и зовут вас…
– Не надо! Олигарх и олигарх. Это все Игра, – тоскливо сказал «олигарх». – За все ошибки лихой юности назначила она мне эти проклятые галеры…
– Ну, это еще не самое страшное, – заверила Криста.
– Сам знаю, насмотрелся! – буркнул олигарх. – Ладно, хватит болтать. Куда едем?
– Ух, ты! – обрадовался Богдан. – Так нам еще и не придется самим дрезину толкать!
Прикованный хмуро посмотрел на Богдана, который тут же прикусил язык, поняв, что ляпнул бестактность.
– А мы как раз и собираемся побыстрее закончить Игру, – сказала Криста, с жалостью глядя на звякающего цепями раба дрезины. – Чтобы все люди снова стали людьми, а не носителями розданных Игрой личинам…
– Правда? – с тоской и надеждой в голосе спросил олигарх. – Тогда я готов вас хоть на край света везти! Лишь бы вы, наконец, избавили меня от этого проклятья…
Дрезина грохотала стыками рельсов и скрипела своим нехитрым приводом от прикованной к ней рабской силы. Бывший олигарх и вправду был теперь больше всего похож на какого-нибудь гребца с древней галеры. Только костюм, да начищенные до блеска ботинки придавали его облику изрядную долю экстравагантности.
Впереди экипажа неслось все то же странное эхо, искажающее звуки и крайне угнетающе действующее на Богдана.
– И когда только закончится этот тоннель… – тоскливо проговорил Богдан.
– Закончится этот – начнется следующий, – сказала Криста. – Или ты забыл?
– Я помню, – сказал Богдан. – И все-таки…
Эрик некоторое время наблюдал за работой «гребца» их железной галеры и, наконец, спросил:
– Вам не слишком тяжело? Может, помочь вам?
– Бесполезно, – усмехнулся олигарх. – Это все равно, что помогать ходить. Так уж устроена моя личина, что толкать дрезину для меня – это нормальное состояние. Так что я устал не больше вашего. Вот если бы вы поговорили со мной о чем-нибудь – был бы вам очень признателен. Не часто, знаете ли, доводится мне беседовать с нормальными людьми…
– А с кем приходится? – поинтересовался Эрик.
– Хм… – щека у олигарха нервно дернулась, и он даже сильнее налег на качающийся рычаг дрезины. – Да всякие, знаете ли, пассажиры бывают. Хорошо, если гномы. С ними, правда, особо не разговоришься – у них вечно свои дела, да производственные проблемы. А часто лезут в метро всякие охотники за легкой наживой. Будто не понимают, что ничего хорошего здесь не найдут, кроме приключений на собственную… Ну вы в курсе. Ну, эти бывают очень разговорчивые. Некоторые даже узнают меня. И в этом случае такого можно в свой адрес наслушаться…
Олигарх вздохнул.
– А однажды пришел сюда один мой старый знакомый. Когда-то по молодости, да по глупости решили мы с коллегами устранить его… гм… от дел…
– Убить, то есть, – уточнил Богдан.
– Ну… да, – неохотно согласился прикованный. – Не я, конечно, все решал, не я киллера нанимал, но ведь и против тоже не выступил. Так вот, пришел этот старый знакомый, сел вот сюда, напротив, и говорил: «Это ты меня убил, я знаю. А теперь, говорит, вези-ка меня прямо в ад…» Пришлось везти…
– Стоп, – похолодев, проговорил Богдан. – Кто сказал – убитый?!
– Ну, да! – пожал плечами олигарх. – Видимо, пришел мне на совесть давить…
– И вы его в ад повезли, – кивнул Эрик. – Славно. И как там, в аду?
– Это все минералы, – неуверенно вставила Криста, косясь на рассказчика. – Порода здесь такая, на психику действует…
– В аду, как раз, довольно неплохо, – спокойно сказал олигарх. – Только тесно очень…
За этими странными разговорами прошла большая часть пути. Наконец, дрезина выехала к стрелке.
Это была очень странная стрелка. Дело в том, что она разделяла рельсовый путь не на два, а на три направления.
При этом центральный путь вел прямехонько в бетонную стенку.
Высоко над головами же, словно какой-то уродливый сталактит, торчал из потолка булыжник со светящейся, как вокзальное табло, надписью:
НАПРАВО ПОЕДЕШЬ – МЕТРО КОПАТЬ БУДЕШЬ.
НАЛЕВО ПОЕДЕШЬ – ВСТРЕЧНЫЙ ПОЕЗД ПОВСТРЕЧАЕШЬ
ПРЯМО НЕЛЬЗЯ. НЕ ВИДИШЬ – СТЕНКА?
– Ну, копать метро у меня нет никакого желания, – заявил Богдан. – Я, конечно, ужасно уважаю Бригадира, но гномовская работа не для меня. Да и встречаться с его славными ребятами сейчас просто недосуг.
– Ехать по встречному пути – это тоже довольно экстремально, – заметил Эрик. – С детства не любил кричать «У-у-у!» в железнодорожные тоннели…
– Тогда остается только прямо, – прищурилась Криста. – Милейший… Как вас вообще называть правильно?
– Называйте уж Олигархом, раз вам это нравится, – отозвался раб дрезины. – Мне все равно…
– Скажите, любезный Олигарх, мы сможем… э-э-э… Проехать сквозь эту стену? – поинтересовалась Криста. – Не зря ведь сюда путь ведет?
– Ну, а это уже не от меня зависит, – сказал Олигарх и попытался развести руками.
Только цепи не дали этого сделать, коротко и угрожающе звякнув. Олигарх сгорбился и покорно склонился над рычагом.
– Все дело только в том, что вы сами видите за этой стеной, – тихо сказал он.
– Я знаю, что там должно быть, за этой стеной, – решительно сказала Криста. – Мы ведь все знаем, верно, любители?
– Ага, – сказал Богдан, – Мы все предполагаем. Почти наверняка. Там что-то должно быть.
– У кого будут хоть малейшие сомнения, сквозь стенку не пройдет, – предупредил Олигарх. – Так что определяйтесь сразу…
– Пойду стрелку переведу, – сказал Эрик, спрыгивая с дрезины. – Эк! Готово!
Олигарх оглядел пассажиров, вздохнул. И налег на рычаг.
Эрик запрыгнул в дрезину уже на ходу. Стенка приближалась все быстрее.
– Ну, вот, – сказал Богдан. – Сейчас нас размажет…
– Взялись за руки! – крикнула Криста и схватила друзей за ладони. – Заклятье стен!
Друзья зажмурились и быстро забормотали заклятье.
А через секунду раздался грохот и визг металла. Дрезина треснулась о стену, соскочила с рельсов и замерла.
Любители исчезли.
Раб дрезины некоторое время сидел неподвижно. Затем слегка привстал, просунул ноги сквозь дырявый пол и без особых усилий приподнял дрезину, словно огромную уродливую юбку на самом себе. Дрезина, глухо стукнув колесами, снова встала на рельсы.
– И кого только ни приходится возить, – проворчал себе под нос Олигарх и звякнул цепями.
Злорадное эхо лишь расхохоталось в ответ звоном веселых колокольчиков
Тихону Сидоровичу нравилось быть гномом. Причем, едва только таинственная Игра наделила его личиной низкорослого подземного жителя с характерной старческой физиономией, он понял, что за всю свою долгую суетливую жизнь именно в этой личине он впервые почувствовал себя, как говорится, «в своей тарелке».
Это оказалось очень удобным – быть маленьким, ворчливым, незаметным, трудолюбивым и исполнительным. Не очень привлекательная внешность не сильно огорчала Тихона Сидоровича: он и в «прошлой» жизни не слыл красавцем и дамским угодником, а теперь эта уродливая внешность хотя бы становилась оправданной.
Быть гномом было уютно. Не раздражало это наполненное шумом и сквозняками небо над головой, людишки с их дурацкими, высосанными из пальца проблемами. У гнома все просто: Бригадир или прораб сказал – гном сделал. Четко и красиво. И дело само спорится, потому как гном – это существо специально созданное для дела, а не для философских рассуждений.
Обо всем этом благостно размышлял гном Тихон, скучая на посту у засекреченного объекта номер 999. Ему, гному второго разряда, не полагалось знать тонкости и обстоятельства поставленной задачи. От него требовалось только стоять с берданкой на посту в этом заброшенном тоннеле, а в случае чего лишь дернуть за рубильник тревожного телеграфа.
Гномы – народ не любопытный. А оттого, Тихон понятия не имел, что за объект под номером 999 прячется за грудой наваленных до сводчатого потолка деревянных ящиков.
Он просто сидел на одном из таких ящичков, а досками от другого поддерживал небольшой костер. На костре, в котелке булькал суп собственного, Тихона, рецепта. Его гоном помешивал большой, темной от окислов серебряной ложкой. Время от времени Тихон позволял себе плеснуть в железную чашку немного рому из большой граненой бутыли. Тогда борода его задиралась к своду, чашка опрокидывалась, и после на темно-бардовом лице появлялось выражение умиротворенности и покоя. Ром действует на гномов совсем не так, как на людей. Он их больше бодрит, чем пьянит, а потому является напитком, рекомендованным Бригадиром к употреблению по поводу и без повода.
В общем, все было хорошо у Тихона, пока, откуда ни возьмись, не появились в этом тщательно замаскированном, глубоко запрятанном тоннеле, трое посторонних. Гном даже не стразу сообразил, что происходит что-то выходящее из ряда вон: слишком уж он привык к своей размеренной службе. И когда он вдруг понял, что незваные гости были и не гномами вовсе, было уже слишком поздно: сторож Тихон не мог пошевелить ни рукой, ни ногой!
– Отлично сработано, Криста! – воскликнул один из пришельцев.
И из темноты на свет костра вынырнуло трое любителей.
– Надо же – заклятье Онемения у тебя вышло с первого раза! – сказал Богдан, вроде бы даже, с некоторой завистью. – Эдак, глядишь, мы из разряда магов-любителей перейдем в маги-профессионалы!
– Размечтался! – хмыкнул Эрик. – Ты, что ли, Правил не читал? Не знаешь, как теперь можно стать Магом?
– Знаю, – с некоторой тоской в голосе произнес Богдан. – Путем всеобщего тайного голосования всех жителей Волшебной Москвы. Начитался наш юный Магистр умных книжек, а нам расхлебывай его фантазии.
– Тема очень даже хорошо это придумал, – возразила Криста, проходя мимо замершего в смешном полуприсяде гнома-охранника. – К тому же, не нам обсуждать его решение. Он Магистр Правил, а не мы.
– Это и так понятно, – кисло сказал Богдан. – А нам по его милости теперь переться в эту мрачную преисподнюю…
– Не болтай! – сказал Эрик, кивнув на неподвижного гнома. – Не то свидетелей убирать придется…
Тихону, против воли замершему в крайне неудобной позе, стало крайне тоскливо. Казалось бы, он спрятался от всех земным проблем глубже некуда! Но и здесь, в самом глубоком московском подземелье, его умудрились разыскать неприятности! Что же это происходит, братцы, а? Может, это такая карма? Наказание, ниспосланное Игрой?
Хотя… Чего паниковать раньше времени? Может, и обойдется…
– Так это точно здесь? – с сомнение произнес Богдан, оглядывая груду поломанных ящиков, перегородивших подземный ход.
– А вот это мы сейчас выясним, – недобрым голосом произнес Эрик. – А ну, давайте-ка, в сторону…
– Ты чего это задумал? – опасливо произнес Богдан. – Неужто снова – Аннигиляцию?
– Ага, ее, родимую, – отозвался Эрик, сосредотачиваясь.
Криста и Богдан попятились: по их одежде и рукам заструились электрические разряды.
Гном Тихон с ужасом ощутил, как дыбом стали волосы под строительной каской, и как растопорщилась его густая борода – словно какой-то перевернутый павлиний хвост!
Богдан вместе с Кристой бросились на бетонный пол тоннеля: с заклятием Аннигиляции шутки плохи! Сейчас сверкнет, бахнет – и только одни разрушения вокруг!
Сверкнуло.
Однако же отнюдь не бахнуло. Только лишь мерзко зашипело, да заволокло все вокруг густым белым туманом.
Раздался хриплый кашель: это вышел из оцепенения гном Тихон. Воспользовавшись этой, как нельзя кстати, образовавшейся дымовой завесой, он бросился наутек.
– Что это? – принюхиваясь, спросила Криста.
– Аннигиляция не вышла, – пожаловался Эрик.
– Да, рано нам в профессионалы подаваться! – поднимаясь и отряхиваясь, сказал Богдан. – О, вы только посмотрите!
Груда старых досок чудесным образом превратилась в густое переплетение веток, листьев и лиан.
– Это что же такое? – удивилась Криста. – Заклятье Оживления? Так оно у тебя ж никогда не получалось!
– Это случайно, – хмуро сказал Эрик. – Тьфу, ты, столько маны зря потратил… Просто любительство какое-то. Дилетантство…
– Вот именно, – хмыкнул Богдан. – Потому-то нам и нужен настоящий Маг. Хотя бы один.
Криста тем временем продиралась сквозь новоявленное живое насаждение. Это было непросто, но вскоре из переплетения ветвей раздался ее радостный возглас:
– Да! Да! Это оно!
– Оно? – переспросил Богдан. – А что именно?
– Заклятье от Демонов Преисподней! – отозвалась Криста. – Это дверь!
Эрик и Богдан бросились к Кристе, ломая ветки, отдирая от стен цепкие лианы. И вскоре их глазам предстали таинственные письмена, выбитые на большой и плоской каменной глыбе, преграждавшей тоннель.
– Точно, дверь… – произнес Эрик, касаясь ладонью холодной и шершавой поверхности.
За плоским срезом каменной глыбы раздался низкий гул, напоминающий свирепое рычание.
– Демоны-охранники, – задумчиво проговорила Криста. – Так, кто помнит заговоры сторожевой нечисти?
– Вот еще – затычка для черта! – пробормотал Богдан. – А что, нам обязательно на ту сторону надо?…
