Kitobni o'qish: «Серый пилигрим»

Часть первая. Серый и Черный

1

Валемир, год 237-й от Разлома, осень

Вот всегда так! Можно дрыхнуть хоть до обеда – вскакиваешь чуть свет. Нужно встать пораньше – едва получается голову от подушки отодрать…

Барт с мрачным видом разглядывал потрескавшиеся от старости потолочные балки, размышляя – а не послать ли всю эту затею псу под хвост. По утрам, на свежую голову, многие гениальные планы не кажутся такими уж гениальными. А вдруг Индюк про все узнает? Тут фантазия юного Твинклдота, обычно не ведающая границ, отказывала. Как видно, щадя и без того потрепанные нервы.

Зевнув так, что позавидовал бы и бегемот, Барт рывком сбросил с себя одеяло. Ёжась от утренней прохлады, приступил к водным процедурам. Начал с лица и шеи, затем тщательно прочистил уши, смочил волосы на затылке, чтобы не торчали непослушными вихрами. С сомнением потрогал волоски над верхней губой. Бриться не стал – время уже не терпит, да и кожа покраснеет. Выглядеть будет еще более несолидно, чем с таким вот рыжим пушком. Ещё и порежешься, как всегда.

Надел все парадное. Старенький, но еще вполне приличный сюртук, доставшийся в наследство от младшего «индюшонка», Бонацио, после того, как тот растолстел настолько, что перестал в него влезать. Белую манишку без пятен на видных местах. Штаны в узкую полоску. Штиблеты с медными пряжками. В левый внутренний карман – к самому сердцу – сунул туго набитый кошелек.

Индюк, то есть, простите – почтеннейший Донателло Твинклдот, брат трагически сгинувшего в пустошах папеньки Барта – вместе с двумя старшими отпрысками отправился вдоль побережья в Тиелат за каким-то важным грузом. Предшествовал этому событию продолжительный и весьма неприятный разговор.

– С самого детства ты не устаешь огорчать меня, Бартоломью, – скорбно вздыхал дядя, сняв свои маленькие очки в медной оправе и щурясь на Барта усталыми, вечно слезящимися глазами. – Ты словно бы нарочно не хочешь замечать того добра, что я делаю для тебя, и стремишься лишь отравить мою жизнь своими бесконечными каверзами.

Он шумно высморкался в один край своего необъятного клетчатого платка, а другим начал методично протирать линзы очков, не спуская взгляда с непутевого воспитанника.

– Я скромный человек, Бартоломью, и одно из немногих моих достояний – это честное имя. Честность и порядочность – качества, которые просто необходимы торговцу, чтобы сохранять свою репутацию и успешно вести дела…

У Барта было кардинально противоположное мнение по поводу того, какими качествами должен обладать успешный торговец. И, судя по плачевному состоянию лавки Дона Твинклдота, мнение Барта было куда ближе к истине. Но говорить об этом он, конечно, не стал. Он давно уже заметил, что, если просто стоять со скорбным видом и время от времени кивать в знак согласия, то любой разговор с Индюком займет втрое меньше времени.

– В духе скромности и благочестия я старался воспитывать и своих детей. И тебя тоже, ведь позаботиться о тебе – это мой долг, в память о моём несчастном брате. Но – видит Аранос – эта обязанность легла на меня тяжким грузом…

Он в очередной раз скорбно вздохнул, а Барт в очередной раз кивнул, разглядывая носы своих штиблет.

– В тебе сидят демоны, Бартоломью. Это стало ясно еще с ранних лет, когда ты, едва научившись ходить, уже подбрасывал гвозди в кастрюли несчастной Мэм и поливал маслом ступени лестницы.

– Я стыжусь этого, дядюшка… – виновато шмыгнул носом Барт.

– Да неужели?! Можно подумать, что-то изменилось с тех пор! – дядя на миг потерял терпение, и в сердцах швырнул очки на стол. – Кто неделю назад подлил касторового масла в суп Бонацио?! Кто чуть не до смерти перепугал несчастную Милу, когда та принимала ванну? Кого позавчера видели в компании портовых грузчиков, играющим в кости?!

– Я больше не буду, дон Донателло, – привычно кивнул Барт, про себя добавив «не буду попадаться».

– Будешь! – Индюк мотнул головой и громко фыркнул, оправдывая свое прозвище. – Ты изворотлив, Бартоломью, но меня ты не обманешь. Я вижу тебя насквозь!

Дядя нацепил свои очки и взглянул на Барта еще пристальнее.

– Ты хитер, ты жаден до денег и, что самое печальное – ты неблагодарен! Ты думаешь только о собственной выгоде и об удовольствиях, но понятия не имеешь об ответственности! Ты пользуешься моей добротой и терпением, и все достается тебе без труда. А такой образ жизни никому не пойдет на пользу…

Он ненадолго замолчал, будто собираясь с духом, и затем с необычной для него твердостью произнес:

– Так не может больше продолжаться, Бартоломью. Ты уже почти взрослый, и ты не можешь вечно сидеть у меня на шее. Ты либо начнешь честно трудиться на благо семьи, либо…

Повисла драматическая пауза.

– Я буду трудиться… – осторожно сказал Барт. Странно, что Индюк завел этот разговор. Ведь после пары казусов он неохотно доверял племяннику даже работу на складе, не говоря уж о том, чтобы становиться за прилавок.

– Хорошо, – кивнул дядя. – Мы отплываем послезавтра. Нас не будет дней десять-двенадцать. И на это время ты остаешься в лавке за старшего.

Барт едва не поперхнулся от неожиданности. Вот это поворот! Хотя, конечно, выбор у дядюшки невелик, коль уж он забирает с собой в плаванье старших сыновей. Третьему его сыну, Бонацио, хоть и стукнуло без малого девятнадцать, но доверить ему дело ответственнее, чем ковыряние в носу, было бы поступком крайне опрометчивым.

– Ты понимаешь, что это значит, Бартоломью?

– Эээ… ну, да…

– Пока нас не будет, ты должен будешь каждое утро открывать лавку и работать за прилавком весь день вместе с Бонацио. Все покупки будешь записывать в книгу, как это делаю я. Вечером всю выручку будешь приносить в мой кабинет, и делать запись здесь, – дядя ткнул пухлым пальцем в исполинского размера амбарную книгу в потрепанном переплете из телячьей кожи.

– Надеюсь, ты ценишь то доверие, которое я тебе оказываю. И надеюсь, что, несмотря на твою неблагодарную натуру, у тебя хватит совести не обкрадывать того, кто содержит тебя с самого детства. Тем более, что я все равно об этом узнаю. И тогда уж ты точно покинешь стены этого дома. Ты это уяснил?

Барт кивнул.

– Каждый вечер надо будет тщательно запирать лавку, склад, калитку на заднем дворе, входные двери. Я на всякий случай распоряжусь, чтобы Мэм и Бонацио тоже проверяли все замки каждый вечер…

Барт снова кивнул, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. У него в голове вертелся целый рой идей о том, как воспользоваться этой небывалой удачей, и бубнеж старого Индюка мешал сосредоточиться.

– Я договорился с поставщиками и отложил все крупные сделки до своего возвращения. Тебе останется только закупить бобов и кукурузы у Дуду. Он приедет через несколько дней, привезет запасов на зиму. Вот тебе деньги на покупку.

Дядя выложил на стол небольшой кошель из потертой светлой кожи.

– Здесь ровно шестьсот лир.

Барт присвистнул. Для торговых операций эта сумма, конечно, была сущим пустяком. Но для него, Барта, это целое состояние. Ему за всю сознательную жизнь удалось накопить лишь чуть больше сотни. Конечно, сумма сбережений могла быть солидней, если бы ему чуть больше везло в игре в кости и чуть меньше тянуло к девицам…

– Ты меня вообще слушаешь, Бартоломью?

– Да, да, конечно, дядя!

– Отнесись к этому серьезно, юноша. Это проверка. И если ты пройдешь ее успешно – то лавка «Твинклдот и сыновья» обретет нового полноправного партнера. Ты будешь работать наравне с кузенами и получать жалованье. Скажем, 50 лир в неделю. Это очень неплохие деньги для подмастерья.

Да уж, ты, как всегда, щедр, дядюшка. Хватит как раз на пару дешевых шлюх. Или на одну поприличнее, у которой хотя бы все зубы целы.

Тем не менее, к поручению Индюка Барт и впрямь отнесся со всей серьезностью. Ведь оно давало шанс на перемены в его жизни. И речь, конечно, не о сомнительном удовольствии торчать целыми днями за прилавком в обмен на жалкие гроши. Тут выдавался шанс разбогатеть. С учетом собственных сбережений в руках у Барта оказывалось больше семисот лир. Какой-никакой, а стартовый капитал, и можно заставить его поработать. Конечно, сроки поджимали, но, тем не менее, у Барта быстро созрел план. Старший Твинклдот еще не успел покинуть гавань, а его племянник уже точно знал, куда вложит его деньги.

И вот, наконец, наступило то утро, когда пора было приниматься за дело.

Еще раз пригладив пятерней рыжеватые волосы, юноша придирчиво осмотрел себя в зеркало, поворачиваясь то одним, то другим боком. Кивнул, убедившись в своей неотразимости.

Покидал он каморку в приподнятом настроении. По дороге заскочил на кухню, где в этот ранний час уже хлопотали толстуха Мэм со своей румяной дочуркой Донной. Оно и немудрено. Здесь, в потрепанном двухэтажном домишке у торговой площади, проживает все семейство Твинклдотов – дон Донателло с тремя сыновьями, двое из которых уже обзавелись женами, а старший Марио – еще и потомством. Вдобавок милостью сердобольного главы семейства тут расположились и нахлебники: потихоньку сходящая с ума сестра покойной тетушки Сильвии, Марта, со своей феноменально конопатой дочерью Милой, ну и сам Барт. В общем, готовить кухаркам каждый день на добрую дюжину человек. Судя по запаху, нынче на завтрак ожидается нечто, в основе своей имеющее копченые колбаски.

Барт грациозно обогнул необъятную фигуру Мэм, проскользнул между двумя столами, мимоходом стянув обрезок колбасы.

– Что за таскотня до завтрака?! – прогудела Мэм ему вслед. Ответ получила невнятный – юноша уже успел отправить закуску в рот. На пути к дверям попытался ухватить еще кусочек, но путь преградила Мэм-младшая – этакая уменьшенная копия мамаши.

К Донне Барт всегда питал слабость.

– Приветствую, о прекраснейшая! – церемонно поклонился он, прижимая правую руку к груди. – Вы сегодня как никогда очаровательны!

Толстушка хихикнула, отмахнулась пухлой ладошкой. Барт же, выходя из реверанса, неуловимым движением ухватил еще один кусок колбасы прямо с разделочной доски и юркнул мимо.

– А ну, положи! – не очень-то надеясь на успех, потянулась за ним Донна, но Барт без труда увернулся и, поднырнув ей под руку, оказался у нее за спиной. По ходу маневра, не удержавшись, ущипнул девицу за аппетитно выглядывающую из декольте выпуклость. Донна, опять-таки только для вида, взвизгнула и замахнулась на него полотенцем, но юного Твинклдота уже и след простыл.

Уже на улице, щелкая каблуками по булыжникам мостовой и дожевывая колбасу, Барт в очередной раз прикидывал в уме все детали предстоящего дела.

Портовый район Валемира приютил в своих недрах десятки, если не сотни разномастных магазинчиков, лавок, трактиров. Некоторые из этих заведений, к примеру, «Твинклдот и сыновья», несмотря на более чем скромный доход, пользуются известным уважением. И все благодаря главному принципу дядюшки Дона – «лучше меньше, да лучше». Старый Индюк как огня боится сомнительных сделок и готов мотаться вдоль всего побережья в погоне за мизерной, но честной прибылью. Заработанного, конечно, хватает на то, чтобы прокормиться, но Барт на месте дяди уже давно бы занялся чем-нибудь более выгодным.

Но, чтобы самому открыть дело, нужен хоть какой-то капитал. Та сотня лир, что скопил Барт за последние пару лет, не в счет. Для настоящего дела нужен корабль – личный или зафрахтованный. И не жалкое корыто вроде того, что у дядюшки, пригодное только для хождения вдоль берега, а настоящая плавучая крепость, на которой не страшно было бы отправиться к Бакши. А еще лучше – к Архипелагу. Впрочем, для начала сгодился бы и небольшой, но быстроходный баркас.

Архипелаг тысячи островов…. Синд-аль-Баар, как называют его пустынники с Бакши. Таинственный, неизведанный, населенный кровожадными дикарями чудовищами, полный древних сокровищ… Страна сказочных богатств и сказочных возможностей. Если, конечно, верить той книге, что Барт как-то купил на последние деньги, а теперь хранил у себя на чердаке, время от времени перечитывая самые интересные моменты.

Барт мечтал отправиться в плаванье, сколько себя помнил. Как-то раз, еще совсем мальчишкой, он даже тайком пробрался на отчаливающий корабль, надеясь устроиться в команду юнгой. Досталось ему тогда дважды – матрос, нашедший его в кубрике, отстегал его куском каната, приняв за воришку, а Индюк дома добавил широким кожаным ремнем.

Впрочем, может, эти и к лучшему. Позже Барт насмотрелся на матросню в порту и понял, что жизнь юнги – не сахар. Не для того боги наградили Бартоломью Твинклдота столь светлой головой, чтобы он от зари до зари драил палубу. Уж лучше скопить пару тысяч лир и выкупить место на корабле в качестве полноправного партнера. Работать, конечно, все равно придется, но статус будет уже не как у наемной матросни.

Эх, как Барт мечтал вырваться из дядюшкиного дома и отправиться в плаванье! От Валемира – на запад, к Разлому. Оттуда, через один из проходов в рифах – к Бакши, потом еще южнее, к Зуулистану, а оттуда и до Архипелага рукой подать. Есть, конечно, и безумцы, которые отправляются к Архипелагу напрямую – на юго-восток, через открытый океан. Но в последнее время таких становится все реже, поскольку никто из предыдущих пока не возвращался.

Последние два года Барт только и делал, что ошивался в порту, дожидаясь появления отчаянного капитана, снаряжающего очередную экспедицию на юг, за сокровищами древних арранов. По рассказам тех, кто все же возвращался с Архипелага, путешествие того стоило. Опасностей было хоть отбавляй: рифы, штормы, непролазные джунгли, орды порченных игнисом дикарей, почти утративших человеческий облик. Но зато какие богатства ждут смельчаков в руинах древних храмов! Одной удачной ходки до Архипелага хватает на то, чтобы сделать всю команду корабля богаче торговцев пряностями.

Итак, все, что стояло на пути Барта к его заветной мечте – это какие-то жалкие пару тысяч лир, чтобы выкупить место на кораблей. Чтобы накопить такую сумму, понадобилось бы несколько лет работы в дядюшкиной лавке. Но боги смилостивились, и дали ему шанс.

Как можно заработать, имея на руках шесть сотен лир и всего несколько дней времени? Причем большую часть времени при этом нужно торчать от зари до зари за прилавком?

Попробовать сыграть в кости по крупным ставкам? Нет, Барт был не настолько глуп. Даже если бы его допустили к большой игре – то шансов на то, чтобы остаться в живых после выигрыша было еще меньше, чем на сам выигрыш. Но вернее всего его бы ограбили сразу же, еще до игры. Одинокий юнец с семью сотнями лир серебром. Да это же просто подарок небес!

Нет, нужно было действовать осторожнее. И решение созрело само собой.

Как уже было сказано, торговцы бывают разные. Честные и добропорядочные, вроде дядюшки Дона, или же такие, как Хорёк Дабер, лавка которого похожа скорее на заброшенный сарай, жмущийся к самой кромке воды. У Дабера можно найти все что угодно – от пуговиц до двуручных мечей, иногда по подозрительно низким ценам. Причем скупка краденого, похоже, еще самое безобидное из его занятий.

Тем не менее, именно в его лавку с утра пораньше направил свои стопы юный Твинклдот. Накупить у старого пройдохи всякой всячины по бросовым ценам, и затем сбыть все в дядюшкиной лавке. План прост, как все гениальное. Никому и в голову не придет, что в лавке почтенного Донателло может продаваться краденое, так что, если пустить товары по цене чуть ниже обычного – все расхватают за день-два. То, что надо.

Хотя, чем ближе Барт подходил к месту предполагаемой сделки, тем медленнее становились его шаги. Внутри шевелилось какое-то смутное беспокойство, словно бы он забыл о чем-то важном.

А может, ему просто немного боязно? Час ранний, еще темно, а после того, как Барт покинул мощеную площадь и углубился в окружающий её лабиринт мостков и понтонов, выстроенных над водой, стало еще и тихо – только плеск волн где-то внизу и тихое поскрипывание досок.

Бухта, у которой располагается Валемир, пожалуй, единственное сносное место для причала крупных кораблей на всем юго-восточном побережье. Собственно, поэтому-то здесь и образовался один из крупнейших торговых городов континента. А единственный недостаток бухты – её мелководность – сказался на планировке портового района. Во время прилива глубина у побережья – не больше человеческого роста, а в отлив и вовсе даже на шлюпках к берегу пристать невозможно. Так что вырос здесь постепенно целый город на воде.

Началось все, наверное, с длинных, уходящих на добрую тысячу шагов в море, пирсов и причальных стенок. Потом на отмели, обнажающиеся во время отлива, натаскали побольше земли, укрепили края каменной кладкой и превратили в небольшие островки. Некоторые здания и вовсе высились над водой на толстых каменных или деревянных сваях. И между всем этим – паутина понтонов и навесных мостков.

На самом большом островке располагается торговая площадь и часовня Девы Ветров, увенчанная статуей длинноволосой девушки, с надеждой и тоской вглядывающейся в горизонт. Дева – воплощение всех жен, сестер, матерей, дочерей, что ждут на берегу тех, кто отправился в море. Не столько богиня, сколько просто символ. Богов в Валемире и без того хватает – здесь сходятся воедино десятки торговых путей, и те, кто прибывают сюда, привозят своих богов с собой.

Несмотря на ранний час, в торговых палатках уже началась возня, а с первыми лучами солнца, когда в часовне ударит колокол, площадь враз оживёт, будто и не спал никто, и воцарится обычная толчея, так что плюнуть некуда будет.

Но Дабер наверняка уже сейчас на ногах. Точнее, еще. Режим у него особый – лавка закрыта большую часть дня, и первые посетители подтягиваются туда ближе к закату.

В общем, Барт вполне мог рассчитывать на то, что хозяин будет на месте. Да и бояться вроде бы нечего. Хорек, конечно, тип неприятный, но пару сделок с ним юноше уже доводилось проворачивать. Позавчера он уже присмотрел пару вещичек, которые нужно будет выкупить в первую очередь. Например, кинжал с рукояткой, украшенной почти настоящими самоцветами. На него у Барта и покупатель имеется – Матео, сын торговца сладостями. Договорились, что кинжал тот купит за пятьдесять лир, в то время как Хорек продает его за двадцать. Тридцать лир с одной сделки – это совсем даже неплохо. А если еще и попробовать поторговаться…

Занявшись подсчетом будущих прибылей, Барт понемногу отвлекся, так что сам не заметил, как оказался возле магазинчика. Вывески на заведении Хорька не имеется. Кому надо – и сами найдут, а лишние посетители Даберу ни к чему. Да и вообще, это кособокое строение на высоких сваях, с входом, расположенным под самой крышей, будто в скворечнике каком, напоминает что угодно, но не магазин. Даже шаткую лестницу, ведущую наверх, к дверям, Дабер не удосуживается починить для удобства клиентов – на половину ступенек ступить страшно, того и гляди – развалятся под ногами.

Барт, снова немного оробев – дело все-таки серьезное, не то, что обычные шалости – медленно поднялся по лестнице и потянул за ручку. Старая скособоченная дверь открылась плавно и на удивление бесшумно – видно, петли совсем недавно смазали.

Дверной проем зиял непроницаемой тьмой, и соваться туда совсем не хотелось. Юноша шагнул через порог, поежившись, будто ступая в холодную воду.

– Не дрейфь, парень, – подбодрил он сам себя шепотом. Имелось у него такое обыкновение – разговаривать с самим собой, а иногда даже спорить. Много раз он пытался искоренить в себе эту привычку, но понял, что это бесполезно.

С устройством внутренних помещений он уже был знаком, так что не растерялся. Сразу за порогом начинается короткий и узкий – едва ли шире самой двери – коридорчик, через несколько шагов заканчивающийся тупиком. В конце коридора, по правую руку – неприметная дверка с такой низкой притолокой, что входить в нее, не скрючившись в три погибели, похоже, только сам Дабер и может.

В коридоре всегда темно, как в погребе, так что пробираться приходится едва ли не на ощупь. Правда, в этот раз можно ориентироваться по слабому отсвету лампы, пробивающемуся в щель приоткрытой двери.

Барт, невольно затаив дыхание, заглянул в щель. Там, за дверью – комната, что занимает большую часть лачуги Дабера и служит торговым залом. Широкий прилавок отгораживает большую часть залы, оставляя у входа лишь узкое пространство. Там, в глубине, высятся пыльные скособоченные шкафы, в углу установлены две объемистые пивные бочки – как полагается, с кранами, вделанными в днище, с висящими на цепочках деревянными кружками. Правда, по мнению Барта, бочки эти на самом деле пусты, а если что-то там и есть, то отнюдь не пиво. И вообще, все эти заваленные хламом шкафы – так, для отвода глаз. Все добро Хорёк хранит на нижнем этаже, единственный вход на который располагается где-то в углу залы.

Барт приоткрыл дверь пошире, огляделся. На прилавке стоит древняя масляная лампа, света которой едва хватает на то, чтобы различить очертания комнаты. От окон тоже толку мало – оба узкие, как бойницы, и стекла в них не мылись, похоже, со времен Разлома.

Старика не видно. Странно – этот скряга вряд ли оставил бы зажженную лампу.

– Эй… – тихонько окликнул Барт, и запнулся. Вот ведь незадача – не знаешь, как и позвать этого пройдоху. Величать его доном Дабером как-то язык не поворачивается. Как тогда? Не Хорьком же?

– Эй… хозяин…

Нет ответа. И тишина такая, что кажется, будто оглох.

Барт, собравшись с духом, шагнул в залу. Хотел было позвать снова, как вдруг скорее почувствовал, чем услышал какой-то шорох за спиной. У него и без того поджилки тряслись от волнения, а тут он и вовсе шарахнулся, как заяц от выстрела. Метнулся в сторону от двери, к самой стене. Там прилавок обрывается, оставляя узкий проход. В него-то Барт и забрался, замер, пытаясь утихомирить заколотившееся с утроенной силой сердце.

Почти сразу же его охватила досада. Чего испугался-то? Хотя, конечно, мысль о том, что кто-то может застукать его в лавке Хорька, совсем не радует. Как любит говаривать дядя Дон, репутация – такая штука, о которой нужно заботиться смолоду. К тому же шастают сюда всякие темные личности, а ведь у него, Барта, больше семисот лир серебром и никакого оружия при себе. Нет, успокоил он себя, правильно сделал, что спрятался.

Мысли эти успели проскочить за пару биений сердца, и настроение тоже успело радикально поменяться. Теперь Барт чувствовал себя не перепуганным юнцом, забравшимся в лавку торговца краденым, а этаким ловким и хитрым пронырой, который знает, что делает, и никому не даст себя обвести вокруг пальца.

Воспрянув таким образом в собственных глазах, Барт окончательно успокоился. Прислушался. По-прежнему тишина. Неужели показалось? Скорее всего, просто крыса заскреблась под половицей. Этих тварей тут наверняка пруд пруди…

Проклятье, где же этот Дабер? Сам же говорил – если что, заходи утром, пораньше. Или сейчас еще слишком рано?

Барт хотел было уже выбраться из своего убежища, но снова что-то почуял. Чутью своему он привык доверять. Собственно, благодаря ему он и получил прозвище Счастливчик.

Скрип в дальнем углу залы. Тяжелый стук откидываемой крышки люка. На стену выползла огромная расплывчатая тень. Наконец-то. Дабер, собственной персоной. В одной руке тащит лампу, кажется, еще древнее, чем та, что на прилавке. В другой – продолговатый сверток, судя по всему, довольно тяжелый. Как обычно, что-то бормочет себе под нос.

О, боги, как же теперь выбраться-то из-под прилавка, чтобы не выглядеть при этом полным идиотом? Вот ведь влип…

– Убью… Или полторы за каждую, или убью мерзавца… – пробубнил Дабер, ковыляя к прилавку. После этих слов у Барта и вовсе пропало всякое желание попадаться ему на глаза.

– Зачем я только сюда сунулся? – одними губами прошептал Счастливчик, втягивая голову в плечи и поплотнее запахивая сюртук на груди, чтобы прикрыть светлую манишку. Нет, все-таки затея со скупкой краденого была не самой лучшей.

Хорёк тем временем поставил лампу на прилавок, тут же задул ее – зачем жечь две? Рядом положил звонко брякнувший сверток. Что-то железное. Наверное, то, что Барт присмотрел накануне – кинжал с самоцветами и остальное. Или он ждет кого-то другого?

Настроение у Барта портилось с умопомрачительной скоростью.

Дабер выудил из-под прилавка небольшой самострел, покряхтел, натягивая тетиву. Неужели и правда собрался его, Барта, порешить?!

Фантазией юный Твинклдот обделен не был, так что в мозгу его мигом сложилась картина злодейского замысла. В самом деле, зачем Хорьку вести дела с каким-то мальчишкой, если можно просто его пришить и преспокойно забрать все деньги? Кто заподозрит в этом старину Дабера? Да и вообще, кто будет искать этого юнца? Город большой, и люди здесь, пожалуй, каждый день исчезают, целыми пачками…

Хорёк снарядил арбалет короткой стрелой с широким зазубренным наконечником, достал из-под прилавка другой, такой же, и принялся заряжать его. Он что, к осаде готовится?

Когда старый пройдоха извлек из-под полы еще и длинноствольный дуэльный пистолет, Барт и вовсе опешил. Он, конечно, был весьма лестного мнения о собственной персоне. Но вряд ли к встрече с ним Хорек готовился бы столь обстоятельно. И особенно – вряд ли он стал бы тратить на Барта драгоценный порох, по новым валорским законам запрещенный к продаже частным лицам под угрозой повешения.

Выходит, он все-таки пришел слишком рано…

Зарядить пистолет Дабер не успел. Снаружи донеслись звуки шагов – громкие, гулкие. Посетитель, похоже, в тяжелых подкованных сапогах. Ступеньки под ним жалобно скрипят, удивительно, что еще не подламываются.

Судя по тому, как незнакомец уверенно шагает по темному коридору, он тоже знаком с внутренним устройством лавки. Еще миг – и он появился на пороге.

Оказалось, что он довольно внушительного роста. Чтобы пролезть в тот лаз, что именуется у Дабера дверью, ему пришлось согнуться чуть ли не пополам. Зацепившись за гвоздь полой длинного черного плаща, окутывающего фигуру бесформенным облаком, посетитель негромко выругался.

– Добро пожаловать, – издевательски ощерился Хорек. Лицо его, и так-то не отличающееся красотой, сейчас подсвечивается снизу неверным светом лампады и напоминает какую-то демоническую маску. Но, несмотря на насмешливый тон и пару заряженных арбалетов под прилавком, чувствуется, что Дабер своего посетителя боится.

Немудрено. У Барта все внутри сжалось, еще когда он услышал эти жуткие шаги за дверью. Сейчас же и вовсе, будь его воля – спрятался бы в собственные ботинки. От незнакомца прямо-таки веет опасностью. И не такой, как, скажем, от уличного хулиганья, что сумело загнать тебя в угол и теперь приближается – нарочито медленно, поигрывая дубинками или намотанной на кулак цепью. От фигуры в черном несет просто запредельным ужасом. Будто какой-нибудь оживший мертвец вздумал с утра пораньше навестить лавку старого Дабера.

– Ну что, готово? – спросил черный густым и гулким, будто из трубы, голосом.

– Мне бы хотелось сначала договориться об оплате, – вкрадчиво проскрипел Хорек, но посетитель нетерпеливо перебил его:

– А мне – нет! Давай уже, выкладывай, что у тебя есть, старый осёл! А там уж я решу, стоило ли это того, чтобы я тащился сюда в такую рань.

Дабер что-то пробурчал, но ослушаться не посмел. Небрежно, как бы нехотя, развернул сверток. Что там, Барту не видно – для этого пришлось бы привстать и, таким образом, показаться на глаза этой парочке. Сейчас же, если что и могло заставить Счастливчика сдвинуться с места – то уж точно не любопытство.

Черный склонился над прилавком, рассматривая товар. Лица его не разглядеть из-за широкого капюшона, к тому же у Барта не самая лучшая позиция для обзора. Впрочем, юноше глубоко безразлично, кто этот жуткий тип. Единственное, чего ему сейчас хочется – это вернуться назад во времени и снова оказаться под одеялом в своей каморке. Уж в этот раз он бы принял правильное решение и послал бы всю эту затею с Хорьком куда подальше…

Товар верзила в черном разглядывал долго, обстоятельно, не издавая при этом ни звука. Дабер, по всему видно, уже начал нервничать.

– Все, как договаривались, дон. И, скажу я вам, раздобыть все это было ох как нелегко…

– Заткнись, – сказал незнакомец – негромко и как-то растерянно. Будто увиденное привело его в такое смятение, что он позабыл о том, какой он великий и ужасный. Впрочем, Дабер все равно заткнулся.

– Вот это… – сказал, наконец, черный, взвешивая на ладони причудливую штуковину, кажется, полностью состоящую из крючков и шипов. – Откуда это у тебя?

– Э, так мы не договаривались! – мелко затряс головой Дабер. – Мои источники – это мои источники. Если вам нужно будет – я раздобуду еще. Хотя насчет таких вот хреновин ничего обещать не могу. На эту-то по чистой случайности наткнулся. Так что меньше, чем за полторы не продам.

«Полторы сотни за такую ерунду?» – подивился Барт. Может, она серебряная?

– Полторы это не стоит.

– Дело ваше, дон. Может, где-нибудь и не стоит, а старина Дабер просит за неё ровно полторы, не меньше… – тон, которым была сказана эта фраза, не очень-то соответствовал ее содержанию. Да уж, старый хорек боится. Сильнее его страха только его же феноменальная жадность. – Хотя, конечно, вы у меня крупный клиент, берете сразу много чего… В общем, я могу скинуть монет пять-десять… Ну, двадцать… Э-э-э… Тридцать?

Черный мог бы и дальше просто молча пялиться на Дабера, и тот постепенно снизил бы цену до минимума. Но торговаться незнакомец явно не привык.

– Вот что, старый мерзавец! Я сказал, полторы это не стоит. Самое большее, что дам – это тысячу двести. Если расскажешь, где ее взял – добавлю еще сотню.

– А… экхм…

Тысячу двести?! Может, не серебряная, а золотая?

Хорек, похоже, был удивлен таким оборотом дел еще сильнее, чем сам Барт.

– Где достал? Эм-м… Ну, так, это… Там же, где и остальное. Ну, кроме кинжала и вот этого… А вот это кольцо у меня давно уже валялось…

– Плевать! Я спрашиваю, где ты достал ЭТО?

– Так я и… Я же рассказываю! Есть поселок в пустошах. Вальбо. К востоку отсюда, на побережье. Живет там всякое отребье – рыбаки, ловцы жемчуга… Вот. И недалеко от Вальбо – кладбище. С виду небольшое, но это потому, что надгробия там только над самыми свежими могилами. А остальные – просто холмики, и не разглядишь толком. Старые…

– Ясно. Есть еще что-нибудь?

– Ну, как же… Вот тут сколько всего. Вот, фигурки эти. Аж шесть штук… Продам по… Ну… Сколько за них дадите?

Да уж, старик совсем не в себе. Пожалуй, впервые столкнулся с товаром, которому не знает истинную цену.

– Нисколько. Возьму только крис, печати и это. И, пожалуй…

Чёрный поднял со стола кольцо – слишком большое, чтобы носить его на пальце, однако и до размеров браслета не дотягивающее. На внешней стороне кольца – плоский изогнутый шип