У писателя Владимира Шапко два глаза. Одним он видит смешное, другим – трагичное.
Поэтому эротические сцены в романе «Синдром веселья Плуготаренко» такие.
Ни на кого не похожие. Зримые (как это он, автор, успел так разглядеть?) Смешные (по неожиданным уловленным деталям).
И пронзительные, как греческая трагедия.
Вообще, вся история – судьба героя, инвалида афганской войны Плуготаренко – трагедия, в том, греческом смысле. В смысле рока. Когда понятно, к чему идет, и так же понятно, что финал неизбежен, и трезво смотрит на это автор – не отводя своего второго – беспощадного – глаза. И так же в конце мы испытываем – катарсис?
Впрочем, что тут говорить.
Нужно читать.
"Часа в три ночи он вдруг пересел в свою коляску. И почти сразу опустил голову. Натуральный лыжник, висящий на лыжных палках. Который сник прямо на лыжне. И как теперь быть? – растерялась она. Ему ведь надо сходить в туалет, в ванную. Он просидел за столом пять часов…"
"Она оттолкнула бестолковые руки, сама стала шумно снимать всё. Садилась, расстегивала лифчик, снова падала на спину, снимая уже остальное. Плуг не отставал, тоже делал сидячие упражнения, пытаясь снять брюки…".
"Потом он вздыбливался и задыхался. Он чувствовал только ломящую, твердую как кость силу, врывающуюся и врывающуюся в тугую, в мягкую женскую плоть…"
"…Он спросил ее в темноте:
– Почему ты плачешь?
Она не ответила. Доставала откуда-то платок, шмыгала в него".
Izohlar
2