Kitobni o'qish: «Горячие камни», sahifa 5

5

Ночь выдалась долгой. Полина обнаружила, что не может уснуть. Она лежала в постели, прислушиваясь к малейшим шорохам, и ожидала… чего угодно.

Громко тикали часы. Пожалуй, этот звук был единственным, если не считать редких вздохов спящей мамы, – но девушка продолжала напряженно слушать. Если там, в темноте, что-то начнет происходить…

"И что я тогда смогу сделать?" – спрашивала она себя, однако бросить "вахту" не решалась.

Впрочем, по большей части ее пугала сама возможность заснуть. Кошмар поджидал где-то там, за гранью бодрствования, и Полина это чувствовала. Оставалось лишь бороться по мере своих сил. То есть, не смыкать глаз.

Отчим снова ночевал не дома. Полину его отсутствие мало трогало, а вот мама казалась вечером еще более расстроенной. Ну зачем ей этот скользкий тип?

Девушка знала, что иногда перегибает палку и оценивает отчима через призму собственной ненависти к нему, однако видеть дома почти каждый день пьяную морду, на которой не остается ничего человеческого, ей попросту надоело. И ради чего?

Конечно, сейчас она, пожалуй, сама чувствовала бы себя увереннее, будь он дома, но уж как-нибудь обойдется.

– Обойдусь, – очень тихо, но с нажимом прошептала Полина.

Неожиданно для себя она обнаружила, что ее неприязнь к отчиму способна перевесить даже страх перед кошмаром. Мысль была новой. До сих пор девушка не находила той опоры, которая позволила бы ей устоять против обрушившихся на нее страхов. Может, неприязнь – ненависть – и была тем надежным фундаментом?

На миг Полина ощутила радость озарения, однако почти сразу же все схлынуло.

– Я засыпаю, – удивленно сказала девушка.

Было далеко за полночь, и, наверное, усталость все-таки начала брать свое. Невозможно до бесконечности пережевывать одни и те же мысли, испытывая одни и те же эмоции. В какой-то момент даже страх начинает убаюкивать.

Замеченный, сон отпрянул. Однако уже через несколько минут дремота накатила вновь.

Не прошло и получаса, как девушка спала.

***

Когда она открыла глаза, стрелки часов перевалили за двенадцать. На улице снова было солнечно и тихо, а в комнате – душно.

Вопреки ожиданиям, Полина чувствовала себя отдохнувшей. Сны она видела лишь самые обычные, и большинство из них успело к пробуждению забыться.

Но приготовленная вчера одежда по-прежнему висела на спинке стула. И это означало, что Полине предстоял выбор.

Девушка села на кровати.

А может, все уже позади? "Если бы!" – хмыкнула Полина. В субботу, или в воскресенье она еще смогла бы в это поверить – да, пожалуй, и в понедельник. Однако вчера ее восприятие неуловимо изменилось. Теперь на самом дне сознания покоилась твердая уверенность: несмотря ни на какое затишье, буря грядет.

Умываясь, она поймала себя на том, что с тоской рассматривает зубную щетку. Этот маленький, привычный предмет словно приобрел для нее какое-то особое значение. Мысль о том, что все – все! – придется оставить, снова ударила своей дикостью. Вопреки собственным представлениям, Полина вдруг обнаружила: она любит этот дом. Любит всем сердцем и до каждой последней мелочи.

Неужели другого выхода нет?

Только сейчас девушка задумалась о том, на какое время ей придется уйти. На несколько недель? Месяцев? На годы?

Навсегда?

Как долго это может продолжаться? Что если злонамеренный дух никогда не прекратит ее преследовать? Никогда… или пока не добьется своего.

Посмотрев в зеркало, Полина заметила, что плачет. Она еще раз умылась и с ожесточением вытерла лицо.

Не время раскисать подобно снеговику при первой оттепели! Если сейчас она начнет себя жалеть, то потом у нее вряд ли останутся силы для задуманного. Если решила – делай!

Девушка вернулась в комнату. Несмотря на жару, одела приготовленные джинсы и рубашку. Присела на край кровати, задумалась.

В тишине квартиры дверной звонок прозвучал особенно громко.

Полина вздрогнула. Она никого не ждала. Конечно, время от времени мама приходила с работы пораньше… кстати, сегодня никакого праздника нет?..

Или, может, это Димка? Мама-то чаще всего открывает своим ключом.

По дороге к двери она пыталась унять тревожно бьющееся сердце. Главное, чтобы никаких плохих новостей…

Выглянув в глазок, Полина наткнулась на пристальный взгляд отчима.

– Открывай, это я, – буркнул он.

– Что тебе надо? – подозрительно спросила девушка.

Отчим раздраженно махнул рукой:

– Живу я здесь, вроде как…

Полина обнаружила, что знакомое лицо ее отнюдь не успокоило. Сердце колотилось, как угорелое, а внизу живота снова шевелился неприятный комок. Пальцы девушки, потянувшиеся к замку, дрожали.

С отчимом было что-то не то. Во-первых, трезв. Да, алкоголики тоже бывают трезвыми, тем более если до вечера еще остается время, но Полина уже усвоила: "дядя Миша" не ночевал дома в тех случаях, когда напивался до совсем нетранспортабельного состояния. А сейчас на нем не угадывалось ни малейших следов похмелья.

Во-вторых, этот взгляд…

Одной из вещей, которая не нравилась Полине в отчиме с самого начала, были постоянно бегающие глаза. По представлениям девушки, они выдавали в нем человека мелочного… или мошенника. Возможно, из-за этой его привычки Полина и подозревала "дядю Мишу" в каком-то обмане – она сама теперь не смогла бы сказать точно. Во всяком случае, взгляд отчима останавливался тогда же, когда развязывался язык, – после очередной порции самогона.

И потому сейчас девушка не спешила открывать.

Отчим переступил с ноги на ногу, покосился на лестничный пролет. Недовольно пробурчал:

– Ну, ты скоро там?

Затем он снова посмотрел на Полину – причем так, словно мог ее видеть:

– Открывай уже!

– Уходи! – сказала девушка.

Она не могла отделаться от чувства, что за личиной "дяди Миши" скрывается кто-то другой, и что он пришел именно за ней. С другой стороны, Полина осознавала: это не сон, где старушка может превратиться в монстра. В реальности таких вещей не бывает.

– Что случилось? – требовательно спросил отчим.

– Уходи! – повторила Полина. – И лучше никогда не возвращайся.

– Что это за новости! – возмутился "дядя Миша". – Открывай, говорю! Я пришел домой! Что за ерунда! Приходишь пьяным – не пускают, приходишь трезвым – тоже не пускают!

На миг девушка представила себе: она обманулась игрой собственного воображения, а отчим – настоящий, – ни о чем не подозревая, стоит на лестничной площадке перед закрытой дверью. И нет никаких духов с монстрами.

Впрочем, это мало что меняло.

– Может, все потому, что тебя здесь никто не ждет? – сказала Полина.

Отчим нахмурился.

– Открывай! – произнес он с нажимом. – Ты же не хочешь, чтобы я выбил дверь?

В его словах была реальная угроза, и девушка это почувствовала. Да, он когда-то уже выбивал дверь. Во второй раз будет проще.

– Уходи, иначе я вызову милицию! – заявила Полина, отступая на шаг и оглядываясь.

Бежать было некуда. Отчим блокировал единственный выход из квартиры. Если он выбьет дверь, девушка окажется с ним лицом к лицу.

Она этого почему-то боялась. Панически.

Тем временем из-за двери донесся смешок:

– Ты действительно веришь, что кто-нибудь приедет? У них бензина хватает только до магазина за пивом и в рыбколхоз за рыбой. Так что открывай по-хорошему.

С одной стороны, он разговаривал так же, как и всегдашний "дядя Миша" – те же интонации, голос. С другой, отчим никогда так не разговаривал.

Полина не могла уловить разницу, но с каждым новым словом чувствовала ее все отчетливее. И это заставляло девушку медленно отступать от двери – словно от греющейся на солнышке гадюки, нежданно обнаруженной посреди мирной лесной полянки.

Устав ждать, отчим поколотил в дверь кулаком:

– Ну открывай же, кому говорю! Все равно войду!

Девушка глянула на окно. Если бы они жили на первом, или хотя бы на втором этаже, она бы спрыгнула. Нет, со второго, пожалуй, вряд ли. А на первом сейчас у всех решетки стоят. И захочешь – не выберешься.

Почти беззвучно отворив балконную дверь, Полина подошла к перилам и выглянула вниз.

Высоко.

Со стороны входа донеслось более настойчивое громыхание. Отчим еще не ломал замок, но уже явно готовился.

Ступор внезапно покинул девушку. Она бросилась к шкафу, вытащила три лежавшие там простыни и быстро связала их. Затем привязала один конец к перилам, а другой сбросила вниз.

Получившейся "веревки" хватало только до балкона на этаж ниже.

Не раздумывая ни секунды, девушка перемахнула через перила и вцепилась в простыни. Немного съехала вниз. Наткнулась руками на первый узел.

И замерла, приходя в себя.

Ее лихорадочные действия едва ли можно было бы назвать глупыми, однако сама Полина не думала о том, что делает. Более того, сейчас она не помнила, как оказалась здесь – на самодельной веревке в полуметре от перил. Она лишь осознала, что судорожно цепляется в натянувшуюся простыню, а где-то далеко внизу сереет полоска асфальта.

Узел под ее ладонями напряженно скрипел, затягиваясь все сильнее. А сама девушка была не в силах пошевелиться. Она, в общем-то, вроде и не боялась высоты, но…

Мышцы начали болеть от напряжения. Полина попыталась ухватиться за что-нибудь более прочное (например, за железный прут, который поддерживал перила), но обнаружила, что собственное тело вновь отказывается повиноваться. Она не могла высвободить руку из мертвой хватки: рука вела себя так, словно принадлежала вовсе не Полине, сжимая узел с каждой секундой все крепче.

Из-под козырька под балконом выпорхнула серенькая птичка и, чирикнув, улетела прочь.

Боль в руках постепенно становилась невыносимой. Девушка понимала, что не сможет висеть долго. Когда мышцы не выдержат нагрузки, она просто сорвется – и с такой высоты у нее нет ни малейшего шанса уцелеть. Действия, совершенные в горячке страха, уже казались ей сумасбродными.

Почему она вообразила, что отчима нужно бояться?

Родной балкон был близок: следовало лишь немного подтянуться и перевалить через перила. Полина попыталась так и сделать, но лишь неловко дернулась. Она никогда не считала себя достаточно сильной для подтягиваний, а теперь, когда руки устали…

Мощный удар сотряс, казалось, весь дом. Отчим приступил к выполнению обещанного.

Полина представила, как он входит в квартиру, ищет ее во всех комнатах, потом заглядывает на балкон…

Ей удалось разомкнуть пальцы правой руки. Ухватившись за ткань пониже узла, Полина осторожно высвободила левую руку.

Простыни угрожающе заскрипели. Девушка мельком подумала, выдержат ли завязанные в спешке узлы, но заставить себя спускаться быстрее не смогла. Это было чудо, что она вообще спускалась!

Потом ей в голову пришел яркий образ: над перилами появляется голова ее отчима, желтые глаза хищно блестят, и рука с ножом быстро перерезает полотно простыни…

В какой-то момент Полина обнаружила, что вполне освоилась со спуском. Руки устали и, казалось, вот-вот не выдержат, однако сам страх почти прошел.

Затем девушка увидела перед собой соседский балкон. Застекленный, но створки открыты: еще бы, такая жара!

Полина висела на расстоянии вытянутой руки от проема. Оттолкнувшись ногами, она могла бы на обратном движении влететь прямо в проем – как это всегда показывалось в фильмах. Но девушка всерьез опасалась, что простыни оборвутся, и потому двигалась как можно более плавно.

С пятой или шестой попытки ей удалось схватиться рукой за раму. Подтянувшись, Полина поставила на перила ногу.

Где-то наверху раздался треск, и простыня подалась. Ощутив, что вываливается наружу, Полина вскрикнула и изо всех сил вцепилась в раму.

Сердце колотилось, как бешеное, и до девушки не сразу дошло: она все еще держится. Простыня не оборвалась, а лишь почему-то стала немного длиннее.

Положение, в котором Полина теперь висела, было очень неудобным, и девушка сама не знала, как ей удалось вновь подтянуться к проему. Даже перевалившись через перила и упав на застеленный линолеумом пол, она еще некоторое время не верила, что опасность сорваться уже позади. Лишь боль в ушибленной левой ноге вернула девушку к реальности.

Бежать!

Встав, она толкнула балконную дверь. Та оказалась не заперта. Полина вошла в чужую квартиру.

Она знала этих своих соседей в лицо, но не более того, и сейчас гадала, как почти незнакомые люди могут воспринять ее появление. Никакого разумного объяснения своим действиям Полина найти не могла, а объяснять что-то там про духов – верная дорога в желтый дом. Поэтому девушка решила вообще ничего не объяснять. Просто извиниться и уйти. Если захотят – пусть разбираются, ее-то здесь все равно уже не будет.

– Простите! – сказала Полина вслух.

Тишина.

Очень тихо пройдя комнату, девушка выглянула в коридор:

– Простите!

Никого. Похоже, все на работе.

Вот и хорошо!

Почувствовав облегчение оттого, что не нужно объясняться, девушка направилась к входной двери.

Над головой послышались шаги. Очевидно, отчим уже успел ворваться в квартиру и теперь разыскивал ее.

В том, что ему нужна она, Полина почему-то не сомневалась.

Предварительно выглянув в глазок, девушка тихо выскользнула на лестничную площадку и прикрыла за собой дверь. Щелчок замка показался ей громким, и она некоторое время настороженно прислушивалась. Затем, сдерживая дыхание и стараясь не шлепать босыми ногами, побежала вниз.

У подъезда она не задержалась ни на мгновение: отчим вот-вот мог обнаружить путь ее отступления и направиться следом. Нужно бежать…

Она и бежала, постоянно оглядываясь на окна родной квартиры. Лишь когда те исчезли из виду, надежно закрытые зеленью деревьев, девушка вновь ощутила себя в состоянии думать не только о погоне.

Но и о том, хотя бы, куда она бежит.

Впрочем, это Полина знала. Она направлялась к Димке.

***

Открыв ей дверь, парень начал было: "Привет!.." – однако выражение лица Полины говорило о чем-то громче любых слов. Глаза Димки расширились.

– Что произошло? – спросил он встревоженно.

– Я не могу… оставаться, – произнесла Полина, чувствуя себя разбитой. – Там – "дядя Миша". Он меня ищет.

– Ну и что? Что? Зачем? – Димка впустил ее в квартиру и закрыл дверь. – Зачем ты ему нужна?

Полина прислонилась к стене.

– Он какой-то не такой, понимаешь? И он меня ищет. Понимаешь?

Парень кивнул, не замечая, что очки съехали на бок.

– Снова это?

Полина вздохнула:

– Я боюсь.

Она остановилась, затем через силу продолжила:

– И я решила… уехать.

– Как? Куда? – Димка казался полностью ошарашенным.

– Не знаю, – тихо ответила девушка. – Куда-нибудь. Он уже рядом, понимаешь? Он может в кого угодно вселиться, наверное. И мне страшно.

– Но…

Возражение парня оборвал громкий стук в дверь. Полина ощутила холод во всем теле.

– Не открывай! – выпалила она.

Однако Димка уже выглянул в глазок и теперь тянулся к замку.

– Это твоя мама, – сообщил он.

Девушка не верила своим глазам и ушам. Но дверь уже открывалась, а на пороге стояла… действительно ее мама.

– Полина, что случилось? – требовательно спросила она. – Мне позвонил дядя Миша, сказал, что ты не захотела его впускать, а потом по простыням спустилась к соседям и убежала. С тобой все хорошо? Что за глупые идеи, ты ведь могла убиться!

Комок в горле мешал ей говорить, но Полина все-таки умудрилась выдавить из себя, обращаясь к Димке:

– Как… моя мама могла узнать… что я у тебя?

Парень побледнел и изо всей силы налег на дверь, собираясь захлопнуть ее поистине молниеносно. Однако реакция "мамы" оказалась еще более потрясающей: та поймала дверь рукой и снова открыла ее, попутно отодвинув Димку.

– Что за игры! – сказала она возмущенно, не спуская глаз с Полины.

Девушка тем временем начала отступать в комнату. Ей могло показаться, но голос "мамы" на последней фразе прозвучал ниже, чем до этого. Совсем, как у той старушки во сне…

Только теперь уже убегать некуда.

– Пойдем домой, – сказала "мама", протягивая руку. – Тебе нужно отдохнуть.

В ее глазах заиграли золотистые искорки.

Полина ощущала, как страх внутри нее борется со слезами. Произошло то, чего она боялась: проклятый дух вселился в единственного родного человека, оставшегося на всей земле. Она видела перед собой маму, но ощущала нечто чуждое. Это чуждое сожрало ее маму изнутри, приняв ее форму, а теперь пришло за ней, Полиной.

И есть ли смысл куда-нибудь бежать теперь?

– Пойдем, – сказала "мама" почти ласково, подходя к забившейся в угол Полине вплотную.

Затем был оглушительный треск, падающая на бок "мама" и Димка, стоящий в проходе с разломанным табуретом в руках.

– Беги! – бросил он девушке, не сводя глаз с "мамы". Удивительно, но, несмотря на силу удара, та лишь потеряла ориентацию. – Быстро! Быстро!!

Подчиняясь громкому крику, Полина перепрыгнула тело и метнулась к двери. Последнее, что она заметила: Димка обрушивает остатки табурета на голову существа. Да, оно уже начало меняться, и оскаленный рот мало походил на человеческий.

– Она не отражалась в зеркале, – крикнул Димка вслед.

Полина немного пришла в себя лишь через несколько кварталов от Димкиного дома.

Наверное, она должна была бы ужаснуться, что оставила парня наедине с этим… монстром. Однако на самом деле девушка испытывала столь противоречивые чувства, что в них тонули любые рассуждения.

Прежде всего, она не могла остановиться. Бежала, переходила на шаг, а потом, немного отдышавшись, снова начинала бежать. По-прежнему босиком: она так и не надела никакой обуви. При спуске с балкона Полина об этом не думала, а потом уже было поздно. Некоторые прохожие оглядывались, но девушка даже не замечала их взглядов.

Бежать! Бежать! Подальше отсюда!

Сейчас она почему-то была убеждена, что это проклятое существо чувствует ее. Возможно, как собаки чувствуют след. Или как-то по-другому. Но чем дальше Полина уберется, тем труднее будет ее найти.

Любому нюху есть пределы.

Выбравшись на основную улицу, девушка побежала к остановке. И как раз успела вскочить на ступеньки отъезжающего автобуса.

– Оплачиваем проезд! – пробасил водитель, с сомнением посмотрев на растрепанную девушку в зеркало.

Старый "Икарус" пшикнул дверями и поехал. Полина на негнущихся ногах подошла к одному из кресел. Обивка была вспорота, а поролон – вытащен. Кто-то когда-то здесь искал клад – не иначе как обсмотревшись "Двенадцати стульев". Но девушку это не трогало. Она тяжело опустилась на сидение.

Неужели это действительно произошло? Монстр из сна перенесся в реальность. Или тот сон и был реальностью? Слишком ярким Полина запомнила его, пусть даже потом она и проснулась.

Но он вселился в отчима, а затем в ее маму. Это невозможно! Зачем?

Девушка не замечала, что слезы катятся по ее щекам. Водитель, однако, еще раз посмотрел в зеркало и больше не стал настаивать на плате за проезд.

Автобус миновал оживленный городской рынок, на несколько секунд задержался возле следующей остановки, поехал дальше. С внутренним трепетом Полина посмотрела на вошедших пассажиров. Никого знакомого. Никто ею вроде бы особо не интересуется.

Значит, эта тварь отстала. Пока. Димка сумел удержать ее достаточно долго.

Полина не могла представить, что ее мама и друг мертвы. С другой стороны, именно в этом она была твердо убеждена: тварь не оставила бы им ни малейшего шанса. Это был убийца – убийца из невидимого мира. И ему зачем-то понадобилась она, Полина.

Девушка посмотрела в окно, на проезжающий мимо город. При всем своем желании она сейчас не смогла бы повернуть назад. Ей хотелось еще раз взглянуть собственными глазами на происшедшее, убедиться…

Но даже сейчас, в этот самый момент, тварь вынюхивает ее след. Возможно, уже вселившись в кого-нибудь другого…

Почему же автобус не может ехать быстрее!

Она еще не раз будет раскаиваться в том, что трусливо оставила Димку один на один с тварью. Вдвоем у них было бы больше шансов… наверное. И, к тому же, Димка во всей этой истории был абсолютно ни при чем. Тварь охотилась за ней.

Поздно. Все свершилось. Прокрутить время назад и переиграть события по-новой, увы, невозможно.

Полина вышла возле автовокзала, проехав большую часть города.

– На Киев сегодня ничего не будет, – сообщили ей в кассе. – Автобус отправляется в половине седьмого утра. Только утром. Могу дать на завтра.

– Нет, – пробормотала девушка. – На завтра не нужно.

Кассирша, пожилая женщина, внимательно посмотрела на нее:

– У тебя что-то случилось? Кто-то умер?

Полина неопределенно махнула рукой, собираясь идти прочь. Кассирша поерзала в кресле.

– Ну, я не знаю, – сказала она, озираясь. – Могу только предложить доехать до Градижска, а там, может, какой-нибудь кременчугский будет идти.

– А когда едет до Градижска следующий.

– А вон он, через две минуты отправляется, – кассирша потянулась к окну, указывая на автобус. – Подойди к водителю, он тебя возьмет.

– Спасибо, – кивнула Полина.

– Не за что. Удачи тебе!

Выйдя из здания вокзала, девушка сразу же направилась к указанному автобусу.

– Возьмете до Градижска? – спросила она.

Водитель уже сидел за рулем и, судя по всему, как раз собирался запускать двигатель. Взглянув на Полину, он кивком показал в сторону салона:

– Садись. Сейчас едем.

– А сколько стоит?

– Гривня.

Выудив из-под обложки паспорта одну гривну, Полина отдала ее водителю, а сама устроилась на свободном сидении, в задней части автобуса. Некоторые пассажиры – в большинстве своем пожилые – проводили ее взглядами. Девушка это заметила, и, не желая участливых вопросов, постаралась напустить на себя безразличный вид. Усевшись же у окна, она тайком осмотрела присутствующих: нет ли признаков вселившейся твари? Сейчас ей казалось, что проклятого монстра она уже способна определить сразу – стоит лишь хорошенько присмотреться.

Но пассажиры производили впечатление нормальных людей, и Полина немного расслабилась.

Затарахтел включившийся двигатель, скрипнула закрывшаяся дверь, и автовокзал за окном поплыл назад.

Полина обнаружила, что с замиранием сердца ожидает обычного в общем-то явления. Кто-то, немного опоздавший, бежит изо всех сил, махая водителю руками. Автобус останавливается, впускает человека…

И что тогда? Что, если именно этот человек окажется напавшей на след тварью, в последний момент настигнувшей девушку?

Она снова перевела дух, когда автобус миновал шлюз и выехал на плотину. Слава Богу, в этот раз никого подбирать не пришлось! Неужели все-таки оторвалась?

Девушка не могла испытывать от этой мысли радость, но вот некоторое облегчение – вполне.

Слева раскинулась голубая гладь моря, а немного позади уплывал вдаль родной город. Отсюда он казался особенно маленьким, с домами, почти утонувшими в летней зелени деревьев. Полина нашла глазами телевизионную антенну, пробежала взглядом по массиву городского парка, нашла девятиэтажки заводских общежитий. Вон в той пятиэтажке слева – стоматологическая поликлиника, а справа…

Найдя свой дом, девушка долго смотрела на него. Казалось, в этот момент она ни о чем не думала, однако глаза снова начало щипать. Она шмыгнула носом и, покосившись на соседей, отвернулась.

Автобус катился по дамбе достаточно бойко: водитель, вероятно, уже знал дорогу до мелочей и лихо объезжал коварные выбоины. Однажды они обогнали какой-то заезжий "мерседес" – но тот сразу же прибавил газу и, отчаянно грохоча на ухабах, вырвался вперед. Водитель автобуса только самодовольно ухмыльнулся.

Затем дорога как-то враз стала ровнее, а еще минут через пять дамба закончилась. Они прибыли на левый берег.

Здесь проходила граница областей, и глядя на дорожные щиты, Полина осознала: пути назад нет. Она все-таки бежит, вот только этот выбор за нее сделали обстоятельства. Пожалуй, от квартиры Димки и до нынешнего момента она действовала автоматически, не задумываясь о следующем шаге и желая лишь убраться подальше от проклятой твари. Направление на Киев девушка выбрала лишь потому, что когда-то давно, обдумывая "планы" побега, решила в пользу столицы. Это было единственное место, где она могла найти хоть какую-нибудь работу и таким образом обеспечить себя.

А тогда, на автовокзале, ей даже в голову не пришло, что можно бежать куда-то еще.

***

Градижск оказался простым селом. Вдоль дороги тянулись частные домики с дворами, где спели яблоки и опадали абрикосы. На Полину выцветшие покосившиеся заборы навеяли странную тоску.

На одном из перекрестков автобус свернул вправо и почти сразу же остановился.

– Градижск! – объявил водитель, доставая какие-то бумаги.

Полина выбралась наружу.

Местная автостанция представляла собой небольшое кирпичное здание и асфальтированную площадку для автобусов перед ним. На площадке топталась женщина, демонстрируя приехавшим две связки копченой рыбы. Чуть поодаль, за дорогой, кипел жизнью рынок. Где, как видела девушка даже издалека, тоже продавалась по большей части копченая рыба. В воздухе витал характерный запах, подтверждающий виденное.

Их автобус был на площадке единственным.

– Простите! – Полина перехватила водителя, с бумагами направлявшегося к зданию автостанции. – Вы не знаете, когда будет следующий автобус на Киев?

– Ой, нет, – сказал тот, даже не замедлив шага. – Это ты лучше в кассе спроси. Кто их знает, когда они сюда приезжают…

В кассе девушке объяснили, что на Киев сегодня, может быть, что-то будет, но вот остановится ли это "что-то" здесь – неизвестно.

– Это как? – удивилась девушка.

– А вот так! – раздраженно ответила кассирша. – Они не заезжают на автостанцию. Если надо – выходи на дорогу и голосуй. Будут места – возьмут.

Понимая, что здесь ей больше ничего не добиться, Полина вышла из здания и побрела к перекрестку. Затем посмотрела в сторону, откуда они приехали.

Пути назад нет. Что бы ни случилось с Димкой, теперь это уже не изменить. И если тварь преследует ее по пятам, то нужно торопиться. Ждать несколько часов следующего автобуса она не могла.

Еще неизвестно, окажутся ли там свободные места.

Полина прошагала по обочине основной дороги совсем немного, когда наткнулась на бабульку. Та стояла с завязанным мешком у ног и махала попутным машинам – очевидно, просила подвезти. Вид у бабульки был весьма доброжелательным, но когда очередная машина проезжала мимо, ей вслед неизменно неслось что-то витиеватое, с забавными сельскими интонациями.

Впрочем, сама девушка сейчас не находила в ситуации ничего забавного.

Временно оторвавшись от своего занятия, бабулька окинула взглядом Полину. И закряхтела:

– Чого ж ти без обувки! Воно ж така пилюка, потім не домиєшся! Та й каміння. Оно подивись, скло. Поріжешся, та ще якусь інфекцію занесеш!

Она остановилась, чтобы махнуть очередной машине и выдать очередную порцию витиеватых выражений.

– Вы куда едете? – спросила Полина, не обращая внимания на монологи бабульки.

Та зачем-то нагнулась и погладила мешок.

– У Кагамлик. Воно п'ять хвилин їхать, та ніхто не зупиняє. А ти що, теж кудись їдеш?

– В Киев, – коротко ответила девушка.

– Аж до Києва? – удивилась бабулька. – А чого ж боса? Чи в тебе обувки нема?

Полина лишь отрицательно покачала головой.

Бабулька повторила ее движение:

– Що на білому світі коїться! Чи воно всім таке буде…

– А этот Кагамлык, это где? – спросила девушка.

– Та тут, поряд, – бабулька махнула рукой вслед еще одной не остановившейся машине, добавив (явно в адрес водителя): – Бісова душа!

– Это в сторону Киева?

– А як же, звісно! – подтвердила бабулька.

Полина задумчиво посмотрела на проезжающие автомобили:

– Тогда можно, я с вами подъеду?

Бабулька хмыкнула:

– А чого ж неможна! На здоров'я. Та ти ж бачиш, ніхто не спиняє.

Пристроившись рядом, Полина некоторое время лишь наблюдала за бесплодными попытками. Бабулька между делом пыталась расспросить девушку, кто она такая и откуда взялась, но Полина не чувствовала себя в состоянии отвечать на подобные вопросы. Она хранила молчание – даже несмотря на то, что всегда считала это невежливым.

Вот ведь какая глупость: она всегда боялась прослыть невежей!

Как будто это имело какое-то значение…

Спустя две или три минуты Полина не выдержала:

– Давайте я попробую!

– Спробуй! – согласилась бабулька.

Встав у самого края проезжей части, девушка начала всматриваться в приближающиеся автомобили.

Они ехали оттуда. С той же стороны, где остался ее преследователь. Если он разнюхал ее след, он может оказаться в любой из этих машин.

Полина подняла руку и увидела, что та дрожит.

Но что еще можно сделать? Чем скорее она отсюда уберется, тем больше у нее шансов.

Девушка неуверенно махнула. Старенький светло-бежевый автомобиль, вроде бы "Жигули", проехал мимо. Водитель даже не взглянул на них.

– Ти нахальніше! – прокомментировала бабулька, устроившаяся на своем мешке. – Так же ніхто не спинить. І в очі дивись, в очі.

После этих слов Полина заметила, что действительно смотрит не на водителя, а на фары проезжающих машин. Она попыталась исправиться.

Следующим был небольшой двухместный автомобиль с будкой. Оба места были заняты. Водитель только развел руками.

Некоторое время на дороге царила тишина: никто не ехал. С противоположной стороны, где был рынок, доносился шум голосов. Где-то во дворе запел петух. Стало слышно, как чирикает птичка.

Затем девушка заметила направляющийся в их сторону грузовик. Места в кабине хватило бы на двоих, поэтому она снова подняла руку.

Машина – с открытым кузовом, в котором сейчас ничего не было, – подрулила к ним и остановилась.

– В Кагамлык? – спросил усатый водитель, ухмыляясь.

– О, – отозвалась бабулька, – та це ж Василь!

– А я смотрю: Ильинична или нет… Садитесь уже!

Бабульке не нужно было повторять дважды: через миг она уже сидела в кабине, поглаживая брошенный под ноги мешок. Полина устроилась рядом, возле двери. Оказалось немного тесно, но она не жаловалась.

– Оце ж мені така вдача! – радостно кряхтела бабулька. – А то стою – і хоч хто спинив би!

– А ты что, на базар? – поинтересовался Василь, толкая рычаг переключения передач и выглядывая в зеркало.

Машина тронулась.

– Та ні! – бабулька махнула рукой, словно ходить на базар было чем-то зазорным. – У мене ж тут сестра. Двоюрідна. Вони коз держать, а це козенят різали. Та й мені перепало, – она снова погладила мешок. – Буде старому мясце на обід.

– И то дело, – согласился водитель. – В наши времена всем вместе держаться надо. А кто это с тобой? – он посмотрел на Полину. – Племянница?

– Та ні, яка ж племінниця! – снова возразила бабулька. – Дівчина. Аж у Київ їде. Що там в тому Києві, що всі туди їдуть?..

– А… – протянул Василь и, выглянув из-за бабульки, обратился к Полине: – Извини, я только до Кагамлыка. Дальше не могу. Машина-то не моя.

– Ничего, – сказала девушка, немного удивленная тем, что водитель стал перед ней извиняться. – Спасибо. Дальше я как-нибудь сама.

Потом односельчане снова переключились на ничего не значащую болтовню, которую Полина по большей части пропускала мимо ушей. Она смотрела в окно, на проплывающие мимо поля с подсолнухами и кукурузой, и пыталась ни о чем не думать.