Kitobni o'qish: «За Родину! За Сталина!»

 
Я вышел на трибуну в зал.
Мне зал напоминал войну,
А тишина – ту тишину,
Что обрывает первый залп…
В лицо мне курит первый ряд.
Почувствовав почти ожог,
Шагнув, я начинаю речь.
Ее начало, как прыжок
В атаку, чтоб уже не лечь:
– Россия… Сталин… Сталинград…
 

Константин Симонов. Митинг в Канаде. 1948 г

 
Порабощенные народы,
Париж, и Прага, и Белград
Шептали как пароль свободы:
«Россия… Сталин… Сталинград…»
 

Николай Данилов, участник Сталинградской битвы. Саратовская область, Владыкино. 2003 г.

Воспоминания

 
Нельзя включить воспоминания,
Как телевизор или свет,—
Тут бесполезны все старания,
Тут никаких рецептов нет.
 
 
Они приходят как бы сами.
Законы их сложны, тонки.
Но, уж явясь, идут за нами
Порой до гробовой доски.
 

Победоносцы и лжецы

Листаю свои потрепанные военные дневники, перечитываю пожелтевшие фронтовые письма… Господи, как все это далеко и как близко, дорого!..

Вот открытка, посланная матери в сентябре 44-го года откуда-то из-под Белостока:

«Дорогая мама!

Как сейчас вспоминаю, тобой в последнее время овладели религиозные чувства, а иконки-то у тебя нет. Вот и посылаю тебе эту открытку с изображением Христа, которую купил в одном польском местечке, в частной лавочке. Молись на нее за дарование скорой победы христолюбивому воинству. Я, милостью божьей, жив и здоров и думаю о скором возвращении домой, то есть о скорой победе. Поздравляю вас всех с успехами Красной Армии и наших союзников. Желаю всем здоровья и бодрости. Да поможет нам бог в нашем правом деле. Целую».

Конечно, тут была и доля игры, но суть – жажда победы – и орфография – подлинные.

Я возвращался после войны домой с Дальнего Востока. Туда после взятия Кенигсберга перебросили нашу часть против Квантунской армии японцев. 5 ноября 45-го года я записал в дневнике: «Сегодня неделя, как мы томимся в 3-м зсп. Прибыли сюда, в Свободный, в прошлое воскресенье. С тех пор валяемся на нарах, изнываем от нетерпенья и ждем отправки эшелона. Зря, конечно, поторопились из Куйбышевки. Во-первых, дольше будем здесь отираться. А главное, если бы задержались на денек, старшина Гончаров привез бы теплые брюки, меховые перчатки и т. д. А вот теперь приходится ехать домой через всю страну в летних брючках и летних портянках. Все обмундирование, что выдают здесь, безобразно.

Безобразия здесь больше чем достаточно даже для запасного полка. Живем очень скученно. Первые дни даже спали на полу… Но венец всего – столовая. Пройти туда и выйти оттуда небезопасно из-за давки в дверях. О пище лучше не говорить… Но все это сглаживается радостью демобилизации. В казарме (человек 350–400), особенно вечером, – шум, гвалт, пьяные песни, хохот, гармошка… Живые ж возвращаемся и с победой!.. Сегодня выдают нам посылки: 10 кг муки, 5 кг риса, 2 кг сахара, сало, консервы, хлеб, сухари. Завтра грузимся в эшелон… Отращиваю усы. Боюсь, как бы Нина меня за них не оттаскала…»

13 ноября уже в пути записал в дневник стихи, в которых слышится отзвук сурковской знаменитой «Землянки»:

 
Бледным светом мерцает свеча,
Тихо тени дрожат по углам,
А колеса на стыках стучат
«По домам-по домам-по домам…».
От печурки струится тепло,
Замирает от счастья душа.
За морозным оконным стеклом
Проплывает в ночи Уруша.
Спят солдаты, как братья, вповал.
Так спалось ли когда-нибудь вам?..
Каждый честно из них воевал,
А теперь – по домам! по домам!..
 

14 ноября. Ст. Шипка

Пока едем ничего – в среднем пятьсот километров в сутки. Вчера ночью часа четыре стояли. Говорят, какой-то демобилизуемой связистке приспичило родить, так вот из-за нее и стояли. Должно быть, на ходу нельзя или акушера искали. Если дальше поедем так же, то 27-го будем в Москве…

21 ноября

После Байкала едем отвратительно. На некоторых станциях стоим по пять часов. Сейчас стоим в Новосибирске. Сходили в баню, пообедали… Итак, до дома осталось не больше недели.

И опять стихи:

 
Ты всего мне милей и дороже, —
Повторяю, как прежде, теперь.
Если слову мужскому ты верить не можешь,
То солдатскому слову поверь.
 

На этом мой военный дневник заканчивается.

Вернувшись домой и поступив сперва в Энергетический институт, а потом в Литературный, я – «радостный, крикливый, бесноватый», а порой и голодный – жил стихами и музыкой. Шастал по всем литературным вечерам. Мотался между Тверским бульваром, где Литинститут, консерваторией и Политехническим. Нейгауз!.. Софроницкий!.. Рихтер!..

Прекрасно помню, как всходили звезды Яшина и Наровчатова, Гудзенко и Старшинова, Самойлова и Винокурова… Все фронтовики.

Самойлов тогда сказал о минувшей войне:

 
Хорошо, что это случилось с нами,
А не с теми, кто помоложе…
 

Страшная правда этих строк открылась позже. Однажды в Политехническом Гудзенко прочитал:

 
Мы не от старости умрем —
От старых ран умрем…
Так разливай по кружкам ром,
Трофейный рыжий ром!..
 

Тогда эти строки запомнились только умом, но не вошли в сердце, переполненное радостью жизни. Однако же не прошло и десяти лет, как их автор и умер от старых ран… Винокуров предрекал «другой вариант»:

 
Замолкнет сердце вдруг и разорвется
От песен, переполнивших его…
 

После этого минуло много-много лет. И мы стали умирать уже не только от ран, но и от старости. Из перечисленных поэтов-фронтовиков ушли все. А кто еще топчет траву из тех фронтовых братьев, что спали со мной рядом на нарах в столыпинском вагоне, в ноябре 45-го громыхавшем от Свободного до Москвы?.. Что стало с тем младенцем, из-за рождения которого мы на несколько часов задержались в пути?.. Ушли все маршалы военных лет… Ушли все командующие фронтами и армиями, почти все генералы, почти все фронтовые Герои Советского Союза… Последним командармом Великой Отечественной был дважды Герой Кирилл Семенович Москаленко. Он умер в глубокой старости именно в том самом 85-м, и словно захлопнулась дверь в страну мужества и верности… Вчера услышал по телевидению, что нас осталось на всю Россию 700 тысяч. Из 11 миллионов, вернувшихся с войны.

А они трусливо, но с великим нетерпением ждали этого часа, чтобы злобно, бесстыдно и свирепо наброситься на нашу Победу, на наши знамена, на наши могилы…

Кто – они? Да ведь всех не перечислишь. Назову одно из последних bundформирований. Киношники. Сами себя они называют – «большая группа людей из России». Полное имя довелось услышать лишь одного из них, самого главного – генерального продюсера: Владимир Львович Синельников. Вот другие: генератор «сценографических идей» Давид Боровский, художник Борис Бланк, звукооператор Брус, кинодиректор Генельфарб… Нет, нет, православные, не суетитесь, есть тут и ваши братья во Христе: режиссер Игорь Шевцов, оператор Свешников, композитор Анатолий Васильев…

Почти все они люди заштатные, безвестные, по строгому счету и малограмотные. А есть хоца! Хорошо бы еще и кусочек славы урвать или хотя бы широкой известности в узком кругу. Вы, конечно, сразу возразите: как это малограмотные? Откуда могли взяться в нашей вчера еще стране сплошной грамотности такие деятели искусства зрелых лет? Нет, они, разумеется, все имеют высшее образование. Но разве вы не замечали, что оно далеко не всем идет на пользу? У иных начисто вышибает от природы, может быть, и неплохие, но жидковатые мозги. И эти люди лезут именно туда, где ни уха ни рыла не смыслят, где они именно малограмотны.

Это можно особенно отчетливо видеть и понять на примере не заштатных фигурантов, а деятелей известных. Вот, допустим, Евгений Киселев. Кто ж не знает балабона! Конечно, имеет высшее образование, окончил то ли институт торговли, то ли пищевой и получил там специальность историка. Историка!.. В молодые годы был преподавателем в Высшей школе КГБ. И там, как уверяет всезнающий ельцинский генерал Александр Коржаков, юный Эжен дал подписку работать тайным агентом названного учреждения, иначе говоря, быть секретным сотрудником КГБ, то есть сексотом-осведомителем. Было это в 1987 году. На неофита завели личное дело, заполнили регистрационную карточку (Коржаков ее воспроизвел в своей книге о Ельцине) и дали ему кличку, как у них заведено. В биографическом справочнике «Кто есть кто в России» о нем пишут с придыханием: «профессионал высокого класса… опытный аналитик… яркая и талантливая личность…» Вполне допускаю, но – разве что на ниве, где Эжен фигурирует под кличкой.

Так вот, жрать «большой группе» ужас как хотца. Что делать? И прослышали они в некий час, что в Англии, может быть, в одной пещере с Салманом Рушди скрывается некий сочинитель отменных побрехушек о Великой Отечественной войне. По национальности он мазепа. Звать Вова, но взял себе имя Viktor, то бишь победитель. Фамилия у него жалкая – Резун, но он назвался именем русского полководца, не знавшего поражений, – Суворов. И получилось не Вова Резун, а Дважды Победитель. Замечательно с точки зрения клинической диагностики!

Внешне Резун ужасно похож на Александра Яковлева, известного академика в особо крупных размерах. Такой же круглорыльцый, лысый, с таким же ласковым взглядом зубастого обитателя Лимпопо, даже очки у них одинаковой формы. Да и по душевному складу, по воззрениям, в частности, на Отечественную войну очень эти млекопитающие схожи. Один мужик вообще уверял меня, что Резун, родившийся в 1947 году, не кто иной, как незаконный сын Яковлева, который в ту пору был чуть ли не завотделом Ярославского обкома и уже тогда позволял себе немало отклонений от марксизма, особенно в командировках…

Этот Резун, будучи нашим разведчиком, бежал в Англию и там насочинял кучу книг. Коротко говоря, в них он объявляет вот что: довоенный Советский Союз и фашистская Германия – одно и то же; Красная Армия и орда немецких оккупантов – одно и то же; Сталин и Гитлер – одно и то же. На некоторые идеи Резуна, как мне кажется, вдохновил именно Яковлев, который, возможно, переписывал с этим висельником или дарил ему свои никому не нужные книги. Поэтому в известном смысле можно, пожалуй, сказать: «Академик и висельник – одно и то же». Судите сами. В интервью «Московской промышленной газете» мягколобый теоретик перестройки заявил: «Мы проиграли войну». И Резун пишет: «Война закончилась для нас катастрофой». Ну а чтобы катастрофа лучше запомнилась, водрузили над рейхстагом Знамя Победы. Корреспондент спрашивает мягколобого: «В отличие от Черчилля, Жукова, Василевского, Рокоссовского, Штеменко вы не считаете Сталина великим полководцем?» Мягколобый и глазом не моргнул: «Никакой он не великий. Это предатель!» И Резун пишет: «Предатель! Преступник! Надо было вместе с Рузвельтом и Черчиллем посадить его на скамью подсудимых». Но есть у Резуна одна идейка, которую он заимствовал не у академика, а прямехонько у самого Гитлера: Советский Союз – вот те крест! – хотел напасть на маленькую несчастную Германию, и ей ничего не оставалось, как опередить его, ну и погорячились обиженные немцы, не удержались, дошли до Москвы и до Волги.

Вышеназванному Владимиру Львовичу ужасно понравились идеи Резуна, он захотел их распространить на всю страну по телевидению. А когда прочитал у него, что он заочно приговорен к смертной казни через повешение, то просто возликовал. Какой можно закрутить фильм! Главный герой – смертник, да еще с такими новаторскими идеями (об их почти шестидесятилетней свежести он по причине непролазной дремучести, конечно, не знал). И вот – «из мелкой сволочи вербую рать»! А как назвать фильм? Решено: «Последний мир». Изуверский смысл очевиден. Вы считали, старички-ветераны, что построили сверхдержаву. Это миф. Вы были уверены, что живете в самой передовой стране мира. Это миф. Вы думали, что социализм – лучшее устройство общества. Это миф. И так далее. Оставался у вас последний миф: что ваша родина жертва агрессии и что вы – победители. Мы из любви к вам освобождаем вас и от этого мифа. Благодарите нас за то, что мы открыли вам и всему народу глаза…

Правда, вскоре можно было ясно видеть, что Резун просто психически больной. Так, о своем копании в истории Отечественной войны он говорит: «Мне это доставляет такое же наслаждение, как одному моему знакомому вскрывать трупы…» Это как? А еще у него двое детей, мальчик Саша двух лет и шестилетняя Наташа. И вот, сидя перед камерой, он пускается в долгие и обстоятельные рассуждения о том, может ли зарезать свою жену и Сашу с Наташей: «Ну, пожалуйста, перерезал глотку. Кто из нас не перережет глотку своей жене или дочке…» и т. д. Цитировать дальше я не могу из омерзения, а Синельников или кто-то из его наймитов слушает Резуна и не соображает, что перед ним заурядный псих и предатель, что надо срочно вызывать или «Скорую помощь», или «черного ворона». Наоборот! Синельникову еще интересней, он решает, что перед ним необыкновенная трагическая личность, о которой обязательно надо снять фильм, и он будет иметь бешеный успех.

Вскоре обнаружилось, что никакой Резун и не смертник, а всего лишь Эдуард Лимонов однажды сказал ему: «Я бы тебя, гад, расстрелял!» А ведь он уже и сам себя уверил, что смертник, поэтому, конечно, был ужасно раздосадован и даже обижен, когда ему сказали, что мыльный пузырь трагической личности лопнул. Какого имиджа лишили!.. А что касается истории Великой Отечественной войны и событий, предшествовавших ей, то здесь Резун показал себя полным невеждой, фальсификатором и тупицей. Но этого Синельников и весь его кагал знать не могут, ибо они тут и сами ничем не отличаются от своего героя.

Итак, решено сварганить фильм о психопате-антисоветчике из 18 серий. Не хило… Но где взять деньги? Газета «Трибуна» писала: «Деньги на столь странный телепроект выделило Российское телевидение», которое возглавлял тогда Михаил Швыдкой, не за эту ли щедрость вскоре сделанный Путиным министром культуры.

И вот участники Ьundформирования мчатся в далекие страны, берут интервью у разных лиц, лепят свои 18 серий. Антисемиты, уж как водится, обратили внимание на несоразмерно большое участие в фильме опять же евреев: в ФРГ – Лев Копелев, в Иерусалиме – Кузнецов, в Тель-Авиве – Буковский и т. д. Все они, разумеется, антисоветчики, но некоторые из них дошли до того, что провозгласили психа недорезанного гением.

Однако что бы там ни было, а фильм готов. Ожидаются премии и аплодисменты. Но Швыдкой все-таки испугался показать на РТР этот шедевр скудоумия и подлости, он, видимо, опасаясь, что не быть ему тогда министром, как выразился Синельников, пустил творение подонков в свободное плавание. Но тут вдруг выскочил со своим новым доносом Киселев. Оказывается, он ухитрился посмотреть фильм, паскудная идея, естественно, пленила его, и он быстренько спроворил свой шедеврик, в котором «использованы целые куски из 18-серийной эпопеи», как уверяют ее создатели. Шакал у шакала кусок дохлятины утащил. Обворованный шакал помчался было в суд, но вскоре передумал: «Я решил, что это неплохая реклама нашему фильму. Киселев лишь пересказывает в урезанном виде версию Суворова (он, конечно, именно так его величает. – В. Б.). А мы анализируем ее…» Они, видите ли, аналитики…

Раскрывать сейчас всю бездну скудоумия, невежества и подлости Резуна и его популяризаторов мы не будем. Пока ограничимся рассказом об обсуждении фильма.

У Резуна и у всей команды Синельникова, конечно же, нашлись почитатели и хвалебщики. Первым следует назвать известного Дейча из «МК» (не путать с Дейчем из ЦРУ и с Дейчером – биографом Троцкого, этот стоит тех двоих). Он начал так: «Представим себе, что после победы над Наполеоном из Парижа возвращается Кутузов…» Дядя, Кутузов же там и не был. Он довел нашу армию до Бунцлау, ныне Болеславец (Польша), и 16 (28) апреля 1813 года скончался в этом городке. А в Париж русские войска вошли 18 (30) марта 1814 года. Все это знает любой московский комсомолец. После такого вклада Дейча в историю Первой Отечественной войны невозможно было то без смеха, то без тошноты слушать его ухищрения в защиту предателей и клеветников Второй Отечественной, например, такого рода: «О предательстве Резуна говорить не приходится… Человек меняется, а не меняются только мертвые и дураки». Нет, мертвые все же меняются – превращаются в прах, а вот дураки действительно не меняются, даже если переходят из одной газеты в другую.

Трижды возникала Новодворская, умом и познаниями сильно превосходящая Дейча. Она знает греческий и латынь. И, видимо, на этом основании заявила: «Я выступаю как военный эксперт». Все офонарели. А она тут же доказала это: «Советский Союз поделил с Германией Белоруссию и Украину». Как это поделил – половину себе, половину ей, что ли? О, так может думать только эксперт запредельной квалификации. А мы полагаем, СССР не поделил, а целиком взял украинские и белорусские земли и объединил их, не дав Германии ни кусочка.

А эксперт прет дальше, стремясь доказать один из главных тезисов Резуна: «Советские войска вели себя на территории Германии так же, как гитлеровские в России. Иначе маршалу Рокоссовскому не пришлось бы издавать приказ о расстреле за мародерство». Тот же дейчевский уровень ума! Сообразить, что следует из факта, который сообщает, она не способна – мозги жиром заплыли. Ведь если командующий фронтом издавал такой приказ, значит, с мародерством боролись на самом высоком уровне и самым решительным образом. А если вы, мадам, объявили себя военной экспертушкой, то назовите хотя бы один подобный приказ немецкого командования. Не можете? Ну а я вам помогу. Вот, например, несколько строк из «Приложения № 2 к инструкции по боевым действиям по плану «Барбаросса» для 4-й танковой группы (генерал Гепнер) от 2 мая 1941 г.»: «Цель этой войны – разгром России, поэтому она должна вестись с небывалой жестокостью. Каждая боевая операция должна вестись с непреклонной волей к беспощадному истреблению противника. В особенности никакой пощады по отношению к представителям русско-большевистской системы». Той самой системы, мадам, которой и вы не даете никакой пощады.

А вот из приказа начальника штаба Верховного главнокомандования Германии генерал-фельдмаршала Кейтеля от 16 сентября 1941 года: «Следует иметь в виду, что человеческая жизнь в России в большинстве случаев не имеет никакой цены и что устрашающего действия можно достичь лишь с помощью исключительно жестоких мер. Искуплением за жизнь каждого немецкого солдата должна быть казнь 50— 100 коммунистов». Тех самых коммунистов, мадам, в ненависти к которым вы с Чубайсом и Явлинским превзошли Кейтеля.

А знаете ли директиву самого Гитлера о нашей столице? Читайте: «Город должен быть окружен так, чтобы ни один русский солдат, ни один житель – будь то мужчина, женщина или ребенок – не могли его покинуть. Всякую попытку выхода подавлять силой. Москва и ее окрестности должны быть затоплены водой. Там, где стоит сегодня Москва, должно возникнуть море, которое навсегда скроет от цивилизованного мира столицу русского народа». Неужели не соображаете, мадам, что ведь это и о ваших родителях говорилось: «будь то мужчина, женщина или ребенок»? А «цивилизованный мир» – тот самый, перед которым сегодня вы пляшете, потрясая своими экспертными телесами.

Приведу еще отрывок из письма Гиммлера от 7 сентября 1943 года Прюцману, главарю СС и полиции оккупированной Украины: «Надо сделать все, чтобы при отступлении с Украины там ни оставалось ни одного человека, ни одной головы скота, ни единого грамма зерна, ни метра железнодорожного полотна, чтобы не уцелел ни один дом, не сохранилась ни одна шахта и не было бы ни одного неотравленного колодца». Травить колодцы фашисты могли бы, мадам, вашей слюной.

Но были ли мародерство и насилия, когда Красная Армия вступила на немецкую землю? Да, такие факты могли быть. Я лично знал одного мародера и убийцу очень хорошо: он был моим соседом по лестничной площадке. Это Лев Копелев, которого Владимир Львович счел нужным привлечь к участию в его фильме. Лев Залманович личность известная. Он сидел вместе с Солженицыным, и тот вставил его потом в свой «Круг» в таком виде, что прототипу перестали подавать руку. А дни свои Лев Залманович окончил в ФРГ чуть ли не на другой день после того, как Синельников записал его размышлизмы о войне, которую он наблюдал из Политуправления фронта. Ему удалось прослыть великим гуманистом, другом немецкого народа и знатоком его литературы, ибо он еще задолго до Новодворской и Резуна много говорил о «зверствах Красной Армии в Германии». Прекрасно!

Но вот что сам гуманист и друг народа рассказывает в своей книге «Хранить вечно» (700 страниц с гаком!). Однажды ему поручили поехать на машине во главе небольшой группы в один из уже занятых нашей армией восточнопрусских городов, посмотреть, что там и как. Первый боевой приказ всему личному составу группы майор Копелев отдал тотчас, как только пересекли немецкую границу: «Установив точно по карте линию, – пишет великий друг немцев, – я скомандовал: «Вот здесь Германия. Выходи оправляться!» Трудно допустить, чтобы, скажем, пожилому шоферу принудительная оправка на чужой земле под команду интеллигентного майора пришлась по душе, но уж сам-то майор, почитатель Гёте и Шиллера, сделал это со смаком.

Но вот приехали в город. И что, пошли поговорить с населением? Ничего подобного. Под командованием Копелева занялись мародерством. Он сам «помогал таскать чемоданы, ящики и обсуждал, что привезти в подарок нашему генералу». Дальше: «Меня привлекали книжные шкафы и письменные столы». В одном доме проницательный поклонник Гейне «обнаружил великолепную библиотеку. Часть ее погрузили в кузов». Словом, мародер как мародер, но, конечно, с интеллектуальным уклоном.

В другом доме наткнулись на раненую немку в очень тяжелом состоянии. Что делать? Копелев размышляет: «Начинать перевязывать, искать санитаров, найдешь ли, да и кто согласится…» Как? Неужели из-за пустячных хлопот – их же несколько здоровых мужиков, и у них машина – знаток Лессинга оставит несчастную женщину без помощи? Нет, не оставил. «Сидорыч, пристрели!» – приказал я шоферу… Пристрели… А потом пятьдесят с лишним лет проходил в тираноборцах, человеколюбцах и интеллектуалах, перед самой смертью удостоился даже чести в облике гуманиста попасть в фильм Синельникова, который ныне оплакивает это сокровище. Именно о такой интеллигенции Ленин очень мягко сказал: «Говно!» (Замечу, кстати, что все подобные заявления Ленин не позволял себе публично, а только в личных письмах, в частных разговорах и т. п.)

Это все, что я могу сказать о мародерах и убийцах среди военнослужащих Красной Армии. А о насильниках – вот запись в моем дневнике за 23 февраля 45-го года.

«Я до сих пор не могу оправиться от чувства омерзения, гадливости, негодования. Часов в пять пришел В. Он сегодня выпил изрядно. Возбужденный, раскрасневшийся. Поболтался здесь, и они с П. вышли. «Пойдем к немкам», – полушутя, полусерьезно сказал В. в дверях. Гончаров, Адаев и я решили проследить за ними. Они зашли в дом к немцам. Дверь оказалась заперта изнутри. Пришлось лезть в окно… Увидев нас, В. и П. смертельно перепугались. А фрау, чуть живая от страха, все нам рассказала. Они сразу протрезвели. О, какая злоба меня взяла! Не дрогнула бы рука разрядить всю обойму в подлецов… Позвали командира роты капитана Ищенко. Он стал расспрашивать их. В. отказывался. Выйдя из себя, капитан двинул ему по роже. Еще и еще раз. Загнал их в другую комнату и бил так, что они летали из угла в угол. Ах, молодец капитан!.. Сейчас они сидят под арестом. Протрезвели окончательно. Парторг Гончаров еще не решил, сообщать ли в политотдел или нет».

Вот так, мадам Новодворская, к насильникам и мародерам относились в Красной Армии на всех уровнях от Ставки Верховного главнокомандования, от командующего фронтом маршала Рокоссовского до командира роты капитана Ищенко, до старшего сержанта парторга Гончарова, до сержанта Бушина. И вы с Резуном, и Киселев с Синельниковым заслуживаете такого же к себе отношения, как мародеры духовные. Жаль, что изо всех я остался один…

А негодяи, подобные Копелеву и моим В. и П., есть в любой армии. Ведь на фронт берут не по «Моральному кодексу строителя коммунизма», а только по двум показателям – возраст и здоровье. Большой знаток истории Второй мировой войны академик А. Орлов очень кстати напомнил мадам в ответ на ее мародерские вопли: только в апреле 1945 года главнокомандующий американскими войсками в Германии генерал Эйзенхауэр приказал расстрелять за изнасилование 69 военнослужащих самой демократической и прогрессивной страны в мире. Что ж взять с лапотной России! Кроме того, надо же принять в расчет и один важнейший аспект душевного состояния немецкого солдата, вторгшегося в Россию, американского солдата, вступившего на немецкую землю, и нашего солдата. У тех осталась за спиной благоденствующая родина, на США вообще за всю войну не упала ни одна бомба, ни один снаряд, а у нашего – ограбленная, истерзанная, голодная, истекающая кровью Россия… Да, находились и у нас мародеры, да, насильники, но были повсеместно и походные кухни, кормившие немецких детей. Были эшелоны продуктов из жившей по карточкам России для жителей Берлина, Лейпцига, Дрездена, в прах разбомбленного англо-американцами только для демонстрации своей силы…

Генерал-майор Ю. А. Бабаян, учившийся в разведакадемии вместе с Резуном, сообщил, что тот в своих книгах заложил более двухсот наших сотрудников, имена которых являются военной тайной. Мародерша Новодворская тут же окрысилась: «Жаль, что двести, а не две тысячи!.. Жаль, что Резун написал лишь несколько книг, надо бы еще шкафа четыре…» И это еще не предел подлости, льющейся на всю страну с экрана. Я не могу их воспроизвести только по соображениям социальной гигиены.

Синельников от имени своей диверсионной группы заявил: «Мы не судьи Резуну». Господь с вами, какие судьи? Вы единомышленники и пропагандисты предателя и его идей. Поэтому, когда артист Гарик Сукачев на обсуждении сказал о Резуне «предатель, сволочь и дерьмо», то это еще в большей мере относится ко всему вашему кагалу. Почему в большей? Да потому, что в отдельно взятую голову может залететь любой вздор, а вы – коллектив, вооруженный мощнейшим средством пропаганды и оклеветавший на весь мир наш народ на его же деньги. Ведь чего стоит хотя бы одно только это заявление, которое вы пустили по белу свету: «Гуляет по миру мнение, что ни на что не способны эти русские, и воевать-то они не способны. Так и ходить нам всем в дураках, всем, – и детям нашим, и внукам…»

В великий День Победы, от лица всех моих фронтовых товарищей, мертвых и живых, от лица Красной Армии, спасшей мир от фашизма, я обращаюсь к руководителям Государственной думы, ко всем депутатам: вы должны возбудить судебное дело против создателей фильма «Последний миф» и против всех, кто причастен к его показу. Если вы граждане своей страны, если вы настоящие сыны России, если вы просто мужчины – вы сделаете это. Так поступили бы депутаты в любой стране.

Вечная память героям, павшим за свободу и независимость нашей Родины!

«Завтра», 2000 г., 3 мая, № 17