Kitobni o'qish: «Маршал Шапошников»

© Анищенков В.Р., 2022

© ООО «Издательство «Вече», 2022

Уральское детство и юность

В сердцевине Российской империи, на границе Европы и Азии раскинулся на берегах реки Ай город Златоуст, знаменитый своими оружейниками и особенным способом золочения холодного оружия. Именно здесь родился русский булат¹. В 1882 году здесь же в семье оренбургского казака Михаила Петровича Шапошникова родился сын – будущий маршал советской империи. Мальчика назвали Борисом. Как водится на Руси, имя предопределило судьбу человека. Славянское значение этого имени созвучно слову «борись»². Борец, воин – стало судьбоносным предназначением для новорожденного. А соединение имени родного города и его собственного удивительным образом предсказало Борису Михайловичу Шапошникову его стезю как златоуста военного дела. Пройдя путь боевого офицера и став выдающимся полководцем, он возглавил Генеральный штаб Красной армии, а в последние годы жизни высшее военное учебное заведение России – Военную академию. Б.М. Шапошников создал основополагающее учение о воинском искусстве для полководцев – «Мозг армии».

Однако детство юного Бориса ничего этого не предвещало. В списке казаков Оренбургского казачьего войска записано три Шапошникова. Они жили в станицах Великопетровская, Верхнеуральская и Николаевская. Вероятно, одним из них и был отец будущего полководца³. Сведения о нём сохранились в воспоминаниях Бориса Михайловича: «Отец мой, Михаил Петрович, родился в 1837 году, окончил Новочеркасское городское училище. Начал службу писцом… переехал в Уфимскую губернию. Здесь поступил на службу к купцу Федору Алексеевичу Злоказову». Купцы Злоказовы были на Урале людьми заметными и «попали» на страницы книги Мельникова-Печерского «На горах». На Петропавловском винокуренном заводе начал службу Михаил Петрович в должности управляющего.

Здесь он в третий раз женился. На этот раз на Пелагее Кузьминичне Ледомской, учительнице начальной школы. Михаил был на двадцать лет старше, но жили они «без каких-либо разногласий»⁴.

Подробности детства и молодости Бориса Шапошникова мы знаем благодаря воспоминаниям, выпущенным отдельной книгой в семидесятые годы. К сожалению, советский период его жизни, за исключением чисто военных воспоминаний, в эту книгу не вошёл. После ложного обвинения в измене он сжёг все записи, чтобы не оставить никаких улик для своих противников. По этой же причине Борис Михайлович нигде не упоминал о дворянском происхождении матери. Хотя внешний вид всё равно выдавал его «непролетарское» происхождение.

Польские мелкопоместные дворяне Ледомские происходили из города Познани Великопольского округа Российской империи. Дед со стороны матери служил в Уфе секретарем дворянской опеки⁵. Пелагея Кузьминична после смерти отца поступила на работу учительницей в начальную школу. Вместе со старшим братом, получившим доходное место, она переехала в Златоуст, где и познакомилась с Михаилом Шапошниковым.

* * *

Борис Михайлович записал, что в детстве увлекался военными играми. «В памяти старших людей были воспоминания о Русско-турецкой войне 1877–1878 годов. И в углу моей комнаты висели лубочные картины и портреты героев этой войны»⁶.

В их доме бывал военный начальник Златоуста и в разговорах интересовался, какие игры увлекают мальчиков и читают ли они книги? «Книги я читал запоем. С трудом можно было отправить меня во двор или на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, – не мог расстаться с интересной книгой»⁷.

Своё первое профессиональное образование Борис получил в Красноуфимском промышленном училище. О своей учёбе он писал: «Основной упор в нашей программе делался на алгебру, геометрию, тригонометрию. Физика и химия изучались по расширенной программе с большим количеством опытов в хорошо устроенной и оборудованной лаборатории». Эти знания наверняка пригодились ему много позже – в Академии Генерального штаба. И особенно при разработке государственного мобилизационного плана, а также при обустройстве новой линии обороны накануне Великой Отечественной войны.

Директором провинциального училища был известный детский писатель Соковнин, автор книги «Быть и казаться»⁸. Не удивительно, что гуманитарная программа училища была на высоком уровне. В четвертом классе преподавали древнеславянский язык. Курс русской истории изучали по Иловайскому⁹.

Закон Божий преподавали во всех шести классах, включая изучение Евангелия, краткого курса служб, катехизиса и истории Церкви.

В первых трех классах изучали и военное дело. «На строевых занятиях пользовались деревянными ружьями, а в старших классах ограничивались только гимнастикой. Руководил занятиями по военному делу фельдфебель местной команды уездного воинского начальника»¹⁰.

Красноуфимское промышленное училище Борис Шапошников окончил с высоким средним баллом 4,3.

По окончании Пермского реального училища в 1899 году он почти год работал учётчиком казённого винного склада в Белебее, куда ранее переехала семья его родителей. Стоит отметить, что работа учётчиком приучила Бориса Михайловича к исчерпывающей точности, которая сказалась и в последующей военной службе, и в сочинениях.

Уже в молодые годы Борису Михайловичу пришлось познать размах русской географии. На первый взгляд Златоуст, Красноуфимск, Пермь и Белебей сосредоточены в едином Приуральском районе, но разбросаны они на многие сотни километров друг от друга.

Белебей был маленьким уездным башкирским городом, где русские в основном занимались торговлей и учительствовали.

«Жили мои родители очень экономно, – вспоминал Борис Михайлович. – Мне приходилось не раз задумываться над вопросами: как бы облегчить родным жизнь? Не раз приходила в голову мысль: «А не уйти ли на военную службу?» Среднее образование позволяло поступить непосредственно в военное училище. О том, чтобы за счёт родителей пять лет учиться в высшем техническом заведении, даже мечтать не приходилось. Поэтому я… про себя, твёрдо решил пойти по военной линии».

После переговоров с родителями Борис отправил необходимые документы с подпиской, что к тайным обществам не принадлежит, в Московское военное пехотное училище.

Учёба в военном училище

Московское Алексеевское военное училище¹¹, было основано в 1864 году военным министром Д.А. Милютиным¹². Училищу были отданы помещения Екатерининского дворца, называемые Красными казармами¹³. После рождения наследника престола цесаревича Алексея Николаевича, который Указом его отца императора Николая II был назначен шефом училища, оно стало именоваться Алексеевским.

Начальниками училища в те годы были генерал-майор Яковлев¹⁴, а затем полковник С.С. Хабалов¹⁵.

Юноша Борис Шапошников прошёл строгий медицинский осмотр, конкурс аттестатов и в 1901 году был зачислен юнкером в Московское Алексеевское пехотное училище.

Распорядок дня учащихся был таков: подъем в 6.30 утра под барабан. Затем туалет и заправка постелей, утренний осмотр. На завтрак кружка чаю, кусок белого хлеба и два куска сахару.

Занятия продолжались с 8.30 до 14 часов. В большую перемену кормили горячим завтраком; котлета с черным хлебом и чай с сахаром. С 14 часов строевые занятия в манеже. Обед состоял из тарелки щей с мясом и второго блюда. По праздникам сладкое. После обеда отдых и самостоятельные занятия. Вечером опять чай, перекличка и молитва. В 22.45 отбой.

Никаких уборщиков и чистильщиков сапог не было.

Все воспитанники были на полном содержании военного ведомства и жалованья не получали. На каждого юнкера полагалось три комплекта обмундирования.

Обучение было нацелено на военное и личностное развитие юнкеров и подготовку из них командиров взвода.

В училище преподавалась общая тактика с кратким понятием о стратегии, уставы, законоведение, военная администрация, военная история, механика, физика и химия, русская словесность, французский и немецкий языки, Закон Божий.

Были у юнкеров и обычные юношеские увлечения. Например, театром. В эти годы в Москве блистали Шаляпин, Собинов и Художественный театр Станиславского.

На старшем курсе упор был больше на общевойсковую тактику и военную историю.

Особо Борис Михайлович отмечал своего ротного командира. «Штабс-капитан лейб-гвардии Кексгольмского полка Бауер был хорошим строевиком и отличным воспитателем. На юнкеров он смотрел как на будущих офицеров, поэтому старался привить нам качества начальника.

Прежде всего, он требовал от нас правды. Будущий офицер не имел права лгать или изворачиваться».

Бауэр учил, что юнкер, совершивший какой-либо проступок, обязан был сам доложить своему непосредственному начальнику, а тот уже докладывал по команде. Обычно в таких случаях Бауер даже не накладывал дисциплинарного взыскания (!). Но если о происшествии он узнавал не от провинившегося, тогда пощады не было.

«Второе, что прививал нам Бауер, – это ответственность… Лично я, следуя на службе его принципам, в отношениях с подчинёнными всегда достигал успеха».

Это наставление юнкер Шапошников действительно запомнил на всю жизнь. Оно стало законом его воинского служения. Эти же установки он старался привить и своим ученикам.

20 октября 1902 года приказом по училищу Борис Шапошников был произведен в унтер-офицеры¹⁶, а на следующий день в младшие портупей-юнкера.

В 1903 году в Москву на страстную неделю приехал император Николай II с семьей. К охране, как обычно в таких случаях, привлекли курсантов и кадетов. В том числе Алексеевского училища. Вот что вспоминал об этих днях Борис Михайлович: «Сам я попал в почётный унтер-офицерский караул на пост в Георгиевском зале»… На торжественном приёме «весь зал был наполнен женщинами всех возрастов, с кокошниками на головах, в русских костюмах, с большим декольте… Потом выяснилось, мы попали на обряд «христосования» царицы со своими придворными дамами».

В конце пасхальной недели состоялся большой парад войск Московского гарнизона. После парада начались выпускные экзамены. Борис Шапошников окончил училище со средним баллом 11,78 (при двенадцатибалльной системе). Имена юнкеров, окончивших училище первыми, заносились на мраморную доску. «Будучи уже командующим войсками Московского военного округа, при посещении здания нашего училища… в 1927 году я ещё видел мраморную доску со своей фамилией на ней, привинченную к стене при входе в актовый зал».

После окончания училища на Красносельском лагерном сборе юнкера производились в офицеры, где царь поздравлял их с новым чином.

«С производством в офицеры мы делались «полноправными гражданами»: юнкерами нас не пускали ни в один ресторан, а теперь все двери их были открыты перед нами. … Мы решили сначала скромно в отдельном кабинете большой Московской гостиницы пообедать, а затем закончить вечер в известном кафешантане «Яр». По традициям, после производства в офицеры разрешалось три дня развлекаться».

При распределении Б.М. Шапошников был направлен подпоручиком в Первый стрелковый Туркестанский батальон.

Начало службы

Батальон тогда квартировался в Ташкенте, древнем центре Среднеазиатской цивилизации. Он входил в состав Российской империи с 1865 года и был главным городом Туркестанского генерал-губернаторства. Оно включало в себя Сырдарьинскую область с центром в Ташкенте и Семиречинскую область с центром в городе Верный (ныне Алматы). Затем к нему были присоединены Самаркандская и Ферганская области и Амударьинский округ.

История Первого Туркестанского батальона была боевой. Во время продвижения русских войск в Среднюю Азию в Оренбурге был сформирован стрелковый батальон, переименованный в 1867 году в 1‐й Туркестанский. Батальон принимал участие в войнах с Бухарой и Кокандским ханством. Под командованием генерала Скобелева батальон преследовал остатки кокандских войск до китайской границы. Затем Хивинский поход и взятие Кульджи.

В Туркестанском батальоне некоторое время служил подпоручиком будущий военный министр А.Н. Куропаткин¹⁷. Батальонное братство было настолько развито, что впоследствии каждый офицер батальона, приезжавший в Петербург, «обязательно обедал у военного министра, и бывший туркестанский стрелок живо интересовался своими сотоварищами и жизнью батальона вообще. …В память о службе и батальоне Куропаткин подарил в офицерскую столовую большую серебряную братину с числом стаканчиков, соответствовавшим числу офицеров»¹⁸.

* * *

Узбекское и киргизское население округа, не знавшее ещё русского языка, воинской повинности не несло. Из туркмен на принципах добровольности был сформирован Туркменский конно-иррегулярный полк.

Укомплектован Туркестанский батальон был на 50 % русскими и украинцами, на 50 % поляками, евреями грузинами и армянами. Новоиспечённый офицер Борис Шапошников получил назначение на должность командира полуроты. Через месяц он уже был назначен обучать молодых солдат. Тогда и произошёл случай, ставший хрестоматийным для всех биографических книг о Шапошникове.

«Прихожу раз на занятия и вижу, что солдаты делают приёмы не по уставу. Спрашиваю унтер-офицера, почему так делается. Отвечает: «Так приказал фельдфебель». – «Позвать фельдфебеля Серого». Тот явился, и между нами произошел такой разговор: «Фельдфебель Серый, возьми Строевой устав и прочти, как делается приём на караул!» Серый прочитал. «Понял ты или нет?» – спрашиваю. «Понял, – отвечает Серый, – только у нас иначе делается». – «Так вот, фельдфебель Серый, запомни раз и навсегда, что нужно делать так, как написано в уставе, а кунштюки с винтовкой я и сам умею делать! Дай сюда винтовку, – сказал я и заставил Серого командовать мне, а сам проделал приём, как он описан в уставе. – Ну, а теперь смотри, как можно делать этот приём иначе». Я от ноги подбросил перед собой винтовку так, что она три раза перевернулась в вертикальном положении, затем быстро поймал её у середины своей груди, закончив прием. «Видел, как можно делать? – строго спросил я фельдфебеля. – Но это не по уставу, и впредь не сметь отменять уставных требований». Посрамленный фельдфебель удалился.

В армию приходило много неграмотных молодых солдат даже русских. За пять месяцев нужно было их выучить читать, писать и считать. В солдатскую библиотеку выписывались специальные журналы с рассказами о боевых подвигах русской армии и статьями, которые укрепляли солдата в его верности царю и Отечеству.

В офицерской библиотеке имелись сочинения классиков и военных авторов. Она собиралась за счёт ежемесячного вклада каждого офицера в библиотечный фонд. Выписывались новые газеты, журналы и покупались книги.

«Я частенько сидел дома и читал. Но от общества отставать также было нельзя, поэтому посещал вечера и в своем собрании, и в гарнизонном, танцуя и слегка ухаживая за молодыми девицами и дамами. По неписаному обычаю, за дамами своего батальона мы, молодежь, никогда не ухаживали, и это спасало батальон от разных неприятных случаев…

Азартных игр не было, лишь отдельные офицеры играли в них в общественном или под сурдинку в военном собрании».

По свидетельству полуротного Шапошникова, солдатская пища на обед подавалась хорошая: суп с мясом (мясные порции на каждого) и каша (с мясом в крошку). Были утренний и вечерний чай. Хлеба ржаного выдавалось на день 3 фунта. Молодых солдат кормили «с лотка» – сколько съедят».

На занятия, конечно, сильно влияла жара. Уже в семь часов утра термометр показывал 35 градусов. Подъём в пять утра, первый выстрел на стрельбище в шесть. Возвращались со стрельбы к десяти. Затем обед и отдых. Только в девятнадцать часов занятия возобновлялись. В 20.00 перекличка и затем отбой.

Основным упражнением была стрельба.

Все эти подробности быта императорской армии для нас важны, поскольку после революции военные специалисты, бывшие офицеры и генералы, воссоздавали в Красной армии традиции старой Русской.

* * *

В 1905 году Шапошников был назначен исполняющим должность начальника учебной команды, которая готовила унтер-офицеров.

«Метод воспитания моего бывшего полуротного командира штабс-капитана Бауера я перенёс в учебную команду, сдерживая ротных в наложении взысканий за проступки унтер-офицеров. Я убеждал будущих унтер-офицеров, что отправление их под арест несовместимо со званием начальника, и склонен был ходатайствовать об отчислении трудновоспитуемых в роту, чем о наказании арестом на гауптвахте».

На одном из собраний Борис Михайлович был избран заведующим офицерской библиотекой. По его предложению офицеры батальона решили увеличить ежемесячный взнос на библиотеку с одного рубля 50 копеек до двух рублей 50 копеек. «У офицера был каждый рубль на счету, но… мне удалось провести это повышение». Это, конечно, показатель высокого нравственного уровня русского офицерства и желания самообразования.

В офицерскую библиотеку купили роман Куприна «Поединок», который вызвал самую живейшую дискуссию. «Многие в романе увидели если не себя, то своих знакомых. …Во всяком случае, кое на кого роман «Поединок» произвел отрезвляющее действие, и не только на офицеров, но и на их жён».

Наряду с монархическими газетами «Русский инвалид» и «Новое время», на столах читальни появились «Русское слово» и «Новости», а также местные газеты «Русский Туркестан» и «Самарканд».

* * *

Манифест Николая Второго 17 октября 1905 года вызвал в Ташкенте волну митингов и даже стрельбу у городской думы. В офицерской среде происходили жаркие споры, однако долг службы брал верх и службу несли исправно. Солдаты оставались в повиновении, только стали больше задавать вопросов о политических событиях. Из отрицательных последствий можно назвать участившуюся кражу оружия из арсеналов, за которое платили большие деньги. При этом было улучшено обеспечение солдат постельными принадлежностями, стали выдавать чай и сахар.

* * *

Стремясь повысить своё воинское мастерство, Б.М. Шапошников начал готовиться к поступлению в Академию Генерального штаба. «Придя с утренних занятий и пообедав, я ложился спать и спал часов до 7 вечера, а потом до 5 часов утра готовился к экзаменам. Поспав с 5 до 8 утра, шёл на утренние занятия. … Пришлось превратиться в затворника».

В августе 1907 года молодой офицер Шапошников прибыл в Петербург на экзамены. Выдержав испытания со средним баллом 9,82, он поступил в Академию Генерального штаба. Начинался новый этап жизни.

Учёба в Академии Генерального штаба

Николаевская Академия Генерального штаба¹⁹ была основана в 1832 году по проекту генерал-адъютанта барона Жомини²⁰ «для образования офицеров к службе Генерального штаба» и «для вящего распространения знаний в армии». В системе военного образования России она заняла центральное место. Обучение в Академии Генерального штаба приравнивалось к особому отличию и считалось почётным.

Многие выпускники академии стали прославленными военачальниками и крупными учёными. Среди них: Д.А. Милютин, Ф.Ф. Радецкий, Н.М. Пржевальский, М.Д. Скобелев, А.Е. Снесарев, А.Н. Куропаткин, Р.И. Кондратенко, великий князь Николай Николаевич (младший), М.И. Драгомиров, А.А. Свечин²¹.

В годы обучения Шапошникова в Академии её начальником был генерал Д.Г. Щербачёв²². В своих воспоминаниях Дмитрий Михайлович оставил о нём следующий отзыв: «Авторитета в академии Щербачёв не имел. Попал на пост начальника академии и в свиту Николая II за активное участие в подавлении революции 1905 года. На экзаменах он почти всегда молчал, не задавал вопросов, а на защите дипломных тем присоединялся то к одному, то к другому оппоненту, а то и к обоим вместе. Со слушателями Щербачёв не общался, был больше администратором, чем настоящим учёным начальником академии». Получалось, что слушатель-офицер, предоставленный самому себе, рассчитывал лишь на собственные силы. В чём были свои плюсы и минусы.

Академия Генерального штаба помещалась на Суворовском проспекте. Перед зданием был разбит сквер с памятником павшим в боях офицерам. Рядом была Суворовская церковь, перенесенная из села Кончанского и Суворовский музей с мозаикой его воинских походов.

Учебный день начинался рано. Три раза в неделю занятия по верховой езде. Лекции и групповые занятия с 9 до 16 часов, с перерывом на обед.

На первом курсе читали лекции по тактике пехоты, конницы, артиллерии, полевой фортификации, устройству вооружённых сил, геодезии, русской истории, а также по истории русского и мирового военного искусства.

Лекции по тактике пехоты читал профессор Николай Александрович Данилов²³, «глубоко знавший свой предмет, умевший возбудить у слушателей самый живой интерес к нему». В русской армии он имел прозвище Данилов-рыжий, чтобы отличать его от сослуживцев – Данилова-чёрного и Данилова-белого. Н.А. Данилов был автором многочисленных трудов по военной истории и теории. Его перу принадлежали: «Исторический очерк развития военного управления в России», «Роль пехоты в современном бою», «Влияние великой мировой войны на экономическое положение России», а также «Смешанная операция в Рижском заливе в июне – августе 1916», изданная уже в советское время.

Приведём мнения слушателя Шапошникова и о других преподавателях Академии. «Хорошо читали полевую фортификацию военный инженер полковник Ипатович-Горанский²⁴, профессор Военно-инженерной академии, тактику артиллерии – умный профессор полковник Дельвиг».

Курс устройства вооруженных сил и армии важнейших государств вёл профессор полковник А.А. Гулевич²⁵. «До него не менее блестяще курс читал бывший военный министр А.Ф. Редигер²⁶, написавший по этому вопросу прекрасную книгу. Гулевич придерживался курса Редигера²⁷, обновив его новыми данными. Он привлекал офицеров простотой и ясностью изложения этого до некоторой степени сухого предмета».

В 1916 году Шапошникову довелось встретиться с одним из своих академических преподавателей Н.Н. Головиным: «Для начинающего свою педагогическую деятельность подполковника Головина²⁸ лекции были неплохи и слушались с большим вниманием. Видно было, что на кафедре стоит живой человек, подготовившийся к лекциям».

Необычным преподавателем оказался профессор Форстен, который читал историю XIX века. В стенах элитного военного заведения он не только излагал исторические факты, но и знакомил с «модными» тогда философскими взглядами. «Форстен, нужно отдать ему должное, рассказывал нам и о трудах Карла Маркса и Фридриха Энгельса, о I Интернационале и Парижской коммуне. Увлекавшийся близорукий профессор с жаром взывал к аудитории, половина которой слушала и вела записи, а другая половина, демонстративно развернув во весь лист газету, вроде «Нового времени», читала, не слушая лектора».

Русскую историю читал профессор С.Ф. Платонов²⁹. «Его лекции были в высшей степени содержательны, умны и до мелочей подготовлены. Если Форстен читал с пафосом, излагал те или иные философские взгляды, то профессор Платонов привлекал к себе своей простотой. Его речь плавно и непринужденно лилась с кафедры, захватывая всю аудиторию. Заядлые читатели газет, преимущественно из числа гвардейских офицеров, откладывали их в сторону и слушали лекции этого профессора – сказителя русской истории, в особенности, когда он садился на своего конька – Смутное время».

Не удивительно, что профессор С.Ф. Платонов был приглашён к юным великим князьям Михаилу Александровичу, Дмитрию Павловичу, Андрею Владимировичу и великой княгине Ольге Александровне для преподавания русской истории.

К большевистскому перевороту Сергей Фёдорович отнёсся отрицательно, однако вскоре согласился помогать в спасении петроградских архивов и библиотек. Позже он был избран действительным членом Российской академии наук и даже занимал ответственные посты в советской науке: директора Археологического института, главного редактора журнала «Вестник знания» и «Русского исторического журнала», директора Пушкинского Дома и Библиотеки АН СССР.

Платонов считал, что великорусское племя вынуждено было принять чисто военную организацию и постоянно воевать на три фронта. «Чисто военная организация Московского государства имела своим следствием закрепощение сословий, что на много столетий вперёд предопределило внутреннее развитие страны, в том числе и знаменитую Смуту начала XVII века». Платонов делал следующий вывод о либеральных преобразованиях: «получив личные и экономические свободы, «раскрепощённые» сословия не дождались свобод политических, что нашло выражение в «умственном брожении радикального политического характера», вылившемся, в конце концов, в террор «народовольцев» и революционные потрясения начала XX века».

Метод преподавания в основном был лекционный. Академия готовила скорее теоретика, чем практика для службы в войсковых штабах. При этом были и групповые практические занятия. Слушатель Шапошников отмечал руководителя группы изучения боевой деятельности пехотного полка М.Д. Бонч-Бруевича, будущего начальника Полевого штаба Красной армии³⁰.

Уроки верховой езды считались первостепенными. От слушателя требовалось, чтобы он крепко сидел в седле. Вёл занятия поручик Менжинский³¹.

Были известные личности и среди однокурсников Шапошникова. Борис Михайлович привёл в своих воспоминаниях случай, произошедший с бароном Врангелем³². «Со мной на курсе учился поручик лейб-гвардии конного полка барон Врангель, впоследствии один из руководителей русской контрреволюции на юге России в период Гражданской войны 1918–1920 годов, так называемый «чёрный барон». Окончив Горный институт, Врангель пошел служить в архиаристократический конный полк, участвовал в Русско-японской войне. Вернувшись в Петербург уже в чине поручика гвардии, он поступил в академию. …Врангель в академии вёл знакомство только с гвардейцами и кое с кем из армейцев… Подошла очередь экзамена по геодезии и для Врангеля. Вышёл, взял билет, на доске написал: «Барон Врангель» и «№ 8», обозначив номер билета, который он вытащил. Вслед за ним вышел сотник казачьего Донского полка Герасимов. Вынул билет № 12 и написал: «Герасимов. № 12». Оба стали готовиться к ответу. Герасимов вытащил очень лёгкий билет, а у Врангеля был трудный. Смотрим, Врангель всё заглядывает в программу, затем берёт губку, смывает свой № 8 и пишет № 12. Таким образом, у двух слушателей оказался один и тот же № 12. Подходит очередь отвечать Врангелю. Шарнгорст посмотрел в свои записи, потом на доски с номерами билетов и спрашивает Герасимова: «Как это у вас оказался тоже билет № 12?» Тот отвечает, что он его взял и его номер должен быть записан у Шарнгорста. И вот, к нашему удивлению, строгий, неподкупный старик генерал Шарнгорст говорит: «Вы, барон Врангель, отвечайте № 12, а вы, сотник Герасимов, № 8». Но Герасимов и за № 8 получил 12 баллов. Конечно, 12 баллов получил и Врангель.

Когда закончился экзамен, в кулуарах собрался курс, и началось обсуждение поступка Врангеля. …Идти к начальству с жалобой не позволяла офицерская этика. …Поругались, поругались, и число бойкотирующих Врангеля, то есть не здоровающихся с ним, увеличилось».

Позже на выпускных экзаменах по теме «действия русских на Кавказском театре в Крымскую войну» произошёл подобный случай. «Докладывали Врангель и Сулейман³³ – яркий гвардеец и степенный армеец. Врангель докладывал первую половину, а Сулейман – вторую. …Врангель доложил посредственно, но комиссия ему поставила 12 баллов. Сулейман докладывал отлично, по нашему мнению, но оппоненты придирались к мелочам. Как только комиссия вышла за двери, чтобы обсудить отметку, раздались аплодисменты и крики: «Браво, Сулейман!» В аудиторию сейчас же вернулся Ниве и заявил: «Господа, вы не в Александрийском театре!» Однако наше выступление всё же заставило комиссию поставить Сулейману 11 баллов».

Ещё одним однокурсником Шапошникова был потомок героя войны 1812 года лейб-гвардии поручик Кульнев, «интимный друг сестры Николая II, Ольги Александровны. Однажды, готовясь к докладу, Кульнев карандашом что-то надписывал на схемах, а затем при содействии поручика Харламова³⁴ (будущего командующего 7‐й Красной армией), перевертывал лампочки, чтобы не так были освещены схемы с надписями. Однако эта мастерская работа не помогла Кульневу, и он получил за первую тему 8 баллов».

* * *

С курсантами Академии постоянно проводились полевые учения. Одно из них состоялось в окрестностях Царского Села, где отрабатывались тактические задачи дивизии в различных видах боя. Руководил учением преподаватель стратегии полковник А.А. Незнамов³⁵.

Незнамов воевал в Русско-японскую в должности старшего адъютанта Генерального штаба в 35‐й пехотной дивизии. После войны выпустил книгу о Русско-японской войне. Шапошников записал ход учения: «Незнамов хорошо знал бой дивизии и действительно разумно воспринял опыт Русско-японской войны. Он отлично разъяснял нам и значение местности в задачах, и как её оценивать, и способ действий войск, внося новое из опыта последней войны. Незнамов учил нас и приёмам службы Генерального штаба. Так, некоторые из слушателей с чистым планшетом выезжали в поле и начинали дело со съёмки, а потом уже решали задачу. …Незнамов же учил «Если есть карта и всё сделано до нас топографами, то незачем воображать себя в пустыне и начинать работу с открытия Америки… За месяц полевых поездок наша группа много почерпнула от него, за что была ему очень благодарна».