Kitobni o'qish: «Осмотреться в отсеках»
Подводник – это не просто профессия, ставшая
образом жизни, это еще и, быть может прежде
всего, характер, то есть склад души и способ
мышления…
Николай Черкашин
«Бухта предзнаменований»
По воле судьбы, с момента окончания военно-морского училища в 1975 году проживаю в Балаклаве. За прошедшие десятилетия всем сердцем прикипел к этому небольшому приморскому городку. Здесь прошли лучшие годы моей жизни в период службы на подводных лодках, дислоцирующихся в Балаклавской бухте.
Продолжаю я жить в Балаклаве и сейчас, находясь на заслуженном отдыхе, после 35 лет службы в Военно-Морском Флоте. Живу и благодарю Бога за то, что именно Балаклава стала моим родным городом, который я ни за что не поменяю на другое место жительства.
Невозможно не полюбить этот замечательный уголок Крыма. Балаклавская бухта – уникальное творение природы. При входе в бухту скалистый берег делает несколько поворотов, поэтому со стороны открытого моря гавань не видно, что, в свою очередь, являлось огромной стратегической выгодой во все времена, с момента появления здесь человека. Теплый, мягкий, целебный климат, дивное море, живописные горы, прекрасная растительность делают Балаклаву очень привлекательной.
Кроме того, здесь каждый вершок земли имеет свою историю. Сколько народностей здесь перебывало, сколько судеб и превратностей пережила каждая пядь земли Балаклавы – другого подобного населенного пункта, пожалуй, не сыщешь во всем Крыму. И с моей стороны было бы полным неуважением к Балаклаве не знать ее истории, особенно ее военной составляющей.
Берега этой бухты были заселены еще с древних времен. Одно из первых упоминаний о Балаклаве, дошедших до наших дней, можно найти в поэме Гомера «Одиссея». За три тысячи лет до настоящего времени здесь жил суровый, дикий народ – тавры. Они были идолопоклонниками и приносили в жертву своей деве-покровительнице чужеземных мореплавателей, лишь только судьба заносила тех к их берегам.
Удобное местоположение и богатства природы привлекали на Таврический полуостров и другие, более сильные народы. С моря явились греки, постепенно оттеснили тавров и стали строить по берегам укрепленные города.
Из записей, найденных на каменных плитах в Херсонесском заповеднике, известно, что в VI веке до н.э. вокруг Балаклавской бухты существовало греческое поселение, которое называлось «Сюмболен Лимен», что означает – «бухта предзнаменований». Однако с севера в этот исторический период тавров начали теснить скифы, отчасти сливались с ними и тоже строили укрепления. Борьба здесь происходила беспрерывная, и греческие колонии с Херсонесом и прилегающими к нему поселениями постоянно переходили из рук в руки. Не минула этой участи и Балаклава, которая была в то время небольшим рыбацким поселком и прибежищем разного рода разбойников и пиратов.
В начале новой эры в истории Балаклавы начался римский период, который характеризуется относительным спокойствием. Это был золотой век Херсонесской республики. Балаклавская земля в римскую эпоху была процветающим и мирным краем.
С III века начинается великое переселение народов на Крымский полуостров, куда направились полчища кочевых племен, в основном гуннов и готов. Для Крыма, в том числе и для Херсонеса с прилегающими поселениями, наступают тяжелые времена. Постоянные набеги кочевников на длительный период лишили мирной жизни и Балаклаву. Вслед за гуннами на Таврический полуостров нападают орды аваров, хазар, татар и разных других народов, что еще больше приводит к упадку Херсонесскую республику, в том числе и Балаклаву.
Начиная с VI столетия Балаклава принадлежит Византийской империи, которая, в свою очередь, пала в 1453 году, и уже генуэзцы захватили торговые пути в Крым. В этот период Балаклава становится стратегическим объектом Генуи. Генуэзцы начинают строить крепость и защитные сооружения в поселении для охраны торговых судов. Крепость эта под названием Чембало являлась ключом к Херсонесу. Поэтому в бухте постоянно несли дежурство военные корабли, готовые в любой момент отбить вражеское нападение.
Крепость Чембало. Гравюра XV века
Фото: sevkor.ru
В 1475 году, после долгой осады, Сюмболен пал под натиском Османской империи, которая закрепилась в нем на долгие годы. С этого момента Балаклава и получила свое современное название от турецкого «Балыклага», что означает в переводе – «рыбье место, гнездо».
В 1771 году крепость Чембало была сдана без боя армии князя Долгорукова. И с этого момента Балаклавская бухта становится первым пристанищем российских кораблей, перебазировавшихся в Крым еще до официального присоединения его к России. Первым русским офицером, занявшимся укреплениями Балаклавской бухты, стал Федор Федорович Ушаков (в то время командир 16- пушечного корабля «Морея»).
23 июня 1773 года возле Балаклавы двумя русскими кораблями «Корона» и «Таганрог» была атакована турецкая эскадра из 4-х кораблей. После шестичасового боя эскадра была разгромлена, и уцелевшие турецкие корабли отступили. Это была первая русско-турецкая война и первая морская победа на Черном море. Выигранная в меньшинстве, она положила начало славе русского Черноморского флота.
Но уже в 1774 году, подписав с Россией мирный договор, Турция признала независимость Крыма, и в 1783 году Екатерина II подписала манифест о присоединении Крыма к России.
В годы Крымской войны 1853 – 1856 годов в Балаклаве располагались английские войска. Англичане построили в Балаклаве первую в Крыму железную дорогу. В городке появились магазины, гостиницы, увеселительные заведения. По обеим сторонам бухты сооружались пристани.
13 (25) октября 1854 года в Балаклавской долине произошло знаменитое сражение, получившее название Балаклавского, в ходе которого англичане потеряли большую часть своей легкой кавалерии, в которой служили отпрыски знатнейших фамилий Британии. А 14 ноября того же года, буквально через месяц после этого сражения, на Черном море разразилась невиданной силы буря, которая потопила не менее тридцати и нанесла повреждения не менее сорока кораблям союзников на внешнем Балаклавском рейде. Сама православная Балаклава боролась, как могла, с католическим вторжением на ее территорию.
Затонул в результате этой бури и английский железный винтовой пароход «Принц», на котором, по слухам, везли золото – жалованье англичанам, осаждавшим Севастополь. Эти слухи о сокровищах «Принца» долгие годы воодушевляли на поиски французов и немцев, американцев, итальянцев и японцев. Точное место гибели «Принца» не было известно. Старожилы Балаклавы предполагали, что он затонул слева от входа в бухту, метрах в пятидесяти от белых скал, на глубине 40–50 саженей (приблизительно 100 метров).
Изобретенный в конце XIX века водолазный костюм открывал перед искателями клада заманчивые перспективы. В 1905 году пароход «Генуя» итальянской компании «Рестуччи» вошел в Балаклавскую бухту. Вскоре весь город знал, что итальянцы намерены поднять золото «Черного принца». В итоге итальянцы обнаружили только останки некоторых английских судов, кроме «Принца», и скоро отказались от своих поисков. Но на этом попытки найти золото на дне Балаклавского рейда не закончились.
Английские корабли в Балаклавской бухте. 1854–1855г.г.
Фото: visualhistory.livejoumal.com
joumal.com
В 1921 году был издан специальный декрет за подписью В.И. Ленина об организации судоподъемного и аварийно- спасательного дела, в котором отмечалась чрезвычайная важность судоподъема для нужд молодой Советской республики. А в 1923 году была сформирована экспедиция подводных работ особого назначения – ЭПРОН, которая базировалась в Балаклаве.
С помощью глубоководной камеры, сконструированной военным инженером, участником Цусимского сражения Евгением Григорьевичем Даниленко, эпроновцы полгода вели поиск «Принца». И летом 1925 года удалось обнаружить и сам пароход и даже поднять ряд предметов с него. Выяснилось, что пароход раздавлен глыбами скал, обрушенных морем, и добраться до его трюмов не представлялось возможным. Было решено прекратить дальнейший поиск сокровищ.
Эпроновцы на набережной Балаклавы
Фото: myslide.ru
Однако, это лишь официальная версия итогов работы ЭПРОНа. Существует и другая, неофициальная, версия, свидетельствующая о том, что золото на «Принце» было эпроновцами найдено и поднято с соблюдением строжайших мер секретности. Не зря работами ЭПРОНа руководило ОГПУ, эта организация умела хранить тайны.
И лично мне представляется, что не тот был человек, руководитель нашей страны товарищ Сталин, который стал бы просто так вышвыривать на ветер государственные деньги, выделенные на работу ЭПРОНа. Да и последующий за этими событиями стремительный рост экономики Советского Союза говорит только об одном – в нее произошло одноразовое солидное вливание капитала, неизвестно откуда взявшегося.
Опускаемая глубоководная камера ЭПРОНа
Фото: bagira.guru
Но даже и в случае не обнаружения эпроновцами золота «Принца», Балаклавский ЭПРОНв последующие годы принес немало пользы по поиску и подъему затонувших судов и кораблей в акватории Черного моря. Одних только подводных лодок было поднято несколько единиц.
Но и на этом поиски английского золота не прекратились. Японская фирма «Синкай Когисеио Лимитед», получив концессию на подъем «Принца», весной 1926 года прислала своих специалистов в Балаклаву. Японцы обязались, в случае успеха, поделить пополам с нашей страной добытое золото, оставить ЭПРОНу оборудование, применявшееся при работах, и глубоководную маску, самую совершенную в то время.
Руководство нашей страны благосклонно дало согласие японцам на проведение поиска, что, в свою очередь, еще раз наталкивает на мысль о достоверной уверенности в отсутствии на тот момент золота на дне внешнего Балаклавского рейда. Через несколько месяцев, затратив на поиски 300000 рублей, потеряв всякую надежду на успех, японская фирма прекратила работу. Эпроновцы получили маску, оборудование и четыре монеты из семи, найденных японцами.
На этом поиск сокровищ «Черного Принца» прекратился. Другие «золотоискатели» в Балаклаву не спешили. Тем более что англичане так и не проявили интереса к своему золоту, якобы лежащему на дне моря. Вполне возможно, что они уже были осведомлены об успешном завершении деятельности советской экспедиции работ особого назначения, в отличие от доверчивых японцев.
После появления на Черном море первых русских подводных лодок встал вопрос нахождения наиболее удобных мест для их базирования. Балаклавская бухта как раз идеально подходила для стоянки этого нового класса боевых кораблей. Ширина бухты составляет 200–400 метров, глубины – до 17 метров. А географическая уникальность бухты способствует отсутствию в ней штормов, что являлось идеальным условием для швартовки подводных лодок.
И уже в1915 году в Балаклаве базируется четвертый дивизион подводной бригады Черного моря. Вплоть до Октябрьской революции подводные лодки «Судак» и «Лосось», из состава этого дивизиона, несли дозорную и позиционную службу у берегов Крыма и Севастополя.
После революции, до 1936 года, в Балаклаве, кроме ЭПРОНа, никаких других военных частей и кораблей не было. И только в 1936 году в Балаклавской бухте формируется вторая бригада подводных лодок Черноморского флота в составе трех дивизионов (15 подводных лодок), которая в 1941 году была вынуждена перебазироваться на Кавказ.
Подводная лодка «Судак» маневрирует по Балаклавской бухте среди яликов с отдыхающей публикой. 1916 г.
Фото: pastvu.com
Во время второй обороны Севастополя, в годы Великой Отечественной войны, Балаклава с ее удобной бухтой оказывается столь же привлекательной для немцев, как и для англичан в 1854 году. На ее захват фашисты бросили 72-ю пехотную дивизию, поддерживаемую танками. Первый удар врага принял на себя батальон НКВД, прорвавшийся к Балаклаве в ноябре 1941 года, а также бойцы 514-го стрелкового полка Приморской армии и морские пехотинцы. Силы противоборствующих сторон были явно не равны,
Понеся большие потери, защитники Балаклавы были вынуждены отступить в район Генуэзской крепости. Крепость Чембало вновь, как и в древности, становится последним оборонительным рубежом Балаклавы. Защитники Генуэзской крепости за несколько месяцев отбили до семидесяти штурмов фашистов, не потеряв ни одного человека.
Немецкие солдаты на набережной Балаклавы. 1942 г.
Фото: southklad.ru
Оборона Балаклавы длилась с ноября 1941 года по июнь 1942 года. А уже в апреле 1944 года советские войска освободили мой родной город. И в этом же году в Балаклаву перебазируется 3-й дивизион второй (Констанцской) бригады подводных лодок ЧФ.
После войны жизнь в Балаклаве круто изменилась. Балаклава становится основной базой подводных лодок Черноморского флота, ее имя исчезает с географических карт, а въезд в город даже для жителей Севастополя стал возможен только по специальным пропускам через контрольно-пропускные пункты.
Вначале подводные силы Балаклавы представляли только «малютки»XVсерии, которых, в составе 151-й и 152-й бригад, насчитывалось 19 единиц. Но уже в 1951 году началось массовое строительство в СССР средних подводных лодок 613-го проекта, которые по классификации НАТО были определены как класс «Виски».
Отменные морские качества, удачное расположение механизмов, продуманная компоновка энергосистемы, простота в управлении создали подводным лодкам 613-го проекта непререкаемый авторитет надежного боевого корабля. В какой-то степени историю «жизни» подводной лодки этого проекта можно сравнить с «жизнью» знаменитой русской трехлинейной винтовки образца 1891 года. Тоже не выдающейся, но надежной и любимой всеми воинами России.
«Малютки» у плавпирсов в Балаклавской бухте. Середина 50-х годов прошлого века
Фото: Sevastopol.bezformata.com
Лодки 613-го проекта на протяжении более тридцати лет были основой подводных сил на Черном море, большая часть которых базировалась в Балаклаве. Одну из последних лодок этой серии сдали на слом в 1994 году. Это былаС-384, на которой в 1975 году я начинал службу в должности минера.
В 1967 году была сформирована 14-я дивизия в составе 153-й, 155-й, 27-й бригад и 381-го дивизиона подводных лодок. Управление дивизии и 155-я бригада дислоцировались в Балаклаве. Именно в 155-й Констанцской ордена Ушакова бригаде подплава мне предстояло начинать свою подводную службу. В этой же бригаде я стал командиром подводной лодки.
В 60-е годы прошлого века, после постройки на западном берегу бухты подземного завода по ремонту подводных лодок и оснащения их тактическим ядерным оружием, Балаклава превратилась в одну из секретнейших военных баз в стране.
Подводная лодка 613-го проекта на входе
в Балаклавскую бухту
Фото: forum.pogranichnik,ru
Подземный комплекс для субмарин в Балаклаве строился в 1957–1961 годах и был задуман как сооружение противоатомной защиты первой категории еще Сталиным, который был поражен результатами бомбардировок Японии и искал способы защиты флота. Подземный завод имел большие производственные площади и представлял собой комбинированный подземный канал для захода подводных лодок с выходами по обе стороны штольни, с сухим доком, цехами для ремонта, складами для хранения торпедного и иного вооружения, жильем для личного состава, командными пунктами, противоатомными убежищами.
Предполагалось, что в случае необходимости в убежище могло скрыться до 14 субмарин. При угрозе ядерного нападения штольни могли укрыть не менее трех тысяч человек, защита комплекса позволяла выдержать прямое попадание ядерной бомбы мощностью до 100 килотонн, что в пять раз больше сброшенной на Хиросиму.
Вход в подземный комплекс
Фото из архива автора
Рядом со штольней были построены склады торпедного и ракетного оружия и хранилища ядерных боеприпасов. Подземный склад для топлива, построенный в виде подземных вертикальных емкостей, позволял хранить до четырех тысяч тонн нефтепродуктов. Под защитой многометровой толщи скального грунта из хранилища, по узкоколейной дороге, к подземному причалу могли подвозиться торпеды, ракеты и другой необходимый груз.
В сухом доке подземного комплекса подводные лодки различных проектов ремонтировались и доковались постоянно, вплоть до развала СССР. Приходилось и мне, за время службы в 155-й бригаде подплава, неоднократно быть участником этих докований. А вот учений по заходу подводных лодок в штольню, в случае угрозы применения вероятным противником оружия массового поражения, я не припоминаю. Возможно, такие учения и проводились ранее, но с 1975 года (начало моей службы в Балаклаве) ничего подобного я не наблюдал.
Да и как могли проводиться такие учения, если в штольню, на всем ее протяжении, могли заходить только малые лодки, и то с трудом. В этом заключалась стратегическая ошибка в проектировании подземного комплекса, которое осуществлялось еще в то время, когда подводные силы Черноморского флота составляли, в основном, подводные лодки малого водоизмещения.
Не случайно Никита Сергеевич Хрущев, при посещении Балаклавы в 1961 году, по-своему оценил уникальность подземного комплекса и приказал переоборудовать его под склады вина. И только благодаря настойчивым просьбам и неоднократным докладам в ЦК КПСС Главнокомандующего ВМФ СССР адмирала Н.Г. Кузнецова подземный завод по ремонту подводных лодок удалось достроить.
Как показал дальнейший ход истории, Н.С. Хрущев в чем-то оказался прав. Потому как в 1995 году Балаклава полностью перешла под юрисдикцию Украины, и подземный комплекс был выведен из эксплуатации. Все производственные мощности (дорогостоящие станки и оборудование с драгметаллами) вывезли в неизвестном направлении. Следы секретных технологий и особо секретное оборудование для герметизации объекта были уничтожены. В подземные шахты ринулись толпы добытчиков лома цветных и черных металлов. От бывших цехов по ремонту лодок остались одни бетонные стены и многотонные герметичные двери в убежище.
Подводные лодки из Балаклавы были передислоцированы в Севастополь, в бухту Южная. На этом подводная часть истории Балаклавы закончилась. Сегодня подземный комплекс принадлежит Центральному военно-морскому музею и является его филиалом, который после вхождения Крыма в состав России получил вторую жизнь. В музее созданы экспозиции по военной истории самой Балаклавы, истории Крымской войны, а также истории подводных сил Черноморского флота.
Но не только военной историей знаменита Балаклава. Многие известнейшие писатели, такие как А.С. Грибоедов, А.Н. Островский, И.А. Бунин, А. Грин, Л.Н. Толстой, А.П. Чехов, М. Горький бывали на балаклавской земле, хотя не все посвящали ей свои творения. Первым литератором, воспевшим Балаклаву в своем цикле очерков «Листригоны» и рассказе «Светлана», был Александр Иванович Куприн.
Особо отразились в лирических очерках «Листригоны» эпизоды дружеского общения писателя с балаклавскими рыбаками. Куприн даже вступил в одну из рыболовецких балаклавских артелей, чтобы отправляться в море с рыбаками не в качестве пассажира, желающего совершить морскую прогулку, а равного с ними в труде товарища.
Прожил Куприн в Балаклаве с сентября 1904 года по 1 декабря 1905 года, пока не был выслан за свой очерк «События в Севастополе». В наши дни на набережной Балаклавы установлен бронзовый памятник Куприну, в полный рост, рядом с которым гости города с превеликим удовольствием фотографируются.
Сегодня Балаклавская бухта приобрела статус живописного курорта. Уже ничто не напоминает здесь о бывшей главной базе подводных сил Черноморского флота. И только в штольне, нынешнем музее, молоденькие девушки-экскурсоводы «со знанием дела» увлеченно рассказывают многочисленным туристам о подводном прошлом Балаклавы, особо не заботясь о достоверности излагаемых фактов.
Сама Балаклавская бухта за годы после того, как ее покинула последняя подводная лодка, полностью очистилась от мазута и прочих нечистот – неизбежных отходов жизнедеятельности подводных сил. Даже дно бухты было освобождено ушлыми бизнесменами от металлолома, который копился здесь многие десятилетия. И, наконец, выловленная рыба в этом «рыбьем гнезде» перестала пахнуть соляром, а на городском пляже – «лягушатнике» появилась возможность искупаться, не рискуя выйти из воды в мазутных разводах на теле.
Часть первая
Балаклавский подплав
Спасибо тем, кто делу боевому
Нас обучал, кто вывел нас к морям.
Любимому училищу родному,
Всем командирам, всем учителям.
Алексей Лебедев
Осмотреться в отсеках
Балаклавская бухта сейчас, пожалуй, известна всей стране. Яхты, катера, красивая набережная – все это облик современной Балаклавы.
По обе стороны бухты круглый год сидят многочисленные любители рыбной ловли. Рыба в этом «рыбьем гнезде», по-прежнему, как и много веков назад, не переводится, потому как ее миграционные пути непременно пересекаются в этой, природой созданной, уникальной акватории. Рыбы много, на всех хватает. Ловят ее и рыболовецкие артели – потомки листригонов, воспетых Куприным, и любители-рыбаки, приезжающие сюда со всех уголков Крыма.
Балаклава в наши дни
Фото из архива автора
Основная масса фанатов рыбалки – пенсионеры, активно отдыхающие после долгих лет напряженной трудовой деятельности. Среди этих убеленных сединами людей нередко сижу со спиннингом в руках и я, автор этих строк, ныне военный пенсионер, капитан 1 ранга в отставке. Наблюдаю, как по глади бухты бесшумно скользят экскурсионные катера и лодки, на которых доморощенные экскурсоводы с упоением рассказывают доверчивым туристам о прошлом Балаклавы.
Слушаю и я, сидя на берегу, их «болтовню» о подводниках, о штольне и прочей военной истории этой, некогда действительно главной базы подводных лодок Черноморского флота. Откуда этим молодым людям знать, как выглядела Балаклавская бухта, предположим, сорок лет назад. Они и родились, в основном, в то время, когда здесь ничего не напоминало об этом, уже бывшем, «осином гнезде» подводных лодок.
Балаклавская бухта в 70-е годы прошлого века
Фото: forum.pogranichnik,ru
Невольно всплывают в памяти эпизоды из моей, довольно продолжительной, подводной службы. На этом самом пирсе, на котором сейчас рыбачу, в далеком 1975 году я встречал с моря свою первую подводную лодку С-384. На эту лодку состоялось мое назначение сразу по выпуску из Высшего военно-морского училища подводного плавания имени Ленинского комсомола на первичную должность командира минно-торпедной боевой части. И с этого момента именно Балаклава стала моим родным городом, в котором я и проживаю все эти годы, вплоть до настоящего времени.
Здесь знаком мне каждый уголок. Неисчислимое количество раз приходилось пешком топать на службу, в расположение 155-й бригады подплава, и вокруг бухты – в штаб дивизии по служебным делам. Это сейчас все на машинах, а в те годы мы и мечтать не могли о личном автотранспорте. Позволить себе такую роскошь могли только единичные счастливчики, прослужившие не один десяток лет и сумевшие накопить денег на этот самый личный транспорт, который приобретали, в итоге, после продолжительного ожидания в очереди.
В годы моей подводной службы Балаклавская бухта полностью находилась во власти подводных сил Черноморского флота. Никаких фешенебельных яхт и катеров здесь и в помине не было. Все здесь было подчинено деятельности 14-й дивизии подводных лодок и входящей в ее состав 155-й бригады. Подводные лодки различных проектов по два-три корпуса занимали все пирсы бухты. На самих пирсах постоянно выполнялись какие-то работы: погрузка-выгрузка торпедного и ракетного боезапаса, замена аккумуляторных батарей, прострелка торпедных аппаратов водой и торпедо-болванками, прием различных запасов.
Неоднократно и мне приходилось участвовать во всех этих мероприятиях, разве забудешь все это? Из этой бухты я впервые в офицерской должности выходил в море, будучи командиром минно-торпедной боевой части и одновременно командиром первого отсека. Здесь же пришлось послужить долгие пять лет в должности старшего помощника командира. И, наконец, после семи лет службы в Балаклавской бригаде осуществилась моя мечта стать командиром подводной лодки.
И вот уже я сам подаю команды на моторы и моя лодка легко, без помощи буксиров, разворачивается в узкой Балаклавской бухте и берет курс в открытое море, чтобы уйти под воду в назначенной точке погружения. Погружений этих за годы подводной службы было немало – обычных и срочных, в спокойной обстановке и в экстремальных условиях.
И каждое из них оставило свою отметину в моем сердце, особенно при исполнении обязанностей командира лодки. Годы командования подводной лодкой врезались в мою память неизгладимо, потому как величайшая ответственность за жизнь вверенных людей не давала права расслабляться и рисковать без нужды.
Как-то, уже будучи на пенсии, мне пришлось отвечать на вопросы молоденькой корреспондентки Севастопольского телевидения во время очередного юбилея 14-й дивизии. Девушку эту очень интересовал вопрос, страшно ли погружаться под воду? Я успокоил ее и с долей иронии ответил, что для «витязей подводных глубин» каждое погружение – сплошное удовольствие.
По правде говоря, вопрос этой девушки меня слегка озадачил. О страхе я никогда не задумывался, а вот чувство опасности возникало не единожды. Не секрет, что профессия подводника, как никакая другая, связана с повышенным риском для жизни.
Какими бы совершенными и надежными не были даже новейшие подводные лодки, будь то атомные или дизель-электрические, но и они не могут гарантировать стопроцентного безаварийного плавания во враждебной для человека среде. Кто-то может поспорить со мной, утверждая, что опасность грозит человеку в любом месте и в любое время. Тот же пресловутый кирпич может свалиться на голову в самый неподходящий момент.
Существует также немало других профессий, не менее опасных для жизни. Но когда речь заходит о замкнутом пространстве в тесном отсеке подводной лодки, на глубине, где на каждый квадратный сантиметр прочного корпуса давят десятки тонн забортной морской воды, человек, не связанный с профессией подводника, теряет все аргументы в этом споре и почтительно «снимает шляпу».
Как известно, у страха глаза велики, и это чувство абсолютно неприемлемо для подводника. Страшиться и бояться чего либо – удел слабых духом людей. Пройдя легководолазную подготовку, подводник уже ничего не боится. Все страхи остаются в трубе торпедного аппарата, из которого он выходит на поверхность в процессе тренировок.
Отработка выхода из затонувшей ПЛ через торпедный аппарат на УТС
Фото: forum.worldoftanks.ru
Непосвященному человеку, пожалуй, трудно представить себя на месте подводника в полном спасательном снаряжении и тем более в тесной трубе торпедного аппарата. Подводник в зажгутованном спасательном гидрокомбинезоне («СГП»), с одетым на шею индивидуальным дыхательным аппаратом («ИДА-59») и в свободном пространстве передвигается с трудом. Немало усилий нужно приложить, чтобы забраться в этом снаряжении в сухой торпедный аппарат. Закрывается задняя крышка аппарата и начинается процесс превращения молодых ребят в мужчин.
С этого момента подводник находится в кромешной темноте, холодное железо торпедного аппарата буквально сковывает все члены тела, дышать дыхательной смесью крайне тяжело, кровь стучит в висках от напряжения. И вдобавок ко всему этому «комфорту» в торпедный аппарат начинает поступать холодная забортная вода, которая сжимает, словно тисками, спасательный гидрокомбинезон.
Не каждый может выдержать это испытание, некоторые впадают в состояние паники, и приходится аварийно возвращать испугавшегося подводника в отсек. Даем время успокоиться, отдышаться, подбадриваем – и снова в торпедный аппарат. Терпи, матрос, на то ты и носишь гордое имя – подводник. По выходе из трубы торпедного аппарата на поверхность всплывает уже абсолютно другой человек, настоящий мужчина, прошедший горнило этого сурового экзамена на мужество.
Что касается опасности, то это естественное чувство у подводника присутствует всегда и усиливается по мере освоения тонкостей подводной службы. У командира лодки это чувство обостряется многократно, он за все в ответе, на него надеется весь экипаж.
Недаром поговорка гласит: «Меньше знаешь – крепче спишь». Так вот абсолютно спокойно воспринималось мое первое в жизни погружение, будучи курсантом на практике. Не зная толком устройства лодки и не имея понятия в ее управлении, мы, четверка второкурсников, добросовестно проспали в седьмом отсеке, не задумываясь ни о какой опасности, весь недельный выход лодки в Баренцево море.
Командир воспринимает процесс управления подводной лодкой в любой ситуации по особому, одному ему присущему чувству единения с этим сложнейшим техническим сооружением, созданным человеческим гением. Я и сейчас, по истечении десятилетий, до мельчайших подробностей помню все, что связано с отдаваемой мною командой: «Всем вниз! По местам стоять, к погружению!»
С этого момента командир остается на мостике лодки один. Лодка в полигоне боевой подготовки без хода, готовится к погружению. Не торопясь, внимательно осматриваю горизонт, по многолетней привычке запоминая всю надводную и воздушную обстановку. Небольшое волнение слегка покачивает корпус «эски». Морская вода с тихим шелестом плещется в надстройке лодки, плавно вытекая через шпигаты наружу небольшими ручейками. Такое ощущение, что сама субмарина через эти шпигаты дышит, как живое существо. Дышит спокойно, не торопясь, всей своей мощной стальной грудью, словно огромный кит, властелин морских глубин, перед очередным нырком в пучину.
Вдохнув полной грудью порцию свежего морского воздуха, не торопясь спускаюсь в шахту, натренированным движением надежно задраиваю верхний рубочный люк и через мгновение, в два приема преодолев шестиметровую высоту шахты, оказываюсь на палубе центрального поста. Прильнув к окуляру перископа, всем своим нутром чувствую лодку, как живой организм, все слышу и улавливаю, даже незначительные отклонения от штатной ситуации. Я настолько сроднился со своим подводным кораблем, что стал единым целым с ним, одним из его многочисленных механизмов, возможно, самым главным.
В отсеках субмарины вся команда по местам, каждый подводник досконально знает свои обязанности. Ошибка в действиях любого из них на своем боевом посту исключена, потому как она может стоить жизни всему экипажу. Лишних людей на лодке нет, каждый подводник закреплен за своим боевым постом согласно боевому расписанию. Даже кок лодки на период погружения приостанавливает свое «колдовство» на камбузе и выполняет обязанности по обслуживанию, закрепленных за ним, механизмов четвертого отсека, согласно книжке «боевой номер». Но чтобы ни происходило на лодке, кроме аварии, кок всегда умудряется приготовить пищу к назначенному времени. И порой в самый неподходящий момент в центральный пост поступает из четвертого отсека доклад: «Центральный! Готов обед!».
