За Родину и Славу. Вторая война за Силезию (1744-1745)

Этим надеждам придавалось тем большее значение, что военное положение Франции к концу 1743 года было угрожающим. Окончательное подчинение Баварии, порученное фельдмаршал-лейтенанту Беренклау (Bärenklau), было завершено с капитуляцией последних франко-баварских гарнизонов в Ингольштадте и Штройбинге. 7 сентября 1743 года фельдмаршал-лейтенант Коловрат (Kolowrat) принял капитуляцию гарнизона Эгера, после чего в тылу австрийских войск более не оставалось ни единого вражеского солдата. В это время главные силы во главе с принцем Карлом Лотарингским, опираясь на крепости Передней Австрии и, в первую очередь, на Фрайбург (Freiburg), подошли к Рейну. С высокой башни кафедрального собора в Страсбурге уже можно было наблюдать развевающиеся знамёна с орлами австрийской армии, но развития наступления не последовало.

Австрийский план вторжения во Францию, разработанный Кевенхюллером и представленный на одобрение Его Британского Величества в конце июля, предусматривал атаку с трёх сторон. Армия Карла Лотарингского должна была переправиться через Рейн в Верхнем Эльзасе и попытаться отрезать от Эльзаса и Бургундии французские войска маршалов Ноайля и Куаньи (Coigny). Планировалось, что Прагматическая армия будет наступать в Нижнем Эльзасе и перейдёт Рейн у Майнца, а голландский корпус – действовать от Трира. Для обсуждения будущих военных операций к Юпитеру Европы в штаб-квартиру Прагматической армии в Ганау в сопровождении фельдмаршала Кевенхюллера прибыл принц Карл Лотарингский. Военное положение выглядело настолько благоприятным, что Кевенхюллер высказывал твёрдую уверенность, что, в случае принятия данного плана, армия разместится на зимних квартирах во французских Эльзасе, Лотарингии и даже Бургундии^[38]. Несмотря на возражения Нейпперга, опасавшегося разделения союзных сил, а также, так как основная тяжесть операции ложилась при этом на австрийскую армию, король Георг и союзный генералитет, в конце концов, одобрили предложенный план^[39].

Однако политическая комбинация лорда Картерета в Италии ещё не была завершена и, чтобы вынудить венский двор пойти на уступки, Прагматическая армия замедлила военные операции. Несмотря на все представления и протесты со стороны Вены и настояния лорда Стайра, король Георг выдвинулся из Вормса на Шпейер лишь в конце сентября, то есть, после подписания Вормсского договора. Но уже слишком поздно, чтобы дать возможность осуществиться амбициозному плану Кевенхюллера. Военная целесообразность в очередной раз уступила политическим соображениям, а раздосадованный лорд Стайр после горячего разговора с лордом Картеретом подал в отставку, получил её и покинул армию, чтобы, по его собственным словам, вернуться к плугу^[40].

Вернувшись из Ганау, принц Лотарингский к 14 августа собрал армию между Фрайбургом и Альт-Брайзахом (Alt-Breisach) и начал подготовку к переправе через Рейн. Однако так как эти приготовления продвигались очень медленно, маршал Куаньи, руководивший обороной реки на данном участке, успел принять необходимые меры и укрепить возможные места переправы. Обе попытки австрийской армии переправиться через реку, предпринятые 3 сентября у Альт-Брейзаха и Рейнвейлера (Rheinweiler) закончились неудачей. Лишь лёгкие войска под командованием полковника Менцеля и генералов Бараньяи (Baranyay) и Трипса (Trips) наводили ужас в приграничных французских территориях. К этому времени относится наделавший много шума манифест Менцеля, озаглавленный «К подданным Королевы во Франции», повсюду распространяемый его гусарами и обращённый к жителям Эльзаса, Лотарингии, Трёх Епископств и Франш-Конте, в котором он объявлял об освобождении их от «невыносимого французского ига» и призывал к восстанию. Манифест, впрочем, не достиг цели, так как одновременно Менцель грозил рассматривать сопротивление австрийским войскам в этих областях как неповиновение законному государю, за что обещал карать смертью. Маршал Ноайль отправил против Менцеля войска под командованием генерала Бершиньи (Berchiny), перед которым тот вынужден был ретироваться.

Принц Карл Александр Лотарингский (1712–1780). Командующий австрийской армией и брат супруга Марии-Терезии Франца-Стефана Тосканского. Мария-Терезия называла своего деверя Alter (лат. – второй, другой), имея в виду, что «первый» был её муж Франц-Стефан.

В середине октября Прагматическая армия, после медленного марша вперёд от Вормса к Шпейеру, повернула обратно к Рейну. Напрасно принц Карл Лотарингский настойчиво предлагал встать на зимние квартиры вдоль французских границ, чтобы облегчить начало следующей кампании. Англичане и голландцы настаивали на отступлении в Нидерланды, где можно было занять удобные квартиры, и даже угрозы герцога Аренберга, что он с австрийскими войсками останется на границе, не смогли изменить этого решения. Оказавшись в одиночестве, принц Карл был вынужден прекратить активные военные операции. Он распорядился срыть укрепления Альт-Брейзаха, занять сильным гарнизоном Фрайбург и разместил свои войска на зимних квартирах в Передней Австрии и Баварии. Несмотря на неубедительное завершение, общий итог кампании 1743 года в Германии был явно не в пользу Франции. Плохие новости в это время приходили в Версаль и из Италии. На севере полуострова войска бурбонской коалиции потерпели тяжёлое поражение при попытке прорваться через горные альпийские проходы, а на юге, несмотря на отсутствие поддержки со стороны Англии и Сардинии, новому австрийскому командующему князю Лобковицу (Lobkowitz) удалось оттеснить войска сменившего Монтемара графа Гажа (Gages) к Пезаро и 20 октября занять Римини.

Потеря Баварии, поражение при Дёттингене, оставление Германии и, наконец, опасность вторжения в сами французские земли и угроза потери провинций, некоторые их которых уже давно было принято считать не только бесспорно французскими, но даже не приграничными (Франш-Конте, Три Епископства) – с такими вызовами королевство не сталкивалось со времён кошмара войны за Испанское наследство. Смерть в январе 1743 года кардинала Флери нанесла ещё один удар по внешней политике Версаля, лишив в кризисный момент французский кабинет министров его главы. Ещё в начале 1743 года, то есть сразу после печального завершения Богемского похода и потери Праги, французское министерство через своего агента в Базеле запросило австрийского посланника в Швейцарской конфедерации маркиза фон При (Prie) о том, какова будет реакция в Вене на мирные предложения со стороны Франции. Но так как французская сторона при этом поставила условие, что данные консультации должны будут вестись без участия Англии, венский кабинет даже не ответил на этот запрос.

Летом 1743 года, после потери Баварии, поражения при Дёттингене и приближения вражеских армий к границам королевства, французские предложения стали более определёнными. В конце июля 1743 года Бартенштейн получил от субинтенданта Страсбурга по имени Хатсель (Hatsel) два письма. В них венскому двору предлагалось прекратить военные действия и объединить усилия для возвращения Австрии Силезии, а также содействие в выборе эрцгерцога Иосифа римским королём, для чего у Версаля имелись все возможности, учитывая зависимость императора Карла VII от Франции. Из депеши Васнера в Вене также узнали, что Хатсель был отправлен ко двору близкого к австрийскому двору курфюрста Майнцского, чтобы предложить ему принять посредничество при переговорах с Австрией. Одновременно во Франкфурт из Лиссабона был переведён один из самых ловких французских дипломатов того времени шевалье де Шавиньи, а в Турине королю Сардинии были сделаны выгодные предложения. В этой связи, необходимо ещё раз упомянуть о послании короля Людовика Рейхстагу, которое также необходимо расценивать, как попытку примирения. Все эти дипломатические манёвры дали основания прусскому министру графу Подевильсу (Podewils) написать королю Фридриху: «Где-то идут большие переговоры».

Одновременно с попытками примирения с основными своими противниками французский кабинет пытался расширить число своих союзников. В этой связи было решено попытаться вновь договориться с прусским королём, побудить его вмешаться в войну и, тем самым, отвлечь неприятельские силы от французских границ. Положение было тяжёлым, и срочная необходимость в помощи отодвинула на задний план воспоминания о жестоком оскорблении, нанесённой королём Фридрихом французской короне в Бреслау. Однако прусскому королю настолько хорошо удавалось скрывать свои намерения за нарочитым равнодушием, что никто не смог до конца понять его замыслы. Английский и французский посланники, Гиндфорд и Валори (Valory), в июне-августе 1743 года отправляли к своим дворам депеши одинакового содержания – не надейтесь получить от этого человека ничего, что бы он вам не говорил; он будет действовать только, когда твёрдо будет знать, на чьей стороне сила или когда он почувствует угрозу своим личным интересам. Но пока король Фридрих демонстрировал свою отстранённость и непредвзятость ко всему происходящему. «Я ни за кого во всём этом, – сказал король, узнав о поражении французов при Дёттингене, – мне нравится наблюдать этих людей в бою и мне абсолютно всё равно, кто победит». Но одно было ясно – король Фридрих неустанно работал над восстановлением и усилением своей армии и укреплением крепостей, как в Силезии, так и на Рейне, готовясь к любому развитию событий и старательно дистанцируясь от обеих противоборствующих сторон. В этой ситуации, когда на официальные дипломатические каналы надежды не было, в Версале решили прибегнуть к помощи человека, как казалось, далёкого от большой политики.

Деликатное поручение должен был исполнить известный французский литератор и философ Вольтер, который в это время, находясь в немилости, жил в небольшом поместье на границе Шампани и Лотарингии вместе со своим интимным другом и музой, известным французским математиком и физиком маркизой дю Шатле (Châtelet). Идея использовать для тайной миссии известного писателя, по-видимому, исходила от знаменитого герцога Ришелье и государственный секретарь по иностранным делам (Amelot) возлагал на неё большие надежды. Французская сторона предполагала использовать близкие отношения Вольтера с прусским королём, с которым литератор давно поддерживал оживлённую переписку, несколько раз встречался и неоднократно получал от прусского короля приглашения ещё раз посетить берлинский двор. В юности, будучи ещё кронпринцем, Фридрих восхищался трудами Вольтера, а тот, получив известие о заключении мира в Бреслау, даже направил королю Фридриху восторженное письмо с поздравлениями. После такого открытого восхваления монарха-клятвопреступника, в адрес которого вся Франция в то время посылала брань и проклятия, его репутация честного человека и доброго гражданина была сильно подорвана. Кроме того, ранее Вольтеру уже приходилось исполнять подобного рода поручения кардинала Флери. К примеру, в 1740 году, когда кардиналу необходимо было выяснить планы молодого короля, или осенью 1742 года, когда также с заданием узнать намерения Пруссии он прибыл в Ахен, где в это время находился на отдыхе король Фридрих. С мая 1743 года с Вольтером велись переговоры и консультации, в результате которых литератор согласился, по его собственному выражению, покинуть Минерву ради Апполона и превратить своё изгнание в секретную миссию, получив за это обещание предоставить ему кресло во Французской академии наук^[41].

Так как сохранение в тайне истинных целей данной миссии являлось необходимой предпосылкой для её успеха, в версальском кабинете было решено организовать настоящее представление. Для придания большей правдоподобности, в Париже был объявлен запрет на постановку трагедии Вольтера «Смерть Цезаря», что призвано было завершить образ гонимого свободолюбца и, тем самым, помочь тому получить должный приём в Берлине. У новоиспечённого дипломата не было ни доверительных писем, ни даже инструкций и в этой неофициальной миссии угадываются черты будущей секретной службы Его Христианнейшего Величества «Секрет короля» (Secret du Roi). В середине июня 1743 года Вольтер покинул Францию и направился в Голландию, где намеревался ожидать приглашения и паспортов от прусского короля. Остановившись в Гааге, новоиспечённый тайный агент немедленно завязал тесные отношения с посланником короля Фридриха в Республике Соединённых Провинций графом Подевильсом-младшим, племянником прусского министра. Ему удалось получить важную информацию о переговорах по поводу займа, которые прусский король вёл в Голландии. Ведение подобных переговоров указывало на существование у короля определённых финансовых затруднений, что, в свою очередь, позволяло рассчитывать на возможность привлечь его на свою сторону при помощи субсидий. Находясь в Гааге, Вольтер не пожелал оставаться бездеятельным наблюдателем и, в ожидании документов из Берлина, развил бурную деятельность на ниве дипломатии, чем доставил немало хлопот официальному французскому посланнику в Республике Соединённых Провинций маркизу де Фенелону. Однако в это время пришли необходимые бумаги, и Вольтер смог, наконец, покинуть Гаагу и направиться в Берлин.

Тёплый приём, оказанный ему королём Фридрихом, не должен был обманывать тайного посланника. Король и философ проводили многие часы за беседами, но практический результат их неизменно оставался неопределённым. На попытки Вольтера выяснить его планы прусский король отвечал уклончиво и подчёркивал, что у него нет никаких связей с Францией, что от неё он ничего не ждёт, ни на что не рассчитывает и, таким образом, не намерен инициировать переговоры первым. Вольтер сопровождал короля во время поездки ко дворам ряда германских князей, но во время этого путешествия также не смог добиться ничего определённого. Позиция короля Фридриха заключалась в том, что Франция должна оборонять себя сама, а его долг, как германского князя, состоит лишь в помощи находящемуся в тяжёлом положении императору, затруднения которого проистекают как раз от того, что Франция бросила его на произвол судьбы. 12 октября 1743 года Вольтер выехал из Берлина обратно в Брюссель, где его ждала мадам дю Шатле. Он возвращался с пустыми руками, не сумев ничего выяснить об истинных намерениях короля Фридриха, кроме того, что Его Прусское Величество старательно делал вид, будто занят лишь балами и театром.

Глава IV. Тучи сгущаются

Но атмосфера безмятежного спокойствия при берлинском дворе призвана была скрыть напряжённое ожидание. Прусский король внимательно следил за событиями в Европе, которые в последнее время начали развиваться неблагоприятным и даже опасным для Пруссии образом. После заключения мира в Бреслау король Фридрих находился в исключительно выгодном положении, покинув поле боя в тот момент, когда настоящая схватка ещё только начиналась и, сохраняя свободу рук для дальнейших действий, наблюдал со стороны за развитием событий. Как уже говорилось выше, первой целью внешней политики короля на данном этапе было включение гарантий Бреславльского мира в статьи общего мирного договора, при заключении которого Пруссия могла бы претендовать на роль посредника. Необходимой предпосылкой для такого развития событий было сохранение баланса сил противоборствующих сторон и недопущение достижения подавляющего превосходства одной из них. Такое развитие событий вынудило бы короля Фридриха оставить свою сильную политическую позицию и вновь вмешаться в войну ради восстановления искомого равновесия, так как, в случае поражения Франции, в Вене непременно приступили бы к осуществлению своих реваншистских планов. Другим необходимым условием для недопущения гегемонии Австрийского дома в Германии являлась необходимость поддержки императора Карла VII и сохранения за ним как титула, так и родовых земель, так как присоединение Баварии к габсбургским владениям резко нарушило бы баланс сил в Германии в пользу Вены. Проще говоря, максимами прусской политики в этот период были поддержание равновесия между сторонами конфликта с целью их взаимного истощения и сохранение Баварии за императором Карлом VII.

Во время бесед с Вольтером в Ахене в сентябре 1742 года король Фридрих был спокоен. По его убеждению, Австрия была истощена войной, а разорение её самых богатых провинций и непомерный груз долгов, оцениваемый прусским королём в 80 миллионов талеров, делали её неспособной к энергичным военным усилиям без посторонней помощи. В это время прусский король ещё не помышлял о войне и, через своего посланника в Вене графа Дона^[42], уверял королеву Марию-Терезию в приверженности статьям Бреславльского трактата. Он даже рассматривал возможность заключения оборонительного союза с Австрией, опасаясь, однако, что большая протяжённость границ габсбургских владений в будущем может вовлечь Пруссию в ненужную для неё войну. Таким образом, зная о катастрофическом положении французских войск в Праге, король Фридрих, осаждаемый лордами Стайром и Гиндфордом, последовательно отвергал настойчивые попытки английской дипломатии вовлечь его в войну с Версалем, надеясь на то, что скорое и взаимное истощение основных противников, Франции и Австрии, позволит заключить искомый мир. Следуя этой логике, оборонительный союз – это самое большее, на что мог пойти прусский король в отношениях с Великобританией. Но даже для этого лорд Гиндфорд вынужден был использовать тяжёлую артиллерию, пригрозив, что от заключения этого договора зависит сила английских гарантий приобретения Силезии, одновременно передав согласие Георга II на прусские требования в отношении Мекленбурга и Восточной Фрисландии. И только известие о неудаче Майлебуа вместе со слухами о переговорах Флери с маркизом Стенвиллем (Stainville) и лордом Эссексом (Essex) в Париже, каковые могли привести к изоляции Пруссии, побудили прусского короля войти в союзные обязательства с Англией, ибо, как писал король Фридрих министру Подевильсу «если Франция и Австрия вместе на меня нападут, то Австрия ничего не сможет без субсидий Англии».

Фридрих II, король Пруссии (1712–1782). Официальный титул прусских королей звучал, как «Король в Пруссии», что породило ошибочные интерпретации насчёт ущербности данного титула. В действительности, королевству Пруссия принадлежала лишь часть области Пруссия (Восточная Пруссия), тогда, как другая часть (Западная Пруссия) была владением короля Польши. Таким образом, титул подчёркивал, что прусский король обладает лишь частью этой провинции, не оспаривая сюзеренитет короля Польши на другую её часть. По аналогии, встречаются титулования «король в Дании», «король в Польше» и даже – о ужас! – «король во Франции». После разделов Польши и вхождения Западной Пруссии в состав Прусского королевства, официальный титул прусских королей приобрёл привычный вид «Король Пруссии».

Однако также осторожно прусский король держался и по отношению к другой стороне конфликта – Франции. 20 октября 1742 года французский посланник Валори передал королю Фридриху ноту, в которой ему предлагалось принять на себя роль посредника в урегулировании конфликта и даровать мир Германии и императору. Тем более что, как было сказано в данном документе, выбор этот был, по-преимуществу, прусской работой. Король Фридрих отказался от этого лестного предложения, подозревая, что оно призвано помешать его сближению с Англией, расстроить подписание Вестминстерского договора и вовлечь Пруссию в конфликт. Кроме того, король имел основания сомневаться в искренности французских предложений. Он знал о вышеупомянутых австро-французских консультациях в Париже, равно как и о предложении кардинала Флери к Австрии о возвращении Силезии и об обещании кардинала Тансена (Tencin) в Риме, что Франция постарается сделать так, чтобы Силезия не осталась в еретических руках. 21 октября Валори получил сдержанный ответ: «Я сожалею о сложившемся в Империи положении и я, также как и император, желаю обеспечить ей мир, но это не дело нейтрального князя…».

Однако уже через пару месяцев прусский король переменил тон своих заявлений. Пока чаша весов колебалась между ослабленными войной и уравновешивающими друг друга Австрией и Францией, Пруссии можно было не опасаться новой войны, но в конце ноября в Лондоне было принято решение, заставившее короля Фридриха покинуть свою позицию наблюдателя и вмешаться в борьбу. Пусть пока только дипломатическими средствами. Согласно этому решению, английские войска, собранные во Фландрии, получили приказ действовать не через Австрийские Нидерланды, а войти в Империю. Над французской армией в Баварии нависла угроза повторения катастрофы при Гохштедте 1704 года, последствием которой была бы оккупация Баварии и достижение решительного превосходства сил коалиции над Францией. Как уже говорилось, лишение императора его родового герцогства с возможной последующей передачей его Австрии резко меняло баланс сил в Германии в пользу Габсбургского дома и, тем самым, приближало возможность реванша Вены в Силезии. По собственным словам короля, эта опасность была единственной причиной, которая могла заставить его покинуть свою надёжную и спокойную позицию. Таким образом, сохранение Баварии за Карлом VII и поддержание власти императора являлись важнейшими условиями для недопущения пересмотра статей Бреславльского мира и сохранения Силезии в составе Пруссии.

8 декабря 1742 года, получив донесение Андрие о принятом в Лондоне решении двинуть армию в Германию, король Фридрих заявил, что Англия может атаковать Францию, но не Карла VII, так как «я сам, как имперский князь, не смогу долго сносить такое унижение верховной императорской власти, и это, возможно, вынудит меня поддержать кайзера, который, в конце концов, является результатом моих трудов, против любого». В Гааге молодой граф Подевильс 24 декабря передал высшим чинам Республики Соединённых Провинций меморандум, в котором король Фридрих объявлял, что, в случае, если австрийские и союзные им войска пересекут Рейн, он будет рассматривать их как враждебные Империи. В таком случае, он передаст в распоряжение императора 15 000 прусских солдат, а если этого будет недостаточно, лично встанет во главе 50-тысячной армии, чтобы изгнать их обратно. Английскому посланнику Гиндфорду король заявил, что если Англия хочет атаковать императора, то пусть король Георг не забывает, что Пруссия и Ганновер находятся рядом. 7 января 1743 года резидент Андрие в Лондоне от имени прусского короля также заявил протест против вторжения английских войск на территорию Империи и одновременно призвал английский кабинет к посредничеству в заключении мира с Карлом VII.

В ответ английская сторона выразила готовность к посредничеству, поставив лишь два условия – в этих переговорах не должна была участвовать Франция, а Карл VII должен был отказаться от всех претензий на габсбургские земли. Кроме того, оценив весомость угрозы из Берлина, лорд Картерет через лорда Гиндфорда приказал передать королю Фридриху декларацию, содержание которой должно было возыметь на него успокаивающее действие. В ней значилось, что в намерения короля Георга никогда не входило действовать против императора Карла VII, пытаться лишить его родового герцогства либо повлиять на выбор римского короля. Английские и другие союзные Австрийскому дому войска направляются в границы Империи лишь в качестве вспомогательных сил, подобно тому, как два года назад французы передали свои войска Карлу-Альбрехту Баварскому и если ранее германские князья терпели присутствие на территории Империи французских войск, то теперь у них нет оснований возражать против английских. Однако король Фридрих с недоверием отнёсся к этим заявлениям, которые, к тому же, позже легко можно было дезавуировать, сославшись на союзные обязательства по отношению к Австрии. Чтобы убедить Карла VII пойти на английские условия и согласиться на заключение мира, у прусского короля было ещё, по меньшей мере, два месяца до начала весной военных действий. Но пока «вето прусского короля», как иронично прозвали этот демарш в Лондоне, принесло результат.

Наиболее эффективным средством для восстановления мира в Германии король Фридрих счёл формирование третьей силы из войск германских князей и, в первую очередь, Пруссии, которая обеспечила бы Карлу VII независимость от французской помощи и укрепила бы его позиции на переговорах с Англией и Австрией. Империя должна была объявить нейтралитет, а имперская армия в количестве 40 000 человек призвана была его гарантировать. Король Фридрих сам вызвался принять командование над этой армией, и это предложение имело большие политические цели. Наряду с недопущением Прагматической армии в границы Империи и сохранением Баварии за Карлом VII, прусский монарх, будучи легитимным защитником императора и стоя во главе имперской армии, стал бы третейским судьёй Германии. Пытаясь при помощи имперских войск сдержать продвижение Прагматической армии, прусский король рассчитывал на то, что война решится противостоянием Франции и Австрии, но решительного успеха при этом не достигнет ни одна сторона. В таком случае, условия мира будут вполне умеренными, а император Карл VII, избавленный от диктата Франции, окажется в зависимости от прусского короля. Однако для реализации данного плана было необходимо добиться согласия Рейхстага. 12 января 1743 года король Фридрих писал: «Если император побудит Рейхстаг призвать меня на защиту Империи… я с радостью буду готов дать более действенные доказательства моей преданности, чем мне до того позволяли обстоятельства». Старый курфюрст Майнцский был ещё жив, а австрийская партия в Рейхстаге не так сильна, так что имелись все предпосылки для получения положительного решения Рейхстага касательно формирования нейтральной имперской армии.

Оригинальное решение нашёл прусский король и чтобы удовлетворить территориальные претензии Карла VII. Им был предложен проект секуляризации ряда церковных земель, который позволил бы компенсировать императору отказ от претензий на габсбургские земли и серьёзно ослабил бы позиции в Фюрстенрате австрийской партии, которая традиционно пользовалась поддержкой высшего католического духовенства. Сто лет назад подобные меры в отношении ряда духовных территорий Империи оправдали себя, как средство достижения компромисса на мирных конгрессах в Вестфалии. Это было время, самое начало 1743 года, когда франко-баварские войска ещё твёрдой ногой стояли в Баварии и, несмотря на неудачный исход последней кампании, ничто не предвещало грядущей катастрофы. В обстоятельствах, когда Бавария, как казалось, была надёжно защищена, а французские и баварские генералы, в ожидании подкреплений из Франции, готовили новые наступательные планы, император Карл VII отказался объявить нейтралитет, не желая рисковать отношениями с Версалем, от которого долгое время получал финансовую и военную помощь. Однако император, всё-таки, использовал представившуюся возможность для переговоров, передав мирные предложения через своего министра в Лондоне Хасланга, который добавил при этом, что проект секуляризации является детищем не его сеньора, но другого князя, имея в виду короля Прусского. Об этих предложениях уже было сказано выше. Разумеется, при этом подразумевалось, что Франция также примет участие в мирных переговорах, что категорически не устраивало Лондон. Как уже говорилось, условия, выдвинутые императором, также были решительно отвергнуты, а план секуляризации короля Фридриха был предан огласке. В Вене объявили, что император хочет ограбить Франконский и Швабский имперские округа, упразднив целый ряд имперских городов и епископств, что будет означать крушение имперской конституции, а папский нунций заявил решительный протест против такого неслыханного надругательства над церковью, который немедленно нашёл горячий отклик среди католических сословий Империи.

Император Священной Римской империи Карл VII Виттельсбах (1697–1745). Счастливый курфюрст – несчастный кайзер.

Неуступчивость и явно завышенные требования Карла VII вызвали удивление и раздражение прусского короля, который понимал неприемлемость данных условий для Лондона и Вены и пытался убедить императора, что союз с Францией бесперспективен, добиться уступок от Марии-Терезии невозможно, и, таким образом, секуляризация некоторых церковных владений остаётся единственным способом прийти к соглашению. Но надеждам на секуляризацию, которая позволила бы сгладить острые углы территориальных споров, и которую король Фридрих считал последним средством удовлетворить претензии Карла VII, не суждено было сбыться. Относительно формирования нейтральной имперской армии в прусском министерстве также высказывались большие сомнения. Министры Борке (Borcke) и Подевильс предостерегали короля от вмешательства в войну, советовали подождать, как будут развиваться события, когда Франция отправит в Германию новую армию в 80 000 человек, и опасались, что формирование нейтральной имперской армии и передача командования над ней прусскому королю «повлечёт за собой целую вселенную неприятностей».

Вместе с тем, подозрения короля Фридриха по поводу двуличности Лондона начали сбываться. На запрос в Вене прусский посланник граф Дона получил ответ, что Австрия не против мира с Карлом VII. Но венский двор при этом выдвинул условия, которые были неприемлемы, как для Карла VII, так и для короля Фридриха – признание богемского курфюршеского голоса на Рейхстаге, компенсация от Франции и объявление Франца-Стефана римским королём. На объяснения со стороны прусского короля, что император Карл VII обнадёжен французскими обещаниями и для достижения мира необходимо пойти на некоторые уступки, в Вене заявили, что прусский король в нарушение условий Бреславльского мира явно намеревается принять сторону императора Карла. Венский двор рассчитывал на Прагматическую армию не меньше, чем император на французскую помощь, так что обе стороны были непреклонны и решительны. Уверенности Австрии придавали также известия из Италии, где после победы при Кампо-Санто 8 февраля 1743 года австро-сардинским войскам открылась дорога на Неаполь, и из Гааги, где голоса друзей Австрийского дома звучали всё увереннее. Второй греффьер (секретарь) Генеральных Штатов Фагель (Fagel) заявил молодому графу Подевильсу, что Мария-Терезия имеет право вернуть то, что имела перед войной или, по крайней мере, получить приемлемую компенсацию, и что Республика Соединённых Провинций будет этому способствовать. Также лорд Тревор (Trevor) в беседе с тем же графом Подевильсом высказал сомнения в законности выбора императора Священной Римской империи из-за исключения на коллегии курфюрстов богемского голоса.