Kitobni o'qish: «Простите, я очень азартная…»

Мефистофель, дьявол, кудесник, маг, искушенный истерик! Вот кто он, этот чертов психолог! Глотая слезы вперемешку с песочным печеньем— спазм проходит по пухлой шее— переворачивает книгу страницами вниз, устраивая на кресле. Потом, подумав, швыряет в пол. Книга ускользает под шкаф. Мигает одним глазом с глянцевого бока. Хитрый автор смотрит настойчиво, издевательски.

Лицо заливает холодными струями стыда, кожу разъедает яд возмущения. Как! Такое! Может! Быть! Вернее, не так. Как такое может быть?????

Допила остатки красного, вытерла мощной ладонью слезы. Стряхнуть крошки с мятой простыни, вытянуть лодыжки, завернуться в старое одеяло. И все. Забыться в наркозе сна. Наревелась так, что волна небытия накрывает легко и быстро, как стена. Горят фонари за окном. Смотрит из-под шкафа лукавым лаковым боком недочитанная книга.

Светит утреннее серое солнце в лицо, сквозь туман и тонкое веко беспокоит роговицу. Трепещут ресницы. Нога тянется к занавеске, захватывая лен двумя пальцами, тянет влево. Еще, чуть-чуть, в полусне пытается Танька утро отменить. Отвратительное, надо сказать, утро. Хотя, суббота. Выходной. Но, вчера переборщила с красным. С карниза срывается полотно занавески, затапливает Таньку серебристый туман раннего неба безжалостно и строго.

Пройти мимо зеркала незаметно и быстро. Не смотреть, не смотреть, не смотреть!!! Юркнула на кухню. Открыла холодильник азартно. От жизни нужно получать удовольствие! Танька прочитала в лаковой книге, кудрявый психолог обещал… Что-то хорошее обещал. Танька забыла. Но про удовольствие— запомнила. Например, вкусная еда. Скажем, пирожные— песочная корзинка и кремовая роза, внутри— сливовое повидло. А к пирожным— огненный кофе. Свежемолотый, заметьте! Сваренный в турке на дорогой покупной воде для младенцев. И к нему— сигарета. С ментолом. Вредно чудовищно! Но, удовольствие. Научный подход. Танька всегда уважала науку.

Радуясь знанию, поднявшему ее над скучной медициной— курить вредно, масло недопустимо, кофе вредит желудку! – Танька со вкусом затянулась тонкой сигаретой. В ушах затрубили ангелы! Глотнула крепкий – вредный!– кофе. Мелодия в ушах перешла в мажор, стала бравурной!

Как там было написано… Потянула ногой лаковую книгу из-под шкафа- кудрявый всезнайка весело подмигнул Таньке. Где? Вторая глава, какая страница? … Вот, нашла! Кроме удовольствий есть еще один прекрасный рецепт. Ведите себя так, как будто все это у вас УЖЕ ЕСТЬ! То есть, все уже достигнуто! Как просто! Маргариновая роза окутала сладкой пеленой стенки желудка. В глазах зажглись фонари эндорфинов. Как будто уже есть! То есть…

Уже все есть— поверила глупая Танька! Решено, сегодня будет под знаком КАК БУДТО. До понедельника далеко. А, черт с ним, с понедельником. Заклинание— как будто— светилось в облаке Танькиной мысли. Что она теряет? А ничего. Потому что того, что как будто бы есть, на самом деле нет. Но… мефистофель с грустными глазами настойчиво обещал, что будет.

С чего начнем? С прически. Предположим, волосы уже отросли и струятся по спине львиной гривой. Танька повела плечами, и— как будто! – почувствовала шелковое покрывало волос ниже плеч. Нет, ниже лопаток! Закрыла глаза— белые, совершенно блондинистые, золотистые! Нет, платиновые! Стало смешно. Но, Танька— чудеса! – увидела за спиной светлые кудри!

Идем дальше…

Так, ванна, зубная щетка— это понятно, стандартно. Свой выходной день нужно проводить— как будто— всегда проводишь его… Например, как? Приводишь в порядок дом— полы, пыль на книгах, стрелки на брюках… Нет, не пойдет! Представим, что у Таньки, есть, предположим, своя горничная! И она сама разберет завалы в ванной— темное к темному, светлое к светлому… Танька подозрительно смотрит на корзину с бельем. А если перепутает? Нужно будет проверить. Но, потом, после. Потому, что если придет горничная, то сама Танька, что? Может пойти погулять. Или не так, совершить променад. И шоппинг, конечно! Как будто, у нее, Таньки, полно денег.

Или так, как будто, Женька выгнал свою идиотку-жену. Наконец-то! И сделал ей, Таньке, предложение! И она переезжает к нему…в коммуналку? Таньке не хотелось переезжать в коммуналку. У нее-то своя обученная горничная, – светлое к светлому, темное к темному… И вдруг, в коммуналку. Общий сортир, трое соседских детей, несмываемый жир на кухне… И она, Танька, на этой замызганной кухне делает яичницу. В байковом халате, монументальные ноги торчат в старых валенках— для тепла, сальные волосы собраны в неаккуратную кичку. Где-то она это уже видела. А! Да- Женькина жена! Скорее всего…

Фу, какая пошлость! А если пригласить собственную горничную в Женькину коммуналку, то ей придется мыть и Женькину комнату, и общие— кухня, ванная, коридор… А платить будет только Танька. А соседи, глупые и бедные, будут пользоваться. Таньке стало жалко и себя, и горничную. Такую обученную, в белом переднике. Ни за что она не отдаст ее в Женькину квартиру! Несмотря на предложение руки и сердца. Которое— как будто— сделано после стольких лет! Долгожданное, надо сказать, предложение! Даже и не верится!

И еще.... свадебное путешествие! И Танька, вся в белом, струящемся, в широкополой шляпе— по спине рассыпались шелковые кудри! Плывет, например, на яхте! По морю! Черному! Нет, средиземному! И все они прикусят свои языки. Танька знала, как сплетничают про нее подчиненные— ни мужа, ни детей, вот на нас и срывается! Таньке было обидно, но она терпела. Куда деваться? Никуда… Работа есть работа. Даже дурная секретарша Лопарева уже два раза развелась! И планирует в третий раз замуж! Выбирает ногти по журналу! Ногти были длинные, хищные и какие-то глупые, как и сама Лопарева. И глаза— пустые и завидущие! Но, ноги длинны, волосы вороные с синим отливом, губы бантиком. В общем, похожа на белоснежку. Получалось, что глупая Лопарева всем нужна, а она, Танька— нет…

Но, теперь все будет по-другому. Муж, яхта, шляпа… И все в инстаграмм. Вот тогда они уймутся. Наверное. Но у нее, у Таньки, ни белой накидки, ни шляпы, ни нового купальника… Неужели…вести себя так, как будто, это все уже есть? Как голый король? Раздеться донага и представить, что надела белую шелковую накидку? Совершить пассы руками, взмахнуть влево мощным бедром, почувствовать струение ткани по торсу… А потом что? Селфи и в инстраграмм? И подпись: я в белой накидке на яхте на море? Вот про это в книге не было ни слова… Таньке стало смешно. Но, играть так играть. Танька— Татьяна Вячеславовна— была очень решительной женщиной. Можно сказать, монументально решительной. Или так— монументальной и решительной… Яхта так яхта, море так море!

Для начала позвонила начальнику.

– Доброе утро, Иван Алексеевич! – бодро произнесла решительная Танька.

– Доброе, Татьяна, доброе! Что-то случилось? – испугался начальник субботнего Танькиного звонка.

– Случилось, Иван Алексеевич. Но, хорошее! – заверила почти замужняя Танька, тряхнула светлыми кудрями- мне, простите, нужен небольшой отпуск! Всего неделю!

– Боже мой, Татьяна, так я и думал! Что-то случилось? Вы заболели?– Начальник боялся оставаться без Таньки. Один на один с коварным женским коллективом.

– Я замуж выхожу, Иван Алексеевич! – радостно призналась монументальная Танька, свернулась в кресле по-кошачьи(откормленная пышная, но изящная игривая кошка).

– Поздравляю, Татьяна, поздравляю… – вежливо поздравил Иван Алексеевич. И тут же спохватился, – вам положено три дня, Татьяна. По трудовому договору.

–Трех дней никак не хватит, Иван Алексеевич. Я собираюсь путешествовать на яхте!

–Ну раз такое дело! Яхта! Это вам не хухры-мухры! – удивленно присвистнул Иван Алексеевич и как будто расстроился. А Танька почему-то вспомнила, как тощенький лысенький очкарик Иван Алексеевич приглашал ее в прошлом году в филармонию. И она отказалась!

– Я буду в белой накидке, – призналась Танька, – и в шляпе.

– Вы будете очень-очень хороши в белой накидке, Татьяна, – восхитился начальник, – не забудьте о солнечных очках!

– То есть вы меня отпускаете? – настойчиво вопрошала предсвадебная Танька.

– Да, Татьяна, – вздохнул обреченно Иван Алексеевич, – но, не забудьте про крем. От загара. Татьяна, у вас очень-очень светлая кожа!

И Танька вспомнила еще кое-что: Иван Алексеевич на пару лет ее, Таньку, младше, и легче, наверное, килограмм на двадцать!

– Вы правда так думаете, Иван Алексеевич? – спросила начальника Танька. Как-никак они знали друг друга много лет, – Белая накидка, шляпа? Может, это будет смешно?

– Это будет очень-очень хорошо, Татьяна! Просто великолепно! – искренне заверил ее Иван Алексеевич.

А еще он холост. И высок. Только пиджак у него идиотский. Шерстяной и в клеточку. И очки. Совершенно придурочные, надо сказать, очки. Все девчонки над ним потешались. Стеснительный, несовременный. И эти билеты в филармонию… Танька отказалась от стыда. Так смеялись только над ним. А после филармонии смеялись бы и над Танькой тоже. А больше всех— Лопарева! Раскрывается бантик губ, обнажая сахарные мелкие зубы— один к одному. И Лопарева издевательски ржет, закатывая синие и пустые белоснежкины глаза. А потом проходится вихляющей походкой от стола к столу, косится издевательски на Таньку. Подмигивает нахально Ивану Алексеевичу. Какая всеобщая потеха, скоромошина! Крупная белая Танька пятидесятого размера, как слониха, и тщедущный начальник Ванька— за глаза- в идиотском пиджаке и огромных окулярах.

– Мне пора, Иван Алексеевич, – строго объявила Танька, – с минуты на минуту ко мне придет моя горничная. Вытянула пухлую белую ногу, покачала тапкой.

– Конечно, конечно, Татьяна. Ни о чем не беспокойтесь… Один вопрос! Один! Татьяна…

– Да, Иван Алексеевич. Вы про отчет? – Танька была очень-очень организованной. Тапка слетела с пятки и шлепнулась на пол.

– Нет. Отчет я проверил. Все верно, Татьяна, как всегда. Вы…его любите?

– Кого…люблю? Отчет?!

– Нет, нет. Татьяна! Жениха! Вы любите своего жениха?

Женька был в прошлом боксер, метр восемьдесят шесть, а в настоящем учитель физкультуры- бицепс, трицепс. Кроме того, предложение руки и сердца! Долгожданное! И это перевешивало все остальное— тощую Женькину неудачницу-жену, уже бывшую, неинтеллигентный ржач над анекдотами девяностых годов, жигулевское под футбол. Это было как бы досадным приложением. Но, не главным. Нет, совершенно не главным.

– Я… долго этого ждала, Иван Алексеевич, – почему-то смущенно призналась Танька.

– И…он был настойчив? Этот ваш жених? – неуверенно поинтересовался начальник.

– Да, очень! Он был крайне настойчив! – лихо заверила его Танька, – он…дарил много цветов. (Ветка мимозы на восьмое марта). Он… большой собственник! – продолжала кокетничать Танька(Если я тя с кем увижу! Ноги переломаю!). И я теперь так счастлива!

–Татьяна, я вас поздравляю! – несчастным голосом признался начальник.

– Иван Алексеевич, спасибо вам большое! – Танька была растрогана. Но, была-не была! Свое счастье Танька желала выплеснуть в мир! – Я кое в чем хочу вам признаться, Иван Алексеевич!

– Признавайтесь, Татьяна! Чего уж теперь,– неожиданно согласился начальник.

– Иван Алексеевич! – заорала счастливая Танька, – Иван! У вас совершенно идиотский пиджак! Который в клетку! И очки. Окуляры, как у черепахи Тортиллы!

Ну очень, очень жалко было приводить горничную в коммуналку! Может, им стоило жить у нее, Таньки? Теперь становилось жалко всего— и фарфоровых бабушкиных чашек, и паркета, и картин. И, главное, книг! Если бы только Женька увидел, сколько у нее этих книг! Обсмеял бы, да и только! Танька представила, как лопается фамильный фарфор, не выдержав мощных Женькиных бицепсов или трицепсов. Но ведь семья— это семь я! Один за всех, как говорится… Компромисс! Нужно искать компромисс! Решительно, настойчиво позвонила Женьке. Телефон был отключен. И Танька, не менее решительно, набрала номер стационарного телефона. В первый раз за семь лет, между прочим. Прочистила горло, слушая гудки.

– Аллоу, – отозвалась трубка.

– С кем я говорю? – строго спросила Танька.

– Это Надежда, – робко ответила трубка, – Семенова Надежда Аркадьевна.

Жена! Надо же! Она еще там! Наверное, вещи собирает!

– А, так вы еще там? – спросила Танька и подняла упавшую тапку, натянула на пятку.

– Где? – ошеломленно поинтересовалась трубка.

– Дома. В доме у Евгения Семенова! – разоблачила ее хитрая Танька.

– Да-да. Я в доме у мужа. А кто это говорит?

– Она еще спрашивает! – возмутилась Танька.

– Он на рынок ушел. В смысле, муж, – проникновенно поделилась Надежда.

– А когда вернется? – требовательно спросила Танька.

– Он ушел за свеклой. Попросил сварить борщ, – почему-то поделилась с новой знакомой жена, – напоследок.

– Я вас не об этом спрашиваю! Я не спрашиваю: зачем? Я спрашиваю: когда? Когда он вернется?

– Ну, может полчаса, не больше, – заверила наглую Таньку Надежда.

– Я думаю, он вас обманывает, Надежда.

– Почему? – тупо, и как-то равнодушно спросила жена.

– Он ушел не за свеклой! Он ушел за кольцом! Он сделал мне предложение!

– К..какое предложение?

– Руки и сердца! Осталось купить кольцо! – победно произнесла Танька, – и решить, где мы будем жить.

– А..а.вы Татьяна?

– Да, это я! Татьяна! Между прочим, любовь всей его жизни!

– Татьяна, а почему вы решаете, где будете жить? – неожиданно поинтересовалась обманутая жена, – у Жени прекрасная светлая комната! Двадцать квадратных метров!

– Да! Я знаю! Но есть проблема! Я очень не хочу приводить в эту квартиру свою горничную! У меня очень-очень хорошая горничная! А там соседи!

– Да, понимаю. Соседи не очень… Эксплуатировать будут, и спасибо не скажут! – согласилась Надежда.