Kitobni o'qish: «Я – маг огня!», sahifa 3

Ректор уставилась на меня единственным глазом так, словно я – это мишень, а она задалась выбить десятку. В этом взгляде было предвкушение, будто она знала, что у меня с последним вопросом, мягко говоря, не все гладко.

Я посмотрела в билет. Задача на построение уравнения переноса. И вроде бы в ней все гладко. Правильно, правда жутко сложно, но если углубиться в дебри расчётов, все должно получиться, и… не получалось! Я несколько раз пробовала, а ощущение было такое, что я плутаю в трех соснах.

А потом я задумалась: что, если это все специально? Что, если задача неправильная изначально? И составителями задумано, чтобы она была… нерешаемой.

– Мы ждем ответа на заключительный вопрос. Или у вас его нет? – Глава академии вскинула бровь.

А я… решилась! И, уверенно посмотрев в глаз ректора, произнесла.

– Отчего же! Есть. Эта задача нерешаемая. Возможно, ее составитель перемудрил, возможно, это сделано специально, чтобы отвечающий осознал, что не всегда он может контролировать ситуацию, иногда она контролирует его, даже если знаешь абсолютно все. Порой ты просто не в силах…

– Достаточно, – перебила меня ректор. – Ставлю вам высший балл за ответ на этот вопрос.

От услышанного я растерялась. Как? Что? Видимо, на моем лице было такое удивление, что глава академии пояснила:

– Это задание не только на знание магической теории, но еще и психологический тест. На то, как маг будет реагировать в критической ситуации, сможет ли признать свои ошибки, найти чужие или смириться с неизбежностью. Лишь немногие смогли ответить на этот вопрос столь блестяще. И вы, Николь Роук, в их числе.

Она поставила размашистую подпись в моем бланке поступления и протянула мне лист со словами:

– Добро пожаловать в академию.

Из дверей экзаменационного кабинета я вышла настолько счастливо-окрыленная, что казалось: еще немного – и взлечу. Вот только эйфория длилась недолго. Потому как услышала разговор двух парней, что ожидали своей очереди.

– Слышал, в этом году на факультет отбор уже закончен. Укомплектовали полностью, – смачно вгрызаясь в яблоко, произнес первый.

– Жаль, а я хотел рискнуть. Что ж, придется документы на бытовика подавать, чтобы не пролететь, – печально протянул второй, запустив пятерню в спутанные колтуны и почесывая затылок.

– Ты, главное, с экзаменом сейчас не пролети, а потом уж разберёшься, какой факультет собой осчастливить, – аппетитно хрустя мякотью, отозвался первый

– И то верно, – согласился с ним лохматый.

А я почувствовала, словно вокруг меня выключили кислород. Весь разом. Как?! Как уже набрали?! А я? У меня же и потенциал, и на отлично сданные экзамены, и физподготовка, чтоб ее, успешно пройдена… И вот когда я уже думала, что смогу запрыгнуть на подножку общественного магического вагончика, выясняется, что я опоздала!

В первый миг я растерялась. Стало обидно. Дико. До звездочек в глазах. А потом я со всего маху врезала кулаком в стену и… Если бы та пошла трещинами, то было бы еще полбеды. Но нет. Внушительный кругляш кладки несколько мгновений в абсолютной тишине радовал всех зрителей сетью мелких трещин, что расходились от моего кулака. Его я, пораженная собственной разрушительной силой, даже не отняла его от стены. А затем целый кусок выпал. В аудиторию. И в образовавшийся пролом я увидела невозмутимое лицо ректора. И побледневшее до оттенка запылённой извёстки – франта. И я, посмотрев на стол перед ним, даже поняла почему. Увесистый булыжник лежал пред хлыщем безмолвным, но весьма выразительным намеком. А уж на то, что удача – дама капризная, или на то, что стоит не доводить абитуриентов придирками на экзамене, – это уже господину с тонкими усиками решать самому.

– Вы так обрадовались поступлению, адептка Роук? – невозмутимо уточнила глава академии.

– Нет, – испуганно отозвалась я и, поняв, что сказала, тут же поправилась: – Да. И у меня от радости резко изменился уровень потенциала.

– Изменился? Тогда бегом на замер. А теперь не мешайте проведению экзамена. А об отработке за ваше хулиганство мы поговорим позже, – за этими словами последовал пасс. И тут же выпавшие камни кладки начали вставать на место, словно и не было никакого урона стене.

Испугалась ли я отработки, о которой упомянула ректор? Ничуть. Я ей обрадовалась. Ведь это значило, что я точно зачислена! А затем я поспешила на поиски магистра, который проводил вчера замеры. Память услужливо подкинула его имя: Даг Силлеван.

Но, даже зная фамилию преподавателя, найти его в академии оказалось той еще задачкой. Он был подобен призраку: многие о нем говорили, но мало кто его сегодня видел. Но все же я его нашла! Правда, в самом неожиданном месте – дамской уборной! Я его там отбила у какой-то весьма предприимчивой дамы, которая зажала бедного Силлевана в угол и угрожала сильнейшим женским оружием – скандалом.

Он был почти осязаем. Его можно было почувствовать кончиками пальцев, вдохнуть его запах. Еще немного – и началась бы буза, но тут появилась я.

– Занято! – рявкнула дама, уперев руки в крутые бока и смерив меня презрительным взглядом.

– Я понимаю, что магистр занят, но он мне тоже нужен. По неотложной учебной нужде! Я его быстренько у вас займу на пару минут, а потом верну. И вы сможете на него кричать дальше.

Дама, тряхнув буклями и шляпкой, напомнила мне быка, который роет землю копытами, готовясь идти на таран. Учитывая немалые ее габариты, я даже не сомневалась, что она может смести с пути и меня, и дверь, и пару кирпичных стен, и рект… нет, ректора все же не сметет.

– Да как ты смеешь… – взревела любительница скандалов. Видимо, до этого ее мало кто перебивал, поэтому она чуть не задохнулась от возмущения: – Что ты вообще, пигалица…

– Не что, а кто, – поправила я. И, глянув на внушительную кубатуру противницы, поняла, что ее не остановит ни одно заклинание. Но там, где бессильны самые могущественные чары, помочь может хитрость. Поэтому я применила стратегию, столь популярную в битве на распродажах – внезапность. – Я будущая мать! – рявкнула во всю силу своих легких. И изобразила на лице самое зверское выражение – боевого мага, идущего в атаку.

А все потому, что я вспомнила свою маму: она с таким же криком и фразой на распродажах всегда умудрялась урвать в неравной схватке последний товар с полки. А все потому, что ей было очень нужно. А нас в семье много. А денег в кошельке – мало.

Вот и я посчитала, что магистр ничем не хуже футболки по бросовой цене. А значит, и сражаться за нее, точнее, за него нужно так же.

Я приготовилась рвануть за руку оторопевшего магистра и задать стрекача, пока противник переваривает информацию, но Силлеван оказался тем еще тугодумом. И даже когда я, сделав два шага, ухватила его за рукав и потянула в свою сторону, не шелохнулся. Стоял и пучил на меня глаза.

– Беременная? От Дагика?! – меж тем зачарованно и как-то даже благоговейно прошептала дама. И, хлопнув в ладоши, вознесла взгляд… хотелось бы сказать к небу, но нет, к потолку с потрескавшейся известкой и произнесла: – Наконец-то! Наконец-то я стану бабушкой!

И только тут я поняла, как влипла. Эта матрона была не разгневанной матерью кого-то из адептов, устроившей вендетту преподавателю, посмевшему поставить ее кровиночке «неудовлетворительно». И даже не любовницей Силлевана. Все оказалось намного хуже: она была его мамой. Причем, судя по восклицанию, мамой, отчаянно ждавшей внуков.

– Нет! – тут же отмер магистр. – Я эту девицу впервые в жизни вижу! Мама, ты все не так поняла.

– Вообще-то второй! – возмутилась я. – И в первый раз вы сказали, что я вас не сильно впечатлила… – «своим уровнем дара» добавить не успела, мена перебили:

– Какая разница, милочка, впечатлила или нет! Главное – результат! Ты умничка! А то столько красавиц вокруг моего мальчика было… сколько было. И чтобы он на одну хоть посмотрел. Я даже, грешным делом, подумала, что он бессилен по мужской части… или того хуже, не интересуется девушками и у него завелся… друг. А вот гляди ж ты… Польстился мой Дагик на такую обычную, как ты… Тощую, невысокую, белобрысенькую…

– Мама! – не выдержал магистр. – Я просил вас не приходить ко мне на работу! Не приносить домашние обеды в судочках! Не позорить меня перед студентами и коллегами! И не напоминать мне каждый день о том, как ты страдаешь без внуков.

– Ладно-ладно-ладно, – в успокаивающем жесте, словно фокусник в балагане, колдующий над хрустальным шаром, взмахнула своими пухленькими наманикюренными ручками дама. – Мама тебя услышала, сыночка. Мама тебя поняла. Мама уходит. А вы пока со своей невестой решайте дела предсемейные. – И она очень резво на цыпочках ретировалась из уборной.

Остались мы трое: я, магистр и напряженная тишина.

– Сочувствую, – вырвалось у меня непроизвольно спустя десяток секунд.

– Не стоит, – устало махнул рукой магистр. – Ты кто такая?

– Меня ректор к вам послала для спасен… для повторного замера уровня дара. Поэтому, извините, я отбивала вас у противника как могла.

На мою фразу магистр усмехнулся.

– А-а-а, ясно. Но с беременностью была неудачная идея. Тебе придется потом объяснить госпоже Силлеван, что она все не так поняла.

– Я не самоубийца, – возразила тут же, глядя на задумчиво почесывавшего черную кучерявую макушку магистра.

Тот был невысок, худощав и симпатичен. На вид я бы дала ему около тридцати. Умный, живой взгляд, улыбка с хитринкой, располагающее выражение лица. Сам по себе вполне приятный мужчина, не лишенный юмора, главным недостатком которого была его очень энергичная мама.

– Жаль, – иронично отозвался он и добавил: – Ну, если умирать вы пока не хотите, придется пройти ко мне в кабинет и замерить у вас еще раз уровень дара.

И магистр услужливо указал на дверь. Я не замедлила воспользоваться приглашением и выскользнула в коридор. А следом за мной и профессор.

В первую нашу встречу магистр Силлеван показался мне надменным и отстранённым, но, как выяснилось, это впечатление было обманчиво. Скорее всего, в тот день он просто устал: еще бы! Провести замер более чем у тысячи юных магов… А сегодня я увидела его с другой стороны: умеющим прощать, быть терпимым, иронизировать, в том числе и над собой… Он мог бы возмутиться, отчитать меня за то, что влезла, да даже за то, что увидела его, мужчину, в абсолютно немужественном положении…

Но, похоже, магистр хорошо знал свою матушку и смирился с ее характером. Как и с тем, что она периодически пытается вот так подловить своего сыночка в углу и вынудить его пойти на очередные смотрины невесты, которые для маскировки величают званым ужином. А профессор столь же рьяно этим приглашениям сопротивляется.

Поэтому от него в мой адрес не последовало ни громов с молниями, ни иных кар. Лишь снисходительная усмешка.

И она блуждала на его губах ровно до того момента, пока мы не дошли до его кабинета и Силлеван не положил на мое запястье чаромер. А затем… лицо профессора вытянулось. Он уставился на стрелку, которая показывала девяносто один… два… восемьдесят пять… Индикатор прыгал, не выдавая точного значения.

– Какой уровень я определил у вас в прошлый раз? – спросил Силлеван.

– Два процента. – Я сглотнула, предчувствуя неладное.

– Всего несколько дней назад… И такой резкий скачок инициации… – ошарашенно пробормотал магистр.

– Это плохо? – напряглась я.

– Плохо? – переспросил профессор. – Скорее феноменально… Обычно скачок в уровне дара не бывает выше сорока процентов. Сорок – это потолок. Но почти в девяносто…

– Так это хорошо? – уточнила я.

– Это поразительно. У вас невероятно высокий уровень дара. Только почему-то нестабильный… Стрелка должна точно остановиться на одном делении… Если бы инициация произошла год назад и у вас были такие нестабильные показатели, то могла бы идти речь об угрозе магического срыва. И встал бы вопрос об ограничивающих силу браслетах или даже блокировке дара, если амплитуда колебаний при замерах составила бы более тридцати процентов, но в вашем случае… – он замолчал на несколько секунд. – Возможно, причина в превышении максимального порога.

– Что вы имеете в виду? – Я подалась вперед.

– Скажем так: ваш дар возрос быстро, резко и на слишком большую величину. Наверняка колебания обусловлены именно этим. Но я все же провел бы замеры спустя пару месяцев…

– А эти пару месяцев… Мне нельзя будет учиться? Или… – тут мой голос сел. – Меня и вовсе отчислят?

Я испугалась. Вот внушительную госпожу Силлеван не боялась ни капельки, а тут стало страшно. Потому что все мои надежды вдруг могли рухнуть. Как раз в тот миг, когда я уже поверила, что все позади, что я поступила. И не на теоретический, а на факультет стражей…

– Отчислить? – магистр рассмеялся. – Отличная шутка. С таким уровнем дара не отчисляют. На таких магов, как вы, наш ректор охотится!

«Надеюсь, что эта охота не заканчивается тем, что голову трофея прибивают над камином», – подумалось невесело.

Глава 4

– О нет, головы таких, как вы, слишком ценны для подобного, – произнес профессор, и я поняла, что произнесла мысли вслух.

Было неловко, но любопытно было еще больше. И потому следующий вопрос вырвался сам собой:

– А чем так ценны?

Губы Силлевана дрогнули в улыбке:

– Дело в том, что дар выше восьмидесяти процентов встречается у одного чародея из тысячи. Редкость, согласитесь. А если учесть, что магические способности среди людей встречаются не столь часто, то… Знаете, сколько в нашей академии учится студентов с даром выше восьмидесяти? – перебил сам себя профессор.

– Понятия не имею.

– Меньше двадцати человек! На всех пяти курсах. И все эти адепты – с факультета стражей.

Я впечатлилась. Я обрадовалась. Я наконец-то поверила, что сбылась моя мечта. Я стану стражем. Но эйфорию мою прервал вопрос профессора:

– С уровнем разобрались, теперь посмотрим на стихию.

С этими словами он достал из шкафа еще один прибор. Это была металлическая пластинка размером с ладонь, напоминавшая по форме глаз с опущенным веком. Своеобразный гигантский миндальный орех. Только бронзовый.

В прошлый раз такого я не видела. Ко мне лишь приложили паромер, который и показал два процента.

– Это Око Стихий. Им тестируют направленность дара у тех, чья сила выше двадцати процентов, – пояснил профессор.

– А если ниже?

– Ниже – стихия не может четко себя проявить, поэтому дар считается общим, без выраженной направленности, – пояснил Силлеван и добавил: – Какой дар был у отца? Матери? Обычно ребенок наследует ту же стихию, что и у одного из родителей.

– Я единственный в семье маг, до этого дара ни у кого не было…

– Значит, ждем любого из семи вариантов, – сделал вывод профессор. – А сейчас постарайся сконцентрироваться и направить свою магию в центр Ока.

С этими словами он встал напротив меня, на уровне своей груди держа большими и указательными пальцами за края артефакт. Локти профессора при этом были разведены в стороны, словно в позе для медитации.

Силлеван чуть прикрыл глаза, и в этот момент Око открылось. Оно действительно напоминало глаз. Только вместо радужки была пустота, зиявшая черной спиральной воронкой, которая закручивалась все быстрее, приковывая к себе взгляд, утягивая вглубь, маня мою магию, что тонкой нитью тянулась из груди.

Я даже инстинктивно подалась чуть вперед, навстречу этому магическому водовороту, когда заметила, что уходящую вглубь спираль пересекает тонкая вертикальная ось. Она вращалась вокруг себя и становилась все толще, словно веретено, которое наматывает нить, что тянется из кудели. И последней была я.

И вот уже это не ось, а вертикальный змеиный зрачок, только не черного, а ало-голубого цвета. Он разрастался по центу, стремительно превращаясь в круг, заполняя собой все пространство с черной пустотой и…

Последнее, что я увидела, перед тем как инстинктивно зажмуриться от взрыва и прикрыть глаза сгибом локтя, – это то ли шар, то ли кольцо, которое вырвалось из Ока, при этом расколов артефакт на части.

А потом воздушная ударная волна ударила меня в грудь, опрокинув назад вместе со стулом. И густая тишина. Она давила на уши, заставляла пульс бешено стучать в висках. Стучать столь сильно, что казалось: еще мгновение, и если не раздастся ни звука, то кровь хлынет у меня из носа. Из обеих ноздрей разом.

И я, не выдержав, пошевелилась. Отняла руку от лица и, прищурившись, взглянула на кабинет. То, что осталось от него, впечатляло руинами. И посреди этого бедлама стоял Силлеван. Он был весь в пыли. Его одежда оказалась порванной в самых неожиданных местах. Волосы стояли дыбом. Но при этом маг по-прежнему держал в руках то, что осталось от Ока.

– Тьфу. – Выплюнув изо рта попавшую туда пыль, профессор произнес: – М-да… Как-то я такого варианта не подрассчитал… У вас, похоже, сдвоенный дар: водника и огненный… Это возможно, если оба родителя – носители дара, причем разных стихий, но вы говорите, что первая в своем роду…

Силлеван отложил артефакт на уцелевшую половину стола и озадаченно потер подбородок.

– Определенно, твои способности стоит изучить. Только сейчас исследования могут спровоцировать бОльшую нестабильность… – задумчиво, глядя куда-то поверх меня, заключил Силлеван. – Сейчас я подпишу тебе протокол с новым замером, но с примечанием, чтобы ты заглянула ко мне через две недели для повторного замера. Посмотрим динамику стабилизации твоего источника. Ректора я предупрежу. Пока же во время учебы старайся контролировать свою магию и дозировать силу.

Я лишь согласно кивнула, не найдясь чего ответить, а потом так же молча наблюдала, как из выдвижного ящика все того же полуразгромленного стола профессор достал бланк, ручку и размашистым почерком заполнил строки.

– Вот. Отнесёшь в деканат факультета стражей. Там хоть набор и закрыт, но для тебя обязательно найдут место, – с таким напутствием Силлеван и отпустил меня.

Я же, стряхнув с себя пыль и известку, поспешила в указанном направлении. Приемная нашлась быстро. Правда, если говорить о теплоте приема, то… Встретили меня без хлеба, только с солью, потому что хлеб в винтовку, видимо, не впихивался.

На страже порядка факультета стоял опытный боец. Дама, сухая как вобла и способная дать леща любому наглому адепту, выслушала мое сбивчивое приветствие и причину, по которой я тут, смерила меня неприязненно-оценивающим взглядом и процедила сквозь зубы:

– Зачисление на факультет стражей закончилось час назад. Знания самых одаренных из магов комиссия уже проверила, и имена тех, кто прошел их успешно, уже вывешены на стенде.

Так вот почему нас всех развели по разным аудиториям. В соответствии с силой источника – догадалась я о причине, почему наши экзаменационные пути с Силь разошлись. Ее уровень был выше.

– Но профессор Силлеван сказал, что меня все же зачислят, несмотря на то что набор закрыт.

– Пусть профессор Силлеван тогда озвучит это лично ректору. И назовет причину, по которой магистр Викард Бронис должен будет принять такое решение, – отчеканила эта с… стерлядка малосольная тоном «не пытайтесь запудрить мне мозги или взять нахрапом, милочка».

– Профессор это уже озвучил. Письменно. И ректор тоже в курсе.

– Ректор? И как вы, дорогуша, смогли ее увидеть? Миранда Гирс сейчас на экзамене, сдерживает рвение наблюдателя из департамента, который в этом году пожелал выслушать ответы самых слабоодаренных, – она едко усмехнулась в духе «вот я и поймала тебя на лжи».

– Да, я как раз чуть больше часа назад и сдавала ей экзамен, – тоном игрока, сумевшего обыграть профессионального шулера, отозвалась я и вместо козырной карты выложила на стол экзаменационный лист, в котором стояла ректорская подпись. А рядом с ним лег и бланк, заверенный Силлеваном.

Секретарь, приспустив на кончик носа очки, поверх них глянула на документы, сначала в один, потом в другой, потом еще раз вернулась к бланку и недоверчивым тоном спросила:

– Девяносто два?

Я лишь кивнула. Но мне кажется, она этого даже не увидела, потому как, подхватив бумаги, лишь бросила мне: «Ожидайте» – и прямиком направилась в ту самую обитель, покой которой столь ревностно охраняла, – в кабинет ректора.

Я же занялась тем, что, собственно, мне и повелели, – ожидала. Правда, заскучать мне не довелось. Потому как в дальнем углу, за рабочим местом секретаря, рядом с открытым окном я заметила вдруг противного здоровенного паука. Он сидел прямо на подоконнике. Черный мохнатый жутик.

Перебирал лапами и пучил на меня все свои восемь глаз, щелкал своими челюстями, больше напоминавшими ногощупальцы. В первый миг я этой гадины испугалась, а во второй… Наверняка эта пакость забралась сюда через распахнутое окно. А вдруг эта тварь нападет на секретаря? Нет, конечно, в открытом поединке с этой милой дамой я поставила бы однозначно на нее. Хотя бы по причине большей ядовитости сотрудницы академии. Но вдруг тварь ее атакует неожиданно и со спины?

Пусть секретарь теплых чувств у меня не вызывала, но до смертоубийственных она меня тоже не довела, так что я решила действовать во спасение жизни помощницы декана.

Для начала я вооружилась увесистым томиком, которым можно было сломать мозги как в переносном смысле (если пытаться выучить все его содержимое), так и в прямом (весил он не меньше булыжника из тех, которыми мостили улицы пару веков назад). Я едва подняла этот фолиант над головой, чтобы нанести резкий и сокрушительный удар по членистоногому. И чуть заплетающейся походкой под гнетом знаний двинулась в сторону противника с мыслью: не прихлопну, так скину с подоконника на улицу эту тварь.

И ровно в тот момент, когда я зависла над врагом, сбоку раздалось громогласное:

– Отставить!

Я от неожиданности выпустила книгу из рук. И та в тишине звучно упала, просвистев в паре дюймов от паука. Мне показалось, что после удара я слышала треск, но выяснить, проломлена ли половица, было как-то недосуг.

Медленно повернулась туда, откуда слышала крик, и узрела высокого статного мага. Небольшая и аккуратная, полностью седая борода, короткая стрижка снежно-белых волос, широкой разворот плеч и выправка, которая выдает военного даже в гражданской одежде. Впрочем, больше всего меня впечатлило в декане не это, а взгляд. Тяжелый. Немигающий. Пристальный. Он довлел, давил, вынуждал сделать шаг назад. А лучше два или с десяток, чтобы быть подальше, а ещё лучше и вовсе спрятаться.

Но я постаралась выпрямиться и ответить, не пряча глаз и не тушуясь. Хотя бы внешне. Раз уж декан пришел лично посмотреть на ту, которая имела наглость потребовать у него, главы факультета, изменить приказ о зачислении и внести ее имя в список поступивших, то нужно хотя бы показать, что я достойна быть в этом самом списке.

– Так, значит, ты умудрилась инициироваться в день экзамена?! – вскинув бровь, вопросил декан.

Его лицо было словно высечено из мрамора: прямые линии, четкие формы, гармоничные пропорции, в которых чувствуется скрытая суровая и опасная сила.

– Да, – сглотнула, опуская руки. В горле вдруг стало сухо. Но я могла гордиться тем, что мой голос не дрогнул.

– И зачем ты взяла книгу? – спросил он.

– Так здесь же паук, – не глядя ткнула в тварь, сидевшую на подоконнике.

Но когда повернула голову, чтобы увидеть тварь, то на ее месте уже была змея, свернувшаяся в клубок.

– Это проявитель. Артефакт, который видят только те, чей уровень магии достаточен для зачисления на факультет стражей, – пояснил декан и добавил: – Хотя бы с подлинность замеров профессора Силлевана разобрались.

И только после этих слов я поняла: секретарь просто-напросто заподозрила меня в подлоге. Ну… бдительная! Лишь позже я узнала, что этот артефакт обычно приковывал к себе взгляд только тех магов, чей уровень дара позволял его увидеть. Будущие адепты при подаче документов просто таращились на подоконник, каждый при этом видя свое: кто огненный фонтан, кто призрака, кто отрубленную башку волкодлака, кто собственную тетю в чепце… Что вызывало большую неприязнь, одним словом.

А установили его потому, что уже бывали случаи, когда самые отчаянные из абитуриентов столь сильно жаждали попасть в стражи, что не гнушались и подделкой бланков с замерами.

Стало интересно: сколько еще таких внезапных проверок ждет меня в процессе обучения? Что-то подсказывало: их будет не одна и не две.

Только поразмышлять на эту тему мне не дал очередной вопрос ректора:

– Ваш потенциал, адептка Роук, впечатляет. Из рода магов?

Судя по тому, как уверенно он назвал мою фамилию, с документами, что принесла ему секретарь, декан Бронис ознакомился досконально.

– Нет, я первая инициированная.

Брови декана удивленно приподнялись. Больше он ничем не выказал своего удивления, продолжив расспросы:

– Из столицы?

– Нет, с юга, из Меллвиля.

– Однако… Из провинции – и такие глубокие знания курса, что восхитили даже ректора, а ее сложно чем-то удивить… – усмехнулся в бороду декан. – Признаться, не реши вы, юная леди, поохотиться на паука, – при этих словах магистра я покраснела, кажется, до корней волос, – я решил бы, что передо мной шпионка. – При последних словах декана мое сердце едва не ушло в пятки.

– Я готовилась поступать на теоретика, поэтому много сил потратила на учебу.

– Оно и видно, что только на учебу. Физическая форма у вас не из лучших. Но ничего, учеба на моем факультете это исправит. И раз уж вы не из столицы, то закономерный вопрос: нужно ли место в общежитии?

Я закивала, что да, место нужно.

После этого декан отдал распоряжение секретарю, чтобы та внесла изменения в приказ, а на мое имя подготовила документы о зачислении, вселении в общежитие, получении формы и учебников, и вернулся к себе в кабинет. А я осталась наедине с секретарем, которая с каким-то остервенением начала выполнять распоряжение начальства.

При этом она напоминала бухгалтера, у которого только-только сошелся годовой отчет, а потом ей указали на ошибку, и теперь она вынуждена пересчитывать все сметы по новой. Но даже ее злобные взгляды поверх очков не могли испортить моего радужного настроения.

Из приемной я вышла, счастливо прижимая к себе стопки листов. Хотелось кричать «ура», но пыталась сдержаться. Отпраздную с Силь эту победу вечером. А сейчас стоит наведаться в общежитие, пока еще не все комнаты заняты первокурсниками.

Но на одном из поворотов я почувствовала спиной чей-то взгляд. Повернулась. Никого. И только хотела продолжить путь, крутанулась на каблуках, возвращаясь на исходный курс, как… в шаге от меня оказался тот самый парень из гостиничного номера. И он был зол. Опять.

– Я не ошибся утром. В том окне была именно ты, – ледяным тоном отчеканил он.

– Ну я. И что дальше? – вскинула голову, глядя на этого… как его… Дэниэла Стила. Кажется, так назвала его та брюнетка, с которой мы разговаривали перед экзаменом.

– Дальше? Ты вернешь то, что у меня взяла, воровка. – Он сделал шаг на меня.

Я рефлекторно отступила. Потому что мой инстинкт самосохранения вопил благим матом держаться от этого психа подальше.

Вот только когда попробовала отодвинуться еще, почувствовала, что отступать некуда. Мои лопатки уперлись в холод каменной кладки стены.

– Да ничего я у тебя не брала! – рявкнула в ответ.

Я почувствовала себя загнанной в угол. А когда отступать некуда, то и терять нечего. Потому что ничего не остается. Даже страха. И у меня его не было. Только злость на блондина, который обвинял меня сейчас в том, чего я не делала.

– Да не ужели? – прорычал он, словно сдерживался из последних сил.

Его руки уперлись в стену по бокам от меня, так что я оказалась в капкане. А этот Дэниэл навис сверху.

– И что же я, по ТВОЕМУ МНЕНИЮ, у тебя взяла? – Я, сжав кулаки, вокруг которых сейчас заклубилась сила, подалась вперед, так что едва не коснулась его носа своим.

Мы стояли лицом к лицу. Адепт – чуть склонившись, я – откинув голову. И если бы взглядами можно было убивать, то мы бы давно упокоили друг друга.

Думала, что он назовет какую-нибудь внушительную сумму, заикнется о драгоценностях или раритетных артефактах…

– Мой дар, – ответ стража сумел меня удивить.

Даже подумала, что ослышалась.

– Что? – переспросила я, сморгнув.

– Мою силу, – сменив милость на гнев, гаркнул тип и, схватив меня за плечо, тряханул так, что я клацнула зубами.

– Да это абсолютно невозможно! – пытаясь осмыслить услышанное, возмутилась я. – И вообще, мужиков их сила порой подводит! Чаще ночью. Но я тут ни при чем!

– Издеваешься? – процедил Дэниэл, и я увидела, как в глубине его глаз заклубилась тьма.

– Ну надо же, а ты, оказывается, даже не полный псих. Что-то адекватное в тебе есть. Сарказм, во всяком случае, отличаешь от серьезных вещей. Для того, кто несет бред, это поразительно, – язвительно отозвалась – Как ты себе вообще представляешь отнятие дара? Кроме того, что этот ритуал незаконный, для него требуется алтарь и уйма времени, если учебники истории магии не врут. – А потом добавила: – Клешню убрал!

И ударила своей ладонью, по которой струилась сырая сила, по мужской руке, что держала меня за плечо. И хотя врезала я от души, да еще и магией приложила, адепт так меня из хватки и не выпустил. Только поморщился. А потом сам медленно, напоказ разжал пальцы, сделал полшага назад и произнес:

– Я знаю, что теоретически для передачи силы нужен специальный обряд. И сила покидает мага долго, неохотно и болезненно, а он сам после этого умирает.

– Вот! – перебила я Дэниэла. – А ты жив! Это главное доказательство, что твои обвинения нелепы.

– Но как ты тогда объяснишь, что со вчерашнего вечера, после твоего визита, у меня вместо водного дара появилось вот это…

Он раскрыл на уровне груди пальцы той самой руки, которой держал меня. И на его ладони плясало пламя… Но удивительно даже не это, а то, что… меня к нему тянуло. Оно казалось мне родным. И… мне хотелось его забрать! Потому что откуда-то я знала: этот огонь мой. И точка!

Но как такое вообще может быть? Я растерялась. Стояла, смотрела оранжевую стихию и не могла ничего понять. А потом вспомнила, что сказал профессор Силлеван о нестабильности моей магии, и…

– Какой у тебя уровень дара? – слова вырвались раньше, чем я могла понять их смысл.

– Девяносто три, – голос Дэниэла был столь холодным, что справился бы с задачей хранения продуктов лучше любого морозильного ларя. – Был.

«Примерно столько показал чаромер у меня», – пронзило молнией. А что, если… Догадка, осенившая меня, была подобна внезапному раскату грома.

– Знаешь, я, кажется, тоже могу у тебя кое-что потребовать, – перешла в наступление. – Верни мне МОЙ дар! Это ТЫ УКРАЛ мое пламя.

С этими словами я ткнула адепта пальцем в грудь, словно хотела пробить его, как кленовый лист, навылет. Чуть ноготь не сломала. А этому типу хоть бы хны! Он медленно и выразительно перевел взгляд с моего лица на палец, который упирался сейчас в его грудь. Дэниэл ничего не сказал, но моя рука сама собой опустилась.