Kitobni o'qish: «А те, которые несчастны», sahifa 5

– Может, давным-давно Башня существовала по какой-то причине. Я думаю, она что-то вроде автоматического завода – когда он стал не нужен, его забыли отключить. Как будильник, заброшенный в дальний ящик, пищит в одно и то же время каждый день, пусть никто его не слышит. Башня сама похищает людей, растит новые этажи, создает Крысиных Королей, Прыгунов, Плакс, Трубачей – старается для хозяев, которым наплевать.

Кажется, надо обрадоваться. Они не смотрят, не слушают, не наблюдают, не влияют – это же хорошо, так? Почему-то я чувствовала себя как оплеванная. Я была одной из подопытных мышей в самой большой клетке в мире – мы появлялись, жили, любили, ненавидели, рожали детей, сражались и умирали здесь, но, оказывается, никому это было не нужно – даже владельцам лаборатории.

Не все ли равно, подумала я, давя подступившие слезы и отворачиваясь от железнодорожника. Я начала понимать, почему Игорь однажды встал на этот путь от своего этажа до порога Арены. Пошло оно все. Пусть катится в ад – вот почему. Бронзовая ручка на двери блестела грязным золотом. Завтра я открою эту дверь. Завтра Крысиный Король убьет свою Королеву. Или Королева убьет Короля.

VI. Арена-1

Песок, запятнанный багровым, такой горячий, что жар чувствуется сквозь подошвы ботинок. Раскаленный воздух над ним дрожит – дышать тяжело, легкие как ватой забило – мне все кажется, что я задыхаюсь. Над головой – голубое небо – впервые за долгие годы я поднимаю глаза и вижу облака, а не потолок. Ветер играет с моими волосами. Трибуны поднимаются так высоко, что сидящие на самом верху выглядят игрушками, куклами, а не людьми. Зрителей очень много – сотни, тысячи, пустых мест нет. Они говорят – это похоже на гудение огромного улья, волнуются, встают на ноги и опускаются обратно, размахивают флагами, поют, кричат, скандируют. «Ариадна, Ариадна!» – Имя кружит над желтым песком, как заплутавшая птица.

Иначе быть не могло. Это Арена, здесь Ариадна, здесь Королева, и она в своем праве.

Рихард и Игорь уже выбрали оружие – копья. Белое древко в руке монаха слишком тонкое, как по мне, – легко переломится от удара. На копье Игоря мне смотреть неприятно – и страшно – похожее чувство испытываешь, видя дорожную аварию.

Оглушительно ревет сирена – два сигнала. Зрители замолкают и будто не дышат, в пыльном воздухе сгущается тишина, такая плотная, что, кажется, ее можно потрогать.

Я смотрю на другой конец Арены – на подвесные ворота, обшитые бронзой, – вот-вот они откроются, впуская Крысиного Короля.

Не ко времени на ум приходит Лепрозорий. Что там сейчас? Оторванная голова Человека-без-лица пытается добраться до тела, или тело до головы – проказа заменит недостающие части, срастит раны, заставит сердце биться еще сто сорок три года? Если Крысиный Король победит, в ту секунду, когда его клыки коснутся меня, я буду умолять хотя бы о такой псевдожизни. Но не сбудется.

К лучшему.

Третий сигнал, и ворота медленно опускаются.

VII. Смотритель

Я забыла о нем. Вспомнила и забуду вновь. Так он захотел, такова его власть: наяву я не помню той ночи в Библиотеке, когда темнота стелилась по полу черным дымом, когда Башня явила одно из самых страшных своих чудовищ, но он приходит во сне – он поселился в моих кошмарах, сросся с ними намертво, и нет силы, способной избавить меня от него, от его вопросов, от моих ответов.

– Поезд, – заговорила я, когда тонкие нити мрака выползли из темных углов, из щелей в полках, огибая свет газовых фонарей, приглушая его, потянулись ко мне, свернулись жгутами, соткались в фигуру – почти человеческую. – Меня похитили из поезда. Я собиралась погулять на станции, помню до сих пор – стоянка была пять минут. Я спрыгнула на перрон, а оказалась в Башне. – Слова льются против воли. – И я все думаю, думаю, никак не могу избавиться от мысли – целый поезд, сотня человек, один пропал в пути – заметил ли кто-нибудь? Меня искали? Те, кто ехал в моем купе, в вагоне, проводники, полиция – хоть пять минут своих жизней потратили на это? Или поезд пошел дальше, а на то, что я пропала, никто и внимания не обратил?

Его движения плавны, как дым. Смотритель качает головой – не это он хочет услышать.

– Я струсила, – призналась я. – На Фабрике. Когда дверь разлетелась в щепки, когда Крысиный Король появился на пороге. Оцепенела. – Слишком больно – я упала на четвереньки. – Не говорила, не двигалась, не сопротивлялась. Смотрела, как он убивает Берта и не делала – ничего. Знаю, я не смогла бы помешать, но попытаться?

Его суть – тьма. Он сам – сгусток тьмы, обретший разум и волю. Он пирует, упивается моими страхами, стыдом, горем, ненавистью к себе – той темнотой, что во мне. А главное блюдо – впереди.

–Крысиный Король спросил меня. Не знаю, как я поняла, он не говорил, только пел, но поняла – он просил моего согласия. – Слезы потекли по щекам. – И я ответила «да». Я. Сама. Согласилась. Да, я стану твоей Королевой, если сохранишь мне жизнь, говорила я. Да, иди за мной по этажам, неотступный, как тень, убивай, убивай, убивай, но сохрани жизнь мне – что это значило на самом деле.

В Библиотеках я всегда сплю вполглаза и замираю в ужасе от каждого звука, похожего на шаги, – вдруг это Смотритель – не помня, что уже встречалась с ним.