Kitobni o'qish: «Дом перелетных птиц»

Пролог

– Слышала, этот тьягит в кого-то влюблен, – она плавно отвернулась от него, но, не удержавшись, бросила короткий взгляд из-за плеча.

– Этот тьягит был влюблен, – бросил он в ответ. – Серена, я приехал!

Она вздохнула и повернулась к мрачному и насупленному юноше:

– Валь, ты меня продал за десять процентов.

– За четырнадцать, – мрачно усмехнулся этот невыносимый человек.

– Пошли, – вздохнула она.

– Куда? – юноша колко посмотрел на неё.

– Не будешь же ты ночевать в гостинице! За вещами, и поедем ко мне. Правда, ты испугаешься моей однушки, – её перебили пылкие объятия. Когда парень полез целоваться, она с удовлетворением подумала, что он тоже по ней соскучился. И как только почуял, махун рогатый? Серена со смехом сбила с его огненных волос белую кепку с голубой эмблемой раскрытой человеческой ладони: даже тут «Шляд» не отпускал его.

– Мы у тебя недолго пробудем, – юноша, явно не хотел выпускать ее из объятий, нежно, но твердо обхватив ее за талию. Он также предупредительно забрал внушительную дамскую сумку, полную книг, игр и различных проекторов для проведения занятий.

– Почему это? – тут же попыталась отстраниться она, что он предвосхитил, аккуратно прижимая ее сильнее. – Валя, сейчас учебный год! У тебя тоже!

– У тебя два дня, чтобы согласовать с университетом дистанционный формат обучения твоих групп, – ослепительно улыбнулся Валентин Моро, коротко поцеловав ее в губы и решительно направившись к метро.

– Так не делают.

– Ты сделаешь, – заверил её Валентин, проходя вместе с ней через турникет, после проверки соцрейтинга и статуса. Ее не самый прилежный студент в очередной раз что-то решил за них обоих.

– Ты скажешь хотя бы куда мы поедем?! – возмутилась Серена, уже стоя на платформе в ожидании поезда.

– Так ты согласна! – снова широко улыбнулся Валентин: на них уже возмущенно оглядывались мрачные люди, честно отработавшие свой восьмичасовой рабочий день. Она их понимала. Иногда ей тоже хотелось убить Моро, если бы она так сильно его не любила.

– Ты мне оставил выбор? – слегка раздраженно уточнила она, пытаясь безуспешно выпутаться из его рук. Наконец, она безнадежно уперлась ему в грудь, отталкивая. Станция была прямо под Омальским университетом: слишком много ее студентов вокруг.

– Я купил нам билеты до Медиолана на Вране. Оттуда мы на моей машине доедем до Катажа, там заночуем в бабушкиной квартире и с утреца приедем в Джюльбер, – загадочно и с предвкушением посмотрел на нее Валентин.

– Мы едем в Джюльбер?! – ахнула Серена, пытаясь замедлить лихорадочное биение сердца. Неужели он представит ее семье? В те редкие моменты, когда после скандала, она узнала, с кем встречается, Валентин делился немногочисленными воспоминаниями о детстве. Всегда звучало одно магическое слово: Джюльбер. В ее представлении это была некая волшебная цитадель Моро на легендарной планете, где они скрытно жили, пряча Валю от внешних глаз и обучая вести дела.

– Да, – сощурил синие глаза, в которых она видела только свое отражение и ничего кроме, Валентин Моро. – Я месяц уговаривал бабчу не приезжать. Это обычно ее время в Джюльбере. Аргумент появления медуз в Чарном море сработал. Еще на кухню стали часто залезать еноты из парка. Они жрут нашу еду. И да, она так и не оправилась от смерти лебедей. Так что мы будем там одни, – его глаза подернулись дымкой, и он слегка отвернулся от нее, не замечая, как изменилось ее лицо, и на нем на мгновение отразилась глубокая обида.

Он не представит ее семье, потому что стесняется их связи. После трагедии на Стане, Валентин-Лукиан Моро исчез из паука и общественной жизни, но его роли и положения это не меняло. Она остается аспиранткой лаборатории нейропсихологии Омальского университета, а он – наследником Белы Моро и “Шляд”, – бесшумно приехал их поезд, и Валентин, подняв ее на руки, занес в вагон, не обратив внимания на возмущение других пассажиров, рискующих не успеть сесть в автоматический поезд.

***

Джюльбер горел: точечный ракетный удар. В заповеднике в четыреста гектар, спроектированном Леандром Моро, разгорался пожар. На атакующий отряд неслись обезумевшие животные. Из пучин черного дыма выбегали обгоревшие лисы и олени. Некоторые солдаты расстреливали их из жалости, в отличие от людей, которых зачищали по приказу.

Они спешили: приказано успеть закончить предварительную зачистку и убраться до удара по Врану. Спустя почти сто лет он снова состоится.

Юноша отлетел на пару метров. Он с трудом удержался на ногах, однако сразу же повернулся к противнику, понимая, что за следующую секунду решится его жизнь. Наемник наведет на него бластер и выстрелит. Мир взорвется красным.

Интуиция никогда не подводила Валентина: он вогнал свой разряженный бластер в отдернутое забрало шлема до того, как противник успел выстрелить. От крови солдата, которого ударили тяжелым бластером, как молотом, в глазах полыхнуло не красным, лишь немного бордовым.

– Валь, один вопрос. Почему после твоего первого удара он остался на ногах?

– Я сплоховал: нужно больше тренироваться, – быстро ответил по-врански Валентин.

– Вот Валя, молодец, что заставил его задрать забрало. Учитывая дым, нелегкая задача. Кинуть глину из фонтана – творческий подход. Говорил тебе: носи обоймы. Уходим, Бела ждет.

Валентин с благодарностью принял шлем и двинулся за отрядом их корпоративной армии к транспорту. Убитые совсем не мучили его совесть, в отличие от отсутствия текущей возможности защитить Джюльбер. Дом ранен ракетами, лес – пожаром, люди – упрямством. Черный дым заволок белые дома близлежащих деревень. Северный ветер яростно сносил конфедеративный транспорт, мешая одним приземлиться, другим – эвакуироваться. На борту из персонала корпорации «Шляд» были только программист, бизнес-аналитик и внук владельца – Валентин-Лукиан Моро.

Северный ветер ломал остаток леса, стирая память о человеческом присутствии в этих местах. Безумный ветер, заставлявший флигели крутиться в сумасшедшем вальсе. В детстве он любил забираться на башенки Джюльбера, чтобы наблюдать за разрушительной силой северного ветра. Под его страшные завывания было совсем невозможно спать, но лес звучал особенной мелодией, и ветви склонялись к земле вековыми темными тенями, как оркестр, послушный воле дирижера.

Алый пожар за два дня успел смениться черным пепелищем. Большую часть жителей удалось эвакуировать до подхода правительственных войск. Валентин с двумя помощниками лично руководил их эвакуацией в Катаж. Они прекрасно понимали, что направленный силовой удар являлся единственным шансом восставших удержаться.

Они, наконец, взлетели. Штурмовик мотало ветром из стороны в сторону, и пилоты торопились набрать высоту.

– У нас не было связи три дня, подключите меня к пауку.

– Сначала выпей воды, мумия теят, – плотный, даже круглый мужчина в форме без опознавательных знаков кинул ему бутылку.

– Спасибо.

– Мы долетим до Ариэля, оттуда по суше, потом от океана взлет. Ящно?

–Так ест, – Валентин поперхнулся, жадно глотая из бутылки. Действие допинга заканчивалось, и начала накатывать усталость. Он не заметил, как заснул под действием снотворного, заботливо подмешанного в воду начальником службы безопасности «Шляд». Снотворное было самое примитивное: сложные препараты моровскую шкуру не брали, как уже выучили все окружающие.

– Жара махунова, – простонал Моро, обмахиваясь старым листом с приказом Белы. Их колонна растянулась через горный перевал. – Октябрь, плюс сорок, сдохнуть можно.

– Валь, может нужно бросить пить?

– Я уже несколько месяцев без алкоголя. На митингах, демонстрациях, эвакуациях и прочей подрывной деятельности, как-то не до бухла было. Ксандр, отвянь.

– Вообще ты не дурак выпить. Такого чуда, как твой отказ от алкоголя, я явно не увижу, – Ксандр, как порядочный бизнес-аналитик, следующий инструкциям, задраил люк своего транспорта.

– Да брошу я пить! – Валентин перегнулся через бортик и мимо уха что-то просвистело. Как в замедленной съемке, юноша увидел, как пролетела граната. Волосы на голове встали дыбом, он сглотнул, понимая, что, если бы не пригнулся, граната бы снесла некую рыжую башку. – Ни хрена я не брошу пить! – его крик слился с отрывистыми командами Хвелого об обороне.

Он оглох и только рефлекторно упал на пол, понимая, что толку от него немного в таком состоянии. Сверху упал солдат с обожженным лицом. Он что-то надрывно мычал в передатчик. Остановиться на открытом участке они не имели права: нужно было дотянуть до базы отправки. Валь знал, они дойдут, только куда, зачем и насколько правильным было уехать из Конфедерации Врана сейчас, когда всё могло измениться. Он еще не понимал, но уже чувствовал, что все не вполне правильно. Валь рефлекторно ждал защитного Синего пламени: его не было.

Глава I
Внеплановое пробуждение

– Душа из-за буйного моря,

Солнечный мальчик, что же?

Эта война не твоя, след не твой,

Не свети во тьме, – на пороге развалин старого храма Девы бессвязно бормотал нищий, встряхивая колокольчик. Дул северный ветер: прохожих почти не было. К нему подошла закутанная фигура в респираторе и бросила монетку в его кружку, нищий недоуменно посмотрел на подаяние:

– Зажги свечу за душу, – прошелестел прохожий и, всхлипнув, быстро скрылся за поворотом. Буря усиливалась, нищий поправил дешевую маску на лице, глядя вслед нежданному благодетелю. Его социальный рейтинг неожиданно вырос до уровня обычного гражданина Альянса.

Море успокаивало нервы, когда казалось, что идти дальше некуда, Адиль всегда ездил к морю, только не вранскому. Вранское бушевало и ревело, сметая все на своем пути. Такое же безмозглое, как и обитатели Светлейшей республики, хуже в Альянсе были только аласоцентричные теят. Он предпочитал тихий плеск волн, грохоту штормов. Даже контроль погоды не вполне справлялся с Чарным морем, как он помнил.

Вдруг волны сомкнулись над головой: толща воды нестерпимо надавила на грудь, свет погас, он начал тонуть. Зарождающуюся панику Адиль мгновенно подавил усилием воли и быстро поплыл вверх, туда, где раньше было пятно света. Он вынырнул.

– Господин Ангел, нам неловко нарушать Ваше уединение, – по волнам пошла рябь нарушения виртуальности.

"Если бы Вам было неловко, Вы бы не осмелились меня тревожить. Кто там такой храбрый или, скорее, оборзевший".

Усилием воли он стабилизировал виртуальность вокруг себя, но сигнал извне не унимался, агрессивно ломая его убежище. Дукай нахмурился, следя за быстрым заходом солнца. Слишком быстрым для его виртуальности. Вдруг прямо перед ним поднялась огромная волна, готовая обрушиться. Он лихорадочно нырнул обратно, понимая, что воздуха не хватит. Его потащило ко дну, он забился, отчаянно стараясь отбиться. Последняя искорка разума подсказала, что такая разрушительная мощь в его Архитекторе разума означает активность извне: нашли склеп.

Его вырвало водой, руки бессильно забили по стеклам резервуара, зрение пока не успело восстановиться, но он понял, что крышку подняли. Кто-то подхватил его под подмышки и начал вытягивать провода, отключая от виртуальности. Его куда-то понесли, потом он предпочел отключиться и сосредоточиться на возвращении и знакомстве с телом, показавшимся странно привычным. “Мокрое” подключение было опаснее сухого и применялось, если заплыв в Архитектор разума планировался надолго. В его случае на неопределенный срок. Несмотря на привычку к смене миров, оболочек и эпох, адаптация к телу занимала время. Его точно разбудили не Ястребы, но и не убийцы, иначе, зачем они сейчас запихивают его в восстанавливающую камеру, стимулирующую привыкание к телу.

– Господин Ангел, приборы показывают, что Вы пришли в себя, – раздался женский приятный голос.

“Разумеется, вести переговоры со мной послали привлекательную женщину. Почитали биографию”.

– Господин Ангел, нам есть, что предложить. Вам будет интересно.

– Госпожа, – ответил он из камеры. Стекла были непрозрачные: разглядеть переговорщицу не представлялось возможным. Перед глазами мелькала кабина истребителя ближнего космоса, его Ястребы, пораженные вирусом, труп брата перед дворцом, катастрофа на Стане, битва Последнего Рассвета и Синее пламя. В голове фейерверк сопровождался гимном Альянса в сопровождении военного оркестра: сказывались последствия аварийного погружения.

– Выпустите нашего гостя, – тихо раздалось указание через встроенные динамики.

Он высушился, оделся с помощью молчаливых слуг, их слегка неестественно синхронное поведение навело его на мысль о клонах. Однако когда он занимался этим, подобных клонов было немного. По времени Альянса совсем недавно, а во Вране прошло почти сто лет.

Адаптация к телу началась: предметы в сумерках начали обретать четкие очертания. Полупустое помещение с кабиной, двумя кушетками, вешалками, стеклянными шкафами. Витрины можно было разбить и убить клонов, их всего двое, но он слышал присутствие других людей поблизости. Калеке после погружения с ними было не справиться. Взгляд наткнулся на тонкие пальцы: мозолей почти не было. Старые от фехтования на сабле, мелкие от бластера. Флейта мозолей не оставляла. Ногти не пожелтели от табака. Ухоженные руки принца и штабного офицера.

Свое отражение Адиль намеренно избегал, предчувствуя, что это была не просто оболочка, но пока он боялся поверить, что это действительно его тело. Внутреннее равновесие все еще было слишком хрупким для такого потрясения, а лет здесь прошло слишком много. Опираясь на клонов, он вышел в коридор, который вывел их в патио. Теят, его вытащили теят, нескромный народ. Его слегка штормило после капсулы, еще и кожа казалось слишком чувствительной.

К нему приблизилась женщина в свободном платье грубой ткани в этническом стиле. Стеклянные бусы покрывали шею, медные браслеты бренчали на запястьях, черные волосы были спрятаны под тюрбан. Нетипично для элиты теят, хотя в женщине чувствовался стиль и уверенность в себе. Бесформенная одежда не позволяла оценить её формы, но он ясно видел мускулистые ноги и пластику танцовщицы. Огромные густо подведенные голубые глаза внимательно изучили его с ног до головы:

– С пробуждением, господин Ангел, пусть Дева осветит это утро, – в последней фразе ему послышалась легкая насмешка.

Солнце тихо вставало, освещая красивый сад-патио, слегка сглаживая холод белого мрамора фонтана и дорожек. Аккуратно подстриженные душистые кусты, с слишком приторным запахом чередовались мраморными геометрическими формами, создавая столь любимую теят идеальную геометрию.

– Спасибо, госпожа…

– Айше, – тонко улыбнулась она. Ну да, это на теят “помощница”. Кому же ты помогаешь, красавица? Уж явно не мне. – Мы разбудили Вас, потому что Вас посоветовали, как тонкого знатока щекотливых дел. Вы присядьте, после столь длительного погружения сложно оставаться на ногах.

– Польщен, – он намеренно тяжелее, чем мог бы, опустился на скамейку подле нее, вдыхая сладкий аромат самшита.

– Мой наниматель хочет, чтобы Вы расследовали одно дело пятилетней давности. Ваш гонорар в случае успешного решения данного вопроса будет означать восстановление части пакета акций “Италма” с доступом к субсидированию от Альянса, а также звание стратегического поставщика сроком на три года. Ваши права бывшего владельца будут восстановлены также в отношении АО “Ослона”, и возврат в Альянс. Конечно, некое материальное вознаграждение также прилагается. Лечение Вашего тела мы провели в качестве бесплатного бонуса для создания полноценных партнерских отношений.

– Альянса? – вопросительно приподнял бровь Адиль.

– Ах да, Вы же были в виртуальности. Конфедерация, ТС и Союз Вранской системы третьих признали Альянс для мирного и более эффективного управления территориями и освоения дальнего космоса. Альянс управляется согласно демократическим принципам и конвенции по правам человека. Кстати, клоны, которые Вас сопровождали, созданы “Италмой” для работы на наших космических станциях.

– Ясно, суть дела? – несмотря на бонусы, впрочем, слишком интересные, Адиль ощущал, что отказаться не получится, посмеиваясь про себя над вечной тактикой Альянса, если за ней стоял он, а не кто-то иной. Судя по спутанным воспоминаниям, тело действительно было его. Следовало разобраться, работал ли он все также на Альянс или нет. Слово неверное вспомнилось: он не работал, а служил.

– Ваш любимый “Шляд” и Моро являются объектом расследования, – мило улыбнулась женщина. – Раз о цене вопроса поговорили, теперь к делу.

***

Вечерние улицы подсвечивались неоном. Уличные кафешки ломились от желающих выпить пива или просто посидеть в приятной компании. Люди переходили от спортивных баров в рестораны, из кино, в уличные театры. Он бы ни за что не поверил, что не так давно здесь произошло восстание, потом вторжение союзнических войск, всеобщая заварушка, и в результате режим, который, разумеется, приведет всех к светлому будущему. – Адиль покачал головой зазывале в секс-шоп, одновременно обходя наркодилера. Медиолан бурлил.

Он никогда не думал о смерти, но глядя вокруг, вспомнил о пире во время чумы. Подсознательно воскресший оставался еще там, где его почти достали. Может, наширяться сегодня вечером в честь возвращения в мир живых было не такой плохой идеей? Однако начать культурную программу можно иначе, например, с казино Медиолана и проиграть свой задаток.

Достаточно широкие для Врана улицы были ему знакомы: он часто проводил здесь редкое свободное время. От столицы было совсем недалеко, но развлекаться можно было вроде и не у всех на виду, что подкупало. Казино сверкало огнями на небольшой площади в двух шагах от кафедрального собора то ли Девы, то ли Хиса, он никак не мог запомнить этих тонких религиозных извращений в руинах Светлейшей республики. Жители шли в респираторах: дышать без них было невозможно, город слишком близко к столице Конфедерации, по которой так недавно нанесли удар. Вечером смог был почти незаметен, но это не значило его отсутствие. Вода из крана темно-желтого цвета успела порадовать его еще раньше, во время ужина в кафе, цивилизации еще предстояло полностью восстановиться. Центр Медиолана не сильно пострадал из-за отсутствия деревьев: их всегда было немного.

На входе в казино он грациозно поправил пиджак, одновременно проецируя количество доступных средств на счете. Его впустили почти сразу.

В казино было весьма людно: либо игры стали общедоступными, либо количество шальных денег у свободных граждан увеличилось. Подойти к рулетке оказалось нелегким делом, ему пришлось весьма грубо поработать локтями. Мужчины и женщины среднего возраста, молодняк, старики – некоторые лица были знакомы. Драгоценности, дизайнерские туалеты, все нажитое еще при предыдущем режиме, что-то сменило хозяев, а что-то было удержано. Странно, все так боролись с неравенством, расслоением, чтобы получить в итоге что? Те же люди во плоти, только теперь в составе Альянса, не Конфедерации. Ребрендинг, махун их раздери. Он почувствовал, что расстраивается. Как правило, все его расстройства заканчивались плачевно для окружающих. Сдерживая мощным волевым усилием, волну ярости, поднимающуюся из нутра, Адиль проиграл все фишки. Вокруг раздалось смешки и ехидные комментарии:

“Какой красивый молодой человек, наверняка спортсмен, но с его удачей играть, точно не стоит. Какая досада, такой красавчик, но неудачник”. Кончики пальцев знакомо обледенели, их начало покалывать, но мозг вернул себе контроль. Они выжили, победили, а он нет. С этим нужно временно смириться, пока не получится переиграть ставки, – он прищурил пылающие рысьи глаза, не торопясь напоминать о себе так скоро. При всех достоинствах, Медиолан оставался только провинцией, судить по нему о текущей ситуации не стоило. Наблюдать и анализировать, – тактика, неизменно приносящая результат, другая никогда его не устраивала.

В десять вечера в казино шло представление, на которое он решил сходить, как только отбил в покер половину проигранного за рулеткой. Люди вокруг менялись, как в калейдоскопе: отнюдь не все были представителями привилегированного класса, это немного удивляло, но наводило не на мысль о повышении доходов населения, а скорее о распространенности игромании.

Шампанское в Медиолане было категорически хреновым. Он рассеянно смотрел на полуголых девушек, танцующих у бортиков бассейна. Ему абсолютно ничего не хотелось. В центре бассейна была сооружена большая платформа, на которую выбежали танцоры под дурацкую обработку "Укрощения огня"; его чуть не стошнило от вульгарной обработки мелодии, неофициального гимна Врана. Танцоры в масках, серебряных комбинезонах, танцевали какую-то фигню на его избалованный вкус. Пацан в центре делал бесконечные перевороты, прыжки, стойки. На финальных тактах танцор покрупнее выкинул его в бассейн двойным сальто. Когда началась следующая песня, он понял, что тут был даже сюжет о даровании людям огня Хисом. Мокрого пацана вытащили, и он начал петь. Хорошо петь фигню без смысла, пританцовывая. Хотя вкусы толпы не изменились. Пацан с баритона перешел к тенору, потом кто-то запел женским голосом, под фонограмму воя что-то о розах, цветущих у его могилы.

Группу поддержали громкими аплодисментами: мраморный Медиолан любил, чтобы было поярче. Адиль поморщился: он видел и хуже, и лучше. Финальные дрыгания, огонь отвоеван, красавицы спасены, шоу закончилось, теперь можно было накидаться.

Вернувшись в казино, Адиль увидел группу танцоров. Они стояли кружком вокруг первого солиста: стоя спиной, он снял шлем-маску, прислонив ее к бедру. Колени были вывернуты в обратную сторону, норма для танцовщика балета. Почувствовав его взгляд, солист повернулся с насмешливо-агрессивной ухмылкой. Белые волосы чуть ниже ушей и синие глаза на пол-рожи, – Адиль вздрогнул и почти рванулся вперед:

– Ты!

За секунду в глазах танцора промелькнул ужас, сменившийся равнодушным выражением. Он безразлично отвернулся, и их группа удалилась в служебные помещения. Несмотря на перемены, Адиль был уверен, что это был его некогда "друг". Подобное совпадение в первый же вечер после пробуждения наводило на нехорошие мысли. И иррациональная уверенность тоже не была ему свойственна.

Рабочие будни на заводе "Волна" начинались рано: производство приходило к семи утра, офис к восьми. Он предпочитал приезжать с производством: пробок меньше и задерживаться на рабочем месте приходилось на меньшее количество времени. Каждый вечер ему нужно было либо успеть на тренировку, либо на репу, либо на выступление. Жить на заводе ему не очень хотелось, хотя какая теперь разница?!

К нему относились с удивительным уважением: крашеный платиновый блондин в рубашке с надписями, широких штанах по щиколотку и кедах, на мотоцикле, с равнодушным, как будто, все время накрашенным лицом. Ему хотелось рассмеяться, но это была бы истерика. На проходной он пикнул бейджик, показывая кадровой службе, что не опоздал и будет на работе вовремя. Унизительно, Дева, какой же это цирк… а главный клоун – это он.

Валентин спрятал перчатки в сумку, прикидывая, насколько удачно припарковал мотоцикл: стырят или нет. Стояла поздняя осень, дорога была устлана мертвым золотом листьев. Он вдруг вспомнил, как ровно год назад вернулся на территорию Врана с одним рюкзаком за плечами. Аэропорт Медиолана только начал заново функционировать в штатном режиме: листья никто не убирал, все роботы-уборщики еще не были запущены.

Дежурно улыбаясь коллегам, он пешком поднялся на девятый этаж. Облупленная голубая и серая краска (он почти привык к обозначению “жемчужная”), отвалившиеся куски ступеней и перил. В их кабинет двадцати квадратных метров было напихано десять рабочих единиц. Прежняя служба кадров пришла бы в ужас от подобной эргономики рабочего места, но ее больше не было. Ничего не было, как прежде. Мощные "легкие клиенты" персон, подключенные к корпоративному пауку были заменены устаревшими, станки и линии проданы. Ему было больно, боль была физически осязаема от упадка… за что боролись? – его социальный рейтинг слегка упал.

– Валентин, тебе проблема прилетела. Бракованы аккумуляторные батареи: вызывай поставщика, – его начальница приятно улыбалась.

– Поставщик с Пусена, Джиу, они просто так не прилетят. Мы уверены, что проблема с их стороны, а не мы что-нибудь намудрили? – он вздохнул.

– Разбирайся с вопросом, к обеду отчитаешься, – начальница отвернулась к своему толстому клиенту.

– Так, кто тут аккумуляторами в вашей богадельне занимается? – он резко повернулся на звук такого знакомого командного голоса. Невысокого роста, усатый, почти полностью седой стоял человек, которого он никак не ожидал увидеть.

– Вот этот молодой человек, – указала на него начальница. Он почувствовал на себе тяжелый и изучающий взгляд начальства. Судя по тону руководителя, вошедший занимал позицию намного выше, чем она.

– Пойдемте, гипан, – насмешливо позвал его тот. Самое смешное, что он занимал соседний кабинет, а это значит, что именно его ор на подчиненных они так часто слышали. За ним закрыли дверь:

– Здравствуй, Валя, присаживайся и объясняй, какого махуна ты делаешь здесь?! На треклятом заводе! Какая должность?

– Ведущий специалист, – его собеседник негодующе фыркнул и ответил:

– Бела бы перевернулся! Что случилось? Вы же уехали.

– А Вы остались…

– Мне не так сильно досталось: раньше я возглавлял технический центр по региону, теперь я заведую испытательной частью, ну а региона больше не существует, остался только один завод, "Волна" – это тебе совсем не "Шляд". Что случилось?

– Нас достали, – коротко бросил Валь.

– Бела?

– Не знает, где я, – не опустил взгляда Валентин, собрав всю свою твердость.

– Так, ну ты, конечно, рисковый… Я тебя не выдам, а вот если кто-то еще дойдет своим куриным мозгом на этом заводе… Цвет волос ты хорошо выбрал, я бы никогда не подумал, что ты на такое пойдешь.

– Это не я.

– Карьеру хочешь с нуля здесь выстроить?

– Пока так, – уклончиво ответил Валентин. – Давайте обсудим варианты спасения аккумуляторов. Для начала я сам схожу в цех и проверю узел подключения.

Откуда в Медиолане такие красивые бабочки? Он же выстроен на болотах, слизанный со всего, что можно и нельзя. Удивительные вранцы: ничего своего, все заимствованное, а все приезжают и восхищаются этими хитрожопыми уродами. Адиль закрыл глаза, вспоминая Этиль: ни на что не похожий город, утопающий в воде. Там вроде бы не было таких плотных туманов, как здесь. Даже вести машину опасно.

Он ехал на съемную квартиру в область, с недоумением отметив силу ветра: толстые деревья качались, стуча в окна. Дорогу в милый его сердцу пригород перекрывали упавшие ветки, а Альянс еще не Вран, городские службы не спешили расчищать дороги. От скуки в пробке он решил полистать новостную ленту:

В УСЫПАЛЬНИЦУ КАФЕДРАЛЬНОГО СОБОРА МЕДИОЛАНА ПРОНИКЛИ ЗЛОУМЫШЛЕННИКИ, ВСКРЫВШИЕ МОГИЛУ ФАЙЕРАЙТЕРА МИКОЛЫ. УНИКАЛЬНЫЙ НАДГРОБНЫЙ ПАМЯТНИК, ЗАНЕСЕННЫЙ В РЕЕСТР ОБЪЕКТОВ МИРОВОГО НАСЛЕДИЯ, СИЛЬНО ПОВРЕЖДЁН. ВЛАСТИ ОТКАЗЫВАЮТСЯ КОММЕНТИРОВАТЬ СЛУЧИВШЕЕСЯ.

Погода в горах всегда нестабильна; прохлада раннего утра быстро сменяется дневным зноем, вечером вполне могла начаться гроза, а ранним утром ты с удивлением замечаешь изморозь на стекле. На мансарде старого дома с высоченными потолками, перекрытыми балками, с паркетом, но только с одним окном под самым потолком, утро наступало рано. Дому было больше ста лет, и современное коллективное отопление не справлялось с его обогревом. Под самым потолком коварно таились холодные потоки воздуха, которые нападали на жильца мансарды каждый раз, когда он отключал сервисы. Слишком дорого обходился обогрев мансарды в течение всего дня. Но в долине в Медиолане было хуже: болота, на которых стоял город, угрожали фундаменту зданий новой застройки. Вековые здания стойко выдерживали их натиск, в отличие от современного экономичного строительства.

Валь не хотел жить в Медиолане: у него с этим городом с детства сложились сложные отношения. Вотчина, а все-таки нет, во Фрайбурге и Этиле было как-то проще: города были банально больше. Здесь люди отстраненные, занятые только собой, с недоверием относящиеся к чужакам, но все меняется, когда ты свой или у тебя есть деньги. Медиолан – второй коммерческий центр во Вране после Фрайбурга. Два беломраморных города, вечно соперничавшие между собой: кто, поднатужившись, сумеет построить больше храм, чьи усыпальницы будут богаче украшены, кто круче сумеет насолить Софии теят. Фрайбург же воспринимался с традиционным к теят презрением.

Суровый Медиолан со своими пригородами, наползавшими на горы, изначально казался только перевалочным пунктом на пути в никуда. В окно виднелись горы, покрытые снегом, а в этот момент по самому окну стучали капли дождя. Его соседи по общаге разъехались по родным весям на выходные.

Он резко подскочил, не признаваясь самому себе, что уже готов выть от отчаяния и одиночества. Сознательная самоизоляция привела к настойчивому самокопанию и разладу с самим собой, – юноша накинул куртку и вышел под дождь. Ноги сами вели его по направлению к кафедральному собору Медиолана. Белое кружево стрелы главного купола, устремленного в небеса, идеально правильные пропорции порталов и колонн. Шпили украшены фигурами святых и аллегориями праведной жизни, за которую ты будешь награжден спокойным сном за порогом. Строгий северный собор, колючий, как кружево снежинки, отстраненно вознесенная молитва Успокоения, которой не было дело до людей, финал последнего акта пьесы о жизни всегда один. Для всех без исключения.

Храм посвящен не Деве, но алтарный купол украшен самым высоким шпилем: традиционной беломраморной статуей Девы с полуприкрытыми глазами, опущенным подбородком, в скорбно накинутом позолоченном покрывале, с ладонями, повернутыми к небу. Она смотрит на город, заранее зная, что когда-нибудь все в нем упокоятся вечным сном, а сам он обратится в руины.

Вход в недавно снова ставший действующим собор бесплатен; значит, не надо предъявлять соцрейтинг и светиться. Юноша отстоял традиционную очередь из туристов, которая от смены режима меньше не стала, в полдень через специальное отверстие в крыше, в храм попадет солнечный луч, который осветит меридиан. Все ждут открытия главного входа, только главное разочарование для туристов: в полдень служба, храм закрывается как объект и туризма, а впускают только прихожан. Язык выявляет всех, кто хочет пролезть. Дискриминация, по сути, но вранцам за подобное ничего не будет, пока они являются регионом-донором, впрочем, дотации другим провинциям из Врана ежегодно выбивают с очередным громким скандалом по поводу повышения ставок. Ничего не изменилось.