Kitobni o'qish: «Холодное сердце пустыни», sahifa 4

6. Глава, в которой герой находит ночлег

Пауль почувствовал себя дураком. Не больше и не меньше. Ну, да, конечно, девочка наверняка уже давно жила в Турфане.

– Далеко? – уточнил на всякий случай. Просто потому что сам-то он если что сбежать от хорлы успеет. А вот напади дух на него в компании девушки – возникнет вопрос, за каким шайтаном он вообще её отбивал от бандитов. Чтобы скормить голодному духу?

– Да нет, недалеко, в конце улицы, – девушка махнула ладонью, и на её тонком запястье звякнули браслеты. Кем бы ни был её хозяин – он не скупился на то, чтобы девушка выглядела красиво.

В который раз Пауль подумал о том, что наверняка Мун – не просто хозяину рабыня, а наложница, и снова ему это очень не понравилось. Тысяча шайтанов на его безумную голову.

– Пауль, – Мун щелкнула пальцами перед его лицом, – мы идем? Час духов миновал, луна поднимается. Скоро начнут просыпаться вэйги, а мне желательно успеть домой к этому времени.

– Ты очень смелая для рабыни, – задумчиво заметил Пауль, а Мун лишь рассмеялась.

– Я не твоя рабыня, мой герой, вот в этом дело. Чего тебя бояться? Перекупи меня у моего хозяина, и увидишь, какой я бываю шелковой.

Пауль чуть язык не прикусил от этой её реплики. Купить её? Жалко, что нет такой возможности. В положении беглого раба он будет зарабатывать на неё ровно столько времени, сколько Мун понадобится, чтобы умереть от старости.

– Я пошутила, – заметив, как он вздрогнул, Мун поспешила добить Пауля окончательно, и с совсем пасмурной мордашкой вздохнула, – Мансул меня дешево не отдаст. А ты…

– А я сам беглый, и у меня в карманах гуляет ветер, – Пауль горько усмехнулся, – показывай дорогу, красивая, надеюсь, что не к страже меня отведешь.

– А что, большое за тебя вознаграждение? – насмешливым шепотом поинтересовалась Мун.

– Ну, на тебя, может, и хватит, – Пауль мрачно хохотнул, – отличная идея, сдаться страже и забрать себе выкуп за свою поимку.

По улице они шли молча, очень осторожно ступая по темному песку. Пустынные духи, даже самые примитивные, по ночам оставляли ловушки, можно было легко попасться в такой капкан. Даже там, где днем ты ходил спокойно, ночью могла оказаться яма зыбучего песка.

– Тот человек, к которому я тебя отведу, он – маг, – осторожно заметила Мун тихим шепотом, – так что…

– Тогда давай сразу не пойдем никуда, – Пауль аж на месте остановился, – красивая, я же тебе говорил, я к магикам не сунусь. Для меня это риск.

– Он мне должен, – Мун сжала локоть Пауля, – он даст тебе приют на ночь и не выдаст тебя, клянусь. Ему незачем. Он не колдун халифа, он сам по себе.

– Ох, Мун… – Пауль зажмурился, прикидывая имеющиеся варианты. Выбора у него на самом деле было немного, девушка была права – с каждым часом духи просыпались все больше. – Ты точно уверена, что он меня не сдаст?

– Да, – Мун улыбнулась, будто заражая Пауля своим спокойствием.

– Хорошо. Я тебе поверю, красивая, надеюсь, мне не придется перерезать твоему другу глотку, – Пауль коснулся пальцами рукояти кинжала, – магов ведь тоже можно убить, ты же знаешь?

Мун тихо вздохнула. Будто бы даже с легкой тоской.

То ли сегодня пустынные духи решили, что Пауль заслужил, чтобы прикрыть глаза на его “прогулку”, то ли в принципе, в кои-то веки ему улыбнулась удача, но до высокого здания, похожего на пузатый гриб, обмазанный белой глиной, он и Мун дошли без приключений.

И в синюю деревянную дверь Мун застучала, даже не особенно церемонясь о соблюдении тишины.

Нужно сказать, барабанила она довольно долго. Потом дверь приоткрылась, и на улицу высунулась заспанная мордашка девушки. Не очень похожей на чью-то жену, потому, в основном, что выглянула на улицу она, не накинув на волосы покрывала, видимо, она приходилась магику служанкой. Или сестрой… Она была симпатичной, ей шли распущенные по плечам тяжелые волосы, да и черты лица были весьма приятны, но Пауль сравнил её с Мун, и чаша последней перевесила. К этой новой девице у него не шевельнулось ровным счетом ничего. В ней не чувствовалось ни ума, ни задора.

– Мун? – девушка глянула на рабыню, глянула на Пауля, удивленно вытаращилась. – Ты что тут делаешь в такой час?

– Падме, мне очень нужен господин Аман, – торопливо и ужасно подобострастно выпалила Мун, – этому господину нужна его помощь, а господин Аман обещал мне одну услугу. Он не спит?

– Обещал? Услугу? – брови Падме удивленно вздрогнули. – Хорошо, я его сейчас позову. Он в лаборатории.

Господин Аман, явившийся в окружении шести желтых светляков-оберегов от духов, оказался тощим парнем, обритым наголо. И что в нем было примечательно – так это его глаза. Яркие, очень редкого лилового оттенка. Он вышел на крыльцо дома с трубкой в одной руке и шелковым тюрбаном в другой.

– Здравствуй, прелестница, – усмехнулся он Мун, и Паулю пришлось напоминать себе, что вообще в восточных городах все эти комплименты собеседнику – часть этикета, – чем обязан удовольствию тебя видеть своими глазами?

– Господин Аман, – девушка рухнула на колени и чуть ли не лбом в песок уткнулась, – вы обещали мне помочь. Помните?

Маг задумчиво уставился на девушку у своих ног, прикусил губами мундштук трубки и щелкнул пальцами, поджигая в ней курительную смесь. И не сказать, что он выглядел каким-то довольным подобным унижением, но ничего в его лице не дрогнуло.

А Паулю хотелось наклониться, взять эту дурную девчонку за шиворот рубахи и вздернуть на ноги. Потому что не стоило ради него творить вот это.

– Одну услугу? Припоминаю что-то такое, – помолчав с пару минут откликнулся Аман и перевел взгляд на Пауля. – Кого ты привела, сахарная? Беглого?

Пауль не схватился за меч только потому, что Мун, севшая на пятки, вцепилась в запястье Пауля своими пальцами. Маг же, глядя на этот резкий рывок только нахмурился.

Ох, так можно было испортить все. Хотя, куда еще хуже?

– Господин сегодня спас меня от бандитов, – дрожащим голосом сообщила она, и Пауль аж удивился. Он и не думал, что произвел на неё такое впечатление, а Мун тем временем не замолкала.

– Кто знает, что было бы со мной, если бы господин не подоспел вовремя. Мне верно боги его послали, – тут девушка сделала паузу, но только для того, чтобы набрать в грудь воздуха и продолжить причитать. – Но вот беда, пока Анук лечил господина – настала ночь, и теперь господину совершенно негде укрыться от духов. Пустите его на одну ночь, господин Аман, вы обещали, что выполните одну мою просьбу.

Пауль поморщился – на его вкус в этой речи было слишком много господ. Когда Мун называла его по имени, было лучше. Да даже её “герой”, произносимый то с теплом, то с иронией, грел как-то сильнее.

– Твой друг может сломать мне хребет одним ударом, Мун, – тем временем без лишнего обливания медом комплиментов заметил маг.

– Такой благородный воин? – переспросила Мун с неприкрытым удивлением. – Господин Аман, я не верю, что господин Ландерс поступит с вами настолько вероломно. Прошу. Одну ночь. Вы же человек слова, про вас все так говорят.

Лиловые глаза чародея уперлись Паулю в переносицу.

Ему совершенно незачем было помогать чужаку, которого притащила даже не его рабыня.

Было вообще разумно предположить, что сейчас он просто сделает шаг назад, вернется в свой дом и захлопнет за собой дверь, оставив Мун и Пауля на расправу ночным духам.

А Аман чуть склонил голову набок и протянул Паулю руку.

– Ну что, обет дадите, господин Ландерс? – неторопливо поинтересовался он. – Вы не убиваете меня и мою служанку никакими доступными вам способами, я не сдаю вас страже.

– Дам, конечно, – от неожиданности Пауль ответил громче, чем следовало.

Кажется, этот Аман и вправду был человеком слова…

Ладонь у чародея была сухая и по ощущению – “спокойная”.

– Чьим именем будете клясться, гость мой нежданный? – чуть щуря свои яркие глаза поинтересовался Аман.

– Именем эффинского Поссея?

– Поссей велик, но живет далековато от наших песков, счет за нарушенное слово будет спрашивать долго, – Аман ухмыльнулся и покачал головой – не годится, мол, – выбери кого-то из наших судей, дорогой будущий гость. Кто тебе по нутру? Мудрейшая Шии-Ра? Безжалостный Эльяс эль Мор? Справедливая Сальвадор?

У Пауля от последней фразы свело лицо в неприязненной судороге. Вот именно поэтому он не любил заговаривать с пустынниками о тех, в кого они верят.

Она? Справедливая? Ох, сколько он мог сказать по этому поводу.

Впрочем, пустынники – очень многие пустынники – Паулю бы не поверили.

Сальвадор действительно славилась в этих краях не только как Королева Ядов, но и как Пустынная Судья, безжалостно истребляющая то, что она считала несправедливостью. Именно поэтому, даже при том, что богиней она не была – её именем клялись, часто предпочитая девушку-духа богам. Мол, боги слишком заняты, а Сальвадор-то точно найдет время спросить за нарушенную клятву.

– Вижу, Сальвадор тебе не по нутру? – протянул Аман. – Что-то личное, господин Ландерс?

– Пожалуй, даже слишком, – выдохнул Пауль, – заверь обет именем Эльяса эль Мора, господин Аман, Шии-Ра на мой вкус слишком милосердна.

– Что ж, пусть так и будет, – огонь светляков причудливо плясал в лиловых глазах магика, казалось, что он смотрит не на Пауля, а куда-то вглубь, пронизывая до самого дна души.

– Именем Эльяса эль Мора приглашаю тебя в свой дом, господин Ландерс, и ты пробудешь моим гостем до той самой поры, как сам не шагнешь за порог. Даешь ли ты слово никакими известными тебе способами не вредить мне, хозяину, что готов тебя принять?

Черная тонкая магическая змейка обвилась вокруг запястья Пауля будто живая, настоящая.

– Даю слово не платить злом за щедрость и смертью за гостеприимство. И пусть Вороний Король спросит с меня кровью, если я нарушу клятву.

У змейки ярко вспыхнули глаза, и она прижалась холодным брюхом к запястью Пауля. Растаяла. Чтобы появиться снова, если он вздумает нарушить клятву.

– Ну что ж, – Аман разжал пальцы, встряхивая кисть, и между его пальцами затрещали магические искры, – будем надеяться, нам не придется отвлекать Его Черное Величество. Ты можешь войти, Пауль. Мун, ты тоже заходи в дом. Падме уже наверняка заварила чай.

Мун, кажется, от этого даже воздухом подавилась.

– Господин Аман, мне нужно домой, – возразила она, сцепляя пальцы на руках, – если хозяин проснется, и меня не будет…

– Ерунда, – Аман отмахнулся, – Мансул сроду не просыпается раньше полудня, на рассвете уйдешь. А сейчас – мы не пустим тебя шастать по улице. Духи уже проснулись. Мы же не можем пустить тебя рисковать своей шкурой. Так ведь, господин Ландерс?

– Справедливо, – это Пауль говорил не без облегчения. Отпускать девушку ему и вправду не хотелось. Да, рано или поздно придется это сделать, но хорошо, что сейчас имелся повод этого не допустить.

Темные глаза Мун, непроницаемые, усталые, скользнули на лицо Пауля, а потом вернулись к Аману.

– Заходи, сахарная, поди, не съем тебя, господин Ландерс не даст, – подмигнул девушке магик.

А она – все еще молчала, в сомнении поджав губы. Понятное дело, ей не хотелось получать наказание, но ведь все еще могло обойтись.

– Мун, останься до рассвета, я тебя прошу, – умоляюще выдохнул Пауль, – иначе я пойду тебя провожать, а кто знает, найду ли я без тебя дом господина Амана.

Девушка закатила глаза. Видимо, притвориться глупцом, способным заблудиться в трех соснах, у Пауля так себе получилось.

И нет, что значило “я тебя прошу” – для неё? Пауль был для неё случайным знакомцем, да, выручившим её из беды, но она уже отплатила ему как могла. Не до конца же жизни ей кланяться Паулю в ноги.

И все-таки хотелось верить, что между ними есть какая-то связующая нить. Иначе почему Паулю так не хотелось расставаться с этой девушкой?

Три тысячи шайтанов, а ведь утром всех этих глупостей в его голове не было…

– Я останусь, – глухо произнесла Мун, а потом глянула на Амана с неожиданной твердостью, – только до рассвета. Потом – уйду.

– Конечно-конечно, – закивал магик, и почему-то улыбка на его лице Паулю показалась до странного удовлетворенной.

В доме господина Амана пахло травами.

Пауль в первый раз за последние семь лет заходил в дом к чародею, поэтому сразу ощутил, как отвык от свежего запаха магии. Не темной, не кровной магии, которой пованивало в том переулке, где он встретил Мун, но свежей, светлой, пустынной.

У стен стояли несколько широких сундуков, на которых, судя по подушкам, предполагалось сидеть. У окна стоял низкий столик, у которого и правда уже стояла на коленях Падме с глиняным чайничком в руках. На самом столике в круглых блюдцах щедрой рукой служанки Амана уже были разложены и халва, и лукум. Видимо, она догадывалась, что без чая все-таки не обойдется.

Неужели не все магики настолько ушлые, неужели даже среди них есть те, кому можно довериться, и не стоит их обходить стороной? Нет уж, может, и есть пара исключений, одно из которых – Аман, но колдунов халифа точно стоит обходить стороной и за три улицы.

– К нему ты хотела меня отвести? – шепнул Пауль Мун, оглядываясь и разглядывая круглую комнатку. – К Аману? Могла и переубедить.

– Я не стала настаивать. До Анука было ближе, – отстраненно откликнулась рабыня. Что-то прозвучало в её голосе не то.

– Эй, красивая, я тебя обидел? – Пауль сжал пальцами локоть девушки раньше, чем понял, что это вообще-то не принято. – Ты так хотела уйти домой?

– Будь моя воля, я бы туда вообще не возвращалась, Пауль, – Мун поморщилась, – так что нет, ты меня не обидел.

Она лгала. Пауль не очень понимал, с чего он это взял, но она совершенно точно лгала. Обидел. Не понятно чем, не понятно когда именно, но обидел. И шайтанова девка, разумеется, сидела и дулась молча. Сидела с пиалой в руках, медленно пила терпкий травяной чай и смотрела на потолок, где кружились вокруг висящего в воздухе магического светильника глупые мотыльки. Прямо как Мег. Просто один в один.

Аман тоже не отличался разговорчивостью, он, кажется, ушел всеми мыслями во что-то, далекое от этого чаепития. Но его молчание не казалось таким чужеродным, оно вполне ему подходило, и стоило пиале Амана опустеть, как гостеприимный хозяин поднялся с колен, стряхивая с них невидимые Паулю пылинки.

– Падме, устрой господина Ландерса наверху. Мун поспит в твоей комнате этой ночью.

– Хорошо, господин Аман.

На шее Падме рунного ошейника не было. Она была свободной. Ну хоть кому-то повезло.

Пауль тоже поднялся на ноги, он уже выпил две чашки чая, утолил свою жажду и не отказался бы все-таки лечь спать.

– Ты не идешь? – сделав два шага за Падме, он обернулся к Мун, которая так и осталась сидеть у столика на коленях, гипнотизируя взглядом пиалу перед собой.

– Мне нужно поговорить с нашим хозяином, – ровно отозвалась Мун, – приятных снов, Пауль.

7. Глава, в которой герой караулит у двери

Эльяс наслаждался новой жизнью по полной. И к своей роли чародея отнесся “с погружением”.

В лаборатории у него творился такой кошмар, какой не творился у опытных алхимиков. Воняло серой, жженой сущностью хорлы, неосторожно сунувшейся на территорию Короля Воронов, и маслом дерева рахат, что избавляло от дурного настроения.

– Попробуй масло шафрана для благовоний, Эльяс, – приторным тоном посоветовала Мун, замершая в дверях лаборатории со скрещенными на груди руками, – говорят, настраивает на любовь к кому-то кроме себя.

– Ай, дорогая, если бы с тобой это хоть как-то помогало, я бы тебя шафрановым маслом всю обмазал. И себя тоже, – хмыкнул Эль, изображая из себя ужасно занятого изысканиями мага. С учетом того, что тут он в основном просто игрался и при этом записывал, какой эксперимент был наиболее разрушителен, – это было смешно.

Он выглядел таким невозмутимым, будто и вправду ничего такого и не происходило.

Мун зацепила взглядом какую-то реторту с очень опасно булькавшим зельем и мечтательно подумала, как замечательно бы было, если бы тут все рвануло… Можно сразу все. Чтобы точно мало не показалось.

Нет, Элю было бы абсолютно плевать, его настоящего бы даже не поцарапало, но тело бы пришлось восстанавливать. Да и дом – наверное, тоже.

В общем, это бы обеспечило Эльясу хоть чуть-чуть напряжения. А то он просто шикарно устроился.

– Ты пришла признать поражение, Салли? – задумчиво поинтересовался Эль, отрывая свой взгляд от хрупкой пробирки в своих руках.

Девушка лишь только понадеялась, что он не держал её за настолько безмозглую барышню. Неужели он думал, что она сдастся вот так просто.

– Я пришла пожелать тебе приятных снов, Эльяс, – сладко улыбнулась Мун, нацепив на лицо самое благостное выражение.

Эль, явно удивленный этим безобидным заявлением, резко развернулся к девушке, уставился на неё недоверчиво. На долю секунды Мун успела заметить черное крыло его истинной формы – самый его кончик. Эль явно попытался понять, что она задумала. Что ж, с этим ему придется испытать разочарование. Сальвадор все-таки была не по зубам всяким безалаберным божкам.

Жаль, что с этим мерзким проклятием сама не могла разобраться. Для этого нужно было знать, где оступилась, где что-то сделала не так, знать имя того, кто тебя проклял. А она не знала. Причем даже сама не понимала, что произошло с памятью о нескольких прошлых реинкарнациях. То ли сама часть воспоминаний решила “выполоть”, то ли помог кто, то ли это было следствие проклятия, лишь усугублявшее его действие.

Найти того, кого не помнишь – сложная даже для духа задачка. Вот и пришлось искать посредника.

Эльяс обошел вокруг Мун – сущностью скользнул, тело его не двинулось и с места, – но не нашел за что зацепиться и вернулся в человеческое тело.

– Ну что ж, спокойной ночи, Сальвадор, – Ворон чуть скривил губы, будто чему-то ухмыляясь. Наверное, был доволен тем разговором, что у него произошел с Паулем.

Мун развернулась на пятках и шагнула к лестнице.

– Спектакль устроила восхитительный, – заметил Эль, обращаясь к ней и явно намекая на то, что их разговор не закончен.

– Для тебя старалась, – осклабилась Мун со всей максимальной ядовитостью. Он же знал, что на колени перед ним искренне она никогда не встанет. И мог себе представить, насколько фальшивым для неё был этот жест.

Но это Эльяс привел к ней Пауля. Смертный был его пешкой. И пусть и возится с его проблемами сам. Хотя бы с частью.

– Понравился ли тебе мой ответ? – поинтересовался Ворон с такой самоуверенной рожей, что хотелось только рассмеяться.

Даже не догадывался, что на самом деле ей помог. Она ведь и вправду ощутила некую симпатию к этому непрошибаемому смертному. Он был одним из немногих хороших людей. По-крайней мере, не стал пользоваться случаем и набрасываться на женщину, с которой остался наедине. А она ведь слегка на это надеялась.

Но у него были к ней претензии. Значит, когда-то он оказывался в центре её суда. Ушел живым, но она иногда это делала. Иногда смерть не была высшей карой. Если он был под её судом – значит, кто-то просил его к этому суду привлечь. Северянин не был таким уж благородным. Просто хорошо прикидывался.

– Ты меня растоптал, Великий Ворон, – трагично сообщила Мун, с излишним отчаяньем заламывая руки, – как мог ты на моих глазах подчеркнуть, что есть в этом мире мужчины, что меня терпеть не могут. Такая жестокость. Это же для меня подлинное откровение.

Да-да, конечно.

В основном к ней шли обманутые невесты, брошенные дочери, преданные жены и просто те, кто бежал от жестокости в семье. Естественно, кто-то был источником их неприятностей.

Мужчины обычно огибали её капище издалека, даже если уважали её. Слишком ядовита, слишком опасна. Слишком много мужчин было ею признано виновными.

– Ну что ж, тогда и правда приятных снов, Сальвадор, – Ворон широко улыбнулся, – что ты хочешь, чтоб тебе приснилось? Тысяча мужских голов, насаженных на пики? О, нет, пожалуй, твой первый супруг, а? Ты, наверное, скучаешь по той, самой первой, еще смертной жизни? Желаю тебе освежить те воспоминания.

Это было не пожелание. Это было заклятие. И истинным зрением Мун увидела сорвавшееся с крыла Эльяса черное перо, тут же изогнувшееся в иероглиф. Знак вспыхнул и растаял, оставляя после себя неприятный запах порчи. А она ведь даже отбить её не могла.

Это будет очень неприятная ночь…

– Тебе мало того, что ты не дал мне уйти, да? Заставил наслаждаться твоей компанией и компанией смертного, – сквозь зубы прошипела Мун, – тебе нужно, чтобы я совершенно ненавидела свою жизнь, да?

– А как я иначе выиграю? – осклабился Эльяс. – Ты можешь не спать сегодня, Салли. Заклятие действует до рассвета.

Ну точно, прекрасный выбор. Ночь без сна или ночь, полная мерзких снов.

Ведь смертное тело нуждалось в отдыхе. Завтра к Мансулу должны были приехать гости, их должны были развлекать танцовщицы, и она была в числе них.

– Ты можешь остановить это в любой момент, Салли, – фыркнул Ворон, глядя на Мун с жестоким удовольствием, – просто скажи, что признаешь себя проигравшей. И согласна быть моей.

– Приятных снов, Эльяс, – спокойно и без лишней капли магии произнесла девушка и все-таки двинулась из лаборатории.

– Год – долгий срок, Салли, – эти слова её просто догнали, но она равнодушно дернула плечом. Сейчас губы её изгибались в улыбке, полной предвкушения.

Пусть делает свои мерзости. Ей не впервой. Она уже и не помнила, когда её жизнь протекала спокойно. Один год она выдержит. Выиграет. И этот покровитель падали будет обязан снять с неё проклятие.

А потом – потом она его все-таки убьет. Вызовет на поединок и прикончит. Потому что счет к Эльясу на тот момент наверняка скопится очень длинный. И вряд ли её весы вынесут ему оправдательный приговор.

А сейчас – сейчас нужно все-таки попробовать поспать.

– Дрянь. Думаешь, что можешь просто взять и все отнять у меня?

Эти злые слова, произнесенные прямо в самое ухо, жгли душу, будто яд пустынной хорлы, заставляющий покрываться незаживающими язвами.

Но хуже была только черная шелковая лента, которая сдавливала горло.

Её лента, которую только что выдрали из её волос…

Воздуха не хватало. Горло было будто забито песком. Хотя нет – сейчас именно песок из её рта и носа и сыпался, плотными струями, словно он был её кровью.

А потом лента исчезла.

И сама она упала на пол. Ровно для того, чтобы тут же увидеть черное небо, это шелковое покрывало Мафрея, в мелких складках которого прятались звезды.

Вот только кашлять песком она при этом не перестала. Будто в её груди кроме него ничего и не было…

– Мун, Мун…

Она резко села на чужой постели, в чужом доме и тут же врезалась лбом в лоб склонившейся над ней Падме. Ох-х, Мансул точно не будет рад синяку на лице своей рабыни. Придется что-нибудь соврать. Осталось только придумать что. Ну, или может, конечно, удастся синяк замазать или закрыть? Шайтан, зачем ей такая тонкая кожа, вот скажите на милость?

– Ты кричала, – виновато шепнула Падме, потирая ушибленный лоб.

Мун же тихо вздохнула и поняла, что сердце колотится так, будто она была лошадью и только что промчалась рысью пару фарсов¹.

Иногда у Мун возникало желание поднять глаза к солнечному диску на небесах и спросить что-то вроде: “Великая Шии-Ра, скажи, где были твои глаза, когда ты возносила Эльяса эль Мора в боги? Неужели меньшего ублюдка в пустыне не нашлось?”

Хотя ладно, когда это в богах был хоть кто-то достойный? Даже сама Шии-Ра не была святой и, кажется, сменила уже трех мужей, от каждого родив по троих детей. В этом плане Эльяс был тем самым богом, которого заслуживал Махасар. Ни о ком он не думал, кроме самого себя.

Именно поэтому Сальвадор никогда не мечтала стать богиней. Слишком уж бестолковые богини были ей знакомы. Ей хватало быть “богиней на полставки”. Силы духа было вполне достаточно.

– Прости, что я тебя разбудила, Падме. В часы полных лун меня одерживают духи, – привычно соврала Мун, – ты же знаешь, что я пришла в Турфан без имени и памяти, проклятая духами, поэтому и стала рабыней. Кошмары у меня бывают часто.

– Заварить тебе шину? – спросила Падме. – Я после неё сплю как убитая.

– Нет, не надо, – Мун вздохнула и качнула головой. – Чай с травами мне не поможет. Ложись спать. Я постараюсь больше не будить тебя.

Нет, если бы у неё было время и травы – она бы сама смешала смесь для настоя, смягчающего порчу, но были у Мун очень крепкие сомнения, что Ворон с ней поделится своими запасами трав. Особенно для того, чтобы она избавилась от его же порчи.

Все-таки Падме не повезло только в одном – она была служанкой Эльяса. Он и нанял её чисто для вида, потому что “хорошему чародею положено иметь слуг”. А девушкой Падме была замечательной и очень отзывчивой.

– Прости, Мун, – виновато шепнула Падме, снова укладываясь.

– Да за что? – рабыня чуть улыбнулась. – Я тебя разбудила все-таки первая. Мне и извиняться.

Падме помолчала с пару минут и только после этого вновь отвернулась от Мун к стене, плотнее укутавшись в одеяло. Она засыпала легко – уже через пару минут послышалось её сопение.

А Мун так и осталась лежать, уткнувшись взглядом в темное небо за окном. Там ярко горели звезды, но до рассвета было еще далеко.

Ох, попадись ей те шайтаны, что волочили на своих горбах колесницу Солнечной Шии-Ра. Ох, она бы задала им трепку за то, как медленно они иногда работали…

Сон не шел, зато в голову лезла всякая гадость о последней жизни.

Например, имя того, кто был тогда её мужем по закону Шии-Ра.

Джеро.

Как её звали в той, самой первой жизни, Сальвадор не помнила. Имя смертное ею было отринуто, когда она приняла имя Судьи. Она – Сальвадор, защитница вдов и страдающих наложниц. Кем она была раньше – её не волновало.

Хотя – она знала, что была тогда дочерью градоначальника – не халифа, но все-таки не последнего человека в пустыне Махасар. И должна была выйти замуж по договоренности – это было обычно. Тогда она еще не находила это возмутительной несправедливостью – то, что добровольно выбрать мужа ей было не позволено.

Почему её придушил законный её жених?

Все было просто до тошноты.

Она поймала его с любовницей-служанкой.

Он мог завести вторую жену, он мог завести наложницу – и даже это ее возмущало, но это хотя бы считалось законным, Джеро же предпочел соблазнить первую попавшуюся девку.

В доме отца невесты!

Дело было в день перед свадьбой, и если бы отец узнал – свадьбу бы все-таки отменили. Была же у градоначальника белого города Элиада какая-то гордость. Можно быть неверным простой ткачихе, у которой нет приданого, нельзя быть неверным дочери градоначальника.

Нет, Джеро было мало того, что он убил невесту. Он прикончил еще и любовницу, просто свернул шею визжащей от перепуга девицы, а после – потребовал с семьи убитой невесты компенсацию. Они, мол, вырастили шайтанову девку, что питала страсть к женщинам.

Самое паршивое – суд встал на его сторону. Суд не стал судить Джеро за два убийства. Тела обеих девушек были сожжены и брошены в колодец, за границей Элиада, как тела бесчестных распутниц.

И вот тогда Сальвадор и дала свою посмертную клятву – быть для женщин тем справедливым судом, что им никогда не дадут мужчины Махасара. А Шии-Ра её услышала.

Первое явление Сальвадор было именно к Джеро, только потом – к судьям, поверившим убийце.

Краткое тогда у тех смертных вышло знакомство с Сальвадор…

Белый город Элиад ждала несчастливая судьба. Бесчестные в нем просто умирали, а честные – предпочли бежать от гнева Судьи, что имела к Элиаду личные счеты. Даже те, кому было нечего бояться.

Сальвадор не оплакивала смерть Элиада. И когда за считанные годы его пожрал песок – именно на месте белого города она и устроила свое капище. Это было символично. Должен же был Элиад хоть как-то научиться вершить правосудие? Хоть и посмертно.

Как уснуть снова? Как унять колотящееся в груди сердце?

Она не любила ту жизнь. Она многие свои жизни не любила – особенно после проклятия, они стали все сплошь черными и беспросветными. Но первую самую – ненавидела особенно, спрятав глубоко в сердце даже имя, что носила в той жизни.

Шии-Ра обещала Судье за её служение то смертное счастье, которого она так и не познала, потому и даровала ей право перерождаться до тех самых пор пока Сальвадор не найдет мужчину, которого признает достойным себя.

Вот только смертные… Смертные разочаровывали один за одним. Лжецы. Изменники. Предатели. Гордецы…

Все они считали её вещью, игрушкой, инструментом для достижения цели и удовлетворения похоти.

Интересно, хоть когда-нибудь подлунный Махасар сможет перемениться?

Звезды не могли ответить на этот вопрос, звезды задумчиво смотрели на Мун, даже не думая умалять свое сияние. До рассвета было, ох, как не близко.

А сон совершенно не шел.

Слишком просто было бы предположить, что вот она увидела Джеро, и все, дальше будет спать спокойно. Нет. Ворон сказал четко – заклятие продержится до рассвета. Чтоб его шайтаны сожрали, а потом выплюнули.

Падме тихонько посапывала в своей постели.

Мун села на своей кушетке, ступила босыми ступнями на мягкий ковер.

Дотерпеть до рассвета – не такая и сложная задача. Можно придумать тысячу смертей Эльясу. Оставалось только надеяться, что она не промахнется перед гостями Мансула. Ну, а если промахнется, может, этот шайтанов выкормыш наконец-то переборщит и удушит её заклятием?

Из комнаты Падме Мун выходила крадучись, боясь, что девушка спит недостаточно крепко. Зачем будить её лишний раз? Падме вообще следует пожалеть, она с утра встанет и начнет прислуживать капризам Эльяса.

Интересно, замкнул ли Ворон на ночь запирающие чары? Наверняка, чтобы она не ушла раньше срока. Чтобы прочувствовала его порчу сполна, ведь та были сильнее рядом с тем, кто её наложил.

Правда проверить это предположение Мун не успела. Потому что стоило ей сдвинуть в сторону циновку, закрывающую проем двери комнаты Падме, как она увидела Пауля.

Этот смертный умел преподносить сюрпризы…