Kitobni o'qish: «Дом на Арбате»

Shrift:

Ах, Арбат, мой Арбат,
Ты – моё призвание…

Б. Окуджава

Счастлив тот, кто счастлив у себя дома.
Л. Толстой

Всё начинается с любви…

Р. Рождественский

* * *

Глава 1

– Эля, вставай, – тихо шептала мама, склонившись над кроватью и теребя одеяло своей десятилетней дочери, – проспишь всё интересное! Посмотри, какой чудесный день сегодня! Ты забыла, что мы вчера переехали на дачу? Умывайся, завтракай, и пойдём на речку!

Услышав последние слова, Эля сразу же открыла свои заспанные глаза, потёрла их маленькими кулачками и, откинув тёплое верблюжье одеяло, быстро вскочила с кровати и сунула свои тонкие ножки в мягкие домашние смешные тапочки с головками кошечек.

Мама стояла перед ней, одетая в лёгкое платье-кимоно, расшитое разноцветными цветами, причудливыми райскими птицами, и улыбалась:

– Вставай, вставай, соня-засоня! Все каникулы проспишь, впереди столько дел! Твои друзья, наверное, тоже приехали на дачи и ждут, когда ты выйдешь.

Эля разулыбалась и начала разглядывать дачу, в которой она не была с конца прошлого лета. Дача была не собственная, а государственная, предоставленная по работе её отцу Герману Кучеренко.

Вся обстановка в даче была казённая с нашлёпанными на столы, стулья и остальную мебель металлическими бирками с выдавленными на них инвентарными номерами. Но это никого не смущало. В даче было удобно жить, внутри неё мало кто проводил своё время, все чаще бывали на улице или сидели на широкой застеклённой веранде, если шёл дождь.

Эля подняла с пола плед, которым, видимо, вчера вечером накрыла её мама, и, почувствовав резкий приятный запах, идущий из столовой, выбежала в своих смешных тапках в гостиную. Она увидела на круглом столе, стоявшем посередине комнаты и покрытом белой кружевной скатертью, небольшую китайскую вазочку, в которой стояли гиацинты. От цветов исходил крепкий и дурманящий запах, напоминая о весне и лете, о чём-то необычном и приятном.

– Мама, откуда цветы? Какая прелесть! Какие они разные: и голубые, и розовые, и даже сиреневые! Какие толстые стебли у них и какой аромат!

– Да-да, Элечка. Это папа нам купил, поздравил с началом лета и переездом на дачу. Около кинотеатра сидела пожилая женщина и продавала их.

Эля, чмокнув маму в щёчку, быстро побежала в ванную комнату. Приведя себя в порядок, девочка окончательно поняла, что она уже не в Москве, а на даче. Ура! Как она ждала этого дня! Школа и все проблемы, связанные с ней, остались позади, и она свободна до начала сентября! От этой приятной мысли всё у неё внутри всколыхнулось и, наполненная радостью, девочка стремглав выбежала на крыльцо дома.

Яркое солнце брызнуло ей в глаза, так что пришлось даже зажмуриться! Вся поляна перед домом была покрыта уже подросшей свежей зелёной травкой, похожей на мягкий ровный ковёр, который ещё не успели затоптать люди. На газон так и хотелось смотреть, не отрывая глаз, несмотря на то, что глаза Эли пока не привыкли к такому пейзажу. Ведь почти девять месяцев девочка жила в городе и редко выбиралась на природу.

Оглядевшись вокруг, Эля про себя отметила, что всё вокруг покрыто желтоглазыми одуванчиками. Эти первые летние цветы так оживляли пейзаж и поднимали настроение! Кругом их была уйма! Особенно много одуванчиков скопилось около дальнего забора. Эля запрыгала на одной ножке по протоптанной тропинке и у дальнего угла, присев на корточки, начала разглядывать первоцветы.

Сначала она просто гладила их нежные пушистые головки своими детскими пальчиками, а потом, не удержавшись, решила сорвать несколько цветочков. Эля вдруг вспомнила, что одуванчики пачкают одежду, мама её не раз предупреждала, что потом одежда не отстирывается. Подумав, она перестала рвать цветы. И так все её ладошки были в белом скользком «молоке», которое выделяли стебли.

Лето только начиналось, стояли первые дни июня. Наверное, её дачные друзья уже точно приехали. «Интересно, кто уже приехал?», – подумала Элечка. Но тут же услышала мамин голос:

– Догоняй меня, я уже пошла к реке! Сколько можно тебя ждать? Не забудь надеть панамку, солнце очень печёт!

Эля быстро кинулась в дом, судорожно ища свою белую панамку в ещё не распечатанных до конца коробках и тюках, привезённых из Москвы. Скинув свои тапочки, она быстро переодела их на летние босоножки и весело прокричала:

– Иду, мамочка! Может, захватить сачок?

Но мама уже не могла слышать её слов, она далеко отошла от дома, и, подумав, Эля решила пока сачок не брать.

Дача, где жила девочка со своей семьёй, находилась в живописнейшем дачном поселке Серебряный Бор, который представлял собой большой полуостров, расположенный в излучине Москвы-реки. Сохранилось много легенд о происхождении названия этого места.

Говорят, когда-то очень давно императрица Екатерина Алексеевна, заглядевшись на сосны, припорошенные инеем, в восторге промолвила: «Это просто серебряный бор!» Так за этим местом и закрепилось его название, которое по документам уже упоминалось в начале XVII века.

Это был лесной массив за Москвой-рекой, простиравшийся на запад от современного Троице-Лыково. В XV–XVII веках через полуостров проходила дорога на Звенигород. После того, как царь Алексей Михайлович облюбовал здешние края для соколиной охоты, дорогу на Звенигород для постороннего люда закрыли.

В 1775 году по императорскому указу местные угодья отвели под конный завод. В конце XIX века владения конюшенной волости перешли по наследству ведомству, которое начинает сдавать в аренду большие куски земли под дачи. Одним из первых дачников стал генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович.

Затем посёлок стали заселять московская знать и именитое купечество. В начале XX века здесь образовался дачный посёлок Серебряный Бор, который был основан на земле, примыкавшей к бывшему Хорошёвскому конному заводу. После революции дачи стали сдаваться деятелям Советского государства и старым большевикам.

Позже застройки в районе Серебряного Бора стали использоваться под дома отдыха, санатории, детские дома. Позже здесь селились известные личности. Тут находились дачи МХАТа, дачи, принадлежащие МИД, Моссовету, Большому театру, посольствам иностранных государств и другие.

Разумеется, ни мама Эли Маргарита, ни её муж Герман многого из истории Серебряного Бора не знали и не вдавались в подробности его возникновения. Они просто радовались, что у их семьи есть замечательная возможность отдыхать каждое лето на служебной даче.

Ведь как здорово, что их младшая дочка Элечка и старшая Влада почти с раннего детства проводят лето на свежем воздухе, купаются в Москве-реке и имеют возможность любоваться чудесной природой Подмосковья.

Мама с дочкой шли по песчаной дорожке в сторону Москвы-реки и весело болтали:

– Как мне нравится здесь! И погода отличная! Жалко, Влада не поехала с нами, потом будет жалеть!

– Да, Элечка. Влада потом пожалеет, что осталась в Москве с бабушкой. Понятно, конечно, что у неё сейчас летняя школьная практика, но она могла бы днём после неё приезжать сюда к нам на троллейбусе, а мы бы её встречали на кругу, где останавливается городской транспорт. Или вечером приезжать с папой на машине. Хотя бы часа три-четыре дышала свежим чистым воздухом перед сном. Но она сама решила, как ей лучше, почти взрослая уже стала.

Произнеся эту тираду, Рита про себя подумала, что никакая Влада не взрослая, ей всего-то двенадцать с половиной лет, просто у неё с детства был непростой характер, и родителям с ней приходилось трудно. Хорошо хоть младшая, Эля, совсем не такая растёт. И внешностью и поведением, мягким, доверчивым характером она похожа больше на неё.

Рита вздохнула, посмотрела на смешную мордашку Эли и добавила:

– На обратном пути напомни мне, пожалуйста, чтобы я позвонила бабушке и Владе. У дома отдыха Большого театра как раз есть телефон-автомат.

– Обязательно, мама, напомню. Ты же знаешь, я никогда ничего не забываю!

Дочка и мать весело засмеялись и быстрее зашагали по тропинке. По пути они проходили мимо летних деревянных дач, которые стояли как бы россыпью на большой поляне, на приличном расстоянии друг от друга. Они не были загорожены высокими заборами. Их отделяли невысокие живые изгороди, в основном из кустов бирючины или плотно посаженных кустов акации, иногда боярышника. Верхушки изгородей были ровно и красиво подстрижены местным садовником, ни один листик или веточка не выступали над поверхностью кустов. Каждый раз Элечке так и хотелось провести по горизонтальной верхней кромке кустов рукой, трогая мягкую, ровную и почти гладкую зелёную поверхность изгороди. Листочки нежно щекотали её ладони.

Дачи были довольно старые и построены очень искусными строителями и архитекторами, чем-то напоминая постройки старинных усадеб XIX века, описанных в книгах Тургенева и Чехова. Они были построены так, что в них располагалось несколько разных семей, каждая из которых имела свой собственный отдельный выход на улицу.

Почти все дачи были двухэтажными и обязательно имели сверху мезонин. С улицы эти мезонины очень украшали дачи, через их окна открывался превосходный вид на величественные сосны, на которых частенько сидели длинноносые красноголовые дятлы и долбили твёрдую кору дерева своими крепкими острыми клювами.

Пройдя довольно приличный путь, Рита с Элей, на пояснице которой был надет резиновый разноцветный круг для купания, вышли к калитке, которая вела к реке. Очутившись у реки, они увидели чудесную картину: небо отливало голубизной, речка вся сияла на солнце, и небольшие волны на ней искрились и переливались от ярких солнечных лучей. А косогор у реки был весь усыпан незабудками. Создавалось впечатление, что трава стала голубого, а не зелёного цвета.

Небольшой участок пляжа, к которому относилась их дача, был их собственным и был огорожен заборчиком, чтобы на него не заходили посторонние отдыхающие, приезжающие из Москвы. Для входа на свой участок пляжа надо было показать сторожу, сидящему в небольшой покосившейся деревянной будке при входе, специальный пропуск – измятую картонную карточку, где был написан номер их дачи и фамилия владельца.

Элечка уже издалека увидела свою давнюю подругу Катю и соседа Славика, который жил на втором этаже их дома с мезонином. Дети мирно сидели на корточках около деревянного лежака, накрытого махровым полотенцем, и что-то самозабвенно рыли в песке.

– Привет, ребята, – закричала обрадованная Эля, – я приехала! Как я рада вас видеть!

Славик и Катя вскинули свои головы, одетые в разноцветные кепочки, и, побросав свои пластмассовые лопатки в песок, дружно кинулись навстречу к Эле. Рита с улыбкой смотрела на друзей.

– А мы уже пятый день здесь! Приехали на прошлой неделе! Всё ждали вас с Владой, – возбуждённо произнёс мальчик.

– Что вы тут копаете? В реке пока не купались? Я взяла с собой круг для плавания на всякий случай.

– Нет, что ты! Вода в реке ещё очень холодная, купаться ещё рано, да и вообще, пора бы уж тебе научиться самой плавать, – добавила Катя, строя из себя взрослую. – Мы тут со Славой делаем подкоп из песка к замку, который построили. Песок сейчас влажный от дождей и замок крепко стоит, не рассыпается. Иногда, конечно, его высушивает солнце и, чтобы он не разваливался, мы поливаем его водой из реки.

Катя подняла свою прелестную кудрявую головку и посмотрела на Элю:

– Присоединяйся к нам! Мы тебя так ждали! Лопатку для тебя найдём.

– С удовольствием, – весело засмеялась Эля и оглянулась на маму, чтобы удостовериться, где она.

Рита лежала на жёстком лежаке, постелив на него простыню и подставив своё лицо, которое после долгой зимы и затяжной весны было очень бледным и незагорелым, лучам солнца. Она старалась расслабиться и забыть все бесчисленные московские проблемы. Но беспокойные мысли о работе, муже, доме, детях всё равно назойливо лезли ей в голову и не давали как следует отдохнуть на природе.

Рита работала в одном московском НИИ химиком-технологом, её работа была напрямую связана с реактивами, колбами, ретортами, вредными и взрывоопасными веществами. Работа требовала большой аккуратности, внимания, знаний и опыта. Но, похоже, муж её Герман не особо ценил и понимал значимость её труда. Он по образованию был дипломатом, занимал немаленькую должность в министерстве и часто выезжал в командировки за рубеж.

Частые и длительные разлуки из-за этих поездок не способствовали укреплению семьи и не вызывали приливов новых любовных чувств, как было у них в ранней молодости. Ссоры по поводу командировок последнее время возникали всё чаще и чаще.

Даже подарки, привезённые Германом из очередной поездки, не особо радовали Риту. Она с благодарностью смотрела на очередной красивый, необычный отрез ткани для штор, который можно купить только в экзотической стране, или на бесчисленные кофточки и джинсы, которых у неё было предостаточно. Сделав подобающее благодарное выражение лица, она выдавливала из себя: «Спасибо, дорогой!»

Элечка, конечно, по-детски радовалась привезённым подаркам: очередной мягкой игрушке, пластмассовой коробке конфет, выполненной в виде фигурки Микки-Мауса или башни Биг-Бена, новым фигурным мягким ластикам в виде собаки или слона и прочей ерунде. Но она тоже уже понимала, что лучше бы папа почаще бывал дома, и они все вместе ходили на каток или в кино на мультики.

Думала Рита, лёжа на неудобном лежаке, который впивался ей в тело своими неровными грубо отёсанными досками, и о своей старшей подросшей дочке Владе, которая не поехала с ними на дачу, а осталась в пыльной Москве, всецело погрузившись в чтение книг и просмотр телевизионных программ.

Влада тоже любила дачу, своих друзей Славика и Катю, прогулки по Серебряному Бору, купание в Бездонном озере, игры во дворе дачи, но сейчас она подросла и приезжала к маме с сестрой не очень часто. Но всё же она скучала по родным и, иногда, сев в троллейбус номер 21, идущий по Хорошёвскому шоссе прямо до Серебряного Бора, доезжала до конечной остановки на кругу. Всё-таки её тянуло на природу и, конечно, к друзьям.

Она ловко спрыгивала с подножки троллейбуса на асфальт и сразу же чувствовала свежий сосновый воздух. Сняв с ушей большие чёрные наушники, скинув с плеч огромный тяжёлый рюкзак, полностью набитый видеокассетами, она быстрым шагом шла в направлении своей дачи, одновременно разглядывая знакомые с детства места: в даче с правой стороны находился дом отдыха артистов МХАТа, на воротах которого была нарисована эмблема театра – белая чайка. Здесь часто можно было увидеть какую-нибудь знаменитость. Пройдя чуть дальше, Влада улыбнулась при виде знакомой дачи с огромным открытым балконом, на котором она когда-то в раннем детстве играла со своей подругой, живущей здесь.

Влада так размечталась, что чуть не прошла поворот к их дачам. Она удивилась, обнаружив закрытую калитку в заборе, огораживающем их дачный посёлок. Раньше никаких закрытых калиток не было. «Странно, – подумала она, – об этих новшествах никто меня не предупредил!» Но, на счастье, калитка была немного приоткрыта, и сторож у ворот, усатый пожилой дядька в зелёной военной рубашке, ничего не стал спрашивать и сразу пропустил её на территорию дач.

Шагая по тропинке к дому, она издалека увидела знакомый куст бузины, росший около их дома и ещё не успевший покрыться плодами – красными ягодами. Пока он цвёл белыми цветами, позже, к середине лета на кусте появлялись ярко-красные, наполненные соком плоды. Эти ягоды были ядовитыми, о чём много раз напоминала мама. «Они для птичек», – всегда добавляла она.

Прыгая по старым ветхим ступеням, девочка вбежала в дом и радостно закричала:

– Ау! Где родня? Встречайте! Голодная дочка приехала!

Все выбежали навстречу Владе и стали радостно её обнимать. Поздно вечером перед сном, смотря в окно на звёзды и слушая доносившийся из леса голос кукушки, довольная Рита, уже немного отдохнувшая за последние дни, повторяла про себя: «Все дома, все спят. Это ли не счастье!»

Вовсю полыхала сирень, цвели яблони и вишни. Их лепестки падали на землю, траву, засыпая собой поверхность земли. Ощущение было такое, будто идёт снег, застилая всё вокруг белым, тёплым, лёгким покрывалом. Жужжали осы и пчёлы, лето набирало силу.

В эти дни Эля и Влада любили собирать уже выросшие ландыши. Эти цветы любили все в семье. Они отличались от других первоцветов своим чудесным запахом: вкусным, резким, необычным. Ландыши подкупали своей нежностью, чистотой, девственностью. К ним присоединялись и Катя со Славиком, их верные друзья. Все любили рвать и другие полевые цветы, которые росли повсюду: ромашки, васильки, цветки клевера-кашки, такие мягкие и душистые, вьющиеся цветки полевого горошка, пастушьей сумки, цветки жёлтой мохнатой пижмы с круглыми мягкими головками и высокие и прямые, как стрелы, розовые цветки Иван-чая.

Потом, прибегая на дачи, ребята делали из них букеты, которые, правда, подолгу не стояли в воде. Ведь это были полевые цветы! Но радость при взгляде на них возникала у всех.

Это было время бабочек с лёгкими бархатными крыльями, время стрекоз с их вытаращенными глазами и прозрачными, как слюда, быстрыми овальными крыльями. А трава была такая высокая! Роса по ней скатывалась крупными каплями-бусинами, медленно стекая на землю. Это было время, когда «деревья были большими»!

Ребята ловили сачками прыгающих в траве зелёных кузнечиков, таких ловких и быстрых. Поймав, радовались своей добыче, как могут радоваться только дети. Сев потом на скамеечку, они с восхищением рассматривали свой улов. Пойманных бабочек дети потом зарисовывали в альбомы, расцветки их крыльев были у всех разные и неповторимые. Это было время, когда трава доставала выше колен, полевые цветы дурманили своими запахами, а пролетающие мимо огромные шмели казались величиной с воробья.

Эля с Катей зарывали в земле «секретики», сделанные из лепестков цветов, блестящих конфетных обёрток, разноцветных камешков, фольги, перламутровых пуговок и других блестяшек, закрывали их стёклышком, засыпали их сверху землёй и травой, а потом заставляли Славика искать их. Слава выполнял задания подруг с большим усердием. Все вскрикивали от счастья, когда «секретики» находились, испытывая щенячий восторг!

Эля и Влада весь день были на воздухе. Как-то Славик предложил сходить всем вместе на дальние дачи, расположенные ближе к Таманской улице, и поиграть в пинг-понг. Там находились большие дачи с длинными круговыми верандами, на которых стояли пинг-понговые столы. В их дачах таких веранд не было. Катя и Эля запищали:

– Да мы и играть-то не умеем!

– Ничего, научитесь! Это не такое уж трудное дело, – парировал мальчик, немного строя из себя героя.

Эля быстро побежала домой, чтобы сообщить маме об их затее.

– Отпускаю только вместе со взрослыми! Можете заблудиться. Да и собак бродячих везде полно бегает.

– Мамочка, да что ты! – почти заплакала обиженная Эля, – мы уже не маленькие!

Никаких взрослых, разумеется, не нашлось, все были на работах, многие дети сидели на дачах с бабушками, которым было трудно идти далеко в такую жару. Рите пришлось идти вместе с ребятами. На обратном пути, предварительно захватив с собой надувные нарукавники, все весело втроём плескались в воде Бездонного озера.

Вода в озере была очень тёплая, но мутная и грязноватая. Но этого дети не замечали и радостно бултыхались в ней, прыгая в воду с небольшого бугорка из песка. Рита внимательно смотрела за каждым ребёнком, понимая всю ответственность доверенного ей дела.

– Осторожно! Прыгайте по очереди! Не толкайтесь! – только и кричала она детям с берега. – Все выходим на берег! Много раз повторять не буду, иначе не возьму вас купаться в следующий раз, – пугала Рита, сама не веря своим угрозам.

Вернувшись на дачу, Славик вбежал по ступеням к себе на второй этаж, за ним, запыхавшись, забиралась наверх и Эля. Дело в том, что в его мезонине, в клетке, которая находилась в углу комнаты, жил прелестный белый кролик, которого подарили сыну родители на день рождения. Слава не ленился и подолгу рвал для своего питомца его любимый корм – листья одуванчиков, которые кролик молниеносно съедал и с нетерпением ждал следующей порции лакомства.

Ещё с малых лет мальчик любил всё живое вокруг: собак и кошек, хомяков, лягушек и даже муравьев. Муравьёв он мог рассматривать часами, оберегая их песчаные горы-муравейники. Слава глубоко вникал в жизнь насекомых и птиц, всех ползающих и летающих, так что вопросов у ребят о подарке ему на день рождения не возникало: естественно, книга о животных.

Он был очень увлекающимся человеком, добрым, мягким и отзывчивым. Славик с Владой и Элей жили в одной даче и вечерами дружно перестукивались перед сном через деревянную стенку. Это означало какой-то добрый знак, пожелание спокойной ночи.

Девчонки, как частенько бывает, иногда не ладили между собой, в чём-то мелком завидовали друг другу, бывало, даже ссорились по пустякам. Как-то Катя в разговоре с Элей произнесла:

– Вот какое у меня красивое имя: Е-ка-те-ри-на! Так называли королев в прошлые времена. А твоё имя – Эля, какое-то невзрачное, короткое, невыразительное.

Эля чуть не задохнулась от таких нападок:

– Как это невзрачное? Неправда! Мое полное имя – Эвелина. Оно подходит для принцесс и балерин и очень украшает молодую девушку, оно мягкое и тёплое, – произнесла взволнованно Элечка и в конце добавила: – К тому же оно редкое! А Кати на каждом шагу встречаются, так объясняла мне мама.

– Ой-ой-ой! – вскрикнула Катя, – принцесса какая нашлась! Где ж твой принц-то?

– Девочки, не ссорьтесь! Не имя красит человека, а человек имя, – строгим голосом, но как всегда доброжелательно произнёс Славик, поправив на переносице круглые очки, – имена у вас красивые! И дело совсем не в имени.

Время летело. Дети росли быстро, всё так же собирались друг у друга на дачах, бегали на речку, иногда ссорились, но не надолго. Они уже по мере роста могли одни свободно ходить по посёлку. Рита уже не сопровождала их нигде, только вдогонку еле успевала кричать:

– Эля, не забывай, кругом много крупных борщевиков растет! Они жалят, если дотронуться, не прикасайся к ним! Осторожно!

Эля издалека отвечала:

– Не беспокойся, мама! Я помню.

Ребята ходили в кинотеатры, которых в дачном посёлке было два: один закрытый, другой открытый, находящийся на воздухе. Сидеть в открытом кинотеатре было приятно. Кругом росли высокие вековые сосны, около которых валялась масса шишек, веял свежий вечерний воздух с реки, а над головой – купол тёмного ночного неба, усыпанного звёздами. Это ли не романтика! Если начинал накрапывать дождь, над сидящими на лавках зрителями натягивали крышу из брезента, что придавало происходящему ещё больше экзотики.

Но постепенно год за годом подросшие друзья уже не так часто могли встречаться на дачах, дел и у них и у их родителей прибавлялось, да и в государстве многое менялось прямо на глазах.

Времена менялись. А с ними становился другим и Серебряный Бор. С каждым годом государственных дач становилось всё меньше и меньше. Какие-то дачи ещё оставались, но они ветшали, их никто не ремонтировал. Многие совсем разрушились, в них уже невозможно стало жить.

Постепенно стали сносить эти дачи и расчищать площадки под строительство новых дач – особняков. Такова стала политика государства: продажа и стройка дач за свои деньги теперь разрешалась! На новых местах строились дорогие собственные дачи, принадлежащие уже одной семье.

Последнее школьное лето оказалось необычным. Ребята переходили в 11 класс, их дачи ещё не снесли, но ремонтировать их никто не собирался. Они доживали свой век. Менялась и жизнь друзей. Кто бы мог знать и предположить, что многое в жизни ребят изменится?

* * *

В конце июня неожиданно для всех Слава приехал на дачу не один, а со своим двоюродным братом Максимом. Его отец был военным лётчиком, он служил сначала в Забайкальском военном округе, потом в Армавире, и в конце службы его перевели в Москву. Максим был сыном родной сестры мамы Славика, и она пригласила его пожить на даче в Серебряном Бору этим летом.

Максим очень отличался от московских друзей: Славы, Кати и Эли. Во-первых, он был на полгода старше ребят, выглядел внешне гораздо взрослее и был выше Славы почти на голову. Он был очень серьёзен в разговорах и в своём поведении. Максим не был избалован, как столичные подростки.

Помимо того, что Максим был высок ростом, его отличали накачанные мускулы, мужественное выражение лица и какой-то необычный шарм, который ещё не сильно проявлялся в его юношеской натуре, но уже был заметен.

Внутри него сидело неподдельное, видимо, врождённое благородство и уважительное отношение к окружающим людям. Ребята сразу отметили его незаурядность и внутренний магнетизм. Странно, что он был чуть старше ребят, но внешне и, пожалуй, даже внутренне очень отличался от них.

Ребята-москвичи, приятели по даче, даже не размышляли о своих будущих профессиях, а Макс уже знал, кем он хочет стать, и уже в это последнее лето уделял время подготовке к поступлению в военное лётное училище.

Стать он хотел непременно лётчиком, как и его отец. Разумеется, также на него повлиял и образ жизни в военных городках, где жили лётчики. С малых лет он слышал от отца, от его друзей-сослуживцев, от матери разговоры о полётах, подготовке к ним, часто бывал на аэродромах, куда отец стал брать его, когда сын подрос.

Всё в жизни Максима и его родителей было спланировано, переезды в другие города никто не воспринимал трагически, к новым школам Максим быстро привыкал. Он не был приучен к капризам, лишним вопросам, нытью и лени. Раз отцу велели переезжать, значит, так надо. Никаких споров никогда не возникало.

В это лето Максиму предстояло подтянуть свою физическую форму, укрепить здоровье, поднакачать мышцы на турнике. В его планы входили и длинные пробежки. Славик только рот открывал от удивления, что Максим совсем не такой, как его друзья в школе и на даче. Он помнил Макса совсем маленьким, когда тот с семьёй приезжал к ним в гости в Москву. Тогда он ему казался обычным мальчиком, с которым Славик дружно катал машинки на полу и собирал лего. Ничего необычного в нём не было.

Потом как-то раз они семьями отдыхали в Крыму, в Судаке, тогда Славе очень понравилось, как бесстрашно Максим нырял со скалы и умел быстро, профессионально плавать.

Пока они с Максом были одни на даче, девчонок что-то задержало в Москве. Прошлой осенью Влада поступила в химический институт, пошла по стопам мамы. Никто ей ничего не советовал, не наставлял, не помогал с выбором будущей профессии.

У Влады была теперь своя студенческая жизнь, и она стала меньше интересоваться жизнью младшей сестры. Но по-прежнему любила поддразнивать Элю. Как-то, увидев сидящую перед зеркалом Эвелину, она громко вскрикнула:

– Ну, хороша, хороша! Сколько можно любоваться собой? Лучше бы книжку почитала!

Эля фыркнула в ответ, обиделась и быстро закрыла дверь в свою комнату. Несколько прядей её волос были покрашены розовым цветом и красиво свисали на лицо. Это тоже почему-то не нравилось Владе, и она частенько критиковала сестру:

– Ну, прямо Барби! Вся в розовом! Думаешь, это очень красиво?

Эля начинала злиться и кричала на всю квартиру:

– Мам, ну что Владка меня дразнит! Всем нравятся мои пряди, в школе не ругают за них.

– Девочки, не ссорьтесь! И правда, Эля, хватит, наверное, красить волосы, эпатировать публику.

– Сейчас так модно! Вы не понимаете! Забыли, наверное, какими были в свои 17 лет?

Мама вдруг вспомнила, как в 8 классе Влада коротко остриглась, отрезав безжалостно свою длинную красивую косу. «Тоже выпендривалась, как Эля», – подумала Рита.

Но ей некогда было предаваться воспоминаниям: Герман опять собирался уезжать в длительную командировку, Рита нервно собирала его вещи в чемодан.

– Ты хоть позвони, как долетишь, – стонала жалобным голосом женщина, – неужели нельзя было отказаться? Девочки сейчас в таком трудном возрасте, особенно Эля, они скучают, нужно влияние отца. Сейчас тяжёлые времена, полно подруг в школе, которые плохо влияют на девочку, а Влада совсем не обращает внимания на сестру, у неё свои проблемы.

– Что ты говоришь, Рита? Времена всегда трудные! У меня такая работа. Неужели ты не привыкла за столько лет? Да и потом, у них есть мать, которая всегда находит общий язык с дочерьми! – громко прокричал Герман, нервно пытаясь перед зеркалом завязать тугой узел на модном полосатом галстуке.

Рита вся сникла. Почему Герман не понимает, что у неё тоже есть работа? Причём не лёгкая, а связанная с вредностью для здоровья: ведь недаром ей и другим сотрудникам выдают бесплатно пакеты с натуральным молоком. Она смиренно, затаив обиду, собирала чемодан мужа, как это делала уже много раз. Герман видел её настроение, но делал вид, что всё нормально, и, чмокнув всех домашних в щёчку, спокойно отбыл в аэропорт.

«Хорошо, что девчонки уже подросли, у них масса своих проблем, – думала Рита, – не надо, чтобы они видели меня расстроенной», – думала про себя Рита. Приведя себя в порядок, убравшись в доме, она начала сборы на дачу.

«Уже июнь скоро закончится, а мы никак не выберемся на дачу. Наверное, это последнее лето, когда нам можно пользоваться этой дачей. Она вся разваливается на глазах, надо ехать, девочки должны подышать воздухом», – подумала заботливая мать.

– Влада, Эля! Собирайтесь! Хоть ненадолго выберемся на дачу, я специально взяла две недели от отпуска! – прокричала Рита, надеясь, что её слышат девочки.

И тут сестры выскочили из своих комнат.

– Да, мама, надо ехать, – произнесла Влада, немало удивив этим мать, – сессия моя закончилась, я сильно устала, там хоть отосплюсь.

– Ура! – вскрикнула радостно Элечка. – Наконец-то! Как давно мы там не были. Я созванивалась с ребятами, они уже неделю там.

– Ну вот, как хорошо. Я поведу машину, ключи нам папа оставил. Холодильник для бабушки я забила продуктами, осталось по пути где-нибудь кваса купить: сделаю окрошку!

– Вот на кругу и купим! Там всегда бочка с квасом стоит, забыла? Только бидон нужно взять, – вставила своё слово обрадованная Влада.

Они погрузили в старенький «Ниссан» много пакетов с едой, удобно уселись по местам, и Рита нажала на газ. Надо отдать ей должное – рулить она любила, научилась вождению ещё в студенческие годы и чуть позже развозила своих дочек на гимнастику, музыку, в бассейн, к врачам и в гости. Рита гордилась своими дочками: обе выросли красивыми, высокими, стройными и самостоятельными.

Единственное, в чём Рита немного упрекала себя, что Эля не успевала заниматься рисованием, к чему её тянуло. Но что уж теперь говорить, зато музыкальную школу закончит в следующем году. Этим доводом она утешала себя, любовно смотря на дочек в зеркало.