Kitobni o'qish: «Монах»

Честь живёт в душе, не в кошельке.

                        Александр Петербургский.

– Я, Дима, совсем обнаглела, – сказала однажды Северина, – Обещала съездить на могилку к Ивану через год, а прошло уже три года, – и воскликнула:

– Как быстро летит время!

Северина стояла посередине избы и с отрешённым взглядом глядела куда-то вдаль, сквозь стену домика и тысячу километров, отделявших её от Ивана.

С тех пор, как погиб при невыясненных обстоятельствах её муж, она так и жила в своей лесной заимке на берегу Лебяжьего озера, свыкнувшись с присутствием в её жизни нового человека, случайно оказавшегося на жизненном пути, причём, в самое трудное время. «Наверно, так было угодно Богу», – впоследствии сказал ей Мефодий, когда они возвращались в разговоре к их первой встрече.

Мефодия она давно называла мирским именем Дима, привыкнув к его необычной монашеской внешности, образу жизни и манерам. С течением времени Северина своим авторитетом изменила несколько его облик, заставив одевать обычную одежду, но бороду и волосы он наотрез отказался сбривать, так и ходил заросший, в любом одеянии.

– Я неволить не могу, жду, чтобы ты сама приняла это решение. А не поехала – на то были причины: маленькая Настюха и это осложнение после родов. Если бы его обнаружили сразу, может, всё и обошлось, а получилось так, что в нашей лесной жизни и докторов не сыскать!

Непорядок в своём организме Северина обнаружила через несколько месяцев после домашних родов. Посоветоваться было не с кем, спросить тоже не у кого, а поездку в поликлинику в город она откладывала всё на потом, пока однажды не согнулась от резкой боли внизу живота. Пришедший из лесу Мефодий застал её, лежащую на кровати. Выпытав, в чём дело, он погрузил её на санки, одел ребёнка и потащил их к остановке автобуса на дорогу.

Приговор докторов оказался суров: детей Северина иметь больше не сможет. Её вылечили, но доктора законы природы изменить не смогли. С этим диагнозом она и вернулась домой. Мефодий проявил тактичность и терпение, старался избегать в разговорах этой темы, всячески оберегал её от тяжёлых работ и занимался дочкой, видя, как женщине тяжело свыкнуться с вынесенным ей приговором.

А теперь она сама заговорила о поездке. Может, она и думала всё время о своём первом муже Иване, но никак себя не выдавала, то ли оберегая самолюбие монаха, то ли оберегая свою новую семью, а, может, боялась оставить свой лесной дом, свыкшись с ним и окружающим ландшафтом.

– Давай съездим, – сказал ей Мефодий, – Я обязательно поеду с тобой и Настюху возьмём тоже с собой, пусть привыкает и посмотрит, как живут другие люди. Она кроме леса да своих лесных друзей ничего и не знает. Я иногда ей рассказываю про другую жизнь, но она воспринимает это, как сказку.

– Я иногда тоже слушаю твои сказки, так и засыпаю, быстрее дочки.

– Я ей и про отца рассказывал, но она его не видела и наверно воспринимает, как персонаж из сказок. У нас даже фотографии его нет хорошей. Корреспондент здесь все пороги оббил, а как-то не удосужился написать про Ивана. Мы, связавшись со строительством, тоже упустили это из виду. А он ведь первым нашёл золото там, где отродясь его не находили. Легенды и слухи о золоте ходили, но нашёл его он один, что подтверждено официально и бумаги есть.

– Важно не золото, а важна память. Для меня и Насти память, ну, и ты не чужой, успел с ним пообщаться. Если бы не его экспедиция, может, и жизнь сложилась бы совсем по-другому. Я немножко привыкла, что Вани нет с нами, а вообще к этому привыкнуть нельзя. Когда умер дед, я тоже долгое время ходила сама не своя, не зная за что взяться, всё валилось из рук.

– Я про поездку думаю часто, – сказала Северина, – Но как подумаю, что надо с ребёнком ехать в неизвестность, в незнакомые края, к незнакомым людям, становится страшно. А здесь всё придётся оставить без присмотра и ухода.

– Все люди ездят и не на такие расстояния. Я тоже сюда однажды приехал, – Мефодий привёл самый действенный довод.

– Приехал и остался. А я этого боюсь, что останусь там, возле могилки, навсегда.

– Здесь у тебя родовое гнездо, в городе квартира, здесь мои утопшие родители. Нам нельзя покидать эти края.

– Хорошо, только давай больше не будем поездку откладывать, законсервируем домашнее хозяйство и поедем.

С тех пор, как Мефодий переселился с Соловков на этот хутор, он сильно преобразился, как внешне, так в своих поступках и образе жизни. Он не забыл свою монашескую жизнь в обители, но здесь окунулся в другую жизнь, где работы никак не меньше, но времени для молитв не остаётся. Сейчас у него семья. Кроме работы необходимо ухаживать за ребёнком, за животными, следить за своим огромным хозяйством. В делах и заботах его жизнь пошла по другому руслу, по другим принципам и законам.

Никакой любви между ним и Севериной не было, существовали привязанность и уважение друг к другу. Они являлись одним организмом, привыкли друг друга понимать без лишних слов и объяснений. Он полностью заменил Северину на охоте и рыбалке, не уступая её сноровке и опыту. Часто занимался этим один, оставляя её с ребёнком на хозяйстве. Они давно перестали стесняться друг друга и Северина по-прежнему стала по утрам ходить к озеру и купаться, полностью обнажаясь и приучая дочку к водным процедурам. Мефодий, если ходил с ними, просто сидел и ждал, когда они встретят в воде восход солнца. Он, не привыкший к купанию, не раздевался и в воду никогда не залезал.

Рысь Рысуха, родившаяся практически одновременно с Настей, к ней привыкла и, когда в ближайших окрестностях не было посторонних людей, ни на шаг от неё не отходила. Они так и играли вместе. Северина много раз предупреждала ребёнка, что зверь может поцарапать и даже укусить, но все предупреждения никак не действовали. Рысуха и Настя стали неразлучными друзьями. А собака Тучка, наоборот, стала уединяться и больше лежала, если не возникало никакой необходимости помогать хозяевам и выполнять обязанности сторожа. За играми ребёнка и рыси она зорко следила, но не вмешивалась, видя, что эти игры безобидны и вреда от них нет. А Рысуха в свою очередь всё время держала собаку в поле зрения и старалась близко не подходить. Собаку, как и кота, она просто терпела, как членов одной общей семьи, а жила всё же по своим лесным законам. Олень Берегут исчез. Он долго не появлялся и никак не выдавал своего присутствия в ближайших окрестностях. Северина, зная его доверчивость к людям, стала подозревать, что его могли застрелить приезжие охотники, навещавшие не только часовню, но и охотничьи угодья.

Этот разговор о поездке сегодня затеяла Северина. Каждый из них о ней думал, но мысли свои вслух не высказывал. Только Настя, не знавшая отца, никак не проявляла своих чувств и переживаний. Она от матери знала, что имелся отец и что он умер, но он ей был безразличен, она больше привязалась к Мефодию, который её тешил и оберегал.

– Когда выезжаем? – спросил Северину Мефодий.

– А сразу, как подготовим своё хозяйство, чего тянуть, раз решили! За собакой и котом поручим кому-нибудь присмотреть, например, тому же студенту Кольке. Хотя какой из него теперь студент? Он выучился и работает, но на выходные дни или в какой другой день приехать может с подругой или с другом, а может прислать кого-нибудь другого. Я с ним поговорю, повезу рыбу на базар и поговорю. Дату отъезда определи сам по готовности. До Архангельска доедем, а дальше на самолёте. Как на самолётах летают, я не знаю, видела их только издалека.

– Ничего, раз другие люди летают, улетим и мы. Может, геология чем поможет, хотя, они за прошедшее время возможно всё забыли. Спросим у корреспондента Лукина, уж он-то точно знает, как долететь хотя бы до Нарьян-Мара, – заверил Мефодий.

– Последнее время старые знакомые к нам не приезжают и Лукин тоже. Что он хотел о нас написать – написал, а теперь у него другие дела и заботы, но спросить у него надо. Сегодня привезём вечерний улов рыбы да завтра утренний, сразу и поедем, немного заработаем денег на дорогу.

Северина не стала сама продавать рыбу. Она договорилась со своим постоянным соседом по прилавку Гиви, который охотно за вознаграждение забрал у неё всю рыбу на реализацию, но сам втайне надеялся, что вместе с рыбой будет в нагрузку продавать и свои цветы, зная, что рыбу будут брать обязательно. До конца свою идею обдумать он не успел, к нему подошли женщины.

– Падхады, падхады, хороший цвиток прадам.

– Нам цветы не нужны, нам надо рыбу, – ответила ему одна из женщин.

– Рыб сёдне с цвытком, без цвитка маленький рыб, с цвитком большой, – Гиви протянул женщине цветок и стал класть рыбу на весы, – Выбирай сама рыб, одна рыб и один цвиток.

Женщина захотела взять понравившуюся большую рыбу и нехотя придвинула цветок к себе.

– Ты хароший женщин, муж тэбя любит, я тоже пакупатель люблю!

Северина не стала ждать продолжения диалога, отошла от прилавка, видя, что покупатели смотрят больше на неё, а не на Гиви. «Пусть торгует, как хочет. За рыбу он со мной рассчитается, а метод продажи – это уже дело его личное. Пойду-ка я сначала в редакцию к Илье, а уж потом в геологию».

Илья её не сразу узнал, хотя и сам заметно изменился:

– Ба! Какие люди! Ты ко мне или к Главному, или ты здесь на экскурсии? – засыпал он её вопросами, – Впрочем, я не о том спрашиваю. Я рад тебя видеть! А где твой монах? Его, как и тебя, знает вся губерния! Или ты по делу?

– Скорее, по делу, – ответила Северина.

– Выкладывай! Я, как всегда, спешу, но тебя выслушаю.

Северина вкратце изложила ему цель визита и попросила помочь решить транспортную проблему, а точнее авиационную составляющую пути.

– Я зайду в геологию, но сначала решила навестить тебя, – сообщила она.

– И правильно сделала. Ты посиди здесь. Я скоро освобожусь, и мы вместе посетим геологию.

Он вручил ей какой-то журнал, чтобы не скучала, и исчез.

Северина просидела на стуле почти час, когда Илья неожиданно появился перед ней.

– Всё! Я в твоём распоряжении! Пошли, тряхнём геологию, начнём оттуда, а дальше решим, как продолжить.

Трясти оказалось некого, полевой сезон. Контора словно вымерла, но какое-то начальство они всё же нашли.

– Помню, помню, – сказал толстенький человечек, – Припоминаю и Вас, и Лукина, – он пожал Илье руку, – В делах и заботах всё как-то недосуг вспомнить и Ивана, и все события тех лет. У нас горячее время, все на полевых работах, я тут за всех, почти в одном лице.

Выслушав посетителей, он не отмахнулся, как это делают многие начальники, а зачем-то стал перебирать волосы на затылке, а потом неожиданно воскликнул:

– Мы поможем! У нас полетит самолёт в Нарьян-Мар.

Он назвал дату вылета и наказал быть в этот день утром в аэропорту.

– Вас найдут, – заверил он, – Или по описанию, или объявят по радио. Ваша задача быть к назначенному времени там. Билеты покупать не надо, вы будете в списке пассажиров, а сейчас мне сообщите свои данные и данные паспортов.

– Паспорта с собой у меня нет, – Северина задумалась, а потом сказала:

– Мы найдём способ вам заблаговременно сообщить.

А Илья сказал:

– Я обязательно помогу!

На этом они расстались с представителем геологии.

– Ты куда? – спросил Илья.

– Я на рынок, там Гиви продаёт мою рыбу.

– Поехали! Я тебя сегодня увезу в лес, там и сообщишь мне номера паспортов, а я их передам по возвращении в контору. Куй железо, пока горячо! – так принято говорить в таких случаях.

Северина, обрадованная появлением неожиданного помощника, поспешила с ним на рынок. Рыба у Гиви оказалась продана не вся, видать, покупателям не нравилась рыба с нагрузкой, но цветов у него заметно убавилось.

– Твой рыб бэрут только с цвэтами, – сообщил он Северине.

– Я вижу, что торговец из тебя никудышный, до сих пор не продал рыбу. Она потеряет товарный вид, как потом со мной рассчитаешься?

– Не потом, а сейчас, – вмешался Илья, – Нам надо ехать. Ты, дорогой, – обратился он к грузину, – Рассчитайся с девушкой, и мы поедем, а остатки рыбы продашь сам. Ты, ведь, настоящий грузинский джентльмен? – спросил он, – Или я неправ?

– Ты прав, – нехотя сказал Гиви, – Я эту дэвушка люблю, она добрый, ей дарю один цвиток.

– Не забудь взять подарок себе за работу, – сказала Северина, – За свою долю платить не надо.

У Гиви оказалось всё приготовлено.

– Я сегодня продал в два раза больше цветов, – сказал он, – Прыхади ещё, будем снова продавать твой рыб.

– Ты клинья не подбивай! – сказал ему Илья и добавил:

– У неё есть охрана и муж.

– Я хороший чалвэк вижу, её монаха выдел, дочку выдел, Ивана выдел, тэбя знаю плохо, ко мне она пусть приходит без тэбя, а ты прыхади за цвитком.

Гиви, обидевшись, отодвинулся. Северина с Ильёй заспешили в машину. «Сегодня успела всё сделать быстро, даже сама не ожидала», – подумала Северина, – «Помог Лукин, если бы не он, может, до сих пор бы я ходила. Жаль, что не зашла в свою квартиру, но и Лукина задерживать я не могу, хотя он бы подождал. Ладно, ещё заеду», – успокоила она сама себя, но вслух ничего не сказала.

Доехали быстро. Летняя дорога, подсохшая после дождей и накатанная, позволяла ехать с приличной скоростью. «Козёл» потряхивало на неровностях, но Илья и не думал снижать скорость.

Мефодий Северину ждал, но не думал, что она приедет не одна. Настя с широко раскрытыми глазами смотрела, как ей казалось, на незнакомого человека. Илью Лукина она не помнила, да и не могла запомнить, была в ту пору ещё совсем маленькой. Обе рыси исчезли из поля зрения и никак себя не проявляли. Даже расплодившиеся вороны куда-то попрятались и не показывались на близком расстоянии. Тучка вильнула хвостом и залезла в свою будку.

Северина пошла искать документы, а Мефодий повёл Илью сразу за стол.

– Мойте руки и к столу, – сказал он, – Соловья баснями не кормят, наверняка голодные. Настя, иди тоже кушать, – позвал он ребёнка.

– Я не хочу! – тут же отозвалась девочка.

– Про хотенье я не спрашиваю, садись со всеми за стол, а кушать будешь сама.

– Какая вымахала невеста! – воскликнул Илья и тут же воспользовался своим фотоаппаратом, – Для истории это важно. Меня не бойся, – сказал он девочке, – Я тебя знаю, ты Настя, а я дядя Илья, если не помнишь.

– А почему ты такой толстый? – спросила, не удержавшись, девочка, внеся своим вопросом явную неловкость для взрослых людей.

– Я не толстый, – не обидевшись, ответил Илья, – Я никогда не отказываюсь кушать, как ты, поэтому я вырос большой и сильный.

– Я тоже буду сильной, – сказала ему Настя.

– Тогда садись за стол и не говори: «Не хочу».

Вместо хозяйки руководил за столом Мефодий. Хлеб он нарезал свежий, привезённый из города. Всё остальное не заняло и двух минут. Кастрюлю с супом он водрузил в середину стола, разлил его по тарелкам.

– Северина, ждём тебя, – позвал он.

– Я уже иду, документы нашла. Илья покушает и поедет, я стараюсь, чтоб его не задерживать. Мефодий, приготовь ему потом гостинец.

Обед несколько затянулся. Мефодий налил всем по стопке, водрузил на стол вместо кастрюли с супом свежую и солёную рыбу, выпотрошил из банки консервированного рябчика, а пообедавшую Настю отправил во двор гулять.

– У меня к тебе Илья будет ещё одна просьба: надо присмотреть после нашего отъезда за котом и собакой. Изредка их надо кормить. Мы хотели поручить это Николаю, но раз уж ты первый подвернулся, я обращаюсь к тебе. Не сможешь сам, привлеки бывших студентов. Пусть они возьмут шефство. Я думаю, комсомол в стороне не должен остаться. Любому, кому ты это поручишь, мы можем труд оплатить, а здесь можно отдохнуть от праведных трудов. Сетки оставлять в озере не будем, заядлые рыбаки сами знают, как выловить рыбу. Пусть только не ходят с ружьём и не размахивают руками, чтобы местные сторожа не спутали с бандитами. Теперь рысь не одна, а целых две штуки.

Мефодий, пожалуй, произнёс первый раз такую длинную речь, но он решил, не дожидаясь согласия Ильи, выложить все инструкции сразу.

Илья, как и предполагалось, отказываться не стал. Он только спросил:

– Может, кота увезти в город? Северина ответила:

– Можно и в город, только я не думаю, сможет ли он там жить. Летом пищи достаточно и здесь, а как охотиться, он знает.

– Хорошо, я со студентами поговорю, организуем шефство, а сторожей предупредите, чтобы никого не обижали.

– Сторожей предупредим, – задумчиво сказала Северина, – Я попрошу Сеньку изготовить на могилку рамку для фотографии и деревянную табличку. Времени до отъезда остаётся в обрез.

– Я твою просьбу передам прямо сегодня, – сказал Илья, вставая из-за стола.

Мефодий проводил Илью до машины. Настя побежала следом за Мефодием, играя на ходу с Тучкой, которая тоже изволила провожать гостя. Очень заметно, что ей в силу своего возраста трудно выполнять свои собачьи обязанности, но она исправно их выполняла, невзирая на свой преклонный возраст.

Северина рассчитывала вернуться из поездки быстро и успеть до заморозков выполнить обычную заготовку осенних даров природы. С таким помощником, как Мефодий, тяжёлые, одолевавшие её думы отошли куда-то на второй план. Мефодий стал второй её половинкой, исправно выполняя обязанности по воспитанию ребёнка. Они никогда не говорили о любви, о какой-то взаимной привязанности и безумной страсти, предпочитали вообще не говорить на эту тему. Два человека жили вместе, помогали друг другу; выполняли трудную, вдали от людей, работу по содержанию дома, воспитанию подрастающей девочки. Мефодий говорил Северине, что может поехать в город и устроиться на работу, чтобы иметь в образовавшейся семье заработок, но она отвергла это предложение, мысленно вспоминая, как одобрила поездку Ивана, а он из этой поездки не вернулся. Теперь она предпочитала жить в бедности, но единой семьёй.

Мефодий все имевшиеся у него деньги вложил в строительство часовни и теперь вместе с Севериной довольствовался теми заработками, которые удавалось получать от продажи рыбы и других природных даров. Им даже удалось скопить небольшую сумму, чтобы осуществить поездку в далёкие края на могилку Ивана; поездку на Север за Полярный круг. О тех местах они не имели ни малейшего представления, но Северина всегда говорила, что везде живут люди и люди всегда помогут. Она в людей верила. На её коротком жизненном пути больше встречалось хороших людей, чем плохих, а точнее, плохой человек попался только один, но этот один доставил ей очень много неприятностей. Он превратил начало её взрослой жизни в хождение по чёрной полосе, по полосе неприятностей и горя; он представлял власть, но действовал скорее из личных корыстных побуждений, а не от имени власти.

С Мефодием потекла новая размеренная жизнь в лесу, на заимке. О Иване Северине постоянно напоминала растущая дочь Настенька, которую Иван очень хотел иметь, но, которую так и не увидел. Получилось, что с первого часа её рождения, она видела только бородатого мужчину, к нему привязалась, его любила, им гордилась и в него верила.

Настя мужчин без бороды боялась и им не доверяла: они не были похожи на Мефодия, которого она звала не папой, а не иначе, как Мефодий. Даже Северина стала звать его настоящим именем Митя или Дима, но Настя упорно называла Мефодий. А как иначе? Она увидела первого мужчину в своей жизни при рождении и им оказался Мефодий с бородой, которой она долго играла, не признавая других игрушек.

Жизнь в лесу Настя тоже считала нормальным явлением. Она не знала другой жизни. В город с собой её брали, но ей там не нравилось, где много незнакомых людей, шумно и неуютно. Другое дело, когда тебя окружает лес, а рядом находится Мефодий и где-то среди деревьев её любимица рысь Рысуха, которая признаёт только Настю и никого больше. Мефодия она просто терпит рядом с Настей, зная, что он не причинит ей вреда. Северина из-за Рысухи перестала ставить капканы и петли на зайцев, предпочитая охотиться с ружьём.

Поездка на могилку к Ивану планировалась с первых дней, как пришла нерадостная весть, но разные обстоятельства, в том числе и рождение дочери, вынудили откладывать эту поездку. Теперь же, когда решили ехать, Северина ни за что не хотела что-то менять. Дочь она решила обязательно взять с собой и не оставлять её на попечение другим людям, пусть даже хорошим знакомым. Девушка знала, что лучше Мефодия их с дочкой никто не защитит, а дорожные неудобства просто придётся перетерпеть.

До Архангельска добрались без приключений, но дальше пошло всё не так быстро, как планировалось. Заказной рейс для экспедиции был перенесён на сутки по техническим причинам. Мефодий обратился в справочное бюро аэровокзала, но вразумительного ответа не получил, кроме того, что надо прийти утром следующего дня в назначенное время. У справочного бюро их и обнаружил человек в брезентовом плаще, представившийся как старший вахты. Он сказал, что предупреждён руководством и их внесли в список вахтовиков. Аркадий, так звали человека в плаще, порекомендовал быть утром в назначенное время в аэровокзале.

После настойчивых требований Мефодия обеспечить им ночлег, старший смены предложил им на ночь комнату матери и ребёнка, где они и расположились, обеспечив Насте нормальный ночлег.

Утром посадку произвели без задержки в огромный двухмоторный ЛИ-2, стоявший на стоянке с высоко задранным носом, как чудовищный исполин среди находящихся в длинном ряду таких же лайнеров. На металлические откидывающиеся сиденья вдоль бортов разместились пассажиры. Четыре места оказались свободными. Пилоты прошли в свою кабину. Бортовой механик втянул внутрь металлическую короткую лесенку, закрыл входную дверь и, проходя мимо Насти, ей подмигнул. Затем он прошёл до кабины пилотов и вернулся, протянув Насте плотный бумажный пакет.

– Тебе от меня подарок, – сказал он.

Настя, никогда не видевшая близко самолётов и никогда не летавшая, не знала о предназначении таких пакетов и обрадовалась такому диковинному подарку. А ещё дяденька в форме дал ей горсть конфет-леденцов и ушёл. Он совершенно не знал, что необычные пассажиры видят близко самолёт впервые в своей жизни.

Заработали двигатели. Кабина самолёта заполнилась грохотом, дребезжанием. Бородатые пассажиры, похожие на Мефодия уселись удобнее и принялись дремать. Настя прижалась к Мефодию, забыв, что хотела глядеть в окно. Только когда самолёт на огромных колёсах покатился, она повернулась к окну и стала наблюдать, как перемещаются назад другие самолёты, строения, люди и весь окружающий ландшафт. Она так и приготовилась ехать, но самолёт вдруг взревел двигателями и быстро понёсся вперёд, а затем и земля со всеми строениями поплыла куда-то вниз, а самолёт стал раскачиваться, как детская люлька. Стало страшно. Настя ещё сильнее прижалась к Мефодию, который сидел спокойно. Это спокойствие постепенно передалось ей, она задремала в сильных руках Мефодия.

Около тысячи километров одолели за три часа. Внизу простирался лес, постепенно редеющий и сменяющийся бесконечными болотами и потом сотнями больших и маленьких озёр. «Вот где наверно хорошая рыбалка!» – подумала Северина, глядя в окно.

Она ещё не знала, что почти угадала. Каждое озеро внизу наполнено рыбой, а многие озёра соединяются между собой видимыми и невидимыми нитями ручейков, рек и речушек.

А живущие на них птицы видны были из самолёта: стайки уток, чайки и пары грациозных лебедей, как и на Лебяжьем озере держащихся ближе к середине водоёма. Северина сделала вывод, что природа под самолётом внизу точно такая же, как у них, только намного больше озёр, меньше леса и много болот.

Настя спала. Разговаривать из-за шума двигателей затруднительно, поэтому пассажиры сидя отдыхали, погрузившись полностью в свои мысли. Двигатели упорно тянули грохочущую металлическую коробку в нужном направлении. Незадолго до посадки внизу промелькнула широкая река. «Печора», – мысленно подумала Северина, – «Так вот ты какая, Печора! Где-то здесь и твой приток, где работал Иван».

Режим двигателей сменился, стал тише, но заметно сильнее стал шелест воздуха, соприкасающегося с обшивкой самолёта. Уши стало закладывать, отчего проснулась Настя. Кто-то из геологов подсказал, что нужно взять в рот леденец. А ещё через некоторое время колёса шасси коснулись грунтовой полосы. Самолёт остановился у деревянного аэровокзала, стоящего почти на самом берегу озера.

После того, как спустились по железной лестнице, Северина спросила у Аркадия не знает ли он Василия Вылко, бригадира экспедиции, в которой работал Иван. Аркадий его знал и объяснил в какую сторону идти, чтобы найти нужную улицу, после чего извинился, что проводить не может.

Мефодий сходил в аэровокзал и быстро вернулся, обрадовав тем, что билетов в посёлок нет и рейса в ближайшую неделю тоже нет.

– Велели приходить завтра с утра и узнавать, – сказал он.

Семья отправилась искать единственного знакомого человека в этом городе, питая маленькую надежду, что он окажется дома.

От аэропорта до окраины города всего около километра. Город Нарьян-Мар показался каким-то неприветливым и невзрачным – это наверно от того, что ветер продувал его насквозь из-за отсутствия леса. Отсутствовал не только лес, но и отсутствовала какая-либо растительность. Оказалось, что город стоит на песке, продуваемом со всех сторон. Сам город выглядел довольно компактно и расположен в виде трезубца на чуть возвышенном месте, где не заливает вешняя вода. Дома в большинстве своём низкие и деревянные.

– Мама, я хочу кушать, – заявила Настя.

Пришлось в первую очередь искать столовую, чтобы покушать. Со времени утреннего завтрака в буфете аэровокзала прошло много времени. А столовая оказалась на противоположном конце города около реки. Там же расположен порт с грузовыми кранами и часть магазинов. От окраины города до порта путь занял чуть больше получаса. По пути к столовой увидели нужную улицу, где необходимо искать Василия Вылко.

После обеда, несмотря на разгар лета и август месяц, на улице чувствовалась какая-то прохлада. Даже обед не изменил первое впечатление о городе. Пустынные и неухоженные песчаные улицы без какой-либо растительности не создавали поэтического настроения. Хорошо, что вещи уложили не в чемодан, как это принято, а в два походных рюкзака, которые удобно носить за спиной. Мефодий уверенно повёл всех в обратном направлении к нужному дому с нужным номером.

Василий, на удивление, оказался дома.

– Я недавно вернулся из командировки, – сказал он, – У меня законные выходные дни. Хорошо, что вы пришли ко мне. У нас устроиться на ночлег не очень просто, гостиница маленькая и в ней не всегда есть свободные места. Я приглашаю вас к себе, выделю отдельную комнату, а завтра что-нибудь решим с вашим транспортом. Я поспрашиваю своих знакомых и друзей, всё узнаю, а потом будем думать. Утром можете идти в аэропорт. Я вас там найду.

Василий жил в обыкновенном деревянном доме в обыкновенной квартире, но трёхкомнатной. Сейчас дома, кроме жены, никого не было.

– У меня двое детей в отъезде на летних каникулах, у них полевой сезон, занимаются рыбалкой, сбором урожая и бездельничают, а мы живём в городе, но я часто дома не бываю.

– Как-то неудобно вас стеснять, – сказала Северина, – Мы зашли, чтобы порешать транспортную проблему.

– А чего её решать? Рейс выполняется раз в неделю и на него попасть бывает сложно, особенно летом. Местные люди записываются заранее напрямую или через своих знакомых. Здесь все друг друга знают. На самолёт продают билеты местным пассажирам, а уж потом всем остальным. Я эту систему знаю наизусть, сам часто летаю пассажиром. Вас уже видели, знают, что вам надо лететь. С утра будьте в аэропорту, а я будут звонить и пешком ходить в гости к нужным гражданам, чтобы прояснить обстановку.

За разговорами и за чаепитием рабочий день и закончился.

– Мы прогуляемся, посмотрим город, – сказала Северина.

– А чего на него смотреть? Вы центр прошли от края и до края, а остальное неинтересно. Впрочем, дело ваше, можете прогуляться. Из достопримечательностей у нас можно увидеть порт и посмотреть на почтамт. Девочка тоже пойдёт с вами? – спросил Василий.

– Я с Мефодием, – ответила Настя сама, боязливо поглядывая на здоровенного Василия.

– Дело хозяйское, потом обязательно приходите сюда.

– Зря мы наверно пошли, – сказала Северина, когда вышли на улицу, – Но дома без работы я чувствую себя не в своей тарелке. Как-то непривычно находиться в гостях и ничего не делать. Я за свою короткую жизнь первый раз из леса выбралась в цивилизацию, если не считать нашего местного рынка.

– Везде живут люди, – ответил Мефодий. Я за свою недолгую жизнь насмотрелся всего, но везде чувствуешь себя гостем, пока не окажешься в своём родном гнезде. Человек привыкает к своему дому, а за его пределами всё кажется чужое и незнакомое. Люди в другом месте другие люди тоже живут в гармонии с окружающим миром, но в своём гнезде, на своей малой родине и по тем законам, по которым привыкли жить с рождения. Многие не могут жить в лесу, как мы, особенно городские жители, которые привыкают к суете, городскому шуму и соседям.

Настя, пока шли, крутила головой и разглядывала диковинные незнакомые дома, незнакомых людей, спешащих изредка по своим делам, но, в конце концов, не выдержала и сказала:

– Мама, я не хочу здесь жить, здесь нет деревьев и травы!

Мефодий ответил:

– Мы, Настенька, жить здесь будем очень недолго, а потом уедем обратно домой.

– Зачем тогда сюда мы приехали?

– Мы навестим твоего папу и потом поедем обратно.

– Разве мой папа не ты?

– Сейчас я, а раньше, в молодости, у тебя был другой папа, но он умер, мы едем к нему.

– Разве он нас увидит?

– Не увидит, но почувствует, что мы приехали и пришли к нему. Это и есть, наверно, почта, – перевёл Мефодий разговор на другую тему.

Здание почтамта действительно выделялось от остальных строений своей архитектурой с высоким шпилем. В том же районе увидели здание местного начальства, а затем прошли до гостиницы, предварительно спросив о её местонахождении у прохожих. Гостиница располагалась на окраине города, там, откуда пришли первоначально. Дальше идти было совсем бессмысленно, там находился аэропорт, а рабочий день в его закромах закончился, поэтому повернули обратно. Настя идти устала и значительно замедлила свою скорость, но не жаловалась. Мефодий поднял её на свои плечи и спросил:

– Так удобно?

– Да, удобно, так я не устану и лучше всё видно. Я стала такая же высокая, как ты. А ещё я вырасту такой же сильной, как ты, и буду носить длинную бороду.

Северина и Мефодий рассмеялись, но не стали отговаривать Настю носить бороду. Они понимали, что Мефодий для неё пример для подражания и авторитет. Северина почему-то такой авторитет не завоевала, но сама она подумала о том, что для неё авторитет был дед и никто другой.