Kitobni o'qish: «Национальная идея России», sahifa 4

Глава 3
Единство и многообразие Индии

Концепция индийской нации сложилась в политической борьбе с британским колониальным владычеством. Ее обоснование было выработано в среде индийских интеллигентов-националистов, которые, в отличие от господствующей имперской традиции британской короны, а во многом и от индийских правителей по-новому переосмыслили прошлое субконтинента. Еще в 1885 г. была создана партия Индийский национальный конгресс (ИНК). Уже в самом названии партии появилось название как производное от категории «нация», что означало цель партии – добиваться для Индии статуса суверенной нации. Это была нерелигиозная политическая организация индийских националистов умеренного толка без формулировки задачи достижения полной независимости от британской короны. Идеологи ИНК, прежде всего Мохандас Карамчанд Ганди, были выпускниками британских университетов и ориентировались на британских либеральных политиков. Сильное влияние на Ганди оказала философия русского писателя Льва Толстого. Махатма Ганди разработал учение о сатьяграха («стояние в истине», «упорство в истине») как средство борьбы с колониализмом и достижения независимости. Он же стал и одним из первых авторов индийской конституции, написав ее проект уже на смертном одре. В Индии Махатму по праву считают «отцом нации», хотя в утверждении идеи и в ее практическом осуществлении ведущую роль сыграли более молодые соратники Ганди – Мотилал Неру, а затем его сын Джавахарлал.

Мотилал Неру был выпускником британского Кембриджа и после этого работал преуспевающим адвокатом. В 1910-е гг. он проникся идеями Махатмы Ганди и перешел на национально-патриотические позиции. В 1919-м он был избран президентом ИНК. Его ближайшим сподвижником стал сын Джавахарлал, который был более радикальным общественным деятелем, выступал за установление в Индии республики и за левую социально-экономическую программу. Однако как выпускник того же Кембриджского университета Неру был тесно связан с системой британского колониализма и предпочитал политику мирных соглашений и уступок под давлением Лондона. Под его руководством ИНК к концу 1930-х годов стал массовой политической организацией, которая продвигала идею превращения Индии в британский доминион – фактически независимое государство. После окончания Второй мировой войны Великобритания начала терять контроль над Индией. Военные, принимавшие активное участие во Второй мировой войне, стали поднимать мятежи, требуя отпустить их из армии домой. Руководство Великобритании понимало, что не удержит Индию, но сопроводило предоставление независимости этой «жемчужине британской короны» болезненным процессом раскола субконтинента. В целом процесс получения независимости прошел мирно, если не считать 20 миллионов беженцев и десятки тысяч погибших. Сама архитектура индийского национального проекта выстраивалась уже после провозглашения независимости в 1947 г., когда Дж. Неру возглавил правительство нового государства. Он вместе с Валлабхаи Пателем и другими деятелями ИНК предложил программу создания единой на основе общеиндийской идентичности индийской нации, которая объединяла бы граждан страны независимо от их этнической (языковой), религиозной, кастовой принадлежности.

Если на Ганди в свое время оказали влияние идеи Л. Н. Толстого, то Джавахарлал Неру позитивно относился к советской национальной политике, особенно к концепту равноправия и дружбы народов. Важным моментом нациестроительства в Индии стала книга Дж. Неру под названием «Открытие Индии», которую он написал во время тюремного заключения. Вот одно из его замечаний как революционера-социалиста и одновременно индийского националиста: «Мне часто не нравились и были непонятны некоторые явления в СССР, и мне казалось, что слишком много внимания уделяется приспособлению к требованиям момента и политики великой державы. Но, несмотря на все эти явления и, возможно, на некоторый отход от первоначального страстного стремления к совершенствованию человека, я не сомневался, что советская революция намного продвинула вперед человеческое общество и зажгла яркое пламя, которое невозможно потушить. Она заложила фундамент той новой цивилизации, к которой может двигаться мир»⁴⁰.

Уже тогда, накануне провозглашения независимости, Неру размышлял об идее нации: «Трудно дать определение понятию нация. Возможно, что основная характерная черта национального сознания заключается в чувстве принадлежности к одному целому и противопоставление этого целого остальному человечеству. Можно спорить о том, насколько сильно это чувство в Индии в целом. Можно даже утверждать, что в прошлом Индия развивалась как многонациональное государство и что постепенно возникало национальное сознание. Но все это – теоретические абстракции, которые мало интересуют нас. В настоящее время самые мощные державы являются многонациональными государствами, и в то же время там развивается национальное сознание, как, например, в США или в СССР… Позиция Конгресса была так тесно связана с делом освобождения Индии как единой нации, что все остальное отступало на задний план, а это вело к непрерывным конфликтам и трениям с английскими властями. В лице Конгресса индийский национализм противостоял английскому империализму»⁴¹.

Огромное значение имели выработка и принятие в 1949 г. Конституции Индии. В подготовке документа приняли участие ведущие индийские интеллектуалы и политические деятели разных слоев и расово-этнической принадлежности, а конституционную комиссию возглавлял выходец из касты неприкасаемых, выдающийся юрист Бхимрао Рамджи Амбедкар. Последний представлял себе формирование индийской нации на условии равенства и ликвидации кастовой системы, а также защиты религиозных меньшинств⁴². Преамбула конституции гласит: «Мы, народ Индии, торжественно решив учредить Индию как Суверенную Социалистическую Светскую Демократическую Республику и обеспечить всем ее гражданам: Справедливость, социальную, экономическую и политическую; Свободу мысли, выражения мнений, убеждений, вероисповедания, культов; Равенство положения и возможностей, а также содействовать распространению среди всех них Братства, обеспечивающего достоинство личности и единство и целостность Нации»⁴³.

Правительство Дж. Неру осуществило меры по присоединению к Индии нескольких сот в прошлом независимых княжеств, а также французские и португальские колонии, тем самым территориально оформив пространственное очертание индийской нации. В январе 1950 г. по инициативе Неру Индия была провозглашена светской и демократической республикой. Конституция Индии содержала гарантии демократических свобод и запрет дискриминации по признакам религии, национальности или касты. Система правления была президентско-парламентской, но основная власть принадлежала премьер-министру, избираемому парламентом. Парламент стал двухпалатным, состоявшим из народной палаты и совета штатов. 28 штатов с разной степенью самоуправления (Джамму и Кашмир имели особый статус с принятой только в 1956 г. конституцией, которая была ликвидирована в 2019 г.) получили внутреннюю автономию, право на собственное законодательство и полицию, регулирование экономической деятельности. В дальнейшем число штатов возросло, так как было создано несколько новых штатов по этноязыковому признаку. В ноябре 1956 г. было создано 14 новых штатов и 6 союзных территорий.

Говоря о нациестроительстве в Индии, невозможно обойти фундаментальный фактор раскола этого общества по этнорелигиозному признаку, своего рода конфликт между доминирующим большинством и остальным населением страны. Этот конфликт двух подходов в понимании сущности нации и государственности чем-то схож с российской ситуацией и по этой причине особенно ценен для сравнительного анализа. В Индии идея нации на основе гражданского (инклюзивного) общеиндийского национализма столкнулась с давним и растущим в последние десятилетия этнорелигиозным индуистским национализмом. Напомним, что общеиндийский национализм Ганди и Неру стоял за единство политической нации независимо от религиозной и этнической принадлежности, а индуистский национализм требует привилегий индуистам как «государствообразующему народу» под лозунгом «Индия для индуистов». Последний активно использует религиозный фактор, отождествляя «истинных индийцев» с приверженцами индуизма, которые якобы подвергаются дискриминации в своем государстве, хотя и составляют его историческую основу и демографически больше других групп населения (мусульман, христиан, буддистов, сикхов и т. д.). По разным оценкам, индуисты составляют 80 %, а мусульмане 16 % населения страны.

Как пишет В. А. Шнирельман, «с самого начала индийский национализм содержал в себе определенные религиозные компоненты, и перед лидерами освободительного движения постоянно стоял вопрос о том, как строить нацию в условиях поликонфессиональности и можно ли это сделать вообще». Здесь главным оппонентом была идеология хиндутва, «„индуистского“ культурного национализма», которая содержала в себе обращение к генетическому наследию и общей крови, к некоему изначальному индуизму эпохи вед и упанишад, представляя собой гегемонистский проект североиндийского брахманизма. Этот дискурс включает в себя «цивилизационную» компоненту («индуистская / индийская цивилизация»), а сам индуизм представляется не столько религией, сколько образом жизни и набором универсальных норм поведения, которые стоят выше всех других религиозных традиций. Хотя индуизм объявлял себя толерантной идеологией, вбирающей в себя все верования под общей концепцией «индуизма», это «однако не мешало ему подчас мириться с фундаменталистскими, мистико-оккультистскими взглядами и даже своего рода „монокультурным неорасизмом“». Под последним имеются в виду расовые «арийские» идеи, отвергающие «чужаков-иноверцев»⁴⁴. Кстати, «отцы нации» – Ганди и Неру не скрывали своих симпатий к индуизму, а Ганди-то был просто весьма верующим человеком, укорененным в обычаях своей касты банья и вишнуитским культам, хотя делом своей жизни считал объединение мусульман и всяких разных индуистов, которые отличаются подчас больше друг от друга, чем от мусульман и христиан. Неру хотя и был кашмирским брахманом, но очень светским человеком, далеким от религии. Но Джавахарлал Неру считал, что в такой стране, как Индия, где существует много религий, невозможен никакой иной национализм, кроме секулярного.

Не менее сложная ситуация сложилась вокруг языковой проблемы и федеративного строительства. Хиндиязычное политическое лобби настаивало на придании своему языку статус национального (государственного) языка. Их лидеры в Ассамблее выступали за очищение языка от заимствований из языков урду и английского, использование языка хинди как основного в тексте Конституции. В напряженной атмосфере Неру и его сторонникам удалось найти компромиссное решение, а именно – наряду с английским как государственным хинди получил статус официального языка с возможностью предоставления такого статуса и другим региональным языкам. Тогдашним властям удалось сдержать языковой национализм со стороны наиболее значительной части населения и утвердить политику многоязычия, использования разных языков на разных уровнях и в разных сферах. Индийская идентичность не была сведена к единственной, пусть даже мажоритарной, культурной норме. «Индийскость была определена не как единственная и исчерпывающая идентичность, но как идентичность, которая заключает в себе по меньшей мере два других аспекта. Гражданами Индии также считаются и члены языковых и культурных сообществ: ория или тамилы, кашмирцы или маратхи. Федеральная система Индии должна воплощать в себе эту многоуровневую индийскость и разрастающие идентичности»⁴⁵.

Первоначально Неру хотел, чтобы индийские штаты оставались полиэтничными и многоязычными административными образованиями, как во времена британского правления, но со временем штаты были реорганизованы с учетом этноязыкового фактора. А с приходом к власти БДП и в результате расширения хиндиязычной культуры и политического индуизма язык хинди стал основным государственным языком Индии. Английский язык, который широко используется в бизнесе и администрации, получил статус «вспомогательного официального языка»; он также играет большую роль в образовании, в особенности в среднем и высшем. В Конституции Индии определен 21 (сейчас уже 22 официальных языка), на которых говорит значительная часть населения или которые имеют классический статус (например, санскрит).

Символы индийской нации: Красный форт и гробница второго императора из династии Великих Моголов, Хумаюна, Дели (фото Рыжаковой С. И.)

В годы премьерства Индиры Ганди и Раджива Ганди власти стали активнее использовать индуистскую символику, поступаясь принципами светскости. Рост напряженности между индуистами и мусульманами вызвал череду конфликтов и погромов, самым из известных из них был конфликт вокруг храма в Айодхье в 1992 году. В этой ситуации роль политического индуизма в последние десятилетия стала возрастать. «В руках фундаменталистов религия превратилась из веры в идеологию, основанную на выраженном этноцентризме»⁴⁶. Действия властей в поддержку меньшинств воспринимаются индуистскими фундаменталистами как покушение на их собственные права и, следовательно, «ослабление нации». Факторы конфликтности и «раздела» были «созданы британскими колониальными статистиками, проводившими перепись населения по конфессиональному и кастовому признакам, тем самым объективируя религиозную идентичность. Именно в таком контексте религиозная общность стала отождествляться с „нацией“. Отсюда и берет начало тот самый „коммунализм“, который создает постоянную внутреннюю угрозу безопасности Индии»⁴⁷.

Вызовом для гражданского нациестроительства стал подъем, а затем и приход к власти политической партии «Бхаратийя джаната парти» (БДП), олицетворявшей индуистский «культурный национализм». БДП настаивала на смене государственной символики (заменить трехцветный флаг на шафрановый, а сочиненный Рабиндранатом Тагором гимн ведийскими песнопениями и т. д.). Они ставили цель создания «индуистского государства», включение в Конституцию страны тезиса о религии как главной идентичности Индии. Присущее этой части индийской элиты приверженность «самобытности» сказывалась на подозрительном отношении к модернизации, которая, по мнению фундаменталистов, ведет страну к цивилизационному кризису⁴⁸.

Этот новый не общеиндийский, а индуистский национальный проект внедрялся в стране с помощью всевозможных механизмов воздействия на массовое сознание. Образы индуистских богов и эпических героев стали занимать огромное место в культуре и в повседневной жизни большинства современных индийцев. Именно почвеннические настроения, обращение к корням, традиционным ценностям охватили общественный климат в стране после того, как в начале 2000-х к власти пришла БДП с ее идеологией хиндутвы. Началась «индуизация» населения Индии через разные каналы, в том числе экранизацию знаменитых эпосов «Махабхарата» и «Рамаяна». Как пишет Шнирельман, «встречу с телевизионным образом бога многие воспринимали как благословение, и некоторые даже приветствовали его с помощью ритуального жеста. Аналитики сходятся в том, что демонстрация эпосов по национальному телевидению унифицировала их фольклорные версии и сделала североиндийскую традицию общенациональным достоянием». Это было шагом к созданию «национального индуизма» фактически через «электронную религиозность», ибо посещение храмов стало сокращаться. В итоге длительных усилий к началу 2000-х гг. лидеры БДП и последователи индуизма завоевали симпатии большинства населения. Наступил момент, когда для многих в стране «Родина, индийская идентичность и индуизм представлялись единым нерасчленимым целым»⁴⁹. В стране даже стали превозносить, устанавливать статуи и проводить церемонии в честь индуистского экстремиста, убившего Махатму Ганди за примирительную позицию в отношении мусульман.

Интересно развивается ситуация в Индии в последние годы, когда у власти находятся БДП и ее лидер Нарендра Моди. Несмотря на внутренние конфликты, сепаратистские регионы, религиозный фанатизм части населения, все же существующий в Индии демократический строй пока не позволяет индуистскому фундаментализму стать доминирующей силой в обществе и похоронить идею гражданской нации. Здесь подходы обретают формы, больше ориентированные на технологический прогресс, культурное развитие и просвещение нации, преодоление бедности и социальных расколов.

Особо следует сказать, что на современном этапе нациестроительства в Индии на первый план вышли задачи выхода страны на передовые позиции в мире в области науки и технологий, а вслед за этим – общее развитие и улучшение условий жизни индийского народа. Еще в 1946 г. Джавахарлал Неру озвучил тезис о «научном подходе (характере)» индийской нации (это положение даже записано в Конституции), в основе которого должны лежать «рациональность и истина», и это одна из задач граждан Индии в преодолении предрассудков и религиозных заблуждений, которые сдерживают развитие нации⁵⁰.

Понятие научного подхода выдвинуло перед Индией как нацией задачу преодоления внутренних разделов и отсталости населения. Можно назвать несколько примеров, которые подтверждают ключевую роль науки и технологий в современном нациестроительстве. Это прежде всего государственные фонды по развитию исследований в области нанотехнологий. Это установка на обеспечение индийских приоритетов и передовых позиций в развитии науки при активном международном сотрудничестве. Это соединение научного прогресса и развития нации как современной общности людей с осознанием своей «индийскости» (Indianness) и с чувством мировой конкурентоспособности. Эту традицию технологической рациональности современные индийцы возводят к образу Махатмы Ганди, для которого обычная прялка стала символом независимости и была изображена на государственном флаге страны.

Какие можно сделать заключения из опыта нациестроительства в Индии? Прежде всего мы имеем дело с симбиозом условных Запада и Востока с точки зрения влияний и переплетений идей и практик. Автор одной из самых известных научно-публицистических книг на эту тему Сунил Кхилнани пишет: «Идеи государства, нации, революции, демократии, равенства, расовой чистоты, экономического роста и многие другие определили не только основы жизни Запада: они преобразовали и остальной мир с его многочисленными местными вариациями… В ХХ в. индийцы добровольно приняли многие из этих идей и охотно пользовались возможностями регулярных контактов с внешним миром. Они путешествовали повсюду в поисках источников жизни и идей, открывали себя через получаемые вдалеке знания и умения, опыт и зарабатываемые средства. Образ родины, из которой они уехали, зачастую представлялся им смутным и воображаемым. Но тогда где находится этот мир, называемый – Индия?»⁵¹

С. Кхилнани задает этот вопрос совсем не случайно, ибо Индия как географическая локация и как мифообраз – это довольно разные вещи. Ведь однажды уже Колумб совершил ошибку, открыв Индию совсем в другом месте. Тем более что уже есть традиция рассматривать Индию именно как концепцию и даже своего рода мечту, а не только как физическое пространство. Как писал знаменитый бенгальский поэт и мыслитель Рабиндранат Тагор, «страна – это не территориальная, а идейная субстанция… Индия это состояние ума»⁵². При всех величии и загадочности Индии как страны и как цивилизации с 1947 года существует суверенное государство под этим названием и в его нынешней пространственной и политической конфигурации. Что держит субконтинентальную нацию Республики Индия с огромными проблемами, противоречиями, сохраняющимся разнообразием и выдающимися достижениями вместе как единое и целостное образование в системе современных государств? С конца XVIII в. все попытки сделать государство менее персонализированным воплотились в идее нации: форме солидарности, определяемой в понятиях общих религии, языка, культуры, расы или истории. И вот что пишет по этому поводу С. Кхилнани: «Не требуется много усилий по части исторической аргументации, чтобы показать фиктивную, спиритуалистскую природу всех наций. И все же нет другой современной идеи, которой удалось бы собрать и сделать сильными даже очень разные чувства идентификационной связи с, казалось бы, чуждым аппаратом государства». Сам по себе проект государства на основе модели конституционной демократии, положенный в основу индийского государства, возможно, не является идеальным, но он наиболее эффективный среди всех других. Лояльность и идентичность в современном мире в своей основе имеют политическую природу. «Религия, язык, культура, экономическая связанность: все это помогает укреплять чувство принадлежности. Но в конечном итоге идентификация по государству и лояльность к государству должны поддерживаться и укрепляться через постоянное воспроизводство согласия (выделено мною – В.Т.)»⁵³.

Известно, что среди целей государства должны быть не просто физическая и материальная защита его членов, но также и их идентичностей. Общественный дискурс Индии полон противоречивых подходов и аргументов по части смысла «культурного национализма» и размышлений, каким должен быть культурный смысл индийской нации. Однако «нет нужды впадать в экзальтированную и замкнутую исключительность. Прошлое Индии заключает в себе наследованный от предков, чрезвычайно разнообразный и гибкий репертуар, из которого можно создать богатый культурный национализм», – пишет Кхилнани. Не столько культура и экономические успехи, а именно стабильность государства и демократия обеспечили существование и развитие индийской нации. Что же касается демократии, то она в Индии покоится на «способности поддерживать внутреннее разнообразие, избегать для отдельных групп внутри согражданства питать надежды на обретение своих собственных национальных государств… Не существует идеологических или культурных гарантий для сохранения целостности нации. Это все зависит от человеческих умений. Вот почему политика как сфера жизни, на которой выдвигаются разные проекты и принимаются решения „за“ и „против“, всегда остается самой важной для индийцев».

Для России все эти выводы и замечания имеют огромное значение в силу схожести двух крупнейших стран мира с богатой и разнообразной историей и культурой и с не всегда высоким уровнем профессиональных компетенций по части экспертных обеспечений decision-making и политического менеджмента в целом. Президент В. В. Путин однажды высказал сожаление, что по вопросам большой стратегии «после смерти Махатмы Ганди и поговорить не с кем». И это было более чем адресное сожаление, ибо именно Махатма Ганди, а после него Джавахарлал Неру и Индира Ганди положили в основу строительства государственности в полиэтничной и полной регионально-религиозных конфликтов стране объединяющую идею индийской нации, и эта «идея Индии» именно как форма самосознания (идентичности), а не как некая формируемая культурно-гомогенная целостность, сохраняет эту страну уже много десятилетий и способствует ее динамичному развитию. Этому рецепту следуют все крупные страны с культурно-сложным населением, получив в подкрепление недавнее подтверждение, что именно «нации-государства», а не некие мировые правительства, континентальные союзы или цивилизации остаются главными формами социальных коалиций людей, способных преодолевать разного рода кризисы (от пандемий до экологии и экономики).