Kitobni o'qish: «Над вечным»

Shrift:

Плёс северного сиянья

Сага побега

Мудрость не ищет ни старых,
Ни новых дорог.
Мудрости нам не хватает,
А поиск пути лишь предлог —
Уйти, закружиться
Поглубже в снегу, на ветру.
Ты жизнью играешь?
Ну что ж,
Продолжаем игру!

И всё же я верю,
В том правда какая-то есть,
Что мы не хотим сорняками
Цепляться, царапать и лезть,
Когда даже лучшие люди
До времени до поры
Предпочитают Владимирку
И темя Голгофы-горы.

За всех перед всеми
Хотел бы ответить я сам,
Бичами гоните меня
По сгоревшим лесам.
И если из пепла снегов
Подниму я зелёным побег, —
Значит, вечного в нас
Ни пламя не выжжет, ни снег.

1987

«О, с этими цветами полевыми…»

О, с этими цветами полевыми
Настолько я сроднился, как с тобой.
Вот подступает волнами живыми
Их медленно колеблемый прибой.

Ни буйством красок, пестротой названий,
Не увлекут души в нездешний сон.
А между тем, без тихих их признаний
Так не звучал бы солнцем небосклон.

Так не клубилась бы гроза покровом синим,
Когда б не стыли васильки среди полей
От красоты небес дориносимой,
А пуще от сознания своей.

Земля была бы хуже замарашки,
Грубее домотканого холста,
Когда б, как снегом, ворохом ромашки
Весна не обожгла её уста.

Вдруг вспыхнула… Да нет, не рассмеётся!
Но я твоё волнение пойму.
Ведь полевой цветок едва качнётся,
А бурю дарит сердцу моему.

2007

«Гроза надломленной сиренью…»

Гроза надломленной сиренью
Распахивает небеса,
Уже готовые к прочтенью
И зазвучать на голоса.

Я счастлив этой вспышкой краткой,
Что на страницах бытия
Не отцветающей закладкой
Заложена душа моя.

Среди минутных озарений
Тем легче нам читать с листа,
Как этой молнией сирени
Вдруг загоралась береста.

2011

Первый снег

Я брошусь вдоль реки и буду продолжаться,
И будут берега меня сопровождать.
И будут, как в реке, во мне преображаться
Берёзы в золото и в облака опять.

Пусть солнце щурится с прохладцею во взгляде,
Я для того любил негромкость этих вод,
Чтоб в безымянной находить отраде
То, чем душа несуетно живёт.

Среди людей я прикоснулся к смерти.
Под движущимся небом средь полей
Всё безобразье ножевых моих отметин
Мне осень вызвездит алхимией своей.

Без сожалений, но и без проклятий
Я, весь серебряный, здесь буду втоптан в грязь.
С одним лишь небом я искал объятий
И, наконец, душа с ним обнялась.

Я наравне теперь со всею этой ширью,
Со всею этой высью наравне,
И равноденствием взываю к перемирью
Грозу на небе и росу в стерне.

2011

«Так что же значишь ты, полночный соловей…»

Так что же значишь ты, полночный соловей?
Какой бессмертный рай или смертельный ад
Ты превозносишь песнею своей,
Хотя бы к чёрту здесь летело всё подряд?!

Зима замкнула наглухо окно.
Но даже стужа не замкнёт души,
Где много отцвело, а больше сожжено,
А розы памяти всё так же хороши.

2011

«Здесь движется весна…»

Здесь движется весна
И яблоневый сад,
Едва восстав от сна,
Расцвечивает взгляд.

Неловок и нетвёрд
В движениях своих,
Он чувствует аккорд,
Что разрешится в них.

В корявых пальцах рук
Вдруг зреет ураган,
Как будто каждый сук
И флейта и орган.

Изорвана кора,
Изломанны стволы,
Но в глубине нутра
Жужжит душа пчелы.

Достаточно щелчка
И сжатое в комок
Предчувствие цветка
Перерастёт в цветок.

Зарозовел один,
За ним зацвёл другой,
Взрывая сон седин
Младенческой игрой.

И отступила спесь
Всех трещин и заплат.
О, как раскрылся весь
Весенний звукоряд.

2012

«Так ясно в небесах…»

Так ясно в небесах!
И вдруг на солнце ливень.
Нет, мы живём не в снах,
А где-то между ними.

Зацепки нет прямой,
Но жизнь – в моём сознанье —
Обратный путь домой,
Игра на узнаванье.

Где всё до мелочей,
Когда глядишь сквозь воду,
Вдруг обнажит ручей
Бесстрашно, но по ходу.

Всмотреться не успел,
Уже иное зримо,
Как призрачный прицел
Проскальзывая мимо.

И это без конца
Закручено с начала.
Не узнаёшь лица,
Пока не зазвучало.

За голос всё отдашь,
Родное узнавая,
Поскольку голос наш
Есть речь души живая.

Так пой же, говори,
И я тебе отвечу.
Задолго до зари
Мы справим нашу встречу.

И уж не важно нам,
Что мы идём наощупь.
Стреляют по ногам,
Но выживший – не ропщет.

2014

Осень Веласкеса

Теперь у нас испанская пора:
В лесах горят лимоны, апельсины.
И роскошь в грязь упавшего ковра
Веласкесом подарена России.

Ему и осень помогла сама:
Где подмешала грусти, где задора,
Особо расцветив игру его ума
И золотом расшитого камзола.

Какая тонкость в этой пестроте,
Какие всюду шали и браслеты.
И как серебряно звенят браслеты те,
Берёзам на запястия надеты.

Рябины в бусах, в ожерельях ель,
Ольха в кокошниках, в коронах клёны —
Их понемногу разбирает хмель
Под звук зимы чуть слышный, отдалённый.

И вдруг сорвутся все и бросятся толпой
Под мощные гитарные аккорды
Узорами расписанной тропой
Туда, где нет ни выхода, ни брода.

Кто верховодит этим колдовством?
Уже знобит от стука кастаньеты.
Стаканы воздуха наполнены вином,
В котором смешаны пейзажи и портреты.

Вот живопись, достойная костра.
Но где же все лимоны, апельсины?
Со всею пышностью испанского двора
Так осень догорает по России.

2012

Кошки (Зимний вальс)

Облаками, кораблями
В зимнем небе наши сны
Проплывают над краями
Чуть оснеженной луны.
Трубниковский переулок
Лёгким снегом окрылён, —
Час и место для прогулок
Тех, кто юн и кто влюблён.

Мы с тобой давно знакомы,
Но в такие вечера
Мы, как прежде, беззаконны,
Так же юны, как вчера.
Сумасшедшие немножко,
Спотыкаемся в шагу.
Вдруг мы видим, кот и кошка
Закружились на снегу.

Что за дивные движенья,
Что за ласковость во всём.
Никакого напряженья,
Если каждый невесом.
Видно, что молодожёны,
Ясно, что из-под венца
В этот мир заворожённый
Принесли свои сердца.

Как ночные крылья снега
Молодые души их.
Дай им, Боже, оберега
От напастей городских,
От собаки, от потравы,
От расправы дурака.
Человеческие нравы
Не исправились пока.

Время быстро пролетает.
Облака ли, корабли —
Всё, что души окрыляет,
Не зависит от земли.
Трубниковский переулок
Остаётся, как всегда,
Нашим местом для прогулок,
Нашим часом сквозь года.

Но с тех пор, едва позёмка,
Вспоминаем про себя:
Два счастливые котёнка
Вновь вальсируют, любя.
Снег пушится, снег искрится.
Кошка смотрит на кота.
Если есть такие лица, —
Есть на свете правота.

2012

У Синего Моста

Где-нибудь в Петербурге,
У Синего Моста,
Заблудиться не трудно,
Закружиться так просто.

Пожимая плечами,
Не спеши улыбаться,
Но, конечно, ночами
Лучше здесь не встречаться.

С карнавальным пристрастьем
К таинственным действам
Здесь с тенями злосчастья
Бродят жертвы злодейства.

Люди разного круга
Собираются вместе,
Угощая друг друга
Должной порцией мести.

Никому понарошку
Смерть здесь не поклонилась.
Но зато на морошку
Никогда не скупилась.

И шампанского тоже
Не жалела с сивухой,
Оттого здесь, похоже,
Все немного под мухой.

Для случайного гостя
Нет особого госта:
Вечный проигрыш в кости,
Вечно прыгаешь с моста.

Без особой причины
Не ищи этих улиц.
Мы с тобой без личины,
Потому и вернулись.

2013

«Он, слава Богу, снова на плаву…»

Он, слава Богу, снова на плаву,
Санкт-Петербург, наш город заповедный.
Его двойник кровавый смыт в Неву,
А этого вновь вывез Всадник Медный.

2013

«Смерть не заходит в гости…»

Смерть не заходит в гости,
Не требует любви.
Она играет в кости,
В чужие, как в свои.

Что выпадет, не ясно.
Известно лишь одно:
Усилия напрасны
Быть с нею заодно.

Тут действуй осторожно,
На ощупь, на просвет.
Когда она возможна,
Тебя, возможно, нет.

Она ведь только средство
Какого-то пути
И надо без последствий
Круги его пройти.

Не сбиться, не споткнуться
И совершив закон,
Не то чтобы проснуться, —
Преодолеть свой сон.

Грехами, как цепями
Опутанный, спеши
Свалить пещерный камень
С натруженной души.

Все смертные сомненья
Отпрянут, как болезнь.
И явишь ты Спасенья
И Воскресенья весть.

2013

«Под гроздьями грозы, как будто сполупьяна…»

Под гроздьями грозы, как будто сполупьяна,
Мы падали с тобой и посреди земли,
Что было под рукой, хватали жадно, рьяно
И жажду утолить едва-едва могли.

Огромный мир вставал, как лес мифотворенья.
Нас оглушали дивьи голоса.
И норовили сбить сердцебиенье
Иные, не святые чудеса.

Казалось это колдовским обрядом
Каких-то обитателей чудных,
Увенчанных плющом и виноградом,
В обильной пене и парах пивных.

Но фавнов и сатиров мы спугнули.
Уж если были там рогатые друзья,
То это всё олени да косули,
Их в чародействе упрекнуть нельзя.

А просто были мы тогда, как дети,
Как первые созданья всех времён.
И вот мы пережили бури эти,
А голос жажды всё не утолён.

2013

Звезда Хлебного Дома

Всё то, что пронеслось
Над нашим домом,
Не сон, но худшим сном сбылось,
Судом, Содомом.

Проломами окон
Он смотрит непотребно.
А звался прежде он,
Был Домом Хлеба.

Но совесть из людей
Палач умело вынул
И выдал горсть гвоздей
И дал дубину.

Пошёл народ бродить,
С душою в корчах,
Себе подобных бить
И всяких прочих.

Но сквозь пустырь в окне,
В глазных провалах,
Как будто светит мне
Свет, как бывало.

О светоносный Вифлеем!
Ну что ж, как видно,
Ты мне, как хлеб, который ем,
Звезда Давида.

Дабы смирить уста
Народной злобе,
Ты привела Христа
В пастушьей робе.

Свети же, не скупись,
Тем, кто в потёмках,
Свою курочит жизнь
И жизнь в потомках.

Кому гульба, кому
Кровавое застолье.
Закваска есть в дому.
Чем хлеб посолим?

2013

«Богатый не влезет сквозь ухо верблюда…»

Богатый не влезет сквозь ухо верблюда
И что-то там вроде какого-то блуда
С копейками и деловой шелухой:
Торгующих в храме довольно с лихвой.
Две лепты свои положила старуха,
А мне чем делиться? Запечной трухой?
Богат я, и то лишь присутствием духа
Отчасти, поскольку приходится мне
Присутствовать часто снаружи и вне
Пространства себя самого на земле,
Которую я облетаю ночами
И звёзды считаю на Божьем челе,
Рискуя низвергнутым быть их мечами
За то, что я, нищий, кажусь богачом,
Гораздо богаче печальной вдовицы.
О, лишь бы душой для души не скупиться,
А ухо и самый верблюд ни при чём.

2010

Деревня

Сохатые забредили из леса
Бродить туда-сюда, вздымая прах.
Какого лешего, какого интереса
Они искали в этих деревнях?

Да, сушь кругом. В домах просели крыши,
Провисли окна, как укор судьбе.
Нет никого, а если б кто и вышел,
Смотрел бы только под ноги себе.

Спросить его, пожаром, что ль ушибло?
Не нужно и вопросов задавать.
Пожар, чума, всё это здесь уж было.
Похуже то, что стали забывать.

Сперва село на карте потерялось,
Потом и на погосте не нашлось.
Шагреневая кожа жизни сжалась,
Земли крестьянской надломилась ось.

Там чехарда в столицах, врут витии,
А здесь почти что не жилая полоса.
Идут с хоругвями сохатые святые,
Колебля не святые небеса.

2013

«Мы с тобой полетим высоко…»

Мы с тобой полетим высоко,
Выше звёзд, выше чувств.
Обопрись на меня, мне легко,
Если я к тебе прикоснусь.

Ни к чему нам премудрость минувших дней
С вечным дьяволом в мелочах.
Впереди гроза, при грозе видней
То, что грезилось при свечах.

Новым небом наполнятся наши глаза,
Но мы с радостью глянем туда,
Где над солнечной рябью мелькнёт стрекоза
И лазурью проблещет вода.

2013

«Ругали королей, смеялись над попами…»

Ругали королей, смеялись над попами
И русского царя зарезали с детьми.
Вот видимый прогресс, руководивший вами.
С таким прогрессом мне не по пути.

До Бога наконец-то донесли отцы
Проклятья ваши и теперь у вас
Есть в управителях бандиты, лихоимцы
И добровольное ярмо – чиновный класс.

Нет места никому на их орбите.
И мёртвые, в отличье от людей,
Они покоятся на кладбищах закрытых
И в мавзолеях, если поважней.

Да кто ж они, вершители и судьи?
Чем отличились, кроме воровства?
А между тем, от них зависят судьбы
Простых людей, поскольку жизнь проста.

2013

«Аргонавты! Куда поплывём…»

Аргонавты! Куда поплывём?
Если мы овладеем пространством,
Может, мы усладимся руном,
Златорунным упьёмся багрянцем.
Но увы, беспокойства не спрячем:
Где Россию обрящем?

Ту Россию, что хуже репья,
Хуже грязи осенней и хвори
Всё хватает за душу, хрипя,
И – за горло в хмельном разговоре.
Вот и грезится нам – то Колхида,
То и вовсе иная планида.

А потом мы и рыщем и плачем,
Где Россию обрящем?

2013

«Боль – порожденье зла…»

Боль – порожденье зла.
Ты – плод Всевышней воли,
И плоть твоя прошла,
Не причиняя боли.

Пускай весь свет срамил
Тебя из фарисейства,
Что ты родился в мир,
Не нарушая девства, —

Покинув райский сад,
Ты не отринул мира
И даже в самый Ад
Не взял с собой секиры.

Не допустил ни в чём
Ты ни малейшей крови:
Не исцелить мечом
Людского нездоровья.

Откуда ни взяло
Оно исток исходный, —
Само вот это зло
Не грех ли первородный?

За то, что не входил
С ним в обсужденье торга,
Ты тоже кровь пролил.
Но лишь свою. И Бога.

2013

Письмо в Рязань Петру Иванову, поэту

Как хороши, как свежи были грозы,
Сводившие нас в юности с ума.
А были мы красивы и серьёзны
И жизнь нам открывала закрома.

Там было всё, о чём душа мечтает,
Хотя и не доступное пока.
Как первый снег к утру обычно тает,
Наш первый сон боялся ветерка.

Всё облетало яблоневым цветом,
Бесплодным оставляя пустоцвет.
И всё же были мы сродни кометам,
Стремясь найти себя среди планет.

Планеты нас манили незнакомым
Предчувствием уютного угла.
Но мы пьянели грозовым озоном,
Грозя в полёте догореть дотла.

Кто первый, кто последний в этой гонке,
Значенья не имело никогда.
А если кто и уцелел в сторонке,
То лишь для покаянья и суда.

Последний фавн повытоптал все лозы,
С последним соловьём расправилась зима.
Как хороши, как свежи были грозы,
Сводившие нас в юности с ума!

2012

«Как полон светом окоём окна…»

Как полон светом окоём окна,
Откуда клён протягивает ветку.
Она ещё как будто зелена,
Но осень уж набрасывает сетку.

Морщинится и солнце сквозь листву,
И этот блеск его перед закатом
Лишь создаёт тревожную канву,
Просеянную сквозь янтарный атом.

И долго движется сиянье по стене,
Где тени вечереющего клёна
Такую даль указывают мне,
Которая страшит и отдалённо.

А это ближе, чем желать я мог.
И я спешу, чтобы не впасть в смятенье,
Вновь погрузиться в световой поток,
Что так расширил это средостенье.

Я понимаю, это тоже сеть.
Зато душа, уловленная ею,
На этот миг забудет вдруг про смерть.
О большем я и спрашивать не смею.

2013

Юность

О.В.М.

Всё тот же ветер вьёт песок,
Листву швыряет на тропе.
И каждый так же одинок.
И я не различим в толпе.

А ты проходишь, как весна.
И светом твоего лица
Вся улица озарена,
И маки, маки без конца.

1975

Новинское

Вся жизнь была новым, новинским,
Как снег перед самой зарёй,
Как холст, что трудом материнским
Был соткан вечерней порой.

Как бабушкин сад, где роились
Весёлые пчёлы в цвету.
Как Днепр, чьи волны катились
Сквозь сад, словно сквозь дремоту.

И то, что случилось позднее:
Разор и погибель страны, —
Нам тоже, хотя и беднее,
Внушало новинские сны.

И в эти-то сны я поверил,
А были они наяву.
Мороз нам все окна задебрил,
Упрятав живую листву.

Когда же гроза разразилась,
Сквозь слёзы мои невпопад,
Мне снился, скажи-ка на милость,
Исчезнувший бабушкин сад.

Казался он новым, новинским,
С иголочки, можно сказать,
Как холст, что трудом материнским
Нам жизнь продолжал обновлять.

2013

«Мы идём за облаками…»

Мы идём за облаками,
Облака идут за нами
Без дороги, без пути.
Мы друг друга понимаем,
Приникаем, обнимаем,
Исчезаем, не найти.

Встань хоть с небесами вровень, —
На земле, где час не ровен,
Жмёт обувка, вяжет снег,
Так ли, этак – с облаками
Поменяешься местами
И летаешь без помех.

Смотришь: чуть подует ветер,
Женщины летят и дети,
И дома и закрома.
Ни опоры, ни зацепки,
Мы летаем словно щепки
И горим, как кострома.

Но случается, проглянет
Солнце поутру-поране,
Ищет горе по уму.
Где-то здесь мы жили-были.
Мы забыли, нас забыли.
Остальное ни к чему.
Мало это или много?
Над затопленной Мологой
Небо чистое пока.
Вот бы где и отразиться
Нашим душам, нашим лицам!
Отразились облака.

2014

«Пройдут и эти дни…»

Пройдут и эти дни,
Пройдут и дни другие,
Сигнальные огни,
Намеренья благие.

Как фосфорная нить,
Мигнули и пропали.
А чтобы их прожить,
Мы их так долго ждали.

И вот нет и следа.
И память врёт, как сводня,
Что жили мы тогда.
Когда? – Вчера? Сегодня?

Холодный всплеск зарниц
Вдруг выхватит из тени:
Здесь несколько страниц,
Там некое мгновенье.

И что же? Для чего
Я в этот мир явился?
Я видел сон его
И я ему приснился.

Есть чувство, что и ты
И я – здесь божедомы.
Мы узнаём черты.
А были мы знакомы?

2014

«Я войду в ладью, отправлюсь в море…»

Я войду в ладью, отправлюсь в море,
Прямо в Ледовитый океан.
Говорят, что Северное море – горе
И всегда готово на обман.

Ну, так что же, я не знаю разве
Шторма слёз и глубины тоски?
Словно рифы мелкие людские дрязги
Доведут до гробовой доски.

Мы как будто ходим по земле, по суше,
А качает нас, как на волнах.
Зыбки наши связи, бедны души
И штормит нас в четырёх стенах.

Я привык ходить морской походкой,
Ритм волненья мне давно знаком.
Пригодится мне уменье править лодкой,
Не сгибаясь на ветру морском.

Изменить судьбу в одно касанье, —
Всё равно, что лодку повернуть.
Я мечтал о Северном сиянье!
Вот – оно мне освещает путь.

2009

«Я вспомнил, наконец, о лете…»

Я вспомнил, наконец, о лете
И зимний сон стряхнув с ресниц,
Спешу туда, где на рассвете
Давно, давно не слышал птиц.

Я растрепал воспоминанья
Уже не юною рукой
И замелькали расстоянья,
Слагая вёрсты на покой.

Дорожное своё волненье
Я спрятал в ледяной платок.
Я еду в нужном направленье,
Обратный делая виток.

Но больно сознавать мне втайне
И даже явно понимать,
Что трудно будет узнаванье
Того, чего нельзя узнать.

Имея это на примете,
Я в сполохах ночных зарниц
Спешу туда, где на рассвете
Давно, давно не слышал птиц.

2009

«Я первый между всеми…»

Я первый между всеми
Почувствовал мотив:
Я отклоняю время,
Его преобразив.

Не жму, не обгоняю,
Не рву его, не мну.
Я время отклоняю,
Как свет или волну.

Как отклоняют парус,
Чтобы вольней дышать,
Я времени стараюсь
Ни в чём не помешать.

И время с ускореньем
Становится собой:
Не просто измереньем,
Но жизненной средой.

Чуть отклоняя ветку,
Я прохожу сквозь сад.
И солнечную сетку
Расцвечивает взгляд.

2014

Посвящение

В счастливом городе с открытым взглядом в море
Ты родилась из солнечных лучей,
Не сказка, нет, но то, что в разговоре
Мелькает утешением людей.

И время долгое ты без жилья и быта
Скиталась по стране, – то Север, то Памир,
И словно бабочка была ты колоритна,
Как будто о тебе рассказывал Шекспир.

И где-то на пути, среди мелькавших станций,
Я чиркнул спичкою и вспыхнул образ твой.
И мы с тобой не стали разлучаться, —
Два дерева, но под одной листвой.

2013

Точка росы

«Смотри, как бьётся море в пене…»

Смотри, как бьётся море в пене,
Совсем нагое, но в цепях
Своих невольных преступлений
И покаяний второпях.

Не радость в нём вскипает силой.
Оно ярится оттого,
Что став бездонною могилой,
Оно не скроет ничего.

Вот что рождает в нём стремленье
Бежать от собственных твердынь.
Ему сродни одно лишь время
Жестокостью своих седин.

Ему хотелось бы обратно
В свои младенческие сны,
Где на покое так приятно
Всё созерцать из глубины.

Но и в ракушечной постели
В нём ни любви, ни божества.
Его поверхность – слабый стебель.
Его глубины – жернова.

2014

«И всё-таки море, и белый кораблик…»

И всё-таки море, и белый кораблик,
И маленький птенчик, какой-нибудь зяблик
На солнышке рано играет в песке.
А где-то там парус и жизнь вдалеке.
И время, которое здесь не считают,
А просто, как чайки кричат и летают
Над белым ли камнем, над синей волной,
Что плещется низкой басовой струной
И мягким, почти колыбельным мотивом
Ложится на берег отливом, приливом.

2014

Баллада о моём художнике

А мой художник – Рубенс.
Дивитесь на него,
Нептуновский трезубец,
Вот – это кисть его.
Не пишет он, а пышет,
В избытке сил своих,
Наяд и прочих пышек,
Прекрасных и нагих.

То пляской козлоногой
Весь испестрит ковёр.
А то молитвой строгой
Потупит женский взор.
Трубящие Тритоны
Едва не рвут холста.
Вдруг тихий плач и стоны,
И «Снятие с креста».

Где тонко, там и рвётся.
Вот маленький портрет.
Здесь девочка смеётся,
А смеха вовсе нет.
Кровь живо озаряет
И щёки ей и лоб.
Не слишком ли? Кто знает!
Но чувствуешь озноб.

Не жизнь с её игрою, —
Тут близко к бытию:
Он в кровь своих героев
Подмешивал свою.
На губы словно вишни
Упало забытьё.
Ей в кровь попал излишек,
Смертельный для неё.

Не потому ль под шляпой,
Уж если брать с аза,
Не ум он хитрый прятал,
А грустные глаза.
Он дочь назвал Сиреной,
Она и уплыла,
С морской смешалась пеной
Сиреневая мгла.

Прощай, малышка Клара!
И Вакх фламандских грёз
Не избежал угара
От настоящих слёз.
Ушли в хмельной обиде
Волхвы и короли,
Оставив в чистом виде
Пейзаж родной земли.

Ни королевских лоджий,
Ни голых сатиресс, —
Рисует мой художник
Осенний свет небес.
Нам холодно. Но шутка
Даруется судьбой.
И меховая «Шубка»
Согреет нас с тобой.

2014

Гимн Новороссии

В веках Новороссия крепла
Надёжностью рук трудовых.
Едина со славою предков
Бессмертная доблесть живых.

Виват, Новороссия наша!
Народ Новоросский, виват!
Гвардейскою лентой украшен
Крылатой Победы наряд.

Проходит она, как царица,
И души погибших в боях
Снопами созревшей пшеницы
Лежат у неё на руках.

Мы тризну по ним совершили
С молитвой за волю и труд.
И вот мы стоим на вершине,
Знамёна свои развернув.

Да здравствует честь и отвага,
Чтоб реял над нами окрест,
На поле багряного стяга
Священный Андреевский Крест.

2014