Kitobni o'qish: «Дурная наследственность Аё», sahifa 6

Но ведь глиняные черепки остались там, под землёй, так откуда же… Или всё-таки родную кровь ни в какой сосуд не заключить, не запереть, а тёткин подарок – всего лишь подарок, напоминание, символ и… подсказка тому, кто ещё не понял, но поймёт однажды?

– Одна восьмая? – переспрашивает в ответ Аё, но мужчина (или сова?) уже вылетел сквозь потолок станции.

Тогда Аё вновь замирает на мгновенье – и, приняв решение, поднимается следом и в два счёта оказывается на пороге Никитиной квартиры.

Дверь открывает дочерна загорелый – зимой-то! – седой мужчина, в котором Аё сразу узнаёт Никитины черты лица.

– Чуть-чуть у подъезда разминулись, – улыбается мужчина улыбкой десятилетнего Никиты и вешает на крючок песчаного цвета куртку с незнакомыми шевронами. – Ну, здравствуй, сын. А что… – Он не договаривает.

Аё крепче перехватывает Никиту и просто говорит:

– У моего друга проблемы. Мы ведь поможем ему… пап?

Свойственная истинным монстрам проницательность и капелька доставшегося от прабабки ясновидения не подсказывают – уверенно говорят: мужчина понял.

Понял больше, чем может осознать. Почувствовал тем шестым, седьмым, восьмым чувством – тем самым, будящим за считанные минуты до обстрела, заставляющим пригнуться за мгновенье до выстрела, – кто на руках Аё.

– Как его звать-то?

– Никита, – говорит Аё.

И вдруг понимает, что скоро всё станет в порядке. Ясновидение ли это или обычная человеческая надежда?

В конце концов, можно позвать из Литвы бабу Дэйву. Или тётку из Якутска. Или…

Или даже справиться самому. Вернуть лицо, заставить поговорить с Викой, удержать их обоих от смертельной ошибки, помирить с матерью, научить говорить с отцом…

Можно – всё.

Потому что такова уж природа человеческая – делать непростой выбор и за него бороться. И совершать невозможное.

А у Аё, знаете ли, дурная наследственность.