Kitobni o'qish: «Право в истории русской философии»

Вадим Валерьевич Верин

* * *

Введение

Новые проблемы, вставшие перед Россией в 90-е годы, потребовали переосмысления всего нашего исторического опыта. В первую очередь это касается вопросов становления и сущности правовой культуры России. В ряде публикаций присутствует мысль о том, что право, правовая культура – явления слабо связанные с российской культурой. Американский профессор Р. С. Вормс в книге «Развитие русского правового сознания в России» утверждает: «русское государство всегда было по преимуществу милитаристским. В системе его моральных ценностей одно из первых мест занимала воинская доблесть. Категория правосудия, справедливости, законности имели для русского общества периферийное значение. В результате в России отсутствовали традиции правового воспитания и обучения».¹

Практически выражение этой же мысли проявляется в утверждениях, что только в настоящее время наступает время усвоения высокой правовой культуры Запада.

В настоящее время появляются работы, в которых делается попытка решить этот вопрос, исходя лишь из анализа правовых теорий. Автор считает, что распространившиеся в последнее время попытки теоретического анализа проблем права и правовой культуры России в чисто юридическом ключе, предлагающиеся теории российского права являются закономерным следствием наблюдавшейся в недавнем прошлом недооценки специфики юридической науки. Более того, такого рода работы крайне необходимы, и в первую очередь самим правоведам, которые теперь имеют возможность работать над теорией права в ее узком смысле. Разработка проблем теории права юристами создает необходимые предпосылки для решения некоторых проблем развития отдельных элементов профессиональной правовой культуры. Однако это не решает проблемы исследования специфики становления российской правовой культуры.

В этих условиях возникает опасность забвения того факта, что право и правовая культура являются прежде всего элементом общей национальной культуры и общечеловеческой культуры. Возникает потребность в историко-философском анализе права, рассмотрении права как элемента национальной культуры, как своеобразного культурного феномена. Несомненно, это требует более широкого, чем собственно юридический, подхода. В числе прочих требуется соединить философско-правовые, социологические и общекультурные аспекты.

Оригинальный подход связан с формулированием принципа «неуниверсальности права» и «несовместимости эпистемологических принципов в различных теориях права». Утверждается, что необходимо осознать отсутствие универсальности в качестве основного принципа социальной организации, непримиримые эпистемологические посылки, лежащие в фундаменте этих теорий, и идеологические основания, обычно содержащиеся в этих теориях.

Право – имманентный элемент любой национальной культуры, однако его содержание определяется не просто политикой, политической надстройкой, а всей совокупностью ценностей данной национальной культурной системы. Вопрос в настоящее время фактически стоит не об «неуниверсальности права», а скорее о кризисе его как определенной культурной формы.

Проблема кризиса права в современном мире – проблема кризиса определенной культуры. Кризис права, как кризис западной культуры, был проанализирован еще в первой половине этого века П. И. Новгородцевым в таких его классических работах, как: «Введение в философию права. Кризис современного правосознания», «Об общественном идеале» и др.

Раскрывая сущность кризиса права на Западе, Новгородцев обращается к категории «духовность». Он указывает, что «их порядок становится все менее духовным и все более механическим». При этом основные потери угрожают личности. «Личность здесь сжата и раздавлена в тесных рамках, она стала неприметным атомом, пылинкой, вовлеченной в бурю и водоворот безжалостного объективного процесса строительства внешней культуры. Все политические свободы, хотя и налицо, и этих свобод, перечисленных в конституциях, так много, – но одной подлинной свободы – духовной свободы здесь нет, не из-за законного запрета, не из-за юридической невозможности, а вследствие объективных условий культурного порядка, на основе его механического автоматизма, его нивелирующего гнета над человеком, его внешнего сухого господства над людьми».²

Возможно возражение, что данный кризис давно преодолен с внедрением новых политических форм, развитием правового государства и т. п. Однако следует вслушаться в аргументацию Новгородцева. Проблема кризиса культуры не связывается П. И. Новгородцевым с устаревшими политическими формами, это более глубокий кризис. Речь идет об объективных условиях культурного порядка. При этом высшая цель культуры состоит, по русскому воззрению, не в строительстве внешних форм жизни, но в их духовной, внутренней сущности. Духовность как внутренняя сущность русской культуры обеспечивает целостность данного культурного феномена. Поэтому требуется дополнительный анализ проблемы целостности культуры.

Философский взгляд на культуру не может не скрещиваться с изучением ее конкретных форм соответствующими конкретными науками. Право и правовая культура имманентно присущи российской культуре. Это ни в коей мере не означает отрицания необходимости усвоения тех позитивных элементов правовой культуры, которые возникли в мировой культуре, представителями как Запада, так и Востока, при условии их совместимости с традиционной культурой. Усвоить то, что создано представителями остальной части человечества, возможно лишь через более последовательное развитие того, что уже присутствует в своей собственной культуре. Важнейшим методологическим принципом исследования является целостный, системный подход.

В связи с этим встает вопрос о совместимости отдельных элементов разных культур, прежде всего в их знаковом, деятельностном и ценностном аспектах. Кризис культуры в настоящее время – прежде всего кризис адекватного понимания и толкования других культур, герменевтики культуры.

Применительно к нашему вопросу – исследованию правовой культуры России – в качестве основной, общей категории выступает понятие русской культуры, раскрываемое через специфику знаковой системы – языка, форм деятельности и системы ценностей с приоритетом духовности.

Следующим шагом является исследование собственно правовой культуры – в первом приближении – истории правовой мысли России. Анализ развития философско-правовой мысли в России второй половины XIX – начала XX вв. в трудах таких ее виднейших представителей, как Б. Н. Чичерин, И. А. Ильин, Б. П. Вышеславцев, показывает определенность тенденции к обогащению методологического арсенала не только системным (культурологическим) подходом, но и развитием как интуитивистского, так и антропологического методов. Характерно, что эти подходы разрабатывались в работах как классиков русской зарубежной философии Н. О. Лосского, С. Л. Франка, так и религиозных мыслителей (см. напр. работы С. А. Левицкого, А. К. Горского и Н. А. Сетницкого).

Русская философско-правовая мысль предвосхитила кризис права конца XX века потому, что Россия первой вступила в полосу этого кризиса, однако именно работы русских философов дают надежду на определение адекватного пути выхода из этого кризиса не только Российской, но и других цивилизаций.

Происходящий в России процесс становления гражданского общества и правового государства вызвал стремление заново осмыслить такие категории, как право, закон, гражданское общество и найти меру соотношения этих понятий в правосознании человека, иначе говоря субъекта права, включенного в правовую систему общественного бытия. Философская наука о праве, как считал Гегель, имеет своим предметом идею права – понятие права и его осуществление.

Правосознание – это, во-первых, особая философская категория, объединяющая определенные моменты философии и юридической науки. В этом качестве она призвана изучать законоведческие и мировоззренческие аспекты гражданского общества. При формировании правосознания мы избегаем вопросов «где?», «когда?», нас интересует вопрос «что есть?». В центре внимания правосознания природа мира законов государства и общества. Во-вторых, это сфера деятельности людей, где формируются ценностные, нормативные основы правового бытия, сама идея закона, государства и власти. Правосознание содержит внутренний принцип – концентрация на природе законов в сущностных аспектах бытия, а так же внешний аспект – конкретное их проявление. При этом необходимо подчеркнуть, что понятия и категории права, власти, государства и им подобные всегда выступают в конкретных формах и проявлениях в зависимости от национально-культурного, общественно-исторического и иных контекстов. Их конкретные типы и содержание зависят от типа мышления, менталитета народа определенного исторического периода. Ценности и идеалы, установленные законом, зависят от общества, которому эти законы служат. Во 2-й половине XVIII – н. XIX века были сформулированы важнейшие подходы к идее правового бытия и принципы правового государства, сыгравшие ключевую роль в становлении правовых систем развитых стран мира. Выбор правового начала в трудах Гоббса, Локка, Гегеля объясняется тем, что формирование и утверждение идеи права и правового начала имели ключевое значение для радикальной трансформации самого мира. Право и закон, как его видимое воплощение, и стали той основой, на которой сформировались такие основополагающие признаки правового государства, как суверенитет, всеобщность, демократичность, целесообразность.

В настоящее время, в связи с кардинальными изменениями, происходящими в России, можно говорить о «количественном» и «качественном» аспектах отношений между обществом и той правовой системой, которая складывается в этом обществе и, как результат их взаимодействия, – формирование правосознания определенных социальных групп и всего общества в целом.

Если говорить о «количественном» аспекте, то на протяжении последних лет особо бурно происходит формирование новой российской правовой системы. Налицо кодификация, инкорпорация основных гражданских, финансовых, административных, судебных и других юридических институтов. Тотальное огосударствление политической инфраструктуры общества на протяжении ряда десятилетий оказало огромное влияние и на законодательную базу России, которая, в принципе, уже в 80-ые годы не могла быть приспособленной к изменениям и регулировать новые гражданские отношения. Одновременно с разложением и ослаблением прежних подходов к системе права идет процесс формирования новых законодательных институтов, приближающихся по своим характеристикам к общецивилизованным.

Продвижение по пути формирования правового государства сопряжено с изменением позиции отношения самого субъекта к обществу и государству в целом. Огромное количество подзаконных актов: инструкций, указов, постановлений, принимаемых взамен диспозиции закона, отстранение общества от законотворческой деятельности, привели к появлению правового нигилизма. Возникло противоречие, по которому, с одной стороны, общество испытывает потребность в строгом и целенаправленном соблюдении закона, законодательных принципов и, в тоже время, неспособностью, а под час и нежеланием соблюдать их, а это качественный аспект. Следовательно, важен не только факт принятия закона, важно его утверждение в сознании личности, как объективной необходимости нашего бытия, то есть необходима особая правовая среда, в которой субъект права чувствовал бы себя защищенным и способным реализовать свой потенциал.

В настоящее время существенно активизируются те составляющие, посредством которых формируется правосознание субъекта. Прежде всего это правовая система. Право и «регистрирует», и регулирует объективно назревшие и фактически сложившиеся определенные общественные отношения в форме закона. Следующим моментом являются правоотношения; они гораздо богаче и шире по своему содержанию, но обязательно должны придерживаться диспозиции закона. Они отображают реальную картину правового бытия. Субъективную сторону правовой системы представляет правосознание, включающее три исходных момента: правовые взгляды, правовые чувства и волю субъекта. Между правосознанием, правом и правоотношениями возможны, а порой и неминуемы, противоречия и даже конфликты. До того как быть сформулированными в норме права, экономически необходимое возникает в сознании как должное. Проходя через сознание, экономически необходимое фиксируется в новых нормах права, а затем закрепляется в новых юридических институтах. Отставание отдельных правовых институтов и норм права от развития правосознания как раз и объясняется тем, что правосознание раньше отражает назревшие потребности общественного развития.

Практическая функция правосознания осуществляется двояко: во-первых, правосознание является идейным источником норм права и, во-вторых, правосознание оказывает обратное влияние на общественное бытие посредством идеологического и психологического воздействия на поведение лиц. Если субъект права поднимется до осознания выраженных в праве интересов и убежден в их необходимости, то выполнение норм права им обеспечено. Именно влияние правосознания на общественное бытие является наиболее эффективным при формировании правовых убеждений.

В условиях российской действительности, формирующаяся правовая система оказывается зачастую далекой от правосознания субъекта, так как сама является весьма противоречивой. Поэтому задача современного этапа выявить эти противоречия и признать их. Эта задача не только законоведческих институтов, правовых служб, но и образования. Все это предъявляет повышенные требования к формированию правового сознания, как общественного сознания, одного из важнейших элементов духовной жизни общества.

В этой связи несомненный интерес представляет опыт формирования правовых основ западноевропейского общества.

Во-первых, первенство прав перед благом было подвергнуто критике со стороны коммунитаризма, отрицательно воспринимающего идею человека как некоего универсального существа, живущего вне социальных обстоятельств, являющимся нейтральным, безучастным от приверженности и частичности. Фактически, утверждали коммунитаристы, универсальный человек либерализма – это исторический человек, человек Нового времени с его рыночной экономикой и правовым государством. Роулс подчеркивал, что справедливость как честность является политическим понятием частично потому, что оно берет свое начало внутри определенной политической традиции. Слабым местом роулсовской обновленченской концепции, таким образом, явился исторический подтекст обоснования прав человека как рационального существа.

Во-вторых, либеральная защита прав человека была с сомнением воспринята республиканским направлением в политической философии. С одной стороны, как показал Ю. Хабермас, в теории Роулса о правах умаляется значение республиканских прав и свобод. Последние приобретают характер простых инструментов, обеспечивающих условия возможной легитимации частных прав, которым принадлежит приоритет перед политическими правами на участие и коммуникацию. Это также выражается в акценте либеральной теории на поддержании политической стабильности в ущерб возможным политическим дискурсам, основанным на рассмотрении конституции как проекта. С другой стороны, республиканское конституционное гражданство как условие распределения прав основано на договоре, что по мнению более последовательных защитников прав человека, ведет к ограничению распространения прав.

В-третьих, либеральный гуманизм, с которым сопряжена концепция прав человека, подвергся серьезной критике со стороны постструктуралистского и постмодернистского политического дискурса. В основе этого дискурса лежат идеи об исчезновении субъекта с его автономной позицией и о власти, которая не столько подавляет, сколько творит жертву. Гуманизм рассматривается здесь как форма репрессии, направленной на порождение абсолютной вины человека за свое существование.

Таким образом, можно констатировать, что проблематика прав и свобод человека включила многие центральные вопросы современного философского дискурса. Наиболее отчетливо они были сформулированы так называемым «новым либеральным» направлением в политической философии, представленном французскими исследователями Люком Ферри, Пьером Мананом, Блондин Кригель, Аленом Рэно и др. То, что объединяет «новых либералов», относится к их стремлению обосновать перспективность европейской политической культуры, основанной на идеях свободы и прав человека, гуманизма и республиканского правления; восстановить универсальное значение личности, человека.

Необходимо отметить, что акцент на правах человека выражает лишь один полюс либерального дискурса, легитимизированного концепцией природы человека, включающей его свободную волю, рациональность, моральную автономность. Воля утвердить свои права – вот пафос подлинной феноменологии европейского либерального сознания. Но одновременно наблюдается и другая стратегия – христианское смирение в поисках права, закона. Здесь важна идея: современное государство по природе есть там, где существуют личности, а то, что является общим для них, не может быть иным, кроме «публичного дела» (res publica).

В этой связи необходимо отметить, что XX век по праву может быть назван веком эмансипации человека, кодификации его прав и свобод, их интернационализации и институционализации.

Права и свободы человека, завоеванные им на протяжении всей истории, принято делить на три поколения. В XX веке завершилось оформление первого и второго поколений прав человека и началось философское обоснование третьего поколения, окончательное философское осмысление и оформление которого станет, видимо, делом XXI века.

Осмысление прав и свобод человека можно найти в законах Ману, Солона, первые философские размышления по этому поводу принадлежат Платону и Аристотелю. А слова «Великой хартии вольностей»: «Ни один свободный человек не может быть заключен в тюрьму, лишен его свобод, свободных обычаев, поставлен вне закона, выслан и осужден иначе кроме как законным судом» положили начало официальной кодификации прав человека. Мыслители средних веков и нового времени всесторонне обосновали и горячо отстаивали доктрину естественных и неотъемлемых прав человека. Эта доктрина определила дух английских «Habeus Corpus Act» и Билля о правах 1689 года, американских «Декларации Независимости», биллей о правах штатов и разработанного на их основе Билля о правах 1791 года, французской «Декларации прав человека и гражданина» 1789 года и «Декларации прав человека и гражданина» Октябрьской революции в России.

Таким образом, множество веков ушло на осмысление, обоснование и признание ставшей непреложной для нашего времени философии прав и свобод человека. Концептуальное завершение философии первого поколения прав человека нашло в Хартии ООН, торжественно подписанной 50 государствами мира – первоначальными членами ООН – 25 июня 1945 года.

Хартия ООН, провозгласив одной из своих целей «вновь утвердить веру в основные права человека, в достоинство человеческой личности» (преамбула), и, призвав государства мира «осуществлять международное сотрудничество… в поощрении и развитии уважения к правам человека и основным свободам для всех, без различия расы, пола, языка и религии» (статья 1, п. 3), еще не определяла, в чем конкретно эти права состоят, каков механизм их реализации и контроля над их соблюдением. Этот недостаток устранен принятием Всеобщей Декларации Прав Человека в 1948 году и разработкой международных пактов по экономическим, социальным и культурным правам и по гражданским и политическим правам, вступивших в силу в 1976 году.

Конституирование и институционализация прав человека и основных свобод шло и по линии континентальных и региональных организаций. Кроме четырех глобальных инструментариев прав и свобод человека существуют также шесть инструментариев прав и свобод человека континентального и регионального характера. Несколько обобщающий характер имеет Заключительный Акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (Хельсинки, 30 июля – 1 августа 1975 г.).

В ходе острых дискуссий, сомнений и компромиссов международное сообщество определило примерно 50 универсальных прав человека, которые признаны как абсолютные и безотлагательные.

Главным достижением «второго поколения» прав и свобод человека стало создание эффективных средств их защиты, сочетающих в себе одновременно как национальные, так и международные (региональные и глобальные) средства.

Институт прав и свобод человека своим возникновением и конституционным оформлением обязан прежде всего Англии, США и Франции. Согласно философии этих стран, определяющим и доминирующим во всех общественных отношениях является человек, индивид, личность. Соответственно этому, только права и свободы индивидов считались правами и свободами человека. Это наложило свой отпечаток и на Всеобщую Декларацию Прав человека, международные и региональные пакты, конвенции, хартии и декларации прав человека. Во всех этих документах права человека понимаются как права отдельных индивидов. Никакие права, принадлежащие целостностям другого рода (государствам, церкви, корпорациям, профсоюзам и т. д.), хотя они желательны и приветствуемы, не рассматриваются как права человека. Философия Востока, со свойственным ей исторически приоритетным отношением к общине, роду, племени, в которых индивид только и может жить и развиваться как таковой, почти не оказала влияния на философию прав и свобод человека до середины XX века. Затем, в течение многих десятилетий, шла борьба между этими двумя философиями. К сожалению, эта борьба становилась нередко очень яростной, бескомпромиссной, а потому и бесплодной. Одним из немногих случаев компромисса является разработка международных пактов по правам человека. К началу 80-х годов нашего столетия споры о соотношении индивидуальных и коллективных прав уже потеряли свою прежнюю остроту ввиду очевидности их неразрывного единства. В Африканской Хартии прав человека и народов уже говорится о правах групп, макросообществ и общин.

Третье поколение прав и свобод человека, вероятнее всего, будет связано, во-первых, с значительным расширением содержания самого феномена «права человека» и, во-вторых, с признанием в качестве субъектов прав и свобод человека целых общностей людей – национально-этнических, социальных, религиозных, лингвистических, культурных и т. д. Уже сейчас мыслители размышляют над этой проблемой, вопрос остро дискутируется на международных конференциях и совещаниях по правам человека. Становится очевидной необходимость расширения «списка прав человека». Наряду с общепризнанными до сих пор правами и свободами человека, очень актуальными становятся такие права, как право на развитие, право на мир, право на чистую среду обитания, на здоровье, его охрану и безопасность, право на гуманитарную помощь, права национальных меньшинств и целых народов и т. д. Это такие права, которые каждый человек реализует в коллективах и сообществах себе подобных и могут быть осуществлены только сообща. Признавая это, Генеральная Ассамблея ООН своей резолюцией 4/128 от 4 декабря 1986 года признала право на развитие как право человека. Международная конференция в Рио-де-Жанейро в 1992 году, после которой стало очень модным понятие «устойчивое развитие», стремилась гарантировать всему человечеству условия для реального обеспечения прав каждого на экологически чистую среду обитания. На международном коллоквиуме по проблеме реформирования институтов защиты прав человека в Лагуне (ноябрь 1992 г.) справедливо отмечалось, что призывы СССР к миру никогда не поддерживались странами Запада до тех пор, пока бывшим президентом Франции, ныне покойным Ф. Миттераном, не была создана группа экспертов, которая обосновала право человека на мир.

Несомненным прогрессом в осмыслении и понимании прав человека становится признание права на общую собственность, права коллективов, а также понимание того, что и некоторые классические права, как право на тайну, в условиях все проникающих технологий, требуют иных форм выражения и защиты. Иначе и быть не может, ибо XX век стал для человечества также и веком социализации собственности и общественных отношений. А новые экономические отношения требуют адекватных перемен и в политических решениях. Одним из крупных достижений философской и политической мысли 80–90-х годов является признание прав национальных, религиозных, культурных и иных меньшинств, что нашло свое отражение в проекте соответствующей Декларации ООН. Этот проект в настоящее время находится на рассмотрении комитетов Организации Объединенных Наций и, как ожидают в мире, будет одобрен Генеральной Ассамблеей ООН в ближайшее время.

Новая философия прав человека и основных свобод не может не сопровождаться и серьезным реформированием международных институтов по защите прав человека, дальнейшей интеграцией институтов прав человека и парламентаризацией прав человека или, говоря иначе, расширением парламентского измерения прав человека.

Следовательно, для того чтобы шагнуть в XXI век, надо иметь адекватное представление о том, что последнее десятилетие перевернуло весь мир, где российская модернизация явилась частью мировой. Мировая цивилизация все более оказывается в ситуации тупиковой модернизации, что наглядно проявляется в экстенсивном растрачивании природных, культурных, человеческих ресурсов. Специфика российской модернизации проявляется в тесном переплетении в сосуществовании нового со старым, в частичном характере протекающих модернизационных процессов. Нередко складывается ситуация, когда модернизированные структуры начинают служить традиционным структурам. В этих условиях все более обнаруживается дефицит философского осмысления процессов и снижение уровня рефлексии общества.

Философский подход к исследованию права в условиях, характерных для современного российского общества, приобретает особое звучание, позволяя понять суть многих кардинальных преобразований при переходе общества в новое качественное состояние. Особое требование время предъявляет к рефлексии, самосознанию правовой науки, четком представлении о характере ее деятельности, направленной на внесение в социальную жизнь устойчивых нормативных начал и обладающей для этого соответствующим юридическим инструментарием. Рефлексию здесь мы понимаем как форму познавательной деятельности, осуществляемой в теоретическом и практическом правовом познании, как принцип человеческого мышления, направляющих это мышление на осмысление и осознание предпосылок в сфере права.

Будучи компетенцией философии права, рефлексия правового знания вырабатывает свои особые механизмы, представления и понятия о методах научного исследования в области права. Внутренняя организация и регулирование процесса правового познания осуществляется посредством методологического знания, которое отрефлексировав методы, средства, приемы правовой деятельности, превращают их из неявных в сознательно используемые. Методология направлена на внутренние механизмы, логику движения и организацию правового знания.

Система методов, используемых в правовой науке, многообразна и многоуровнева. В контексте взаимодействия философии и права в современных условиях особенно интересен высший уровень философской методологии, общие принципы познания и категориального строя науки в целом. В плане такого уровня методологии возможно рассмотрение права в таком широком социальном смысле, как социально оправданную свободу определенного поведения, результат прямого действия объективных социальных закономерностей. Методологически ценным является опора на такую трактовку права, которая ориентирована на демократию, гуманизм, социальный прогресс, что связывает понимание права с принципами, ценностями, идеалами социальной свободы.

В условиях модернизационных процессов, характерных для современного российского общества, философский подход к определению права выводит его за пределы юридического значения, наполняет понятие права непосредственно социальным смыслом: социально оправданной свободой определенного поведения. В таком понимании право должно обеспечивать ход бескризисного развития общества, его устойчивость. Имея в основе своей такие нормативные критерии, как равенство, свободу, справедливость, право объективно направляется на устойчивость общества и его стабильность. Будучи отрефлексированными, такие тенденции и закономерности правовых отношений воплощаются в соответствующие правовые регуляторы. Возникает вопрос: насколько оправдано такое методологическое рассмотрение права в наших столь нестабильных и неустойчивых общественных отношениях, в условиях потерянности и страха за будущее.

За катаклизмами и переломами сегодняшнего дня надо видеть преходящий характер ситуации и взглянуть на проблему не с позиции внешнего восприятия действительности и вызванных ею правовой неустойчивости, а с позиции внутренних долговременных закономерностей движения исторического процесса и его правовых институтов. При таком подходе очень важно осознание философской самостоятельности в изучении правовых явлений, когда задачей философии является поиск смысла правовых явлений, соответствия права его сущности.

Следует отметить, что сегодня в условиях российской модернизации требуется пристальное внимание к философии права в русской философии и осознание значения этих идей для современности, способности их, словами П. Я. Чаадаева, связать порванную нить в вопросах формирования правового пространства России.

Право, таким образом, является сложным многомерным, исключительно богатым явлением, включающим в себя огромное количество экономических, политических, социальных и духовных факторов общества. Оно требует всестороннего философского осмысления, поскольку проникает во все основные сферы общественной и личной жизнедеятельности, воздействует на сознание и поведение людей. В право включается вся система пространственно-временных характеристик правовой действительности, его историческая обусловленность, реальные связи, зависимости, взаимодействия не только всех правовых явлений между собой, но и с теми нравственными, психологическими и иными факторами, которые составляют непосредственную среду жизни права. Регулируя разнообразные общественные отношения, право выступает мощным средством управления общественными процессами как внутри страны, так и в международном общении. Неслучайно, в период смены систем ценностей и философских основ мировоззрения, происходит всплеск пристального внимания к философии права.