Монолог эмбриона

Начало такое многообещающее.

Если бы к небольшим произведениям можно было подбирать большие эпиграфы, то к этому рассказу я бы предложила стихотворение поэтессы со странной фамилией Кабыш: Я при своем была рассудке, тем коридором проходя, с бельем и книжкою на сутки я шла убить свое дитя. И не было назад дороги. Когда за мной закрылась дверь, Я в небеса уперла ноги - и вдруг пошла... Я шла теперь стерильно чистым коридором, и кто куда, как в детсаду, за дверью дети пели хором. И знала я, зачем иду. Я шла - не чтоб меня пустили казенной двери на порог, я шла - не чтоб меня простили, а чтобы взяли узелок. Шла, веря своему везенью, отдать гостинец: мармелад, баранки, сушки, воду, землю... Но все вернули мне назад. ... Когда займется отовсюду и всяк предстанет налегке. У ада детского я буду с тем узелком стоять в руке... На мой взгляд, поднимаемая тема в «Монологе» и тема этого стиха перекликаются и даже переплетаются в одну верёвку, связавшую женщин вне зависимости от цвета кожи, вероисповедания и нации.

Ни один мужчина не сможет понять эту животрепещущую тему до конца. То есть он может вздохнуть, развести руками и, может быть, посочувствовать (сделать вид из приличия, что понимает и скорбит), но не более того. Мне кажется, что этот бойкий малыш сделал бы много открытий, стал бы какой-нибудь звездой (необязательно рок), рос бы на радость маме… если бы… всё сложилось радужным образом. Но меня больше всего удивило то, что он не остался в обиде, хотя имел на это полное право.