Kitobni o'qish: «Патопсихология шизофрении»

Т. К. Мелешко-Брушлинская, В. П. Критская

Shrift:

* * *

Предисловие

В предлагаемой книге обобщен многолетний опыт экспериментального изучения авторами патологии психики, характерной для наиболее распространенного во всех странах мира психического заболевания – шизофрении.

Своеобразие психики больных шизофренией, отличающее их от больных других нозологических форм, парадоксальность и причудливость психических проявлений у этих пациентов издавна привлекали внимание исследователей – психиатров, психологов, физиологов, генетиков и др. На этом пути достигнуты определенные результаты, однако проблема природы, генезиса и структуры шизофренической патологии остается открытой.

Предложено множество частных теорий и концептуально-объяснительных схем, касающихся разных аспектов патопсихологии шизофрении. Преобладающим является фрагментарный, функциональный подход к ее анализу. Основная масса исследований на эту тему в последние годы посвящена изучению психических функций как элементов когнитивного дефицита. Следует отметить, что это понятие весьма универсально, оно отражает чрезвычайно широкий диапазон патологических явлений. Наряду с эндогенными расстройствами, когнитивный дефицит наблюдается при органической патологии, при соматических заболеваниях, и его признаки встречаются даже в норме (например, при невысоком IQ). В связи с этим при употреблении данного понятия необходима его конкретизация и спецификация применительно к разной патологии.

Функциональный подход к анализу шизофренической патологии не отражает ее специфики. Например, такое сложное психическое образование, как аутизм, присущее данной патологии, не может быть объяснено с этих позиций.

Отсутствие обобщающей целостной теории, а также доминирование формализованных подходов над содержательно-психологическим качественным анализом, отражающим специфику психической патологии шизофренического генеза, значительно затрудняют продвижение в исследуемой области знаний.

Современную патопсихологию характеризует недостаточная связь с основной фундаментальной психологической проблематикой, не используются в должной мере достижения в других направлениях: общей и социальной психологии, психологии развития и индивидуальных различий. Разработка патопсихологических проблем в масштабе общепсихологической науки наталкивается на целый ряд трудностей, связанных со сложностью построения системного многопланового исследования, экспериментального изучения, обобщения и обоснования полученных результатов.

Все сказанное определяет основную задачу предлагаемой монографии: попытаться наметить подходы и пути, способствующие разработке обобщающей психологической концепции, отражающей специфические закономерности шизофренической патологии, – то общее, что объединяет разные варианты ее проявлений, и то, чем они различаются.

Исходными методологическими ориентирами решения поставленной задачи являются следующие положения.

1. Исследование строится с опорой на отечественную психологическую традицию, реализуя системный подход при изучении человека как целостного активного субъекта, представленный в работах С. Л. Рубинштейна, К. А. Абульхановой-Славской, А. В. Брушлинского, Б. Н. Ломова, А. Л. Журавлева, В. В. Знакова, Е. А. Сергиенко, Н. Е. Харламенковой и др.

2. В исследовании реализуется принцип: «Внешние причины действуют через внутренние условия» (С. Л. Рубинштейн).

3. Важным принципом исследования является положение о единстве биологического и социального, где социальное рассматривается как наследственно закрепленное в антропогенезе родовое свойство, присущее всем людям и проявляющееся еще на ранних стадиях развития в потребности в общении. Однако эта потребность выражена не в одинаковой степени у разных людей.

4. Системный подход к проблеме психической патологии шизофренического генеза реализуется в понятии патопсихологического синдрома как структурированного образования, позволяющего вскрыть внутренние взаимосвязи между основными психическими характеристиками.

5. Парадигма, положенная в основу исследования, заключается в тезисе о существовании внутренней взаимосвязи причудливых и противоречивых свойств психического склада при этой патологии, не раскрываемых лишь через анализ клинических проявлений, а требующих специально организованного экспериментально-психологического исследования.

Результаты определенного этапа исследования были обобщены авторами в монографии «Патология психической деятельности при шизофрении: Мотивация, общение, познание» (Критская, Мелешко, Поляков, 1991). В структуре патопсихологического синдрома был выделен ведущий фактор, специфичный для шизофренической патологии, – снижение социальной направленности и социальной регуляции деятельности и поведения, обусловленное аутистическими установками пациентов.

Результаты предыдущих исследований послужили отправной точкой для новых циклов работ: были значительно расширены рамки предмета и объекта изучения, осуществлен выход за пределы шизофрении, рассмотрена вся группа эндогенных расстройств – аффективных и шизоаффективных.

В соответствии с современными тенденциями развития психологической науки произошли некоторые изменения в рассмотрении структурных компонентов патопсихологического синдрома, существенную роль в анализе которых приобрело понятие познавательного стиля как важной, одновременно когнитивной и личностной характеристики, существенно определяющей избирательность познавательной деятельности, особенности общения и стиля поведения.

Поскольку наряду с больными шизофренией в исследование были включены пациенты с аффективными расстройствами, которые характеризовались меньшей выраженностью психических расстройств и по своим психическим характеристикам стояли ближе к норме, чем больные шизофренией, был сделан особый акцент на изучение личностных, в первую очередь преморбидных, особенностей пациентов.

В целях выявления взаимосвязи компонентов в структуре патопсихологического синдрома проведено лонгитюдное исследование больных аффективного спектра расстройств и больных шизофренией. Эти исследования послужили критерием валидности использованных методов и проверкой адекватности гипотез и прогнозов.

Важной частью изучаемой проблемы является помощь пациентам в поиске путей преодоления и совладания, поиске новых жизненных ориентаций и способа жизни в условиях болезни. Реабилитационный процесс, основанный на использовании сохранных психологических ресурсов, необходимо предусматривает опору на собственную сознательную активность пациентов с учетом их индивидуальных особенностей, склонностей и интересов.

Изучение патопсихологических синдромов всего спектра эндогенных психических расстройств, выявление сохранных и нарушенных компонентов в их структуре закономерно предполагает использование полученных данных для создания программ коррекционной работы с больными в период ремиссии.

Отдавая себе отчет в сложности и многогранности изучаемой проблемы, мы далеки от мысли, что нам удалось решить все поставленные вопросы. Постоянно продолжается научный поиск. Ряд проблем нам удалось решить, удалось подтвердить ряд гипотез, однако часть важных вопросов остается нерешенными, но и сама их постановка очень важна, так как это способствует продвижению исследования к намеченной цели.

Учитывая опыт исследования проблемы патологии шизофренического спектра другими авторами, мы попытались усвоить и развить все, что способствует ее интегральному изучению.

На протяжении многих лет наша работа велась в тесном сотрудничестве с ведущими клиницистами Научного центра психического здоровья РАМН: М. Я. Цуцульковской, Г. П. Пантелеевой, В. Г. Каледой, Г. И. Копейко, И. В. Олейчиком, Л. И. Абрамовой, П. В. Бологовым и др., которым мы выражаем самую глубокую признательность и благодарность за столь длительный союз, поддержку, доверие и готовность поделиться своим большим клиническим опытом. Мы благодарны также директору Центра психического здоровья РАМН академику А. С. Тиганову и руководителю отдела медицинской психологии С. Н. Ениколопову за предоставленную возможность проводить исследования в указанном направлении. Выражаем благодарность Т. И. Медведевой и А. И. Хромову за помощь в математической обработке данных и О. Ю. Воронцовой за помощь в оформлении работы.

Наша огромная признательность сотрудникам Института психологии РАН А. Л. Журавлеву, В. В. Знакову, Е. А. Сергиенко, Т. Н. Ушаковой, Н. Е. Харламенковой за сотрудничество, поддержку и те знания, которые мы почерпнули при знакомстве с их трудами.

Мы храним светлую память о Ю. Ф. Полякове, в сотрудничестве с которым эта работа начиналась и велась долгие годы.

Теоретико-методологические основы исследования: Введение в проблему

Патопсихология, являясь отраслью психологии, по определению Блюмы Вульфовны Зейгарник, опирается как на положения общей психологии, так и на данные психиатрии. При этом она не должна утрачивать свою специфику. Клинические феномены должны быть квалифицированы в понятиях современной психологии, включены в структуру психологического анализа. Только при этом условии патопсихологическое исследование может быть введено в контекст клинической проблематики (Зейгарник, 1986). Выступая против эмпиризма и редукционизма в науке, Блюма Вульфовна неустанно подчеркивала важность теоретического знания.

В стремлении наметить пути, способствующие разработке концепции, отражающей психологические закономерности шизофренической патологии, мы опираемся на отечественную психологическую традицию, реализуя системный подход в изучении человека как целостного активного субъекта. Мы придерживаемся легших в его основу принципов: действия внешних причин через внутренние условия (С. Л. Рубинштейн), единства биологического и социального.

Существенным в рассмотрении проблем психической патологии является также положение о единстве сознательного и бессознательного, о включении последнего в контекст изучения проблем регуляции психической деятельности и поведения.

В рассмотрении взаимоотношений психики и мозга мы исходим из положения, что мозг не является источником психического, он – орган, осуществляющий и интегрирующий связь человека с миром. Снятию дихотомий перечисленных важных психологических категорий способствует разработанный А. В. Брушлинским континуально-генетический метод – подход к анализу психических процессов с учетом их непрерывности и принципа развития (Брушлинский, 1973, 2003). Существенной чертой системного субъектно-деятельностного подхода является рассмотрение психики в единстве ее организации: субъект как носитель определенной системности раскрывается в его взаимосвязи с миром.

Постановка проблемы своеобразия психической патологии шизофренического генеза, необходимость нового подхода к ее изучению и формулировка конкретных гипотез, требующих экспериментального исследования, основывались на анализе и обобщении истории изучения данного вопроса. И в этом отношении трудно переоценить значение многолетних клинических исследований проблемы аутизма, поставленной Е. Блейлером в начале прошлого столетия. Обсуждение этих проблем продолжается до настоящего времени.

Понятие «аутизм» было предложено Е. Блейлером в его монографии «Dementia praecox oder Gruppe der Schizophrenien» (Bleuler, 1911) и определено как важнейший симптом шизофрении – отдаление от реальности с относительным или абсолютным преобладанием внутренней жизни. Е. Блейлер был первым, кто привлек внимание исследователей к психологии внутренней жизни пациента в области познания, аффективности, субъективного опыта. Он описал различные клинические проявления аутизма: снижение способности вступать в контакт с другими, уход или недоступность, ригидные установки и поведение, индифферентность, личная закрытая иерархия ценностей и целей, экспрессивность, идеосинкретические логика и мышление, склонность к образованию заблуждений.

Согласно представлениям Е. Блейлера, шизофренический процесс нарушает соотношение двух типов мышления – реалистического и аутистического. Его концепция аутистического мышления основывалась на психоаналитических теориях З. Фрейда и К. Юнга: аутистическому мышлению свойственны уход от действительности и тенденция к формированию субъективных представлений, вызывающих чувство удовлетворения, когда логические законы замещаются аффективными стремлениями. Формирование аутистического мышления Блейлер рассматривал в качестве защитного механизма, преимущественно подчеркивая его позитивную роль и преуменьшая негативный, дефицитарный характер аутистически направленной личности.

Эти две стороны аутизма получили свою трактовку в концепции «бедного» и «богатого» аутизма последователя Е. Блейлера Э. Миньковского (Minkowski, 1927). По его мнению, основной характеристикой шизофрении является потеря витального контакта с реальностью – утрата эмоционального отношения к действительности, эмоциональное опустошение, которое замещается «болезненным рационализмом», следствием чего является нарушение мировосприятия. Это составляет суть «бедного» аутизма. Болезненная продукция, мечтательность – вторичное явление, своеобразное «заполнение пустоты» – характеризует «богатый» аутизм. По Миньковскому, манифестация аутизма включает особые разрывы отношений Я с самим собой, с окружающими, способности «резонировать» с миром. Аутизм может проявляться в так называемой «аутистической активности», которая выражает себя не столько в содержании и целях деятельности, сколько в неприемлемых способах ее осуществления.

Современный немецкий психиатр В. Бланкенбург, присоединяясь к Миньковскому, определяет аутизм как «кризис здравого смысла»: «Здравый смысл – это не набор имплицитных или эксплицитных знаний о мире, который может быть выражен с помощью формализованных предположений. Скорее это возможность видеть вещи в соответствующем ракурсе, „схватывание“ правил игры, чувство меры, ощущение адекватности и уместности, предвосхищение контекста и окружения, что необходимо для оценивания других людей, предметов и ситуаций» (Blankenburg, 1988, p. 184).

Э. Кречмер рассматривал аутизм как проявление шизоидного характера, а шизофрению понимал как «кульминацию шизоидного развития» (Кречмер, 1924). Таким образом, он усматривал конституциональную, предиспозиционную природу аутизма. Аутизм, с его точки зрения, представлен двумя его видами. Первый, гиперэстетический, характеризуется повышенной чувствительностью и избеганием внешних раздражителей и контактов, уходом «в себя» и «жизнь в грезах». Второй – анестетический аутизм – характеризует душевная опустошенность и отсутствие эмоционального резонанса. Шизофрения сочетает в себе оба вида аутизма.

Попытки раскрыть содержательную структуру аутизма были предприняты сторонниками экзистенциального подхода (Еу, 1954; Лэнг, 1995). В концепции Н. Еу негативная структура личности больного шизофренией характеризуется беспорядочностью, диссоциацией, «дискордантностью». Он называет пять общих клинических проявлений дискордантности: амбивалентность, парадоксальность (причудливость), потеря витальных контактов с реальностью, «деструкция» сознания (расстройство субъективной структуры). Неспособность человека проецировать себя на мир, тенденция к рассмотрению себя в потоке субъективности, диспропорция между «внутренним» и «внешним» существованием составляют постоянную инфраструктуру сознания при шизофрении. Страдающий больной пытается отгородить свой внутренний мир от мира других, от реальности, воздвигает «бредовую» стену, т. е. он заменяет реальный мир аутистическим миром. С нашей точки зрения, отождествление аутизма с бредовым состоянием само по себе неправомерно, так как шизофрения и тем более аутизм выходят далеко за рамки бредовых состояний.

Более содержательный анализ аутизма мы находим в концепции Р. Лэнга – представителя экзистенциально-феноменологического направления в психологии. В книге «Расколотое Я» (Лэнг, 1995) он дает определение шизоидной «шизофренической» личности. Это индивидуум, цельность переживания которого расщеплена двойственным образом: в его отношении с миром и с самим собой. Автор исходит из положения, что существует постижимый переход от здорового шизоидного способа бытия в мире к психотическому, и пытается описать его, критикуя психоаналитический подход к анализу проблемы.

Существование шизоида в мире, с точки зрения Лэнга, определяется его изначальной природной онтологической неуверенностью. При обычных условиях физического рождения человека быстро запускаются жизненные процессы, благодаря которым младенец начинает ощущать себя реальным и «живым», т. е. за физическим рождением и биологическим приобретением следует экзистенциальное рождение ребенка – фундамент его онтологической уверенности. Сходным образом такой ребенок воспринимает и других людей. Онтологическая же неуверенность шизоида с первых шагов развития проявляется в том, что такой ребенок ощущает себя скорее нереальным, чем реальным, рискованно отличающимся от остального мира и от других людей. Его индивидуальность и автономия находятся под вопросом. Индивидуум с подобным самоощущением не может жить в надежном мире.

Если индивиду, чье собственное бытие надежно, связь с другими потенциально доставляет удовольствие, то онтологически неуверенная личность занята скорее сохранением самой себя, так как обычные условия жизни угрожают ее безопасности.

Для подкрепления этих положений Лэнг ссылается на самообосновывающие данные опыта. Он говорит, что исходя из них можно понять, как развиваются определенные психозы. Индивидуум, боящийся потерять свое Я, начинает по-иному воспринимать элементы, события и других людей, они приобретают иную иерархию значимости. Он начинает жить «в ином мире», и мир его переживаний он уже не может делить с остальными людьми.

Экзистенция человека – его бытие в мире. Необходимо связать поступки пациента с его способом переживания ситуации, с тем, как он переживает этот мир и самого себя в мире. В структуре шизоидного характера наблюдается ненадежность при закладывании его фундамента: трудности в различении Я и не-Я, фантазии и реальности. Шизоиду приходится измышлять собственные способы сохранять свою индивидуальность. Одним из способов такой защиты является формирование ложного Я, когда личность характеризуется не самовыражением, а «набором олицетворений». Трагический парадокс заключается в том, что чем сильнее защищается Я, тем сильнее оно разрушается, ибо реальной личность может быть только общаясь с реальными людьми и вещами. «Если Я начинает играть лишь с объектами фантазии, во всех элементах переживания происходят глубокие феноменологические изменения» (Лэнг, 1995, с. 150).

Непосредственное ощущение реальности мира нельзя удержать с помощью ложного Я. Крайним выражением такой формы защиты является деперсонализация, когда человек утверждает: «Мое собственное бытие находится в чьих-то чужих руках». Предельная парадоксальная форма защиты – мысли о самоубийстве: отрицание бытия как средство сохранения бытия.

Прослеживая онтогенез хронических шизофреников на материале клинических наблюдений, Лэнг отмечает у пациентов дефицит изначальных витальных потребностей: отсутствие реакции на дискомфорт, отсутствие достижения инстинктивного удовлетворения, пассивность во всех жизненных проявлениях, которая может проявляться и в симбиотической связи с матерью, и в излишнем послушании, и в избегании общения с другими людьми. Все это, по мнению автора, является почвой для формирования ложного Я. Лэнг описал начало психоза в подростковом возрасте у пациентки, когда мать выбросила ее любимую куклу, которую она отождествляла с собой. У больной возникла бредовая идея, что мать убила ее. Утрата единства личности размывала границы Я и не-Я: дождь стал ощущаться как собственные слезы, а собственные слезы – как дождь. Появилось чувство овладения кем-то ее мыслями.

Утрату единства личности, расщепление психики, наблюдаемое при шизофрении, Лэнг видит в утрате связи между двумя мирами – внутренним и внешним, когда внутреннее лишено сущности, а внешнее – значения.

Психотерапию Лэнг рассматривает как постоянную попытку двух людей путем установления взаимоотношений друг с другом восстановить полноту человеческого бытия. Взаимодействию без переживания явно недостает специфически личностного смысла. Бихевиористскую терапию он рассматривает как предельный пример методики манипулирования и контроля. Приспособление к социализации – это, по его мнению, мистификация, когда насилие прикрывается «любовью». И весьма пессимистически он заключает: «Лишь ужасающим насилием над собой достигаем мы нашей способности жить, относительно приспособившись к цивилизации, явно стремящейся к саморазрушению» (Лэнг, 1995, с. 267). В приведенном высказывании отражена суть экзистенциального подхода, противопоставляющего внешнее и внутреннее и рассматривающего окружающий мир как угрозу человеческой индивидуальности.

С позиций же субъектного подхода «подлинное существование субъекта как сознательного человеческого существа обязательно предполагает выход за собственные пределы, умение отнестись к себе со стороны той реальности, которую он познает. Иначе говоря, умение взглянуть на себя глазами других людей, с которыми субъект вступает во внешние и внутренние диалоги» (Знаков, 2005, с. 121). Активная роль субъекта состоит в преобразовании бытия.

Несмотря на очевидное различие в этих двух подходах к проблеме человеческого бытия и несмотря на то, что мы склонны разделять субъектный подход, нельзя не признать, что в концепции Лэнга содержится ряд продуктивных идей, важных для понимания специфики шизофренической патологии. Это, в первую очередь, признание ее природной обусловленности и предиспозиционный, предшествующий заболеванию, характер ее формирования. Прослеживание онтогенеза, развития патологического процесса на клиническом уровне также представляет несомненный интерес. В концепции Лэнга показаны роль «ложного Я» в этом процессе и истоки его формирования. Патологический процесс, с его точки зрения, не характеризуется некой беспорядочностью, непознаваемой «дискордантностью», а развивается по определенным законам. И эти положения мы будем стремиться обосновать экспериментально. Мы вполне разделяем критическое отношение Лэнга к бихевиористскому подходу в психотерапии с его методиками научения, манипуляции и контроля, игнорирующими внутренний мир пациентов.

Проблемы аутизма как фундаментальной характеристики шизофренической патологии продолжают активно обсуждаться в настоящее время. Столетний юбилей публикации «Dementia praecox oder Gruppe der Schizophrenien» стал дополнительным стимулом для рассмотрения «взламывающих» идей Е. Блейлера, оценки роли его научного наследия. До настоящего времени его идеи определяют ряд направлений в изучении шизофрении. Одной из наиболее плодотворных является рассмотрение аутизма как фундаментальной характеристики шизофренической патологии. В статье «Е. Блейлер и шизофрения: 100 лет спустя» исследователи определили значение идей этого ученого для понимания шизофренической патологии и планирования дальнейших исследований в данной области (Peralta, Cuesta, 2011). По их мнению, описание шизофрении в трудах Е. Блейлера остается лучшим, наиболее приемлемым и исчерпывающим: он показал все богатство и разнообразие шизофренической психопатологии, привел образцы тщательных клинических наблюдений, диагностики пациентов.

Большое влияние на исследование психопатологии невротической и шизоидной природы оказали идеи психоанализа. Почти все современные психотерапевтические системы вышли из классического психоанализа, который рассматривал в качестве главных движущих сил развития психопатологии влечения и конфликты. Связанный с ними невротический конфликт возникает в результате напряжения, которое не находит разрядки из-за наличия внутренних запретов, навязанных окружающей действительностью. Я интерпретируется как носитель интересов личности и влечений либидозного, агрессивного и нарциссического характеров. Система интериоризированных требований и запретов формирует Сверх-Я, провоцирующее муки совести, вину и стыд. В целях сохранения целостного Я возникают разного рода защитные механизмы. Как это продемонстрировала А. Фрейд, защиты могут иметь специфический характер в зависимости от индивидуальных особенностей личности (Фрейд, 2004). В основе психоаналитической концепции – конфликт между Я и внешним окружением.

Начиная с середины XX столетия и даже раньше обозначились пересмотр и частичное переосмысление постулатов ортодоксального психоанализа, хотя в последующих концепциях и особенно в психотерапевтических практиках многие принципы и техники психоанализа были сохранены. Остановимся лишь на тех из них, которые имеют отношение к изучаемой проблеме.

Одним из первых оппонентов З. Фрейда стал А. Адлер, в прошлом его сотрудник и единомышленник, который в 1910 г. занял пост президента Венского психоаналитического общества. Вскоре расхождения во взглядах с Фрейдом и Юнгом привели его к отставке с этого поста. В своей книге 1931 г. «Понять природу человека» Адлер делает упор на социальном аспекте этой природы (Адлер, 1997). Признавая врожденность социального чувства – любовь, направленную на других (а не на себя, по Фрейду), – он отмечает, что эти бессознательные устремления могут иметь различные интенсивность и способ выражения. Отсутствие или дефицит социального чувства порождает чувство неполноценности, невозможность поставить себя на место другого, что приводит к отказу от общения. Гипертрофированное стремление преодолеть неполноценность может приобрести антисоциальный характер: патологическое стремление к господству и власти либо пессимизм и враждебность. Взрослый пациент с тревожным складом личности, постоянно пребывающий в сомнениях и подозрениях, направленный на самоизоляцию от общества, обнаруживает аналогичные склонности на третьем или четвертом году жизни. У ребенка, который еще не научился скрывать свои чувства, эти черты характера легче обнаружить и истолковать. На основании своих наблюдений Адлер пришел к выводу, что особенности и склонности, которые проявляются у взрослого, являются непосредственной проекцией пережитого им в детстве. Стиль поведения остается неизменным на протяжении всей жизни, а приобретенный в течении жизни опыт человек извращает и искажает в соответствии с этим стилем. Самое сложное для человека – познать и изменить себя. Все попытки «перевоспитания» затрагивают только внешнюю сторону поведения, так как мотивация остается прежней. Успех зависит от способности невротика к «сверхкомпенсации» своих слабостей, при этом не последнюю роль в этом играют честолюбие и стремление к власти, в той или иной степени присущие любому человеческому существу, что может привести к социально значимым достижениям.

Возражая Адлеру, Э. Кречмер отмечает: «Сверхкомпенсация возникает лишь там, где уже в первичных задатках человека наряду с витальной слабостью содержатся и стенические компоненты, факторы позитивной энергетики» (Кречмер, 1999, с. 198). Последнее высказывание направлено против недооценки Адлером наследственной природы психики.

Нельзя не отметить в связи с этим, что в дискуссиях, продолжающихся до сих пор о том, какими факторами, биологическими или социальными, обусловлено развитие человеческой психики, нам представляется неверной сама постановка вопроса. Речь может идти лишь об участии и биологического, и социального в общей детерминации психического.

К. Хорни произвела критический анализ фрейдовской концепции, отказавшись от теории либидо и поставив на первое место значение социальных факторов в личностном развитии (Хорни, 1997). Г. С. Салливен подчеркнул значимость социального окружения в теории межличностных отношений (Салливен, 1953). Его главным достижением было проникновение в мир фантазий и процессов общения больных шизофренией. Центральной в теории Салливена является мысль о социальном происхождении Я. Он писал, что Я развивается из чувств, пережитых во взаимодействии с другими, зависит от того, какую ценность ребенок представляет для других. Важными сторонами Я являются Я-хорошее, связанное с приятными чувствами, Я-плохое, связанное с угрозами и потерей безопасности, и не-Я, отрицание Я, связанное с непереносимой тревогой. Особенно уязвимым является подростковый и ювенильный период развития, когда репутация в глазах других становится источником самоуважения или тревоги.

Новым направлением в психоанализе стала Эго-психология, основы которой были заложены в работах А. Фрейд, а одним из основателей стал Х. Хартманн. В этом подходе понятие «конфликт» было заменено понятием «диалог индивида со средой». На первое место выступила проблема адаптации к среде, изучались защитные механизмы. Сторонники Эго-психологии утверждали, что адаптивный процесс регулируется со стороны Эго разными способами. Наряду с конфликтной сферой личности, Хартманн признал и неконфликтные, – например, сферу интересов и интеллект. Таким образом, Эго-психология расширила представление о границах приспособления человека к социальному окружению, по сравнению с ортодоксальным психоанализом.

В отечественной психиатрии проблема своеобразия шизофренической патологии изучалась прежде всего в рамках научного направления, основоположником которого был академик А. В. Снежневский. Проблема шизофрении была и является до сих пор центральной в научных исследованиях Института психиатрии АМН СССР, впоследствии преобразованного в Центр психического здоровья.

А. В. Снежневский, разрабатывая концепцию этиологии и патогенеза шизофрении, сформулировал понятие «патоса» и «нозоса» и описал их взаимоотношения. «Патос» рассматривался им как патологический процесс, почва, на которой может развиваться (либо не развиваться) заболевание («нозос») (Снежневский, 1969, 1972).

Он подчеркнул ошибочность противопоставления данных понятий. Это означало, что развитие шизофренического процесса предполагает наличие определенных предпосылок в виде специфических, конституционально обусловленных особенностей (шизоидного преморбида). Рассматривая патогенез шизофрении, Снежневский подчеркивал динамичность взаимоотношений «патоса» и «нозоса», определяющих течение болезненного процесса и его исход.

В работах учеников и последователей А. В. Снежневского аутизм рассматривается как существенная характеристика негативных проявлений шизофренического дефекта (Тиганов, 1985, 1999; Наджаров, 1972; Смулевич, Воробьев, 1988; Цуцульковская, 1979). Авторы включают аутизм в комплекс негативных расстройств наряду с эмоциональным обеднением, снижением инициативы, сужением круга интересов, редукцией энергетического потенциала, снижением потребности в общении. Выделены типы аутизации: астенический и стенический. Стенический тип характеризует рационализм, педантичность, эмоциональное обеднение и односторонняя активность. Астенический тип – снижение жизненного тонуса и сензитивность. Эти два типа аутизации связаны с формированием двух типов дефекта: диссоциированного и псевдоорганического (Воробьев, 1988).