Kitobni o'qish: «Крушение великой России и Дома Романовых. Воспоминания помощника московского градоначальника»
Кругом измена, трусость и обман.
Слова императора-мученика Николая II, собственноручно записанные в его дневнике после отречения 2 марта 1917 года
© «Центрполиграф», 2024
От издательства
Автор этой книги Владимир Иванович Назанский (1877–1939) говорил о себе: «Многое мои глаза видели на скромном моем посту в третьих рядах носителей исполнительной власти, многого привелось мне быть очевидцем до и после крушения России в 1917 году – многих малых и больших событий „свидетелем Господь меня поставил“».
«До и после» 1917 года упомянуто не случайно. Это – роковой перелом, разделивший его жизнь на две части. В одной он – помощник московского градоначальника, полковник конной артиллерии Императорской русской армии, родовитый дворянин, монархист, по собственным словам, «один из бесчисленных верноподданных русского царя и служилых людей Российского государства»… В другой – все потерявший белый эмигрант, которого ждали лишь горькие годы долгого изгнания. Неудивительно, что он не смог полностью разорвать связь с Россией, постоянно возвращаясь к ней и мыслями, и душой…
Полковник В.И. Назанский происходил из семьи потомственных офицеров. Он писал: «Вся наша семья состояла из военных: прадед, дед, отец и дяди; один военный судья – генерал, другой, окончивший Парижскую Сорбонну, был командиром казачьего полка Забайкальского войска».
Дед, Н.Е. Назанский, командовал бригадой в 1812 году, воевал с Наполеоном, был участником битвы при Бородино. Отец, И.Н. Назанский, – генерал-лейтенант Генерального штаба.
Из поколения в поколение главной ценностью в семье Казанских была верность присяге и честная служба…
Поэтому с такой болью воспринял он события 1917 года, когда многие сочли возможным нарушить присягу, предать государя, отчизну и армию.
Раздумывая в изгнании о том, что привело императорскую Россию к краху, Назанский составил «летопись» исторических событий, кропотливо отбирая факты и опираясь на данные архивов, личные собрания документов представителей белой эмиграции, рассказы очевидцев, статьи из дореволюционной, советской, белоэмигрантской и западной прессы, труды ученых, письма, политические памфлеты и пр. И на собственные воспоминания и впечатления в том числе, так как и сам он был всегда в гуще описанных событий.
Именовал свой труд В.И. Назанский «Книгой русской скорби»…
Он полностью разделял убеждение князя Н.Д. Жевахова, занимавшего перед Февральской революцией 1917 года пост товарища обер-прокурора Святейшего синода:
«Царствование императора Николая II даст православной церкви нового святого и в будущем будет оцениваться как „Житие святого благоверного царя-мученика императора Николая Александровича“».
В.И. Назанский не просто цитирует эти слова – мысль эта проходит через весь его труд.
В его повествовании можно найти высказывания разных людей – Ленина, Керенского и Николая II, знаменитых генералов и не менее знаменитых политиков и революционеров, депутатов Думы, министров, журналистов, лидеров общественных организаций… И везде Назанский кропотливо искал причины крушения большой и сильной империи на рифах революции и Гражданской войны…
Конечно, по прошествии лет любимая и потерянная родина казалась особенно прекрасной, и автор не мог ее не идеализировать. Но не только эмоции, а факты и цифры легли в основу книги, добавляющей новые штрихи к сложной картине истории России первой четверти XX века…
Предисловие
Сколько еще времени будет наша несчастная родина терзаема и раздираема внешними и внутренними врагами?
Кажется иногда, что дольше терпеть нет сил, даже не знаешь, на что надеяться, чего желать?
А всё-таки никто, как Бог! Да будет воля Его святая!
Тобольск, 2/15 марта 1918 г.(Дневник императора Николая II)
Священные для каждого верного сына Отечества слова государя-мученика, собственноручно записанные им в первую годовщину предательства 1917 года, в условиях последней ужасающей пытки его за Россию, раздираемую величайшими бедствиями, да послужат началом нашей «Книги русской скорби». Исчерпывающим для нее предисловием являются эти, кровью сердца начертанные слова венценосного страдальца, русского царя – помазанника Божия, дополняющие огненно-жуткую для каждого русского запись высочайшего дневника от 2 марта проклятого семнадцатого года: «Кругом измена, трусость и обман».
Предисловие… Но разве это так необходимо?
Неужели заглавие этого труда недостаточно уясняет его содержание, цель и значение? Действительно ли так нужны эти традиционные вступительные пояснения или рекомендательные отзывы популярных либо влиятельных литературных и иных друзей о книге, заключающей в себе сводку исторических и мемуарных сведений о том, как именно разрушалась тысячелетняя Великая Россия и погибала трехсотлетняя династия Дома Романовых?
Составленная русским человеком для русских людей летопись исторических событий и деяний их участников может быть прочитана и без предварительных рекомендаций, подчеркиваний и указов – о чем именно будет идти речь и что и как нужно читать.
Составитель ее – один из бесчисленных верноподданных русского царя и служилых людей Российского государства – занимал в предреволюционные годы и в самые дни русской смуты должность помощника градоначальника: с 1910 года по 1915 год в Баку, а с 1915 года по 1917 год – в первопрестольной столице Москве1.
Многое мои глаза видели на скромном моем посту в третьих рядах носителей исполнительной власти, многого привелось мне быть очевидцем до и после крушения России в 1917 году – многих малых и больших событий «свидетелем Господь меня поставил».
Личные воспоминания, записи и дневники каждого из переживших ужасные годы разрушения великого нашего Отечества – царской России – имеют, конечно, известное значение исторического и бытового материала для будущих исследователей русской смуты. Но этих личных воспоминаний, мемуаров за истекшее десятилетие напечатано уже более чем достаточно.
Да и кому в неизжитое еще нами тяжкое время могут быть интересны биографические сведения о прохождении жизненного и служебного пути молодым царским офицером под знаменами императорской русской армии, призванным к исполнению ответственных обязанностей на Кавказе и в сердце России Москве?
Многое записал из виденного и пережитого, но более всего из слышанного от ближайших очевидцев и участников событий, с которыми привелось мне встречаться и беседовать по душам. С особо богатым осведомительным материалом эпохи войны 1914–1918 годов и русской революции по редким коллекциям журналов и произведений печати на русском и иностранных языках удалось мне ознакомиться благодаря любезному содействию M.W. Lerat, chef de section aux Bibliotheque et Musee de la guerre (Chateau de Vincennes)2.
Много пришлось прочитать в воспоминаниях, дневниках и записках о русском безвременье и лихолетье 1900-х годов и об отечественной катастрофе 1917 года. Все эти свидетельские показания и записи очевидцев, а часто и признания самих участников преступного разрушения родины, ныне публично в том похваляющихся и, как Мережковский, «не раскаивающихся в своей работе на сокрушение державы»3, имеют выдающуюся ценность и многое поясняют.
Но еще большую историческую важность и значение представляют напечатанные официальные секретнейшие документы, переписка и донесения…
В этом отношении наше поколение очевидцев и соделателей величайшей исторической катастрофы в жизни народов располагает небывалыми исключительными возможностями как уразумения всего свершившегося, так и «познания самого себя». Перед нами открылись все те тайные государственные хранилища и личные архивы монархов, государственных и общественных деятелей, которые в нормальных условиях оставались бы недоступными не только современникам Мировой войны и революции 1917–1918 годов, но и их потомкам в течение долгих лет и даже столетий.
Мы живем в исключительную эпоху, когда все тайное стало явным. Более того, благодаря кровавому опыту взаимного истребления народов в Мировой войне, а еще более благодаря русскому опыту пресловутой социальной революции и государственного саморазрушения, у всех «имеющих очи, чтобы видеть», открылись глаза на многое. Просветленным умам многих фанатиков-идеалистов стало, наконец, доступно понимание как утопически преступной сущности социалистических лжеучений, так и несостоятельности явно изжитых теорий «демократического народоправства» и государственной вредоносности всеразвращающего политиканства и безответственного парламентаризма. По всему миру и во всем цивилизованном человечестве, научившемся показательным урокам за счет многострадального русского народа, идет теперь знаменательная «переоценка ценностей».
А в результате такой переоценки наступило уже и признание практической несостоятельности этих псевдонаучных теорий и доктрин, в которые со времен Великой французской революции 1789 года слепо верили одержимые несбыточными мечтаниями поколения XIX века и в которых самоослепленное человечество более ста лет приучалось видеть источники прогресса и благополучия народов.
Эта «религия социализма», в последние десятилетия открыто проповедуемая и в русских храмах науки, преподавалась со всевозможных ученых кафедр Западной Европы еще в первой половине XIX века.
Русская дворянская интеллигенция того времени получала это революционное высшее «заграничное» образование… за счет рабского труда своих крепостных крестьян. В заслугах такого образования с особой гордостью признавался одержимый культом революции один из русских ее пророков – А.И. Герцен. В 1850-х годах он предсказывал, что социальные вопросы, перед которыми уже тогда трепетала вся Европа, разрешит Россия: «Европа боится социализма, принимая его за знамя беспорядка и ужасов, а у нас, напротив, социализм является радугой, пророчащей будущее народное развитие… Мы, то есть интеллигенция, получившая образование за границей, не более как средство, посредники между русским народом и революционной Европой… На крыльях социализма Россия может облететь Европу, дойти до Атлантического океана. Эта схватка России с Европой неминуема…»
Только после величайших потрясений цивилизованных стран в 1914–1918 годах осознано, наконец, здравомыслящим человечеством, что этот «социализм» с его религией «социальной революции» оказался вовсе не радугой светлого будущего, а ядовитейшим кровавым туманом. В этом кровавом тумане и потонула несчастная Россия, на долгие годы злою волей фанатиков-трансформаторов превращенная в бесконечное кладбище братских могил бесчисленных жертв, замученных социал-демократической инквизицией XX века.
Только после кровавого русского опыта, гибельного для России, но спасительного для прочих народов, началась ликвидация того наследства Французской революции, той злокачественной психической болезни, которая из рода в род поражала целый ряд поколений Европы…
Война 1914–1918 годов, чуть не окончившаяся крушением всей европейской цивилизации, вскрыла наконец глубокий революционный кризис, в который Европа вступила задолго до 1914 года. Эта губительнейшая из войн была, в сущности, вторичной после Наполеоновских войн расплатой европейских народов все за ту же Французскую революцию: в жизни народов, как учит история, никакое насильственное и несвоевременное изменение естественного хода их развития безнаказанно не проходит.
Об этом наши ученые-историки, благоговевшие перед Французской революцией и ее «завоеваниями», не преподавали, умалчивая и о том, что Французская революция также свершилась во имя «Франции единой и неделимой» – «La France une et indivisible!».
Вот такой лозунг с первых дней революции 1789 года обязательно ставился в начале всех официальных актов революционных властей, даже на паспортах, уличных афишах и прокламациях.
Как далеко это от провозглашенного русскими революционерами расчленения России и того «самоопределения народностей», во имя которого велась и самая война 1914–1918 годов. Многое, многое уже открылось и опубликовано для всеобщего сведения… И если не все, то наиболее существенное, до сих пор мало известное, обязаны знать все мы, русские, хотя и прилежные читатели газет, но лишь случайно имеющие возможность знакомиться с историческими документами и материалами.
Передо мной целые полки книг и тетрадей, наполненных взаимно подкрепляющимися историческими сведениями и материалами, достаточно ясно обрисовывающими как подготовительный период расшатывания Российского государства, так и самое его крушение. К сожалению, наши историки, годами твердившие об «исторически неизбежной» революции, до сих пор дали нам лишь крайне одностороннее изложение сведений об обстоятельствах крушения величайшей империи. Несмотря на имеющийся в их распоряжении богатейший материал в виде документов, секретных архивов и даже личных интимных писем и дневников высочайших особ, большинство этих историков отделываются лишь устаревшими фразами, что «для истории России последних десятилетий и самой революции – время еще не пришло».
Между тем с каждым днем это время не только приходит, но и уходит\ с каждым годом число осведомленных участников-очевидцев событий все уменьшается. А кому же легче разобраться во всем этом обширном материале, как не ближайшим свидетелям предреволюционного периода и самой катастрофы.
С целью заполнить этот пробел и составлена эта книга-памятка русской смуты, в которой изложены главнейшие моменты нашего времени на основании тех печатных источников и сведений, полученных непосредственно от причастных к событиям лиц. Работа была начата накануне печального десятилетия «великой бескровной», но в действительности оказавшейся кровопролитнейшей и преступнейшей из всех революций.
Однако в изложении событий, в самой группировке материала можем ли мы, очевидцы и участники крушения России, уподобляться пушкинскому аскету-летописцу, который
Добру и злу внимает равнодушно,
Не ведая ни жалости, ни гнева…
Отношение к недавно минувшим трагическим событиям, к деятелям и дельцам разрушения родины – не может и не должно быть безразличным, бесстрастным и безличным…
А как оно сложилось, поясняет вот такой пример.
Во время войны мы видели многоэтажные дома, разрушенные, расколотые от крыши до подвалов аэропланной бомбой колоссальной силы.
Видывали потом и жилища мирного населения, взорванные изнутри революционерами-анархистами… И перед нами открывалась жизнь мирных людей у домашнего очага, как она протекала там внутри, за внезапно сорванной завесой разваленной стены. Нам были отчетливо видны не только все ужасы разрушения и человекоубийства, но и понятно, откуда и каким врагом домашнего очага русских людей направлены были смертоносные орудия, кем, где и на чьи средства они изготавливались, были ли это воздушные мины, сброшенные вражескими цеппелинами, или же самодельные адские машины и динамит, подложенные рукой своих же доморощенных революционеров-террористов. Все мы теперь второй десяток лет переживаем положение таких именно свидетелей и потерпевших от содеянного варварской рукой разрушения нашего отчего дома – великой Российской империи.
Всматриваясь ныне в дымящиеся еще развалины всероссийского пожарища, мы с каждым днем яснее и яснее видим, что было «внутри» тысячелетнего здания русской государственности и чего мы все лишились…
Не менее ясно стало для нас и все, при помощи чего это катастрофическое крушение осуществилось, и кто именно к преступному поджигательству и разрушению приложил свою предательскую руку.
Но вспоминается также, как в толпе проходивших мимо пожарища и растерзанных вражеской бомбой людей – одни останавливались и открыто выражали свое негодование, проклиная виновников злодейства, другие молча созерцали развалины и пострадавших, оцепенев от ужаса и горя… Бывали, однако, и такие, которые лишь ускоряли шаг, отворачиваясь и прикрывая лицо, дабы не видеть всех ужасов содеянного их единоплеменниками и единомышленниками, часто – при их же соучастии, и спешили скрыться, чтобы не слышать слов возмущения и стонов пострадавших…
И вот, когда со всех сторон рассказывают нам об отечественной катастрофе искалеченные ею люди и выброшенные на чужие берега жертвы крушения, как можем мы забыть долг перед собственной совестью и перед грядущими поколениями и не напомнить о том, что и как разрушалось и кем именно совершены все эти малые и великие преступления против родины.
К сожалению, в числе опубликовавших свои показания о всероссийской катастрофе немало авторов, которые уподобляются безучастным зрителям разрушенного злоумышленниками родного отчего дома. Они не только обходят молчанием многие деяния и лиц, в них участвовавших, но и стремятся оправдать преступное легкомыслие одних или реабилитировать других – сознательных виновников из числа своих друзей-партийцев.
Таких писателей-политиканов превосходят во вредоносности только специалисты марксистской лжи и еще более зловредной социалистической полуправды, промышляющие восхвалением революции, ее деятелей и завоеваний Февраля и Октября. А во главе их – «историки» – наймиты и лакеи большевистской власти. Писаниями их – по заказу и во славу 3-го Интернационала – и амбициозными «поучениями о демократии» полна литература наших дней…
Вот почему при составлении этой книги оказываются неизбежными критические сопоставления разнородных исторических архивных сведений и мемуарных показаний, из которых сами собой выступают характеристики государственной и общественной деятельности и поведения отдельных лиц и целых корпораций, причастных к событиям российской смуты.
Но противогосударственные поступки этих лиц, самоубийственное поведение правящего класса и всех, «работавших на сокрушение старого режима», конечно, рассматриваются здесь не с точки зрения статьи 102 Уголовного уложения и не с точки зрения Министерства внутренних дел, как обычно глумятся и порицают всякую неблагоприятную для них оценку политические сектанты из РДО4 и Социалистического объединения, сами отличающиеся узкой нетерпимостью.
Эти дряхлеющие «деятели освободительного движения» и все взлелеянные ими революционные «достижения» получили двадцать лет тому назад меткую оценку в пророческих словах маститого старца-патриота А.С. Суворина, близко знавшего литературные и общественные круги нашей интеллигенции и хорошо осведомленного о том, что творилось в правительственных верхах.
Этот русский самородок-мемуарист, тоже из «интеллигентов 1860-х годов», в свое время переболевший радикализмом и либерализмом, конечно, вполне чужд был прокурорской или жандармской точке зрения.
Вот что записал в своем дневнике5 знаменитый издатель «Нового времени» в июне – июле 1907 года:
31 мая
«Не Бог весть какой ум у г. Милюкова! Если бы он был у него, не то бы было. Когда он будет министром, наделает глупостей немало. Но это будет не при мне…
«Батюшка с гвоздикой – думские попы».
14 июня
«Народовластие по рецепту Руссо ведет к доктрине самой анархической и деспотической. Declaration des droits de I’homme – принципы общественного договора. Они ложны и вредны. Революция по английскому образцу или по немецкому, по системе Локка или Штейна, революция для устранения старого механизма, пришедшего в негодность, – единственно правильная. Франция пошла по принципам Руссо, привела к убийствам, к кровопролитиям, к империи и осталась верна Руссо: «Нам всего недостает, ни уважения к государству, ни уважения к личности». Тэн: «Свобода – вещь, навсегда непонятная французам».
Мы пошли по французскому образцу к социализму. Наша Дума – просто политический клуб, митинг, боящийся порицать террор, ибо Дума стремилась к всевластию Конвента, а Конвент был террористом. Дума занималась пропагандой революции и косвенно одобряла террор, а Конвент заседал сначала вне Думы, а во Второй Думе смело сел на скамьи Таврического дворца и стал руководить заговором против царя и самой Думы. Он хотел сделать переворот при помощи революционного войска. Какой-то Рубанович из Парижа распоряжается заговором…»
16 июня
В декабре 1905 года Витте опять меня позвал и опять стал внушать. Тут я переменил тон и прямо и резко сказал ему, что он ведет Россию к гибели, что он все распустил, никакой власти не обнаруживает, что он совсем не похож на прежнего властного Витте, который 10 лет управлял Россией. Тогда он встал и, совершенно изменив тон, сказал:
– Ну, я вам скажу то, чего не говорил своим министрам. Я решился действовать твердо и циркулярно сообщил губернаторам, чтобы они арестовывали и ссылали в Сибирь революционеров.
– Не поздно ли это? Удачно ли вы выбрали момент? Не обмануло ли вас ваше дарование?
– Не думаю… и пр.
Это было перед Московским восстанием. Я сидел у него часа два, далеко за полночь. Он трусил все время и думал, что все само собой обойдется. В этом году он сам признавался мне, что тогда «растерялся» и что о Совете рабочих депутатов узнал правду только после суда над ними.
17 июня
«Я писал сегодня о дворянстве. В прошлом году И.Л. Горемыкин сказал мне:
– Это недурно, что усадьбы жгут. Надо потрепать дворянство. Пусть оно подумает и перестанет работать в пользу революции. Есть ужасная дрянь в дворянстве.
Конечно, есть. Где нет этой дряни?»
8 июля
«Профессиональные союзы – средство революции. Они бросились в омут революции. Являясь легальными по форме, по существу могут скрывать свою революционность. Союзное начало захватывает массы, воспитывает их, укореняет важную для революции партийную дисциплину и накапливает денежные средства. Экономическое значение бесспорно. На Западе это доказано, но, вступая на политический путь, они извращают собственную природу.
Но там это „vivos voco“, настоящие живые люди, представители энергии и труда, у нас – дипломы, пришпиленные к дряблости, лени, безволию. Из крестьянства – энергия и самодеятельность, без образования, но природный ум, сметка, – торговля и промышленность. Теперь ослабло.
А прежде именно выходцы из крестьян удовлетворяли народные потребности».
9 июля
«…Шумливые хвастуны – Гессены, Винаверы, Набоковы и Милюковы. Застращивают, клевещут, льстят, подыгрывают низким инстинктам, толкая к неосуществимым фантазиям. Их хамелеоновская душа полна плутовства. Свобода без ума и сердца, – это Пугачев и Разин. Французская революция выросла после Корнеля и Расина, Боссюэта и Фенелона, после образованнейших энциклопедистов. Энциклопедия Дидро и Деламбера – не то, что энциклопедический лексикон Брокгауза и Ефрона, дополненный плохенькими профессорами. Французская революция поднялась на плечах огромной науки, блестящего ряда великих естествоиспытателей, математиков, мыслителей и сама двигалась великими талантами вроде Мирабо, Дантона, Карно.
А у нас что? Имя им легион, но это имя – не легионы великих людей, а имя бездарных профессоров, непризнанных художников, несчастных литераторов, студентов, не кончивших курса, адвокатов без процессов, артистов без талантов, людей с большим самолюбием, но с малыми способностями, с огромными претензиями, но без выдержки и силы на труд. „Большая амбиция и малая амуниция“.
…Русские начала забыты, забыты великие типы людей, Ломоносов, Пушкин, Толстой, выдвигаются Гессен, Винавер и Милюков».
11 июля
«Долгорукий – идиот. С ним за границу три доктора [едут], два фельдшера, две сестры милосердия, лакеи и пр. Отдельный вагон. Брат чуть разумнее. У Долгоруких6 вырождение пошло в политику. Барственность якшается с пролетариатом и думает на этом построить свое значение. Ни ума, ни таланта, но игра в популярность. Что-то вроде репортерства: взять, прочесть, переписать и напечатать».
Вот какие пророческие характеристики всех слоев «революционной общественности» оставлены потомству истинно русским человеком, сыном выслужившегося в офицеры николаевского солдата7 из воронежских крестьян, талантливым Алексеем Сергеевичем Сувориным. За десять лет до Февральской революции 1917 г. провидел он, кто и куда поведет Россию без царя и какое это будет жалкое, бесталанное правительство безвременья.
Так со своей собственной точки зрения русского патриота оценил губителей Отечества сердцем и душой болевший за него полуслепой маститый старец. Таких правдивых оценок и характеристик, пророческих писаний русских людей выдающегося ума и таланта, а также раскаяний в революционном вредительстве русской государственности и русскому народу мы замалчивать не смеем…
Многое, не всем приятное или угодное придется занести на страницы этого издания…
Есть и еще точка зрения, о которой забывают не одни хулители патриотизма: точка зрения оставшихся в живых русских людей, как за рубежом, так и «там внутри» искалеченной многострадальной нашей родины, – присущая всем, помнящим недавнюю великую Россию и своего царя.
Это точка зрения честных и стойких русских людей, верных присяге сынов Отечества. До последней капли крови боровшихся за родную единую Русь, за ее целость, честь и достоинство, за правду в ней и порядок.
Памятуя о них – о бесчисленных могилах неизвестных жертв, замученных революционерами, и с «точки зрения» тех героев, многие тысячи которых сложили голову за веру, царя и Отечество под императорскими знаменами, – да позволено будет нам сказать сущую обо всем правду, не утаивая ничего известного.
Впрочем, может быть, иные читатели найдут здесь что-то, им уже знакомое. Появились уже целые тома, носящие название «История революционных событий», особенно в большевистских изданиях.
Но какую же историю могут дать эти «их» историки, в большинстве лишь стремящиеся поучать и доказывать, что вот они-то и их партия (и только они!) – «истинные благодетели» русского народа, «настоящие» блюстители и спасатели завоеваний революции.
Чаще всего это рассказывают те самые фанатики-поджигатели, систематические разрушители России, преступная роль которых всем известна и изо дня в день подтверждается ими же самими. В то время как жертвы их «освободительных» и революционных опытов влачат нищенское голодное существование или перебиваются каторжным трудом – господа «заслуженные деятели» поджигания родного дома ведут и здесь, и «там внутри», в сущности, мало для них изменившуюся жизнь интеллигентской или писательской богемы. И там, и тут мелькают по всей печати все те же имена «знакомых незнакомцев» – в большинстве, по их признаниям, «отдавших лучшие годы жизни работе на сокрушение режима».
Вот что с большой ясностью отметят будущие историки.
И те же господа, сознательно, идейно способствовавшие крушению России, не только поучают нас, как ее спасти и воскресить, но и изо всех сил стараются навязать себя в «пророки» и «вожди» пробуждающемуся великому русскому народу…
Многое, несомненно, будет еще дополнено и освещено впоследствии – архивными данными и мемуарными свидетельствами, пока еще недоступными хотя бы потому, что все наши архивы во власти 3-го Интернационала.
Однако, если бы только новизна фактов составляла необходимое условие всякой исторической работы, то дело истории исчерпалось бы в тот момент, когда были пересмотрены государственные и частные архивы. В действительности это не так, и о нашей всероссийской смуте многое расскажут опубликованные документы, печатные и иные сведения, которые мне удалось собрать, сопоставить и сгруппировать для последовательного изложения важнейших происшествий русского «смутного времени» первой четверти XX столетия…
Но прежде, чем приступить к изложению событий революции, мы обязаны вспомнить, какой была в годы ее славы – всего лишь тринадцать лет назад – наша царская Россия Дома Романовых накануне крушения.
Да будет это издание не только «книгой русской скорби и нашего позора», но и хрестоматией русской славы, того величия – мирного процветания Отечества и грозного его могущества, которые так поэтически гениально изобразил И.С. Никитин в непревзойденном по патриотическому чувству стихотворении – гимне Родине:
РУСЬ
Под большим шатром
Голубых небес —
Вижу – даль степей
Зеленеется.
И на гранях их,
Выше темных туч,
Цепи гор стоят
Великанами.
По степям в моря
Реки катятся,
И лежат пути
Во все стороны.
Посмотрю на юг —
Нивы зрелые,
Что камыш густой,
Тихо движутся;
Мурава лугов
Ковром стелется,
Виноград в садах
Наливается.
Гляну к северу —
Там, в глуши пустынь,
Снег, что белый пух,
Быстро кружится;
Подымает грудь
Море синее,
И горами лед
Ходит по` морю;
И пожар небес
Ярким заревом
Освещает мглу
Непроглядную…
Это ты, моя
Русь державная,
Моя родина
Православная!
Широко ты, Русь,
По лицу земли
В красе царственной
Развернулася!
У тебя ли нет
Поля чистого,
Где б разгул нашла
Воля смелая?
У тебя ли нет
Про запас казны,
Для друзей – стола,
Меча – недругу?
У тебя ли нет
Богатырских сил,
Старины святой,
Громких подвигов?
Перед кем себя
Ты унизила?
Кому в черный день
Низко кланялась?
На полях своих,
Под курганами,
Положила ты
Татар полчища.
Ты на жизнь и смерть
Вела спор с Литвой
И дала урок
Ляху гордому.
И давно ль было`,
Когда с Запада
Облегла тебя
Туча темная?
Под грозой ее
Леса падали,
Мать сыра-земля
Колебалася,
И зловещий дым
От горевших сел
Высоко вставал
Черным облаком!
Но лишь кликнул царь
Свой народ на брань —
Вдруг со всех концов
Поднялася Русь.
Собрала детей,
Стариков и жен,
Приняла гостей
На кровавый пир.
И в глухих степях,
Под сугробами,
Улеглися спать
Гости на`веки.
Хоронили их
Вьюги снежные,
Бури севера
О них плакали!..
И теперь среди
Городов твоих
Муравьем кишит
Православный люд.
По седым морям
Из далеких стран
На поклон к тебе
Корабли идут.
И поля цветут,
И леса шумят,
И лежат в земле
Груды золота.
И во всех концах
Света белого
Про тебя идет
Слава громкая.
Уж и есть за что,
Русь могучая,
Полюбить тебя,
Назвать матерью,
Стать за честь твою
Против недруга,
За тебя в нужде
Сложить голову!
С этими заветными для русских людей словами приступаем к изложению нашего скромного труда, посвященного всем, кто не забыл священный долг любви и верности Отечеству.
В.И. Назанский
Париж, 1930 г.
