Kitobni o'qish: «Преступление без наказания»
Глава первая
Губа не дура!
От Иннокентия Ивановича я вернулся голодный и злой. Целый день старик мотал меня по городу. После школы я рванул в библиотеку, взял несколько книг, привёз. Оказалось, одной книги из списка не хватает. Я сверился с записями, у меня всё сходилось. Вчера Иннокентий Иванович дал список из пяти книг. Сегодня выяснилось, нужна шестая. Начался спор. В своей забывчивости старик никогда не признается, ворчал на меня, дулся, пришлось возвращаться в библиотеку. Через два часа приехал, Иннокентий встретил меня в дверях. Очередное ЧП. Необходимо срочно сгонять в Медведково, к знакомому за важными документами.
Тут я не выдержал, вспылил, в который раз пожалев, что согласился работать у писателя. Да, платит он хорошо, здесь не придерёшься, но и соки из меня все выжимает. Пишет свою книженцию больше года, потом половину из написанного уничтожает. Снова пишет, редактирует, переписывает. Короче, такими темпами будет работать лет до ста.
Когда я набираю его каракули на ноуте, сам он пишет от руки, мне хочется застрелиться. Все буквы одинаковые. Вчитываешься и не поймёшь, что написано, а старик торопит, раздражается, если долго вожусь с текстом.
Сейчас начало одиннадцатого, уроки на завтра не готовы, и вряд ли я сяду за алгебру и историю. Придётся у кого-нибудь списать в школе.
В коридоре я включил свет и крикнул:
– Дома кто есть?
Тишина. Неужели Люська ещё не пришла?
– Люсь.
– Я здесь, – послышался слабый голос.
– А чего так вяло отвечаешь? – я разделся, прошёл в гостиную.
Люська сидела на диване, поджав под себя ноги. Выражение лица страдальческое, рядом несколько фантиков от шоколадных конфет.
– Чего так поздно вернулся?
– Иннокентий загрузил по полной.
– Понятно.
– Поесть бы чего-нибудь, Люсь.
– Еда в холодильнике. Я сварила суп, приготовила голубцы и испекла пирог.
– Отлично!
Люська любит готовить, но только тогда, когда её переклинит. В такие моменты может проторчать у плиты сутки. Три дня назад Диана улетела на гастроли, мы остались вдвоём, Люська заявила, что готовкой заниматься не будет. Мол, суп сварит, так и быть, а в остальном я могу на неё не рассчитывать. И вот приятная неожиданность, голубцы, пирог. Определённо, есть над чем поломать голову. Очень хорошо знаю Люську, наверняка что-нибудь задумала.
Помыв руки, я зарулил на кухню.
– Люсь, со мной поешь?
– Нет.
– Иди сюда, поговорим.
– О чём?
– Просто.
Люська пришла, села на стул, и пока я наворачивал суп, удручённо смотрела на меня, изредка вздыхая.
– Колись, – не выдержав, сказал я.
– А?
– Говори, что произошло?
– Ничего. В том-то и дело, время идёт, а ничего не происходит.
– Конкретней можно?
– Э-эх, – снова вздох и взгляд побитой собаки.
– Люсь, у тебя неприятности?
– Нет.
– С Димоном поругались?
– Даже не думали.
– Но я же вижу, ты не в себе.
– Кому до меня дело, в себе я или не в себе.
Я отодвинул пустую тарелку и принялся за голубцы.
– Сметану возьми или кетчуп.
– Зачётные голубцы, Люсь.
– Я старалась. Кормить же тебя надо. Ты мой брат, кто ещё вкусненьким побалует.
Так, это уже серьёзно.
– Я тебя слушаю.
– Мне нечего тебе сказать, Глеб. Э-эх!
Пришлось прибегнуть к хитрости – изобразить полное равнодушие. Поедая голубцы, я начал играть в молчанку. Люську это разозлило.
– Конечно, тебе на меня наплевать, – не выдержала она.
Я продолжал молчать.
– На моё состояние, настроение.
– Сама молчишь, как партизан.
– Не вижу смысла говорить. Всё равно ничего не получится. – Помолчав, она добавила: – Но если ты настаиваешь… Помнишь, какое сегодня число?
– Первое декабря.
– А через несколько дней…
– …у тебя день рождения. Я в курсе.
У Люськи загорелись глаза.
– В курсе он! А что ты собираешься мне дарить?
– Хм. Сюрприз.
– И всё-таки?
– Увидишь.
– Так я и думала, – Люська махнула рукой. – Опять очередную безделушку вручишь, скажешь банальные слова и чмокнешь в щёку.
– Не понял, чем тебе мои подарки не нравятся?
– Глеб, а что в них запоминающегося? Подарок должен оставлять след в памяти.
– В прошлом году я подарил тебе духи.
– Это были не духи, а микроскопических пробник. Двадцать пять миллилитров. Мне на неделю хватило. Вы все дарите мне ерундистику.
– Хорошо, скажи, что тебе хочется.
– А смысл? Всё равно не получу. Вы же мне всучите опять рамку, чехол для телефона или идиотскую флешку в форме сердечка. У меня столько рамок, что их уже продавать можно. Вся комната в них!
– Не юли.
– Я твоя родная сестра. Причём, прошу заметить, сестра любимая и единственная. Ты мог бы хоть раз преподнести мне стоящий подарок. Разве я о многом прошу?
– Ты уже что-то присмотрела, – догадался я.
Люська отвернулась.
– С чего ты взял?
– Присмотрела!
– Ну-у, в принципе, да.
– Что?
– Какая разница?
– Говори.
– Одну безделушку.
– И на сколько безделушка тянет?
– Вот! Ты даже не поинтересовался, что я увидела. Тебя волнует материальная сторона. Ты меркантильный!
– Люсь, прекрати говорить загадками.
– Золотую цепочку с кулончиком.
– Назови цену, – настаивал я.
– Чуть больше трёх тысяч.
Я мысленно прикинул и понял, проблема не столь масштабна. Три тысячи у меня есть. А если скинемся с Димоном и Алисой, то хватит и на цепочку и на красивый букет цветов.
– Уговорила, – засмеялся я. – Завтра поговорю с ребятами. Будет тебе цепочка.
– С кулончиком, – напомнила Люська.
– Ну да, с кулончиком.
Люська просияла.
– Ты настоящий брат! Знала, что не откажешь. Спасибо, Глеб!
– А сколько точно стоит, Люсь? Три с половиной?
– Больше, – Люська схватила шоколадный батончик.
– Три восемьсот?
– Э-эх! – снова вздох, пауза и… – Шестнадцать девятьсот.
Я чуть голубцом не подавился.
– Ты с ума сошла?!
– Что и требовалось доказать. Зачем тогда спрашивал, обещал, обнадёжил меня. Подарил надежду и сразу её отнял.
– Ты сказала три тысячи.
– Невнимательно меня слушал. Я сказала чуть больше трёх тысяч. Считать умеешь? Шестнадцать больше трёх.
– Но не на чуть-чуть, а больше в пять раз. Да, губа у тебя не дура.
Люська встала.
– Я пойду к себе, продолжать дальше разговор не вижу смысла. Подарите флешку, придётся довольствоваться ей.
– Стой.
– Чего?
– Я могу попросить деньги у отца, но мы же с тобой договорились, у родителей деньги не брать.
– Договорились, помню.
– День рождения можно считать исключением из правил.
– Нет, Глеб. У папы с мамой ничего просить не надо.
– Нам такую сумму не собрать. Я позвоню отцу.
– Глеб! Я уже заказала родителям подарок, – нехотя ответила Люська. – Видеокамеру. Думала, родной брат подарит цепочку. Но раз для тебя это дорого, конечно, Глеб, я не настаиваю. Извини, что затеяла разговор, я пошла спать.
– Люсь.
– Э-эх! Зачем я только цепочку увидела с кулончиком. Э-эх!
– А зачем тебе видеокамера?
– Глупый вопрос. Снимать.
– Понятия не имел, что тебя интересует видеосъёмка.
– Оно и видно.
– Люсь, есть идея.
– Валяй.
– Можем немного переиграть. Мы покупаем тебе видеокамеру, а родители цепочку с кулоном.
Люська рассмеялась.
– Наивный. Знаешь, сколько хорошая камера стоит?
– Ты не профессионал, а для начинающих подойдёт недорогая.
– Разбежался. Это мой день рождения, значит, мне решать, какая камера нужна. Понял?
– Не дурак.
– Э-эх!
Оставшись на кухне один, я взял кусок пирога. Откусил, отпил из чашки чай. Вкусно! Как быть? Даже если поговорю с Димоном и Алисой, мы не соберём такую сумму за неделю. Забить на Люськины выкрутасы или влезть в долги? Как вариант можно занять денег в счёт зарплаты у Иннокентия Ивановича. Уверен, старик не откажет.
Блин, называется, не было у человека забот. Хорошо, что не успел купить рамку и наушники. Как чувствовал, Люська в самый последний момент выкинет фортель.
…Сегодня Иннокентий Иванович был не в духе. Что-то у него не клеилось с написанием главы. Пока я набирал текст, он трижды заходил в комнату, интересуясь, как долго я буду работать.
– Два листа осталось, – сказал я во время его очередного прихода.
– Медленно, Глеб.
– Из плана не выбиваюсь.
– А я выбился. Муза капризничает. Может, кофейком побалуемся?
– Я не против.
– Работай, я тебя позову.
Минут через десять Иннокентий Иванович позвал меня в столовую. Старик был очень щепетильный, никогда не позволял себе есть на кухне или в комнатах. Твердил, что нормальные люди должны принимать пищу исключительно в столовой. Однажды я возразил, не у каждого есть столовая. На что старик безапелляционно ответил:
– Её можно организовать.
– Интересно как, Иннокентий Иванович? Если четыре человека живут в двухкомнатной квартире, где каждый метр на счету.
– Не понимаю я таких квартир.
Конечно, подумалось мне, когда живёшь один в пятикомнатной квартире, можно позволить не только столовую с кабинетом. Странный всё-таки он старик, принципиальный. И упёртый. Его не переспоришь. Его мнение – единственно правильное, и все, кто с ним не согласен – глупцы.
Люська считает Иннокентия снобом, мол, зарвался дед от беззаботной жизни. Может, и так. Живёт Иннокентий Иванович в своё удовольствие, в средствах недостатка не испытывает, причисляет себя к великим писателям, оттого и смотрит на простых людей свысока. Хотя если разобраться, какой он на фиг писатель? Три книги за всю жизнь. И те о юных пионерах, комсомольцах. Лет сорок назад его писанина была актуальна, сейчас она вышла в тираж. Старик не может этого не понимать, и всё равно продолжает хорохориться. Он – писатель и точка. К пишущей братии относится с прохладцей, современную литературу не читает принципиально, а если и возьмёт в руки книгу нового автора, исключительно для того, чтобы позлословить.
Кофе мы пили молча. Иннокентий Иванович ушёл в себя, ждал музу, злился на шум улицы. Когда я предложил закрыть форточку, запротестовал.
– Будет душно.
– Иннокентий Иванович, есть разговор.
– Слушаю.
– Мне нужны деньги. У сестры день рождения, хочу сделать ей хороший подарок.
– Одобряю.
– Финансы, к сожалению, не позволяют. Не могли бы вы одолжить мне денег?
Старик сделал глоток из чашки, откусил печенье, причмокнул. Пауза длилась минуты две.
– Насколько я помню, гонорар ты получил две недели назад.
– Верно.
– До следующего ещё две недели.
– Я знаю, но…
– Глеб, запомни раз и навсегда, свои средства, как и силы, надо уметь рассчитывать. Нельзя надеяться на авось. Ты просишь взаймы, допустим, я одолжу тебе денег. Ты купишь подарок. Но! Пройдёт две недели, настанет день зарплаты, а ты ничего не получишь. Подумал об этом?
– Разумеется.
– И до следующего месяца проходишь с пустым карманом? Это не есть хорошо. У тебя совсем нет наличности?
– Немного есть.
– Мой тебе совет, купи подарок на имеющиеся средства. Не спорь, Глеб, не в подарке дело – во внимании.
Попробовал бы ты объяснить это Люське.
– То есть, отказываете?
– Для твоего же блага.
– Окей. Вопросов больше нет.
– Не обижайся, Глеб. Я старый человек, прислушивайся к моим советам, они тебе пригодятся в жизни.
Я допил кофе, хотел встать из-за стола.
– Если не секрет, что хотел купить сестре? – полюбопытствовал Иннокентий Иванович.
– Золотую цепочку с кулоном.
– Сколько она стоит?
– Почти семнадцать тысяч.
Иннокентий Иванович вспыхнул.
– Тратить надо ровно столько, сколько ты заработал. Никогда не проси в долг. Неблагодарное это дело!
– Я пойду, поработаю.
– Ступай. А я прилягу, голова разболелась.
Итак, с деньгами полный облом. До Люськиного дня рождения осталась неделя.
Вечером мы собрались у Алиски. Я рассказал о цепочке.
– Я уже купил Люсе подарок. Глебыч, у меня тысяча осталась.
– И я купила, – Алиса открыла верхний ящик стола. – Кожаный чехол для смартфона. Люсе понравится.
– Н-да, – протянул я. – Делать нечего, придётся купить наушники.
– Или такую же цепочку только серебряную, – предложила Алиса. – У тебя сколько денег?
– Четыре тысячи наскребу.
– Плюс моя тысяча, – сказал Димон.
Алиса достала из сумочки кошелёк.
– Тысяча пятьсот. Ребят, не всё потеряно. За шесть с половиной тысяч можно что-нибудь симпатичное присмотреть.
Я воодушевился.
– Алис, Димон, Иннокентий мне заплатит, я верну вам деньги.
– Перестань, Глеб. Для Люси не жалко. Она нам всегда хорошие подарки дарит.
Утром мы с Алисой сходили в магазин. Проторчали там часа полтора. Алиска настолько придирчиво выбирала серебряную цепочку с кулоном, что я успел возненавидеть всё на свете. Наконец выбор был сделан. Домой я вернулся с подарком, спрятал его в стол и потёр ладони. Думаю, Люська будет довольна.
Глава вторая
Привет в будущее
Алиса попросила меня узнать, во сколько родился Иннокентий Иванович. Захотела рассчитать его асцендент – восходящий знак. Не так давно она увлеклась гороскопами, подсела на это дело капитально, что-то высчитывает, выверяет, потом даёт советы. Я не верю в гороскопы, никогда ими не интересовался. Знаю только, что родился под знаком Близнецов, этого мне достаточно, чтобы спать спокойно. А тут вдруг Алиска заявила, я оказывается не только Близнец, но ещё и Лев. Типа это и есть мой восходящий знак. Прочитала мне целую лекцию, уверяла, что давно замечала во мне качества, присущие не Близнецам, а Львам.
Слушал её внимательно, не перебивал, пытался что-то запомнить. Тщетно. Минут через десять выветрилось всё до последнего слова.
Зато Люська и другие девчонки в школе здорово подсели на Алискины гороскопы. Тонька Самойлова даже попросила составить гороскоп для всей семьи. Чем Алиска и занималась последнюю неделю, безвылазно просидев дома.
– Пять дней не гуляли, – сказал я, развалившись в кресле.
Алиса сидела за столом, уткнувшись в разложенные на столе исписанные листы и чертежи.
– Глеб, я обещала Тоне, она ждёт.
– Я тоже жду.
– Понимаешь, не сходятся у меня концы с концами.
– Забей.
– Не могу. Тонин папа Овен, мама Дева.
– И?
– Такой союз нежизнеспособен.
– Есть выход.
– Какой?
– Скажи Тоньке, пусть родители разведутся.
– Глеб!
– Я шучу. Ты совсем закопалась в своих гороскопах. Пошли на улицу.
– Не сейчас.
– Даю тебе полчаса.
– Час.
– Хорошо. И идём гулять.
Час спустя Алиса продолжала сидеть за столом. Хмурила брови, мотала головой, проверяла записи и недовольно хмыкала, если что-то не сходилось.
– Я так понимаю, прогулка отменяется?
– Скорее всего, да.
– Ты моя должница, завтра гуляем до самого вечера.
– Вряд ли, – усмехнулась Алиса. – Завтра у Люси день рождения.
– Я только успел об этом забыть, ты напомнила.
…Подарки Люська принимала с лицом маленькой девочки, ожидавшей, что среди кучи бесполезных мелочей, ей вот-вот посчастливится увидеть действительно стоящую вещь. Когда Алиса протянула красную коробочку с цепочкой и кулоном, Люська просияла.
– Спасибо, ребят!
– Это от нас троих, – сказал Димон.
– Димка! – Люська бросилась ему на шею, поцеловала в щёку.
Потом расцеловала Алису.
– А меня? – спросил я.
– Ладно уж, иди, и тебя поцелую.
Открыв коробочку, Люська замерла на месте.
– Это что? – спросила она, достав цепочку.
– Цепочка.
– Там ещё кулон есть, Люсь.
– Серебряная цепочка. Глеб, я же говорила тебе…
– Извини, на золотую не хватило средств.
– Люсь, правда, и занять не у кого, – сказала Алиса.
Люська смотрела на цепочку, как на кровного врага. Потом перевела взгляд на нас, шмыгнула носом, выдержала убийственную актёрскую паузу (у Дианы научилась) и рассмеялась.
– Спасибо! Прикольная цепочка. А кулон вообще супер! Я на самом деле о серебряной мечтала.
– Начинает заливать, – сказал я. – Это называется, сохранить хорошую мину при плохой игре.
– Глеб, ещё одно слово и будешь лишён праздничного торта. Проходите уже, чего стоите, как засватанные. Стол накрыт.
Посидели мы нормально, Люська то и дело подносила к уху телефон. Он не умолкал, поздравляли её непрерывно. Вечером позвонила мама. С очередного курорта. Связь была отвратительная, Люська кричала в трубку, что ничего не слышит, мама тоже что-то кричала. В итоге прислала поздравления по вайберу. Сразу после неё позвонил отец, поздравил, сказал, что приехать не сможет, аврал в офисе. Но подарок Люська получит, он уже отправил к нам Павла. Павел – личный шофёр отца. Раньше, когда мы с сестрой жили с родителями в загородном доме, Павел отвозил нас в школу.
– Вот такие замечательные у нас родители, – сказала Люська, убрав телефон. – Мама на очередном отдыхе, отец в офисе. И так всегда. Заняты своими делами, до нас с Глебом дела нет.
– Что сейчас об этом говорить, – отмахнулся я. – Уже не раз перетирали эту тему. Проехали, Люсь.
– В день рождения отец мог бы и сам приехать.
– Слушайте, – Димон положил себе на тарелку кусок торта и потёр ладони. – Меня, конечно, мои родители устраивают, но вам, с вашими, повезло больше.
– Ты с дуба упал, Дим?
– Не, реально, Люсь. Глебыч, ну посудите сами. Они живут за городом, видитесь вы крайне редко, никакого контроля с их стороны нет. Считайте, вы предоставлены сами себе.
– Дим, – вмешалась Алиса. – По-твоему, это хорошо?
– А что плохого, Алис? Никто не стоит над душой, не зудит, не нудит. Диана не в счёт. Она актриса, к тому же постоянно на съёмках. Кстати, Люсь, она тебя поздравила?
– С утра. Наверное, поставила напоминалку в телефон, иначе бы обязательно забыла.
– Так вот, – продолжал Димон. – Вам радоваться надо, а не жаловаться.
– Понял, Глеб, – Люська мне подмигнула и грустно улыбнулась. – Каждому хочется иметь то, чего у него нет.
– К сожалению, это правда, – подытожила Алиса.
Павел приехал минут через сорок. Люська пыталась его накормить, он отказался. Ссылаясь на занятость, оставил подарок, пожелал всех благ и отчалил.
Видеокамеру отец купил зачётную. Увидев её, мне самому захотелось такую же.
– Вот это да! – присвистнул Димон. – Достойный подарок.
– Дорогой подарок как компенсация недостатка внимания, – сказала Алиса. – Я понимаю Люсины чувства, с одной стороны ей хочется…
– Алис, что ты там бормочешь? – спросила Люська, разглядывая камеру. – Иди сюда. Зацени. Я отцу позвоню, спасибо скажу.
Алиса была недовольна.
– По ходу меня никто не слушает.
– Ты права, – восторженно произнёс Димон. – Крутая вещь!
У Люськи моментально появились всевозможные идеи. Сначала она предложила снять фильм, потом клип, чуть погодя загорелась сделать репортаж о школе, потом её переклинило, и она выдала:
– Есть! Сделаем видео послание самим себе в будущее. Расскажем, что творится у нас и вокруг нас, какими мы видим себя лет… м-м… через двадцать пять-тридцать.
– Неплохая затея, – одобрил Димон.
– Решено! Я буду задавать вопросы… их будет не так много…
– Люсь, остынь, – я попытался охладить её пыл. Куда там.
– Глеб, помолчи. Давайте придумаем вопросы. Все думайте.
– А что если…
– Алис, тихо.
– Я хотела вопрос предложить.
– Потом.
– Люсь…
– Димка, не сейчас. Так, мне нужны классные вопросы.
– Мы тебе не мешаем? – спросил я.
– Нет, – Люська обкусывала губы. – Каким вы видите себя через тридцать лет? Это первый вопрос.
– Лично я вижу себя, – начал Димон, но Люська его прервала:
– Дим, отвечать начнёшь, когда я буду тебя интервьюировать.
– Что она будет со мной делать?
– Брать интервью, – засмеялась Алиса.
– Как вам кажется, все ваши мечты сбудутся? Второй вопрос готов. Ребят, помогайте.
– Ты слово не даёшь вставить.
– Неправда! Блин, уже не терпится взять камеру в школу.
– В школу-то зачем?
– Глеб, чем ты меня слушаешь? Я буду общаться с одноклассниками, друзьями, знакомыми.
– Короче, задолбаешь всех.
– Помолчи! Посмотрим, как заговоришь, когда тридцать лет спустя посмотришь запись с собой шестнадцатилетним.
– Никак не заговорю. Улыбнусь и всё.
– Ну-ну. Слушайте, с учителями, наверное, тоже можно будет поговорить.
– Особенно с Изольдой Артуровной, – расхохотался Димон.
Изольда Артуровна преподаёт в школе немецкий язык. Сколько ей лет мы точно не знаем, но в прошлом году директриса упомянула, что трудовой стаж у Изольды пятьдесят пять лет. Подходить к ней с камерой и задавать вопрос, какой она видит себя через тридцать лет, способен только безумец или Люська. Хотя для меня два этих слова давно стали синонимами.
***
Люська сдержала слово, с камерой она не расставалась ни на минуту. Снимала всех подряд. Своих одноклассников достала настолько, что те шарахались от неё как от чумы.
Сегодня Люська решила заняться учителями. Вылавливала их в коридоре и задавала вопросы. Одни отшучивались, улыбались, другие на полном серьёзе отвечали на вопросы, передавая привет нам в будущее. Изольда Артуровна, да, Люська и её не оставила без внимания, узнав о Люськиной идее, растерялась. Начала поправлять причёску, посетовала, что не накрасила губы, попросила перенести съёмку на завтра. Люська замотала головой.
– Изольда Артуровна, вы хорошо выглядите.
Немка зарделась. Выпрямив спину и расправив плечи, хорошо поставленным голосом сказала:
– Я готова.
Люська затараторила:
– Изольда Артуровна, первый вопрос: какой вы видите себя через тридцать лет?
Лицо Изольды вытянулось, правый глаз задёргался. Вопросик, мягко говоря, убойный. Сглотнув, Изольда Артуровна выдавила:
– Я не доживу до тех времён.
– Доживёте, – приободрила немку Люська. – Вам сейчас сколько? Восемьдесят?
– Семьдесят семь.
– Так, плюсуем тридцатку, получается… сто семь лет. Жесть! Хорошо, снимаю свой вопрос. Задаю другой… э-э… Блин.
Люська судорожно соображала, о чём бы спросить Изольду, чтобы не попасть впросак. В итоге ляпнула:
– Помашите нам ручкой.
Изольда Артуровна помахала, обдала Люську гневным взглядом и зашла в учительскую.
Люська выдохнула.
– Зря я к ней подошла, – сказала она Алиске.
– Я тебя сто раз предупреждала.
– Алис, скажи и ты что-нибудь для потомков.
– Сколько можно, Люсь?
– Давай-давай, не жмись, – Люська начала снимать Алису. – Улыбайся, тебя же сейчас не только я вижу, но и твои дети тоже.
– Какие дети?
– Такие! Через тридцать лет у вас с Глебом будет два сына и две дочери. Кстати, уже и внуки родятся. О! Лёгок на помине. Глеб! Глеб, иди сюда.
Я подошёл.
– Тебе ещё не надоело всех терроризировать?
– Смотри в камеру и передай привет внукам.
– Глеб, она сошла с ума, – сказала мне Алиса.
– Я давно это знал.
– Ребят, прекратите нести ахинею. Я вас снимаю.
Я показал в камеру язык.
– Глеб, не порть съёмку, – Люська отошла на шаг назад и с сарказмом произнесла. – Окей. Не хотите говорить, я сделаю это за вас. Итак. Видео послание моим племянникам. Посмотрите, какой стеснительной была ваша мама тридцать лет назад.
– Люсь, не надо.
– И папа у вас вредный. Глеб, подмигни внукам. Они наверняка сейчас сидят на диване и ржут, гладя на тебя.
Я выхватил у Люськи камеру.
– Отдай!
– Пусть мои внуки посмотрят на свою двоюродную бабку, – я начал снимать Люську. – Сейчас они вообще с дивана от хохота упадут.
– Глеб, не смей! – орала Люська. – Я не одета для съёмки. Выключи!
– Нет, – веселился я. – Пусть все видят. Смотрите, внуки и правнуки, это Людмила Озерова во всей красе. Обратите внимания на перекошенное злобой лицо и раздувающиеся ноздри.
– Глеб, я тебя убью!
– Угрожает? Все слышали? Будете свидетелями.
– Ты попал, – Люська засучила рукава.
– В гневе она страшна, – смеясь, говорил я, отбегая от Люськи. – Опасный момент! Набрасывается на меня с кулаками. Не-е-ет! Запомните меня молодым.
– Я всё сотру, – злилась Люська.
– Зря. Отличное получилось кино. Баба Люся пытается нанести физические увечья дедушке Глебу.
– Ещё одно слово и дедушке Глебу понадобится палочка. Дурак! Испоганил материал.
Взяв камеру, Люська побежала к лестнице, столкнувшись с Витькой Комаровым.
– Комар, смотреть вперёд надо.
– Извини, – на ходу крикнул Витька.
– Стой. Скажи что-нибудь потомкам.
– Уже говорил.
– Ещё скажи.
– Сегодня в футбол играем с парнями и параллельного класса. Мы их сделаем, – заявил Витька.
– Внукам больше ничего не хочешь рассказать?
– Чьим внукам?
– Не тормози, Комар. Своим!
– А-а… ну да… сейчас, – Витька почесал затылок. – На той неделе играли в футбол с пацанами из соседней школы, мы их сделали.
– Ты кроме футбола о чём-нибудь другом можешь сказать?
– Да.
– Так скажи!
Витька задумался.
– А сколько у меня внуков?
– Десять, – рявкнула Люська.
– Ого! Не слабо. Тогда уж пусть будет одиннадцать, – попросил Комаров.
– Почему?
– Основной состав футбольной команды состоит из одиннадцати человек.
– Капец! Комар, иди отсюда. У тебя десять внучек, понял?
– Чё, ни одного парня?
– Нет. Всё, беги, куда бежал.
– А можно как-то переиграть, Люсь?
– Можно. Запишись на курсы кройки и шитья. Через тридцать лет будешь с внучками выкройки делать и макраме плести.
На первом этаже Люська докопалась до охранника, потом мучила вопросами нашего плотника Ивана Михайловича.
Вечером просмотрела видео, заявив, что многие держались перед камерой сковано, неестественно.
– Завтра придётся переснимать. Тяжёлый день будет. На второй перемене я договорила с директрисой, беру у неё интервью.
– Она согласилась? – удивился я.
– Да.
– Странно. Думал, пошлёт тебя.
– Она послала. Два раза. На третий сдалась.
– Не мытьём, так катаньем.
– Через тридцать лет моё видео будет бесценным.
Я промолчал. А чуть погодя, спросил:
– Ты сама как видишь себя через тридцать лет?
Люська не торопилась с ответом.
– Трудно сказать.
– А всё-таки?
– Мне будет сорок пять… Офигеть! Даже думать на эту тему не хочу.
– Других достаёшь, а сама откалываешься.
– Знаю одно, буду выглядеть максимум лет на двадцать пять. Успешная бизнес-леди, которая всего добилась собственным трудом.
– А Димон?
– Что Димон?
– Видишь его рядом?
– Конечно.
– А вдруг его место займёт кто-нибудь другой?
– Что за намёки, Глеб?
– Исключаешь такую возможность?
– Само собой.
– Я просто спросил.
– Нет, не просто. Ты сомневаешься в Димкиных чувствах ко мне? Или считаешь, я отношусь к нему несерьёзно?
– Многое может измениться, Люсь.
– Я своих решений не меняю.
– Жизнь меняет.
Люська нахмурилась.
– Слушай, работа у Иннокентия действует на тебя разрушающе. Ты начинаешь говорить и мыслить, как старик. Получается, ваши отношения с Алиской тоже хлипенькие. Сейчас вы влюблены друг в друга, а лет через пять можете разбежаться?
– Теоретически такое возможно.
– Ну ты и зануда, – Люська вышла из комнаты. – Через тридцать лет мой брат превратится в брюзжащего деда. Не завидую я Алиске.
– А я Димону.
– Я тебя не слышу, – Люська хлопнула дверью, пожелав мне тем самым спокойной ночи.
В комнате онапоставила камеру на стол, сама села на диван, подумала и сказала, глядя в объектив:
– Дорогие мои потомки, очередной день подошёл к концу. Можно подвести итоги. Итог один: все кругом козлы. С вами была я, Людмила Озерова.
Глава третья
Странная встреча
Любой наш совместный поход с Люськой по магазинам заканчивается скандалом. Так повелось. Это уже закономерность.
Сегодня утром, открыв холодильник, я крикнул:
– Люсь, еды в доме нет.
– Совсем?
– Ага.
– В холодильнике хорошо посмотрел?
– Стою, смотрю, здесь остались только полки и два яйца.
Люська зашла в кухню.
– А говоришь, еды нет, – она оттолкнула меня и начала инвентаризацию пустого холодильника. – Яйца есть, приготовлю яичницу.
– Маловато будет.
– А это что, Глеб? Два кусочка колбасы, половина упаковки кетчупа, одна картофелина, горчица.
– Сплошные деликатесы.
Люська открыла морозилку. Та зияла пустотой, если не брать в расчёт пачку пельменей, в которой покоились три слипшиеся пельмешки.
– Сколько раз тебе говорил, не оставляй по три пельменя в пачке. Что с ними делать? Ни два, ни полтора.
– Сделай одолжение, сядь и не гунди. Сейчас завтрак приготовлю.
Пока я был в ванной, Люська отварила картофелину и пельмени (целых три штуки!), порезала их мелко, обжарила на сковородке и залила яйцами. Сверху покрошила петрушку.
– Вот тебе и завтрак, – сказала она.
– В магазин надо смотаться.
– Я не против.
Перекусив, а точнее, пробудив аппетит яичницей, мы стартанули в супермаркет. В тележку Люська бросала всё, на что натыкались глаза.
– Зачем тебе три пачки майонеза?
– Хочу рыбу запечь.
– Куда столько творога взяла?
– Для запеканки и сырников.
– Блин, Люсь, тележка полная, опять сумки неподъёмные будут. Договорились же, сначала покупаем самое необходимое.
– Ты определись, хочется тебе есть или нет? Не желаешь брать творог, – она начала выкладывать его обратно. – Не надо. Не будет сырников. Не устраивает майонез, скажи гуд-бай рыбе.
– Не утрируй. Можно взять и то и то, но не в таком количестве. Обязательно два кочана капусты тащить?
– Один можешь выложить.
– Бутылку масло тоже выкладываю, одной хватит.
– Легче было тебе список написать и в магазин одного отправить.
– В следующий раз так и сделаем.
– Глеб, стой, я шоколадку куплю.
Шоколад Люська любит в любом виде, поэтому у сладостей мы задержались надолго. В тележке оказалось пять плиток шоколада, конфеты, шоколадные батончики, вафельный торт и пряники в шоколадной глазури.
– Можно к кассе топать, – наконец сказала Люська.
Я переписывался с Алиской, Люську услышал не сразу, а когда она толкнула меня в бок, рванул вперёд, врезавшись в чью-то тележку.
– Осторожно! – недовольно проворчала женщина в чёрной шубе.
– Ой, – засмеялась Люська. – Галина Ивановна, здрасьте.
– Глеб, Люся, рада видеть, – улыбнулась наша соседка с третьего этажа. – Диана ещё не вернулась со съёмок?
– Пока нет.
– Как приедет, пусть сразу зайдёт ко мне.
– Я помню, Галина Ивановна, – кивнула Люська. – Передам.
К Галине Ивановне подошла высокая женщина лет сорока. Держа в руках торт, она спросила:
– Возьмём к чаю?
– Конечно, зайка. Клади.
– Молоко забыли взять, я быстро.
Когда она отошла, Люська спросила:
– Где я могла видеть вашу знакомую?
– Нигде, Люся, ты ошибаешься.
– Да нет же, совсем недавно мы с ней сталкивались.
– Возможно, в подъезде, когда она приезжала ко мне. Нигде больше вы столкнуться не могли, – Галина Ивановна хохотнула. – Это противоестественно.
Я вскинул брови.
– Почему противоестественно?
– Вы не поймёте, – бросила свою коронную фразу Галина Ивановна. – Рита моя родственница. Внучка.
– Внучатая племянница?
– Внучатая племянница, это одно, внучка совсем другое. Чувствуете разницу? Рита мне родная внучка.
Мы с Люськой обеспокоено переглянулись. Я даже начал озираться по сторонам. Санитаров в белых халатах со смирительной рубашкой в руках не видно, сегодня не первое апреля, тогда о чём говорит Галина Ивановна, какая внучка?
– Сколько лет вашей внучке? – непринуждённо спросил я.
– Срок два года. Скажите, она похожа на Тошу? По-моему, у Риты его нос и глаза, не находишь, Глеб?
– Хм… затрудняюсь ответить.
Люська не выдержала.
– Галина Ивановна, хватит нас разыгрывать. Антону сорок лет, у него нет детей, но даже если бы и были, то никак не сорокадвухлетние.
– Верно, – хмыкнула Галина Ивановна. – Но вы же не знаете всех подробностей.
О! Тут ещё и подробности есть. Очень интересно, мы просто жаждали их услышать.
– Может, поделитесь? – спросил я, и на всякий случай снова обернулся. Нет, санитаров пока не видно. Либо запаздывают, либо…
