Kitobni o'qish: «5 любимых женщин Высоцкого. Иза Жукова, Людмила Абрамова, Марина Влади, Татьяна Иваненко, Оксана Афанасьева»

Shrift:

* * *

От автора

«Идеал женщины?» – «Секрет…».

Так ответил Владимир Семенович Высоцкий на один из вопросов знаменитой анкеты, распространенной среди актеров Театра на Таганке в июне 1970 года.

Болгарский журналист Любен Георгиев однажды попытался спровоцировать Высоцкого: «Вы ненавидите женщин, да?» На что получил молниеносный ответ: «Ну что вы, бог с вами! Я очень люблю женщин… Я люблю целую половину человечества». Не тая обиды на бывшего мужа, его первая жена Иза признавала: «Я… убеждена, что Володя не может некрасиво ухаживать. Мне кажется, он любил всех женщин».

Добавлю еще одно наблюдение далеко не постороннего для Высоцкого человека. Выступая в телепрограмме ОРТ «Фрак народа» в мае 1999 года, Юрий Петрович Любимов отметил, что Высоцкий «рано стал мужчиной, который все понимает…».

Валерий Золотухин также не отрицал: «Да, был не прочь погулять. Но разве это грех – любить женщин?! Главное ведь не то, с кем он спал, а какой дар был послан ему свыше. Вот что отличало его от всех остальных смертных…».

В свое время меня чрезвычайно заинтриговала фраза Вениамина Смехова о гиперсексуальности Высоцкого. И впрямь, коль человек был способен покорять огромные концертные залы в несколько тысяч слушателей, целые стадионы, дворцы спорта, то вряд ли какая-то одна «слабая, беззащитная» или даже самоуверенная женщина могла бы представлять для него неприступную цитадель, способную устоять перед темпераментным напором и сногсшибательным обаянием.

Партнерша Высоцкого по многим таганским спектаклям Алла Демидова подтверждала: «Он абсолютно владел залом, он был хозяином сцены… Он обладал удивительной энергией, которая, саккумулировавшись на образе, как луч сильного прожектора, била в зал. Это поле натяжения люди ощущали даже кожей. Я иногда в мизансценах специально заходила за его спину, чтобы не попадать под эту сокрушающую силу воздействия…».

Одна из жен Владимира Семеновича Людмила Абрамова с жаром говорила: «Пусть меня найдет и плюнет в лицо тот, кто сможет доказать, что Володя когда-нибудь за глаза плохо говорил о женщинах. Уверена, что этого не было! Никогда никому не поверю, если кто-то будет это утверждать…».

Судьбы любимых женщин Высоцкого – сами по себе не просто любопытны. Это сложнейшие, загадочные, трагические жизненные новеллы. Утаить их, предать забвению просто грешно.

Владимир Семенович Высоцкий (25 января 1938 – 25 июля 1980) – русский советский поэт, актер и автор-исполнитель песен, автор прозаических произведений.

Лауреат Государственной премии СССР (1987, посмертно)

Иза Жукова

Но мы с тобою сразу стали жить,
Не опасаясь пагубных последствий…

Свою первую большую любовь Высоцкий встретил юным студентом, когда учился в Школе-студии. Он был «…симпатичен, обаятелен. Так что неслучайно многие девушки нашего курса, как говорится, положили на него глаз. Была и я среди них…», – признавалась Иза Жукова (см. М. Захарчук. Босая душа, или Штрихи к портрету Владимира Высоцкого // Радуга. № 2. 1991). Она училась уже на третьем курсе. Муж, авиационный техник, прозябал в далеком Таллине, родители скучали в Горьком. Как утверждает один украинский журналист, «к тому времени у нее уже был ребенок от первого мужа» (Л. Кудрявцев. Женщины в жизни великого барда // Ктевскш ТелеграфЪ. № 01 (143). 20–26 января 2003). Но, как рассказывала сама Иза, ее единственный сын Глеб появился лишь в середине 65-го года. И не от Высоцкого.

Но тогда именно на Изе-Изольде-Изуле Высоцкий и остановил свой выбор. Близкому знакомству помог случай. «У нас в студии очень почитались старшекурсники, просто была такая традиция. Не важно, какого ты возраста, – если ты старше курсом, все равно перед тобой снимают шапку, – рассказывала Иза. – А они, Володин курс, для нас были «мальчики и девочки». И их курс был такой «хулиганский», озорные ребята – в общем, не «бомондные». Юного студента старший курс пригласил поучаствовать в своем дипломном спектакле «Гостиница «Астория»». А потом случился какой-то праздник, и старшекурсники снизошли к «мальчикам и девочкам», пригласили к себе. Не совсем к себе – на квартиру Греты Ромадиной: «салонная» девочка по тем временам. Накрыли очень красивый стол, но явился Володин курс и как устроил там «живые картинки»! Они нам там сломали этот салонный стиль. Привнесли свою свежую струю…» (см. Л. Грабенко. Перед смертью Владимир Высоцкий хотел обвенчаться… // Факты и комментарии. 21 июля 2000). На той вечеринке за Изой настойчиво приударял молодой преподаватель Виктор Карлович Монюков и успешно зазывал ее на чашечку кофе с пирожными. Это в три часа ночи-то! Но Виктор Карлович не на того соперника напал, хотя и Высоцкий был его студентом. Но все же Владимир решительно и настойчиво взял большеглазую девушку за руку и пошел провожать в общежитие.

– Шустрый, хулиганистый, немножко конопатый, влюбленный, как мне показалось, сразу во всех девушек, – говорила Иза. – …Этот мальчишка потащил меня гулять. Возмущение, искренний протест и главный козырь: «Я, между прочим, замужем!» – не помогли…» (Н. Кузьмина. И. Высоцкая: «В воспоминаниях о Володе слишком много неправды!» // Экспресс-газета. 12 мая 2006). Он ее просто не пустил, крепко держа за руку. Они пошли бульварами на Трифоновку «…и всю дорогу ругались, – рассказывала Жукова. – Мне было досадно и обидно, что не поехала на кофе. Да и зачем он идет за мной? Я замужем! Хотя брак продержался всего две недели, но я не была разведена. Я даже не помню, о чем мы говорили, но факт тот, что с этого дня он вообще был при мне, со мной…» (Фаина. Странная женщина Владимира Высоцкого // www.lady-club.com).

Что было дальше? «Потом мальчик с торопливой, чуть вздрагивающей походкой, дерзкий, смешной, стал родным и любимым…» (И. Высоцкая. Когда был Володя, замечательно было жить! // Владимир Высоцкий. Человек. Поэт. Актер. М.: Прогресс, 1989). Она говорит, что он был «по-особенному ярок… В свои 19 лет он был мужчиной, по-настоящему, по-большому, по-крупному…» (Е. Красикова. Иза Высоцкая – жена, мать, актриса // Сегодня. № 185. 23 сентября 1998). С того дня, точнее ночи, «он вообще был при мне, со мной, – хвалилась затем Иза Константиновна. – Я приходила в столовую, а мне несли обед и не говорили от кого. «Я не буду, я не буду!» – возмущалась я. «Да ты не бойся…». Или я заболевала, и моментально появлялись лекарства. В Москве тогда невозможно было достать цветы, а он находил. Таскал еду из дома. Этот ребенок в 19 лет… Дай бог так себя зрелым мужчинам вести…» (М. Райкина. Странная женщина Владимира Высоцкого // Московский комсомолец…) «Помню, он принес мне спелый апельсин и туфли, от которых оторвал каблуки. Володя сделал это, чтобы на прогулках мы были одного роста и меня можно было держать за шею – это тогда было модно… «Шпильки» создавали лишние проблемы, и Володя без сожаления от них избавился…» (Н. Кузьмина. И. Высоцкая: «В воспоминаниях о Володе слишком много неправды!» // Экспресс-газета. 12 мая 2006).

Настала прекрасная пора романтических прогулок при луне от студии до общежития на Трифоновке, где Иза жила со своими подружками – Маргошей (Маргаритой) Володиной и Галиной Грозиной в девятиметровой комнате. Затем ее соседкой стала Рита Жигунова. Симпатичные студентки мечтали, конечно, о сцене и кино. Все страшно завидовали Володиной, которая уже успела сняться в фильме «Огненные версты» (ее, правда, бедняжку, за несанкционированные съемки строгий ректорат лишил стипендии имени народного артиста Хмелева).

Но главные мечты были, конечно же, о любви… Вон, за Риткой Жигуновой какой красавчик-танцовщик ухаживает, да еще с таким загадочным заграничным именем – Марис Лиепа!

Она очень скоро убедилась, что Володя не может некрасиво ухаживать. «Мне кажется, – говорила Иза, – он любил всех женщин… Он носил их на руках. Дарил, бесконечно дарил – что угодно. Я сама не заметила, как вдруг мне стало его не хватать. А потом случилось то, во что я очень верю, – два человека превращаются в одного. Если мне поначалу казалось, что это мальчик, то очень быстро я превратилась в маленькую девочку. Благодаря ему мне всю дальнейшую жизнь хотелось быть маленькой, беспомощной и глупой. Но не пришлось…» (Фаина. Странная женщина Владимира Высоцкого…).

Иза Жукова – первая большая любовь Владимира Высоцкого.

Фото 1954 г.

Весной 57-го студенческий спектакль по пьесе Исидора Штока «Гостиница «Астория»» был наконец сдан и принят строгими экзаменаторами, а осенью Володя увел Изу с Трифоновки на Первую Мещанскую. Маме и ее тогдашнему возлюбленному Жоре сказал просто: «Познакомьтесь, это моя жена». «Получилось как-то все очень естественно и просто, – вспоминала Иза Константиновна. – Без этих вопросов: почему, да не рано ли и зачем это надо…» (Н. Кузьмина. И. Высоцкая: «В воспоминаниях о Володе слишком много неправды!» // Экспресс-газета. 12 мая 2006). А может быть, просто маме было не до того? Не берусь судить.

Молодым по договоренности с соседями – Яковлевыми – отдали общую комнату в коммуналке, именуемую столовой. «Стало немножечко тяжелее принимать знакомых, друзей, а там без этого не проходило ни дня…» (М. Рыбьянов. Л. Штурман: «Я вырос в одной коммуналке с Высоцким, а знаменитый герой его песни Мишка Шифман – муж моей сестры» // Комсомольская правда. 14 декабря 1996). Комнатка эта была проходная, на ночь приходилось ставить ширмочку…

Володя с Изой взахлеб зачитывались супермодными в ту пору романами властителей дум – Ремарка и Хемингуэя. Встречались с друзьями, посещали модные выставки, вечера поэзии. (Кстати, то был еще и год первого Международного фестиваля молодежи и студентов, умы будущих актеров будоражила неделя французского кино… В конце концов, первый киновизит на свою «историческую родину», в Россию, Марины Влади в роли «Колдуньи»…). «Володя, – вспоминала Иза, – просыпался и сразу включался в жизнь. Он знал, чего хочет, любил всех людей. Любил общаться с детьми, со стариками – с кем угодно. Жизнь во всех проявлениях была для него чрезвычайно интересна…».

Но, «в основном, была проза, а стихи были реже…». И вскоре семейные отношения подверглись первому испытанию на прочность. В 1958 году Иза, получив диплом, очутилась по распределению в Киеве, в Театре русской драмы имени Леси Украинки. В столичные театры ей пробиться было трудновато.

А до этого она повезла своего нового мужа на смотрины к родителям в Горький. Иза дала телеграмму, но на вокзале их никто не встретил. Владимир помчался искать такси, но в этот момент появилась Изина мама и сестра Наташа. Мама окинула взглядом нового родственничка: «Этот клоун не твой ли муж?» Ее насторожил буклистый пиджачок, таких в Горьком еще не носили.

Хотя, в общем-то, отношения с родными Изы сложились неплохо. Бабушку и вовсе пленил тем, что однажды за чаем уничтожил целую пол-литровую банку земляничного варенья. Жить ему у Мешковых было негде, и Высоцкий снял каюту на дебаркадере. «У нас в доме, – оправдывалась Иза, – негде было раскладушку поставить – да и самой раскладушки не было…» (Н. Кузьмина. И. Высоцкая «В воспоминаниях о Володе слишком много неправды!»…).

«Он был балагур, – вспоминала Изина школьная подружка Фаина Масунова, – сплошь – шутки-прибаутки, какое-то бесшабашное веселье… Бренчал на гитаре, пел, но не свое, а что-то популярное в студенческой среде, смешное и философское тоже. В общем, веселил нас, был «своим парнем». Мы гуляли по набережной, любовались видами Волги… Они часто ходили в театр, поскольку студентам театральных училищ разрешалось бесплатно посещать спектакли…» (В. Родин. Ф. Масунова: «Он запомнился мне балагуром» // Нижегородская правда. № 30. 18 марта 2003).

Летом следующего года чета молодых актеров вновь приехала в Горький. Не только погостить у родных, но и подзаработать на съемках фильма «Фома Гордеев». Жора Епифанцев, однокурсник Высоцкого, снимавшийся в главной роли, соблазнил: поехали! Впрочем, Владимир и Иза были заняты лишь в массовке, поэтому много времени проводили на Волге, купались, дурачились. Когда съемки закончились, гурьбой – Епифанцев, Иза, Высоцкий, Фаина и еще кто-то из киногруппы – отправились в местный ресторан «Москва». Масунова рассказывала: «Тогда Высоцкий показался мне более озабоченным. Он, конечно же, был внимательным и галантным с нами, дамами, но чувствовалось, что деловой разговор с Епифанцевым и тем, другим мужчиной занимает его больше, чем наше общество…» (там же).

Но вернемся на Украину. Жить в Киеве дебютантке, естественно, было негде. Дирекция пристроила новенькую традиционно – в свободной комнатушке (то ли бывшей гримерке, то ли обустроенной кладовке) непосредственно в помещении театра.

В подобных же условиях (вернее, вовсе без оных) по соседству обретался еще один начинающий член труппы Паша Луспекаев – будущий знаменитый таможенник Верещагин из «Белого солнца пустыни». В один из своих приездов к молодой жене еще более юный и пылкий Высоцкий едва не подрался с темпераментным Луспекаевым (гремучая смесь кровушки мамы-хохлушки и отца-армянина), когда тот, изрядно «заложив» от скуки, одиночества и неопределенности, стал ломиться в двери к симпатичной рыжеволосой соседке, ласково называя ее то «киской», то «рыбкой». Словом, ситуация анекдотическая. То есть нет, с точностью наоборот. Или, как в будущей песне Высоцкого:

Потом, я помню, бил друзей твоих,
Мне с ними было как-то неприятно,
Хотя, быть может, были среди них
Наверняка отличные ребята….

Знакомство Владимира Высоцкого и Павла Луспекаева началось с анекдотической ситуации. Володя приревновал Изу к Павлу

Примерно таковым было нечаянное знакомство Высоцкого с Луспекаевым, переросшее затем в крепкую дружбу.

Как рассказывает Иза Высоцкая, рядом с ее «жилплощадью» был кабинет заведующего труппой, в которой имелся телефон. И молодожены, само собой, вели ночами долгие и нежные разговоры. Нина Максимовна Высоцкая вспоминает, что в их коммуналке телефон находился в прихожей, и сыну при долгих междугородних переговорах приходилось накрываться подушкой, дабы не потревожить Яковлевых. Может быть, с тех самых лет Высоцкий питал особо трепетные чувства к безымянным телефонисткам междугородней связи – 07?

Как приняли ее в театре? По-разному. Актриса Александра Захаровна Смолярова сегодня с трудом припоминает «угловатую девчушку с острым носиком», которая «ничем особенным никого не сразила». Тогдашняя прима Мальвина Швидлер утверждает, что Жукова была «совсем не пижонкой, не высокомерной и в то же время, держась особняком, никогда не вникала ни в какие театральные дрязги, сплетни». К этой характеристике Изабелла Павлова добавляла: «Несомненно, очень талантливый человек». В памяти нынешнего хранителя театрального музея Сергея Ивановича Филимонова отложилось, что Иза каждый день приходила на репетиции с новой прической и режиссеры всякий раз встречали молодую актрису ехидным вопросом: «Какой же прической вы нас сегодня порадуете?» (см. Н. Влащенко. Ушла. Очень жаль… // www.kulichki.com/vv/ovys).

Говорят, стремясь «к воссоединению семьи», Высоцкий попытался устроиться в киевскую труппу. В свой первый визит в Киев, после прослушивания у директора театра Виктора Мягкого Иза робко заикнулась: «Я не одна. Послушайте моего мужа – артиста Владимира Высоцкого, он там на порожке сидит…». На что раздался грозный директорский рык: «Какой еще муж?! Какой еще Высоцкий?! Скажи спасибо, что мы тебя взяли!» Наблюдательной Мальвине Зиновьевне Швидлер отчетливо запомнился муж Изы: «Небольшого роста, с румянцем со всю щеку, совершенно незаметный… Но уже тогда можно было догадаться, что это не такой простой мальчик, как могло показаться на первый взгляд: не было в нем зависимости, улыбочек, этакого актерского желания понравиться» (там же). В общем, не сложилась киевская карьера Высоцкого, и слава богу.

Киевлянка Наталья Мельниченко, тесно дружившая с двоюродной сестрой Владимира Ирэн Высоцкой, утверждала: «Девушек у него было много: парень видный, бойкий, веселый, остротами так и сыпал, великолепный рассказчик, анекдотов знал несчетное количество…» (И. Осипчук. И. Высоцкая: «Магнитофонные записи Володиных песен делались в нашем доме» // Факты и комментарии. 28 января 2006).

В 1960-м, когда Владимир уже заканчивал училище, молодые люди решили в конце концов узаконить свои отношения. Тем более что к тому времени Изе удалось в конце концов расторгнуть с помощью влиятельной Володиной бабушки (лучший косметолог Киева!) свой предыдущий брак с таллинским наземным авиатором и возвратиться из «киевской ссылки» в Москву. В книге регистраций напротив записи об увольнении актрисы Изольды Жуковой из Театра имени Леси Украинки рукой заведующего труппой было приписано: «Ушла. Очень жаль…» (там же).

С собой из Киева Изольда привезла чемодан писем от Высоцкого. Он писал ей чуть ли не каждый день (а в памяти почему-то возникают написанные им позже поэтические строки: «Не пиши мне про любовь, не поверю я…». Или такие: «Я сжал письмо, как голову змеи. Сквозь пальцы просочился яд измены»).

На 25 апреля 1960 года была назначена официальная церемония бракосочетания. Поначалу Иза с Володей собирались отметить это событие более чем скромно, тихо: пригласить самых близких друзей – Свидерского, Яловича и Акимова – посидеть в ресторане. По другой версии, был и иной вариант – «домашний». Отпраздновать опять-таки впятером, но в другом составе: молодожены, Володины родители и жена Семена Владимировича Евгения Степановна Лихалатова. Потом решили воспользоваться гостеприимством Акимова. Нина Максимовна даже сходила туда и вымела из-под мебели два ведра окурков и фантиков.

Выросшей и воспитанной на Востоке Евгении Степановне подобные сумасбродные идеи будущих молодоженов показались полным бредом, вопиющим нарушением традиций, едва ли не кощунством. Она тотчас принялась названивать мужу в Питер, где в Академии связи постигал премудрости армейских наук Семен Владимирович. Высоцкий-старший с мнением жены, разумеется, тотчас согласился, сказав, что молодежь в этой жизни ни черта не смыслит, ветер в их головах гуляет, и повелел провести свадьбу как следует, с размахом, то бишь по-нашему, по-настоящему, а то будет как-то не по-людски… Места мало? Соберем гостей в их более просторной квартире на Большом Каретном. Все хозяйственные хлопоты взяла на себя Евгения Степановна.

Следуя существующим традициям, жених в канун свадьбы созвал мальчишник в своем излюбленном кафе «Артистическое» (в их кругу именуемом на французский манер – «Артисток»). А куда же еще, как не в «Артистик», податься бедному студенту театрального вуза?!

Когда вечеринка затянулась не на шутку, разгневанная невеста явилась в кафе. Подгулявший жених ей честно признался, что «пригласил всех!». На трезвый и резонный Изин вопрос: «Кого «всех»?» – последовал маловразумительный ответ: «А я не помню, я всех приглашал…».

Словом, на свадьбе гуляли действительно все: два курса – и Володин, и Изин, друзья, родственники, соседи. Вот только родители невесты на торжество не пожаловали. Но и без них двухкомнатная квартира Семена Владимировича оказалась тесноватой. Гостям пришлось располагаться даже на подоконниках. Было весело, шумно, бесшабашно. Само собой, много пели и плясали. Невеста была в сногсшибательном платье, приобретенном на улице Горького, в магазине «Наташа» – в палевых розах, очень пышное. Материал назывался перлон, такого сейчас нет. Туфли, естественно, были без каблуков, бледно-лимонные… Жених был просто в рубашечке, хотя накануне они купили ему костюм. Колец тоже не было. Все, что мы зарабатывали, объясняла Иза, уходило на поездки друг к другу. «Нам бабушка Володина дала три тысячи, – делилась семейными тайнами невеста, – большие деньги по тем временам, и написала: купите Изе шубу. А я купила не шубу, а все, что не надо: вошла в магазин – и глаза разбежались…».

Иза и Володя в парке Сокольники. 1957 г.

«Наша с Волчонком свадьба – отдельная история, – с удовольствием вспоминает Иза Константиновна. – У нас не было ни колец, ни фаты, в руках я держала подснежники… В Рижском загсе, где нас расписывали, вместо марша Мендельсона звучала музыка из фильма «Укротительница тигров». Хохотали все. От смеха я дважды роняла цветы…» (Н. Кузьмина. И. Высоцкая: «В воспоминаниях о Володе…»).

Самым оригинальным подарком молодоженам стал… громадный дог, которого церемонно преподнес друзьям по студии шутник Гена Ялович. Гостям (в отличие от жениха и невесты) подарок жутко понравился, все хохотали и норовили погладить страшилище по короткой шерстке, а кое-кто, шутки ради, против… (Спустя пару дней Владимир позвонил дарителю и взмолился: «Что мне с ним делать?! Слушай, забери его к черту!» Пришлось Яловичу забрать пса). Друзья, кстати, говорили, что Высоцкий, в общем-то, любил животных, но… на расстоянии.

Свадьба в самом деле удалась на славу. Гуляли до утра. Часа в четыре, «весенней гулкой ранью», законные супруги вместе с Ниной Максимовной возвращались к себе домой, на 1-ю Мещанскую. Там Высоцкий взгромоздился на подоконник и стал зазывать каких-то работяг отметить «лишение его свободы»…

А затем настали «суровые будни»…

Сегодня Иза наделяет бывшего мужа всевозможными добродетелями: «Выйдя за Володю замуж, я попала в совершенно необыкновенную атмосферу. Он был как-то ближе к своему отцу. У Семена Владимировича тогда уже была другая семья. Его вторая жена Евгения Степановна – армянка, и у них были сильны традиции гостеприимства. Постоянно большие компании, совершенно удивительные застолья с восточными блюдами, теплое, заинтересованное отношение к людям. И Володя вырос таким ласковым, великодушным… Нельзя было не любить – за доброту, нежность какую-то к людям. Мои мама и бабушка тоже были в него просто влюблены…» (В. Сергеева. И. Высоцкая: «Володю было невозможно не любить» // Труд-7. № 115. 26 июня 2003).

Поначалу супруг-выпускник попытался самостоятельно устроить дальнейшую карьеру жены. Его приглашали в Театр имени Маяковского. Он ставил условие: только с женой. Но, как признает Иза Константиновна, «по своему амплуа я не подходила для него» (А. Соколов. И. Высоцкая: «Высоцкий начинался так» // Социалистическая индустрия. 31 марта 1988). Может быть. На вариант работать в разных театрах Высоцкий не соглашался. Попробовал договориться с Борисом Равенских, который только-только возглавил Театр имени Пушкина и активно зазывал Высоцкого к себе, суля златые горы.

О начинающем актере новому главному режиссеру уже все уши прожужжала Светлана Аннапольская, которой было поручено обновить труппу «Пушкинского»: «Он не был похож ни на кого. Он был очень богатый внутренне парень… Он действительно поразил меня как актер…» (М. Филимонов. Бабушка Высоцкого была моложе его родителей // Экспресс-газета. 24 сентября 2002). Когда они познакомились ближе, оказалось, что Светлана близко знала семью Высоцких – ее отец работал главным виноделом на заводе «Узбеквино», а дед Высоцкого работал там юрисконсультом. Знала она и Семена Владимировича.

Словом, сосватала Аннапольская Высоцкого в театр к Равенскому.

А вот Иза на просмотре умудрилась поскандалить с придирчивым главным режиссером. И, естественно, получила отказ.

Помимо профессиональных неудач у Изы стали возникать проблемы и на личном фронте. Дико мучила ревность к Володиным друзьям. Раздражала иезуитская манера мужа по вечерам звонить от кого-нибудь из приятелей и говорить: «Я еду». Потом перезванивать минут через пятнадцать и сообщать: «Я уже выезжаю». Проходило еще какое-то время, и раздавался очередной звонок: «Я уже еду». И так он мог «ехать» часами. Черт знает что!

Тогда Иза пустилась на элементарную женскую хитрость. По ее просьбе на вечерний телефонный звонок Володи отзывалась соседка – Гися Моисеевна Яковлева (да-да, та самая – из «Баллады о детстве». – Ю.С.) – и невинным голосом говорила, что Изочки нет, она, дескать, оделась «как экспонат» и ушла. «А куда, Володечка, мне неведомо». Тогда ревнивец обзванивал всех подруг Изы, немедленно мчался домой и, конечно же, заставал жену, устроившуюся на диване с книжкой в руках (см. И. Высоцкая. Молодые годы Владимира Высоцкого // Звезда. 2 октября 1987).

Она не отрицает, что они частенько ссорились. Наговорив друг другу благоглупостей, Иза обычно выскакивала на улицу и ловила такси: «Прямо, пожалуйста!» При этом знала, что муж едет следом. Потом такси Владимира обгоняло беглянку и становилось поперек. Машина останавливалась. Ревнивец вытаскивал Изу из такси, что-то объяснял шоферу, расплачивался и вез жену назад. Однажды в Изину машину ввалился какой-то парень и уселся прямо ей на колени. Высоцкий вытащил парня, пару раз хрястнул его дверцей по голове и аккуратно положил рядом с автомобилем. А однажды Владимир так увлекся слежкой за ветреной супругой, которая прогуливалась с подружкой, что им самим заинтересовался милиционер и задержал его. Пришлось выручать…

Однажды Владимир так увлекся слежкой за Изой, что им заинтересовался милиционер и задержал его

Хватало и других проблем. Он не был ангелом. Однажды, вспоминала молодая жена, мне принесли его «бревнышком, а наутро, поднявшись, он попросил: «Изуль, дай шампанского». Не помню уж, какие пламенные монологи произносила. Он слушал-слушал, а потом сказал: «Изуля, ну ладно, только не сутулься»». «Для него самое главное – распусти волосики, возьми кофточку и не сутулься, – говорила Иза. – Кофточку он мне подарил из американской посылки (кто-то получил), ни у кого такой не было – пуховая сиреневая кофточка. И вот жара не жара, а Володя за свое: «Возьми кофточку». И волосы надо обязательно распустить…» (М. Райкина. Странная женщина Владимира Высоцкого // Московский комсомолец…). Аукнулась потом эта «кофточка» в стихотворных строках: «Потому что я куплю тебе кофточку, потому что я люблю тебя, глупая…».

С деньгами, само собой, было не ахти. «Женщина не должна занимать деньги. Пусть Володя попросит у меня, и я дам», запомнились молодой жене слова соседки Гиси Моисеевны. Она поплакалась в жилетку мужу: «Володя, нет денег». Жилетки, впрочем, тоже не было. Но он кротко сказал: «Ничего, Изуля, добудем». «Как он добывал, меня это не очень интересовало, – признавалась она. – Вот какой он был муж? Он меня даже к портнихе возил. Помню, привез отрез – серебряный, под березку. А пальто кораллового цвета с начесом… Сам одел, сам обул, сам причесал…» (Фаина. Странная женщина Владимира Высоцкого…).

В то же время Иза с горечью признает, что «в семье не все было в порядке. Мы не могли… быть втроем – я, Володя и Нина Максимовна. В то же время я не имела права уехать, хотя это не значит, что мы тогда бы не расстались. Наверное, расстались бы. Но я со своим горем носилась, жалела себя. А ему-то каково было? За что он-то брошенный? Вот это было мерзко и подло, но я тогда этого не понимала…» (Л. Рубина. Неизвестная жена известного поэта // Семь Я. № 4 (216). 25–31 января 2005). Она по сей день не может простить бывшей свекрови, которая встала на дыбы, узнав о том, что Изольда забеременела: «Я не собираюсь становиться бабушкой!» Был страшный скандал, после которого у Изы случился выкидыш. Бывшая свекровь извинится много лет спустя, когда Иза тоже станет бывшей женой.

Она вспоминала грустную осень 60-го года: «Сплошные огорчения. Мы пытались что-то сыграть с Володей, но у нас ничего не получилось, как не получалось танцевать или быть на людях рядом… Начались мои безработные муки. Володя маялся. Он получил обещанную ему центральную роль в «Свиных хвостиках», верил, что сыграет, фантазировал, но ему не дали даже репетиций. В конце концов ходил Володя из кулисы в кулису с барабаном в массовке. Позже сыграл Лешего в «Аленьком цветочке». Вот, пожалуй, и все. Было горько. Мы так наивно верили в святое искусство…» (И. Высоцкая. Короткое счастье на всю жизнь).

Спустя год, весной 61-го, безработная, никому не нужная, обиженная на весь белый свет, непризнанная и разнесчастная Изольда Высоцкая отправилась из столицы искать свое актерское и житейское счастье в далекую провинцию – ростовский Театр имени Ленинского комсомола. Было ли это лучшим выходом? Для нее, видимо, да.

Как считала Аннапольская, в Театре имени Пушкина у Высоцкого сразу не заладилось. Сплелось все разом. С одной стороны, семейные проблемы. С другой, отношения с режиссером не складывались. «Володя начал сильно пить, – признавала Аннапольская. – Ив этом в какой-то мере был виноват Борис Равенских… Он тоже почувствовал, какой у Володи большой потенциал. И сразу дал ему главную роль в чешской комедии «Свиные хвостики». Володя начал репетировать. Ну, не может все сразу получаться у молодого актера! А тут кто-то сказал, что на эту роль в Свердловске есть хороший комедийный актер Раутбарт… Равенских вызвал его, снял Высоцкого с роли и отдал ее Раутбарту. Мало того – он назначил Володю в массовку в том же спектакле. Высоцкий должен был играть в оркестре на огромном барабане. На премьере он напился. И, проходя по сцене, упал в оркестровую яму. Слава богу, музыканты подняли руки и удержали его. После этого Высоцкий называл Равенских не иначе как «фюрером»…» (М. Филимонов. Бабушка Высоцкого было моложе его родителей…).

Владимир пытался как-то склеить рушащиеся брачные узы: то прилетал, то приезжал в Ростов-на-Дону (однажды даже на крыше вагона). И один, и с друзьями. Пел, шутил, балагурил, очаровывая окружающих. Всех поражал своей щедростью. «У него все – на раздачу, – сокрушалась жена. – Мы как-то с Ниной Максимовной купили ему дюжину рубашек, все было моментально роздано. Он уезжал в новой, а приезжал в чьей-то старой…» (Фаина. Странная женщина Владимира Высоцкого…).

«Володя, – рассказывала Иза, – всерьез строил планы театрального завоевания этого города. Помню его письмо: «Все телевидение будет наше!» Он собирался работать в нашем театре, и главный режиссер Лейкома Константин Христофорович Шахбазиди что-то, по-моему, предусмотрел для Володи при распределении ролей на спектакль «Красные дьяволята» (см. О Владимире Высоцком. М., 1995).

Перекрестимся, что все эти планы так и остались прожектами. Иначе кто знает, говорили ли бы мы сейчас о Высоцком как о Высоцком?

Итак, что, «любовная лодка разбилась о быт»? А может быть (и даже наверняка), были и другие причины. Как с той, так и с другой стороны. К чему теперь судить, «по чьей вине, по чьей вине»?

Сама того не желая, Иза (так и оставшаяся Высоцкой) своими воспоминаниями о супружеских днях выдает себя с головой: «…Трудно себе представить, какой это был кошмар – первые Володины шаги в постижении игры на гитаре. Часами он мог сидеть, выбивая всего лишь ритм, и заунывно тянуть одну и ту же цыганскую песню, где были такие «бессмертные» слова: «Ны-ны-ны, есть ведро, в нем нет воды, значит, нам не миновать беды» Это была в ту пору его песня-конек, которую кто-то показал ему, как надо исполнять. Только когда по ночам зудело его бесконечно «ны-ны-ны», мне на самом деле начинало казаться, что беды какой-то точно не избежать…».