Kitobni o'qish: «Три Толстяка: сказочная повесть»

Часть первая
Канатоходец Тибул

Глава I
БЕСПОКОЙНЫЙ ДЕНЬ ДОКТОРА ГАСПАРА АРНЕРИ

Время волшебников прошло. По всей вероятности, их никогда и не было на самом деле. Все это выдумки и сказки для совсем маленьких детей. Просто некоторые фокусники умели так ловко обманывать всяких зевак, что этих фокусников принимали за колдунов и волшебников.

Был такой доктор. Звали его Гаспар Арнери. Наивный человек, ярмарочный гуляка, недоучившийся студент могли бы его тоже принять за волшебника. В самом деле, этот доктор делал такие удивительные вещи, что они действительно походили на чудеса. Конечно, ничего общего он не имел с волшебниками и шарлатанами, дурачившими слишком доверчивый народ.

Доктор Гаспар Арнери был учёный. Пожалуй, он изучил около ста наук. Во всяком случае, никого не было в стране мудрей и учёней Гаспара Арнери.

О его учёности знали все: и мельник, и солдат, и дамы, и министры. А школьники распевали про него песенку с таким припевом:

 
Как лететь с земли до звёзд,
Как поймать лису за хвост,
Как из камня сделать пар,
Знает доктор наш Гаспар.
 

Однажды летом, в июне, когда выдалась очень хорошая погода, доктор Гаспар Арнери решил отправиться в далёкую прогулку, чтобы собрать некоторые виды трав и жуков.

Доктор Гаспар был человек немолодой и поэтому боялся дождя и ветра. Выходя из дому, он обматывал шею толстым шарфом, надевал очки против пыли, брал трость, чтобы не споткнуться, и вообще собирался на прогулку с большими предосторожностями.

На этот раз день был чудесный; солнце только то и делало, что сияло; трава была такой зелёной, что во рту даже появлялось ощущение сладости; летали одуванчики, свистели птицы, лёгкий ветерок развевался, как воздушное бальное платье.

– Вот это хорошо, – сказал доктор, – только всё-таки нужно взять плащ, потому что летняя погода обманчива. Может пойти дождь.

Доктор распорядился по хозяйству, подул на очки, захватил свой ящичек, вроде чемодана, из зелёной кожи и пошёл.

Самые интересные места были за городом – там, где находился Дворец Трёх Толстяков. Доктор чаще всего посещал эти места. Дворец Трёх Толстяков стоял посреди огромного парка. Парк был окружён глубокими каналами. Над каналами висели чёрные железные мосты. Мосты охранялись дворцовой стражей – гвардейцами в чёрных клеёнчатых шляпах с жёлтыми перьями. Вокруг парка до самой небесной черты находились луга, засыпанные цветами, рощи и пруды. Здесь было отличное место для прогулок. Здесь росли самые интересные породы трав, здесь звенели самые красивые жуки и пели самые искусные птицы.

«Но пешком идти далеко. Я дойду до городского вала и найду извозчика. Он довезёт меня до дворцового парка», – подумал доктор.

Возле городского вала народу было больше, чем всегда.

«Разве сегодня воскресенье? – усомнился доктор. – Не думаю. Сегодня вторник».

Доктор подошёл ближе.

Вся площадь была запружена народом. Доктор увидел ремесленников в серых суконных куртках с зелёными обшлагами; моряков с лицами цвета глины; зажиточных горожан в цветных жилетах, с их жёнами, у которых юбки походили на розовые кусты; торговцев с графинами, лотками, мороженицами и жаровнями; тощих площадных актёров, зелёных, жёлтых и пёстрых, как будто сшитых из лоскутного одеяла; совсем маленьких ребят, тянувших за хвосты рыжих весёлых собак.

Все толпились перед городскими воротами. Огромные, высотою с дом, железные ворота были наглухо закрыты.

«Почему закрыты ворота?» – удивлялся доктор.

Толпа шумела, все говорили громко, кричали, бранились, но толком ничего нельзя было разобрать. Доктор подошёл к молодой женщине, державшей на руках толстую серую кошку, и спросил:

– Будьте добры, объясните, что здесь происходит? Почему народу так много, что за причина его волнения и почему закрыты городские ворота?

– Гвардейцы не выпускают людей из города…

– Почему же их не выпускают?

– Чтобы они не помогли тем, которые уже вышли из города и пошли к Дворцу Трёх Толстяков.

– Я ничего не понимаю, гражданка, и прошу меня простить…

– Ах, да неужели вы не знаете, что сегодня оружейник Просперо и гимнаст Тибул повели народ, чтобы взять штурмом Дворец Трёх Толстяков?

– Оружейник Просперо?

– Да, гражданин… Вал высок, и по ту сторону засели гвардейские стрелки. Никто не выйдет из города, и тех, кто пошёл с оружейником Просперо, дворцовая гвардия перебьёт.

И действительно, грохнуло несколько очень далёких выстрелов.

Женщина уронила толстую кошку. Кошка шлёпнулась, как сырое тесто. Толпа заревела.

«Значит, я прозевал такое значительное событие, – подумал доктор. – Правда, я целый месяц не выходил из комнаты. Я работал взаперти. Я ничего не знал…»

В это время, ещё дальше, ударила несколько раз пушка. Гром запрыгал, как мяч, и покатился по ветру. Не только доктор испугался и поспешно отступил на несколько шагов – вся толпа шарахнулась и развалилась. Дети заплакали; голуби разлетелись, затрещав крыльями; собаки присели и стали выть.

Началась сильная пушечная стрельба. Шум поднялся невообразимый. Толпа наседала на ворота и кричала:

– Просперо! Просперо!

– Долой Трёх Толстяков!

Доктор Гаспар совсем растерялся. Его узнали в толпе, потому что многие знали его в лицо. Некоторые бросились к нему, как будто ища у него защиты. Но доктор сам чуть не плакал.

«Что там делается? Как бы узнать, что там делается, за воротами? Может быть, народ побеждает, а может быть, уже всех перестреляли!»

Тогда человек десять побежали в ту сторону, где от площади начинались три узенькие улички. На углу был дом с высокой старой башней. Вместе с остальными доктор решил забраться на башню. Внизу была прачечная, похожая на баню. Там было темно, как в подвале. Кверху вела винтовая лестница. В узкие окошки проникал свет, но его было очень мало, и все поднимались медленно, с большим трудом, тем более что лестница была ветхая и с поломанными перилами. Нетрудно представить, сколько труда и волнений стоило доктору Гаспару подняться на самый верхний этаж. Во всяком случае, ещё на двадцатой ступеньке, в темноте, раздался его крик:

– Ах, у меня лопается сердце, и я потерял каблук!

Плащ доктор потерял ещё на площади, после десятого выстрела из пушки.

На вершине башни была площадка, окружённая каменными перилами. Отсюда открывался вид по крайней мере километров на пятьдесят вокруг. Некогда было любоваться видом, хотя вид этого заслуживал. Все смотрели в ту сторону, где происходило сражение.

– У меня есть бинокль. Я всегда ношу с собой бинокль с восемью стеклами. Вот он, – сказал доктор и отстегнул ремешок.

Бинокль переходил из рук в руки.

Доктор Гаспар увидел на зелёном пространстве множество людей. Они бежали к городу. Они удирали. Издалека люди казались разноцветными флажками. Гвардейцы на лошадях гнались за народом.

Доктор Гаспар подумал, что всё это похоже на картинку волшебного фонаря. Солнце ярко светило, блестела зелень. Бомбы разрывались, как кусочки ваты; пламя появлялось на одну секунду, как будто кто-то пускал в толпу солнечных зайчиков. Лошади гарцевали, поднимались на дыбы и вертелись волчком. Парк и Дворец Трёх Толстяков заволокло белым прозрачным дымом.

– Они бегут!

– Они бегут… Народ побеждён!

Бегущие люди приближались к городу. Целые кучи людей падали по дороге. Казалось, что на зелень сыплются разноцветные лоскутки.

Бомба просвистела над площадью.

Кто-то, испугавшись, уронил бинокль.

Бомба разорвалась, и все, кто был на верхушке башни, кинулись обратно, вниз, внутрь башни.

Слесарь зацепился кожаным фартуком за какой-то крюк. Он оглянулся, увидел нечто ужасное и заорал на всю площадь:

– Бегите! Они схватили оружейника Просперо! Они сейчас войдут в город!

На площади началась кутерьма.

Толпа отхлынула от ворот и побежала с площади к уличкам. Все оглохли от пальбы.

Доктор Гаспар и ещё двое остановились на третьем этаже башни. Они смотрели из узкого окошка, пробитого в толстой стене.

Только один мог выглянуть как следует. Остальные смотрели одним глазом.

Доктор тоже смотрел одним глазом. Но и для одного глаза зрелище было достаточно страшное.

Громадные железные ворота распахнулись во всю ширину. Человек триста влетели в эти ворота сразу. Это были ремесленники в серых суконных куртках с зелёными обшлагами. Они падали, обливаясь кровью.

По их головам скакали гвардейцы. Гвардейцы рубили саблями и стреляли из ружей. Жёлтые перья развевались, сверкали чёрные клеёнчатые шляпы, лошади разевали красные пасти, выворачивали глаза и разбрасывали пену.

– Смотрите! Смотрите! Просперо! – закричал доктор.

Оружейника Просперо тащили в петле. Он шёл, валился и опять поднимался. У него были спутанные рыжие волосы, окровавленное лицо и шея обхвачена толстой петлёй.

– Просперо! Он попал в плен! – закричал доктор.

В это время бомба влетела в прачечную. Башня наклонилась, качнулась, одну секунду задержалась в косом положении и рухнула.

Доктор полетел кувырком, теряя второй каблук, трость, чемоданчик и очки.

Глава II
ДЕСЯТЬ ПЛАХ

Доктор упал счастливо: он не разбил головы и ноги у него остались целы. Впрочем, это ничего не значит. Даже и счастливое падение вместе с подстреленной башней не совсем приятно, в особенности для человека не молодого, а скорее старого, каким был доктор Гаспар Арнери. Во всяком случае, от одного испуга доктор потерял сознание.

Когда он пришёл в себя, уже был вечер. Доктор посмотрел вокруг:

– Какая досада! Очки, конечно, разбились. Когда я смотрю без очков, я, вероятно, вижу так, как видит не близорукий человек, если надевает очки. Это очень неприятно.

Потом он поворчал по поводу отломанных каблуков:

– Я и так невелик ростом, а теперь стану на вершок ниже. Или, может быть, на два вершка, потому что отломились два каблука? Нет, конечно, только на один вершок…

Он лежал на куче щебня. Почти вся башня развалилась. Длинный и узкий кусок стены торчал, как кость. Очень далеко играла музыка. Весёлый вальс улетал с ветром – пропадал и не возвращался. Доктор поднял голову. Наверху свисали с разных сторон чёрные поломанные стропила. На зеленоватом вечернем небе блистали звёзды.

– Где это играют? – удивился доктор.

Без плаща становилось холодно. Ни один голос не звучал на площади. Доктор, кряхтя, поднялся среди камней, повалившихся друг на дружку. По дороге он зацепился за чей-то большой сапог. Слесарь лежал, вытянувшись поперёк балки, и смотрел в небо. Доктор пошевелил его. Слесарь не хотел вставать. Он умер.

Доктор поднял руку, чтобы снять шляпу.

– Шляпу я тоже потерял. Куда же мне идти?

Он ушёл с площади. На дороге лежали люди; доктор низко наклонялся над каждым и видел, как звёзды отражаются в их широко раскрытых глазах. Он трогал ладонью их лбы. Они были очень холодные и мокрые от крови, которая ночью казалась чёрной.

– Вот! Вот! – шептал доктор. – Значит, народ побеждён… Что же теперь будет?

Через полчаса он добрался до людных мест. Он очень устал. Ему хотелось есть и пить. Здесь город имел обычный вид.

Доктор стоял на перекрёстке, отдыхая от долгой ходьбы, и думал: «Как странно! Горят разноцветные огни, мчатся экипажи, звенят стеклянные двери. Полукруглые окна сияют золотым сиянием. Там вдоль колонн мелькают пары. Там весёлый бал. Китайские цветные фонарики кружатся над чёрной водой. Люди живут так, как жили вчера. Неужели они не знают о том, что произошло сегодня утром? Разве они не слышали пальбы и стонов? Разве они не знают, что вождь народа, оружейник Просперо, взят в плен? Может быть, ничего и не случилось? Может быть, мне приснился страшный сон?»

На углу, где горел трёхрукий фонарь, вдоль тротуара стояли экипажи. Цветочницы продавали розы. Кучера переговаривались с цветочницами.

– Его протащили в петле через весь город. Бедняжка!

– Теперь его посадили в железную клетку. Клетка стоит во Дворце Трёх Толстяков, – сказал толстый кучер в голубом цилиндре с бантиком.

Тут к цветочницам подошла дама с девочкой, чтобы купить розы.

– Кого посадили в клетку? – заинтересовалась она.

– Оружейника Просперо. Гвардейцы взяли его в плен.

– Ну и слава Богу! – сказала дама.

Девочка захныкала.

– Отчего же ты плачешь, глупенькая? – удивилась дама. – Ты жалеешь оружейника Просперо? Не надо его жалеть. Он хотел нам вреда… Посмотри, какие красивые розы…

Большие розы, как лебеди, медленно плавали в мисках, полных горьковатой воды и листьев.

– Вот тебе три розы. А плакать незачем. Они мятежники. Если их не сажать в железные клетки, то они заберут наши дома, платья и наши розы, а нас перережут.

В это время пробежал мимо мальчишка. Он дёрнул сначала даму за её плащ, расшитый звёздами, а после девочку за её косичку.

– Ничего, графиня! – крикнул мальчишка. – Оружейник Просперо в клетке, а гимнаст Тибул на свободе!

– Ах, нахал!

Дама топнула ногой и уронила сумочку. Цветочницы начали звонко смеяться. Толстый кучер воспользовался суматохой и предложил даме сесть в экипаж и поехать.

Дама и девочка укатили.

– Подожди, прыгун! – крикнула цветочница мальчику. – Иди-ка сюда! Расскажи, что ты знаешь…

Два кучера сошли с козел и, путаясь в своих капотах с пятью пелеринками, подошли к цветочницам.

«Вот кнут так кнут! Кнутище!» – подумал мальчишка, глядя на длинный бич, которым помахивал кучер. Мальчишке очень захотелось иметь такой кнут, но это было невозможно по многим причинам.

– Так что ты говоришь? – спросил кучер басом. – Гимнаст Тибул на свободе?

– Так говорят. Я был в порту…

– Разве его не убили гвардейцы? – спросил другой кучер тоже басом.

– Нет, папаша… Красотка, подари мне одну розу!

– Подожди, дурак! Ты лучше рассказывай…

– Да. Вот, значит, так… Сначала все думали, что он убит. Потом искали его среди мёртвых и не нашли.

– Может быть, его сбросили в канал? – спросил кучер.

В разговор вмешался нищий.

– Кого в канал? – спросил он. – Гимнаст Тибул не котёнок. Его не утопишь! Гимнаст Тибул жив. Ему удалось бежать!

– Врёшь, верблюд! – сказал кучер.

– Гимнаст Тибул жив! – закричали цветочницы в восторге.

Мальчишка стянул розу и бросился бежать. Капли с мок-рого цветка посыпались на доктора. Доктор вытер с лица капли, горькие, как слёзы, и подошёл ближе, чтобы послушать, что скажет нищий.

Тут разговору помешало некоторое обстоятельство. На улице появилась необыкновенная процессия. Впереди ехали два всадника с факелами. Факелы развевались, как огненные бороды. Затем медленно двигалась чёрная карета с гербом.

А позади шли плотники. Их было сто.

Они шли с засученными рукавами, готовые к работе, – в фартуках, с пилами, рубанками и ящиками под мышкой. По обе стороны процессии ехали гвардейцы. Они сдерживали лошадей, которым хотелось скакать.

– Что это? Что это? – заволновались прохожие.

В чёрной карете с гербом сидел чиновник Совета Трёх Толстяков. Цветочницы перепугались. Подняв ладони к щекам, они смотрели на его голову. Она была видна через стеклянную дверцу. Улица была ярко освещена. Чёрная голова в парике покачивалась, как мёртвая. Казалось, что в карете сидит птица.

– Сторонись! – кричали гвардейцы.

– Куда идут плотники? – спросила маленькая цветочница старшего гвардейца.

И гвардеец прокричал ей в самое лицо так свирепо, что у неё раздулись волосы, точно на сквозняке:

– Плотники идут строить плахи! Поняла? Плотники построят десять плах!

– А!

Цветочница уронила миску. Розы вылились, как компот.

– Они идут строить плахи! – повторил доктор Гаспар в ужасе.

– Плахи! – прокричал гвардеец, оборачиваясь и скаля зубы под усами, похожими на сапоги. – Плахи всем мятежникам! Всем отрубят головы! Всем, кто осмелится восстать против власти Трёх Толстяков!

У доктора закружилась голова. Ему показалось, что он упадёт в обморок.

«Я слишком много пережил за этот день, – сказал он про себя, – и, кроме того, я очень голоден и очень устал. Нужно поторопиться домой».

В самом деле, доктору пора было отдохнуть. Он так был взволнован всем происшедшим, увиденным и услышанным, что даже не придавал значения собственному полёту вместе с башней, отсутствию шляпы, плаща, трости и каблуков. Хуже всего было, конечно, без очков. Он нанял экипаж и отправился домой.

Глава III
ПЛОЩАДЬ ЗВЕЗДЫ

Доктор возвращался домой. Он ехал по широчайшим асфальтовым улицам, которые были освещены ярче, чем залы, и цепь фонарей бежала над ним высоко в небе. Фонари походили на шары, наполненные ослепительным кипящим молоком. Вокруг фонарей сыпалась, пела и гибла мошкара. Он ехал по набережным, вдоль каменных оград. Там бронзовые львы держали в лапах щиты и высовывали длинные языки. Внизу медленно и густо шла вода, чёрная и блестящая, как смола. Город опрокидывался в воду, тонул, уплывал и не мог уплыть, только растворялся нежными золотистыми пятнами. Он ехал мостами, изогнутыми в виде арок. Снизу или с другого берега они казались кошками, выгибающими перед прыжком железные спины.

Здесь, у въезда, на каждом мосту располагалась охрана. Солдаты сидели на барабанах, курили трубки, играли в карты и зевали, глядя на звёзды. Доктор ехал, смотрел и слушал.

С улицы, из домов, из раскрытых окон кабачков, из-за оград увеселительных садов неслись отдельные слова песенки:

 
Попал Просперо в меткий
Смирительный ошейник —
Сидит в железной клетке
Ретивый оружейник.
 

Подвыпивший франт подхватил этот куплет. У франта умерла тётка, имевшая очень много денег, ещё больше веснушек и не имевшая ни одного родственника. Франт получил в наследство все тёткины деньги. Поэтому он был, конечно, недоволен тем, что народ поднимается против власти богачей.

В зверинце шло большое представление. На деревянной сцене три толстые косматые обезьяны изображали Трёх Толстяков. Фокстерьер играл на мандолине. Клоун в малиновом костюме, с золотым солнцем на спине и с золотой звездой на животе, в такт музыке декламировал стихи:

 
Как три пшеничные мешка,
Три развалились Толстяка!
У них важнее нет забот,
Как только вырастить живот!
Эй, берегитесь, Толстяки:
Пришли последние деньки!
 

– Пришли последние деньки! – закричали со всех сторон бородатые попугаи.

Шум поднялся невероятный. Звери в разных клетках начали лаять, рычать, щёлкать, свистать.

Обезьяны заметались по сцене. Нельзя было понять, где у них руки, где ноги. Они спрыгнули в публику и бросились удирать.

В публике тоже произошёл скандал. Особенно шумели те, кто был потолще. Толстяки с раскрасневшимися щёками, трясясь от злости, швыряли в клоуна шляпы и бинокли. Толстая дама замахнулась зонтиком и, зацепив толстую соседку, сорвала с неё шляпу.

– Ах, ах, ах! – закудахтала соседка и воздела руки, потому что вместе со шляпой слетел и парик.

Обезьяна, удирая, хлопнула по лысой голове дамы ладонью. Соседка упала в обморок.

– Ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха! – заливалась другая часть публики, потоньше на вид и похуже одетая. – Браво! Браво! Ату их! Долой Трёх Толстяков! Да здравствует Просперо! Да здравствует Тибул! Да здравствует народ!

В это время раздался чей-то очень громкий крик:

– Пожар! Город горит…

Люди, давя друг друга и опрокидывая скамейки, побежали к выходам. Сторожа ловили разбежавшихся обезьян.

Возница, который вёз доктора, повернулся и сказал, указывая впереди себя кнутом:

– Гвардейцы сжигают кварталы рабочих. Они хотят найти гимнаста Тибула…

Над городом, над чёрной кучей домов, дрожало розовое зарево.

Когда экипаж доктора очутился у главной городской площади, которая называлась Площадью Звезды, проехать оказалось невозможным. При въезде столпилась масса экипажей, карет, всадников, пешеходов.

– Что такое? – спросил доктор.

Никто ничего не ответил, потому что все были заняты тем, что происходило на площади. Возница поднялся во весь рост на козлах и стал тоже глядеть туда.

Называли эту площадь Площадью Звезды по следующей причине. Она была окружена огромными, одинаковой высоты и формы домами и покрыта стеклянным куполом, что делало её похожей на колоссальный цирк. В середине купола, на страшной высоте, горел самый большой в мире фонарь.

Это был удивительной величины шар. Охваченный поперёк железным кольцом, висящий на мощных тросах, он напоминал планету Сатурн. Свет его был так прекрасен и так не похож на какой бы то ни было земной свет, что люди дали этому фонарю чудесное имя – Звезда. Так стали называть и всю площадь.

Ни на площади, ни в домах, ни на улицах поблизости не требовалось больше никакого света. Звезда освещала все закоулки, все уголки и чуланчики во всех домах, окружавших площадь каменным кольцом. Здесь люди обходились без ламп и свечей.

Возница смотрел поверх карет, экипажей и кучерских цилиндров, похожих на головки аптекарских пузырьков.

– Что вы видите?.. Что там происходит? – волновался доктор, выглядывая из-за спины кучера. Маленький доктор ничего не мог увидеть, тем более что был близорук.

Возница передавал всё, что видел. И вот что он видел.

На площади было большое волнение. По огромному круглому пространству бегали люди. Казалось, что круг площади вращается, как карусель. Люди перекатывались с одного места на другое, чтобы лучше увидеть то, что делалось наверху.

Чудовищный фонарь, пылавший на высоте, ослеплял глаза, как солнце. Люди задирали головы кверху и прикрывали глаза ладонями.

– Вот он! Вот он! – раздавались крики.

– Вот, смотрите! Там!

– Где? Где?

– Выше!

– Тибул! Тибул!

Сотни указательных пальцев вытянулись влево. Там стоял обыкновенный дом. Но в шести этажах были растворены все окна. Из каждого окна торчали головы. Они были разные по виду: некоторые в ночных колпаках с кисточками; другие в розовых чепцах, с буклями керосинного цвета; третьи в косынках; наверху, где жила бедная молодежь – поэты, художники, актрисы, – выглядывали весёлые безусые лица, в облаках табачного дыма, и головки женщин, окружённые таким сиянием золотых волос, что казалось, будто на плечах у них крылья. Этот дом с растворёнными решётчатыми окошками, из которых по-птичьему высовывались разноцветные головы, походил на большую клетку, наполненную щеглами. Обладатели голов старались увидеть нечто очень значительное, что происходило на крыше. Это было так же невозможно, как увидеть собственные уши без зеркала. Таким зеркалом для этих людей, хотевших увидеть собственную крышу из собственного дома, была толпа, бесновавшаяся на площади. Она видела всё, кричала, размахивала руками: одни выражали восторг, другие – негодование.

Там по крыше двигалась маленькая фигурка. Она медленно, осторожно и уверенно спускалась по наклону тре-угольной верхушки дома. Железо гремело под её ногами.

Она размахивала плащом, ловя равновесие, подобно тому как канатоходец в цирке находит равновесие при помощи жёлтого китайского зонта.

Это был гимнаст Тибул.

Народ кричал:

– Браво, Тибул! Браво, Тибул!

– Держись! Вспомни, как ты ходил по канату на ярмарке…

– Он не упадёт! Он лучший гимнаст в стране…

– Ему не впервые. Мы видели, как он искусен в ходьбе по канату.

– Браво, Тибул!

– Беги! Спасайся! Освободи Просперо!

Другие были возмущены. Они потрясали кулаками:

– Никуда не убежишь, жалкий фигляр!

– Плут!

– Мятежник! Тебя подстрелят, как зайца…

– Берегись! Мы с крыши стащим тебя на плаху. Завтра будет готово десять плах!

Тибул продолжал свой страшный путь.

– Откуда он взялся? – спрашивали люди. – Как он появился на этой площади? Как он попал на крышу?

– Он вырвался из рук гвардейцев, – отвечали другие. – Он бежал, исчез, потом его видели в разных частях города – он перебирался по крышам. Он ловок, как кошка. Его искусство ему пригодилось. Недаром слава о нём прошла по всей стране.

На площади появились гвардейцы. Зеваки бежали к боковым улицам. Тибул перешагнул через барьер и стал на карнизе. Он вытянул руку, обмотанную плащом. Зелёный плащ развевался, как знамя.

С этим же плащом, в этом же трико, сшитом из жёлтых и чёрных треугольников, народ привык его видеть во время представлений на ярмарках и воскресных гуляньях. Теперь высоко, под стеклянным куполом, маленький, тоненький и полосатый, он был похож на осу, ползающую по белой стене дома. Когда плащ раздувался, казалось, что оса раскрывает зелёные блестящие крылья.

– Сейчас ты свалишься, площадной плут! Сейчас тебя подстрелят! – закричал подвыпивший франт, получивший наследство от веснушчатой тётки.

Гвардейцы выбрали удобную позицию. Офицер бегал крайне озабоченный. В руках он держал пистолет. Шпоры у него были длинные, как полозья.

Наступила полная тишина. Доктор схватился за сердце, которое прыгало, как яйцо в кипятке.

Тибул задержался секунду на карнизе. Ему нужно было пробраться на противоположную сторону площади – тогда он мог бы бежать с Площади Звезды в сторону рабочих кварталов.

Офицер стал посередине площади на клумбу, пестревшую жёлтыми и синими цветами. Здесь были бассейн и фонтан, бивший из круглой каменной чаши.

– Стойте! – сказал офицер солдатам. – Я его сам подстрелю. Я лучший стрелок в полку. Учитесь, как нужно стрелять!

От девяти домов, со всех сторон, к середине купола, к Звезде, тянулось девять стальных тросов (проволок, толстых, как морской канат).

Казалось, что от фонаря, от пылающей великолепной Звезды, разлеталось над площадью девять чёрных длиннейших лучей.

Неизвестно, о чём думал в эту минуту Тибул. Но, вероятно, он решил так: «Я перейду над площадью по этой проволоке, как ходил по канату на ярмарке. Я не упаду. Одна проволока тянется к фонарю, другая – от фонаря к противоположному дому. Пройдя по обеим проволокам, я достигну противоположной крыши и спасусь».

Офицер поднял пистолет и стал прицеливаться. Тибул дошёл по карнизу до того места, где начиналась проволока, отделился от стены и двинулся по проволоке к фонарю.

Толпа ахнула.

Он шёл то очень медленно, то вдруг пускался почти бегом, быстро и осторожно переступая, покачиваясь, распрямив руки. Каждую минуту казалось, что он упадёт. Теперь появилась его тень на стене. Чем более он приближался к фонарю, тем ниже опускалась тень по стене и тем она становилась больше и бледнее.

Внизу была пропасть.

И когда он был на середине пути до фонаря, в полной тишине раздался голос офицера:

– Сейчас я выстрелю. Он полетит прямо в бассейн. Раз, два, три!

Выстрел грохнул. Тибул продолжал идти, а офицер почему-то свалился прямо в бассейн. Он был убит.

Один из гвардейцев держал пистолет, из которого шёл голубой дымок. Он застрелил офицера.

– Собака! – сказал гвардеец. – Ты хотел убить друга народа. Я помешал этому. Да здравствует народ!

– Да здравствует народ! – поддержали его другие гвардейцы.

– Да здравствуют Три Толстяка! – закричали их противники.

Они рассыпались во все стороны и открыли пальбу в человека, который шёл по проволоке.

Он был уже в двух шагах от фонаря. Взмахами плаща Тибул защищал глаза от блеска. Пули летели мимо. Толпа ревела в восторге.

Бах! Бах!

– Мимо!

– Ура! Мимо!

Тибул взобрался на кольцо, окружавшее фонарь.

– Ничего! – кричали гвардейцы. – Он перейдёт на ту сторону… Он пойдёт по другой проволоке. Оттуда мы и снимем его!

Тут произошло такое, чего никто не ожидал. Полосатая фигурка, в блеске фонаря ставшая чёрной, присела на зелёном кольце, повернула какой-то рычаг, что-то щёлкнуло, звякнуло – и фонарь мгновенно потух. Никто не успел сказать ни слова. Сделалось страшно темно и страшно тихо, как в сундуке.

А в следующую минуту высоко-высоко что-то снова стукнуло и зазвенело. В тёмном куполе открылся бледный квадрат. Все увидели кусочек неба с двумя маленькими звёздочками. Потом в этот квадрат, на фоне неба, пролезла чёрная фигурка, и было слышно, как кто-то быстро побежал по стеклянному куполу.

Гимнаст Тибул спасся с Площади Звезды через люк.

Лошади испугались выстрелов и внезапной темноты.

Экипаж доктора едва не опрокинулся. Кучер круто свернул и повёз доктора окольным путём.

Таким образом, пережив необыкновенный день и не-обыкновенную ночь, доктор Гаспар Арнери вернулся наконец домой. Его экономка, тётушка Ганимед, встретила его на крыльце. Она была очень взволнована. В самом деле: доктор так долго отсутствовал! Тётушка Ганимед всплёскивала руками, охала, качала головой:

– Где же ваши очки?.. Они разбились? Ах, док- тор, доктор! Где же ваш плащ?.. Вы его потеряли? Ах, ах!..

– Тётушка Ганимед, я, кроме того, обломал оба каблука…

– Ах, какое несчастье!

– Сегодня случилось тяжёлое несчастье, тётушка Ганимед: оружейник Просперо попал в плен. Его посадили в железную клетку.

Тётушка Ганимед ничего не знала о том, что происходило днём. Она слышала пушечную пальбу, она видела зарево над домами. Соседка рассказала ей о том, что сто плотников строят на Площади Суда плахи для мятежников.

– Мне стало очень страшно. Я закрыла ставни и решила никуда не выходить. Я ждала вас каждую минуту. Я очень волновалась… Обед простыл, ужин простыл, а вас всё нет… – добавила она.

Ночь кончилась. Доктор стал укладываться спать.

Среди ста наук, которые он изучал, была история. У доктора была большая книга в кожаном переплёте. В этой книге он записывал свои рассуждения о важных событиях.

– Надо быть аккуратным, – сказал доктор, подняв палец.

И, несмотря на усталость, доктор взял свою кожаную книгу, сел к столу и стал записывать. «Ремесленники, рудокопы, матросы – весь бедный рабочий люд города поднялся против власти Трёх Толстяков. Гвардейцы победили. Оружейник Просперо взят в плен, а гимнаст Тибул бежал. Только что на Площади Звезды гвардеец застрелил своего офицера. Это значит, что вскоре все солдаты откажутся воевать против народа и защищать Трёх Толстяков. Однако приходится опасаться за участь Тибула…»

Тут доктор услыхал позади себя шум. Он оглянулся. Там был камин. Из камина вылез высокий человек в зелёном плаще. Это был гимнаст Тибул.