Kitobni o'qish: «Контрабандист Сталина Книга 4»

Глава 1

– Ну, вот чтобы вы тут не скучали. Есть работа, Людвиг Александрович – достаю из портфеля папки с бумагами и книгу. – Читайте, будем думать, и делать заключение. А я пока в Москву съезжу по делам.

Забрав Потоцкого, и своего повара поехали к Ламановой. Её небольшая квартира-мастерская находилась на Тверском бульваре не далеко от МХАТа, где она рядом жила и работала. Гордая, с прямой спиной довольно пожилая женщина встретила нас настороженно. Волосы, собранные к темечку в пучок делали её выше и придавали строгость. В ушах сережки с жемчугом. Увидев среди нас Силантия чуть расслабилась. Пригласила заходить. Кроме неё в маленькой квартире находились её две помощницы, которые что-то шили. Скромно, очень скромно живет знаменитый модельер. Такое впечатление, что это не её квартира, а каких-то мелких служащих¹.

Чтобы «растопить лёд» во взаимоотношениях я сразу протянул небольшой пакет с продуктами. Сейчас это самый лучший и ценный подарок. Поздоровались, причём я тут же перешёл на французский язык. Разговор складывался тяжело. Но потихоньку мы разговорились. Надежда Петровна, очень волевая матрона в шестьдесят с лишним, даже расплакалась, когда я ей предложил переехать и поработать в Париже на меня. Хотя бы временно, пока тут не уладится обстановка. Навсегда уезжать она не хотела, да и муж у неё тут в тюрьме. Но и после выставки в 1925 году в Париже её сильно начали третировать. Там её модели в стиле «A-La Russe» из домотканого полотна, украшенные народными вышивками, получают «Гран-при» выставки. Толи завистники, толи классовая ненависть властей и их шавок осложнили её жизнь до невозможности. Ей, не смотря на её возраст, доставалось и за двух помощниц, которые у неё работали. «Эксплуататор» кричали они. Одной на вид было чуть больше двадцати, звали тоже Надежда. А второй под тридцать или чуть больше, Мария. Ничего особого женщины собой не представляли, если не смотреть на руки как у пианистов. Одна ещё не была замужем, а вторая была вдовой…но без детей, как не странно. Как так получилось, я сейчас выяснять не стал, хотя по виду явно рожавшая женщина.

Своих помощниц Ламанова уговорила меня тоже взять. Пришлось соглашаться и на них, благо у них не было мужей и детей. Обговорили нюансы и как они будут работать на меня в Париже. Завтра за ними заедет Потоцкий, чтобы оформить выездные документы. Потом мне ещё с документами во французское посольство. Дал на сборы полтора дня. Предупредил, чтобы у них были платья сестер милосердия.

– Мужа попробуем выкупить после, если конечно получится – подвёл я итог, перед нашим уходом…

Дальше поехали искать профессора Бехтерева. Дома его не было, но мы его наши. Нашли в необычном для меня месте…в биллиардной. Профессор гонял шары в гостинице «Октябрьская», бывшая «Знаменская»². Там в окружение таких же почтенных «господ старорежимного строя» преклонного возраста Бехтерев культурно и отдыхал.

– Интересно вы время проводите, Владимир Михайлович – и нарываюсь на целую лекцию. Оказывается, коммунистические власти очень положительно относятся к этой игре. Даже командарму Будённому после ранения руки в целях профилактики приписали игру на биллиарде. Для меня это оказалось открытием если честно. Сам я этой игрой никогда не увлекался и не интересовался.

– Вот мои друзья интересуются, а нельзя ли и им к вам поступить на службу? – тут же напористо как всегда Бехтерев.

– Владимир-р Михайлович-ч – зло прошипел я.

– Ничего я про вас не рассказывал – махнул он рукой. – Мы говорили только про медицину и вашу заинтересованность в этом вопросе, а они все очень хорошие специалисты – тут же отделался Бехтерев.

Я перевёл взгляд на четверых почтенных дядечек в уже довольно потрепанных костюмах, но всё ещё пытающихся не смотря на травлю окружающих сохранить интеллигентный вид. Они с интересом прислушиваются к нашему разговору.

Я задумался, а потом решился. – Хорошо. Пусть перепишут все свои данные. Советую вам всем переехать в Таганрог с семьями. Славы и известности не будет, так что не взыщите. Но материально жить будете неплохо, если только соответствуете своей квалификации и будете выполнять все мои распоряжения. Если же не соответствуете, то найдём другую работу…но тогда и оплата будет ниже – развел я руками.

Лишними при такой безграмотности населения в сегодняшнем СССР они точно не будут. Надеюсь, что «додавлю» Сталина и он отдаст мне в управление Миусский полуостров. Хотя рискую…но как по другому? Да никак.

– Кто не может пусть ждёт до весны или начала лета следующего года в Москве. Оставьте адреса. Кроме докторов, мне ещё нужны часовщики и технические инженеры. Квалифицированные мастера по приборостроению, токари универсалы и учителя. И все без вредных привычек. Вот Александр Александрович вам поможет в Таганроге, если меня не будет – представляю им Потоцкого. Пусть знакомятся.

Беру под руку Бехтерева и отводу в сторону, так чтобы никто не слышал – Мне всё так же нужна ваша помощь, подъедете завтра с утра. А через два дня мы выезжаем в Санкт-Петербург, надеюсь, вы будете…

Едем домой, где я «окунаюсь» в тракторную тему. Посмотрел, какие закладки сделал мне Унгер. Делаю свои заметки и молча про себя матюгаюсь. Просидели с ним до самого утра, постоянно глотая кофе. Я совсем маленькими глоточками, в отличии от инженера.

Утром нас разогнал Бехтерев, который сделал мне массаж и дал выпить какой-то порошок. Потом обоих с красными глазами отправил спать, а сам уехал собираться. После позднего обеда мы продолжили, а вечером приехал Киров с Будённым на двух машинах с несколькими охранниками и пулемётами.

Киров первым выбрался с большим саквояжем и передал мне. Тяжелый. – Там вам, как и договаривались. Там же и документы на пиломатериалы. Я позвонил в Ленинград и распорядился подготовить их вам под загрузку. По поводу двадцати белых офицеришков…обратитесь к Шарову³. Николая Давидовича предупредили.

У самого Семёна Михайловича левая рука была на привязи, но он был всё равно весел. Поздоровался. Сразу начал шутить, в конце добавил про своё ранение – нет ещё такой пули, которой для меня отлили.

– Я очень рад Семён Михайлович, очень – искренне выражаю своё мнение по этому поводу.

– Врачи сказали, что пуля отрикошетила и уже ослабленная попала в меня. Так царапина – прогудел он и подкрутил усы.

Пока я отнёс саквояж в сейф, жена Митрофанова накрыла стол для распития чая. Мы беседуем попарно. Будённый расспрашивает немного оторопевшего Унгера, а я разговариваю с Кировым.

– Ну что там у тебя интересно получилось с тракторами? – тут же насел на меня.

– Я даже не знаю, как вас всех назвать… – так и хотел добавить придурками – это же надо позволить разведать весь свой промышленный потенциал и территорию американцам и получить от них указания, где и что строить.

Показываю документы, где с апреля по август 1926 года делегация пяти высокопоставленных сотрудников Форда в составе H.D. Luedtke (завод Fordson), W.S. Ostendorf (сервисный отдел), W.R. Tuban (филиал в Лос-Анжелесе), Bredo H. Berghoff (завод Fordson) и W.G. Collins (итальянский Ford) изучала в СССР возможности инвестирования капитала. Посещала тракторные заводы и станции техобслуживания, школы трактористов, проводила выставки и презентации, читала лекции и давала уроки по снижению стоимости обслуживания машин. Кстати, это именно они выбрали место под Сталинградский тракторный завод.

В двести шестьдесят шести страничном отчете, составленном ими по возвращению, состояние советской тракторной промышленности и постановка последующего обслуживания машин обрисовывалось весьма неприглядно. Фордовская делегация в 1926 году отозвалась о советских (лицензионных) тракторах как о чрезвычайно дорогих и низкокачественных. А в 1929–1931 годах завод «Красный Путиловец» был серьёзно расширен и модернизирован Фордом. Интересно сколько же на этом поимел Форд?

– Мало того, так они ещё указывают вам, где и какие надо строить заводы. Царская Россия была полуколонией Англии, а сейчас вы становитесь полуколонией США. Да? – поднимаю глаза к потолку.

– А ты нам не указываешь? – зло спрашивает меня Сергей Миронович.

– Нет. Я только рекомендую. Хотите, делайте, хотите, нет. Тоже мне сравнили умирающего изгоя, у которого только и осталось, что желание отомстить англосакским капиталистам – усмехнулся я.

– За что же ты с нас тогда такие деньги просишь? – задает тут же мне каверзный вопрос.

– Чтобы вы ещё на какую-нибудь революцию последние деньги не спустили и бездумно не растратили. Править только силой даже у англосаксов не получается, вот они и принялись за интриги. Вам почему-то никак не доходит, что вы только марионетки в более умных руках – вернее Сталин как раз это знал, но с твердолобыми соратниками-фанатиками трудно что-то сделать. Им самим Джон Дэвисон Рокфеллер «крутил» до своей смерти в 1937 году. Пытаюсь додавить. После съезда я уже ничего изменить не смогу…да и надоело, если честно.

– Ладно, давай по делу – не стал обострять ситуацию до конца Киров.

– Что касается непосредственно тракторов. Вам надо начинать не с самих тракторных заводов, а с производство электроэнергии, которая будет питать станки этих заводов. И с того, что строить нормальное жильё для рабочих – наблюдаю изумление на лице Кирова.

– Мало того что вы платить не хотите, так и ещё жить рабочим негде. Ну что такой рабочий может наработать кроме брака – удивляюсь я их логики.

– Думаешь, мы это не понимаем. Понимаем. Только буржуи нам такой возможности не дают. Лезут и лезут. А бывшие наши так и норовят навредить – как на митинге Киров.

Хотя тут ещё большой вопрос кто к кому лезет. А вернее лезут к слабым и пытаются откусить себе кусочек.

– Ещё что вам надо сначала сделать, это навести порядок – вздыхаю. Тут всё серьёзно. Слишком мало у коммунистов прагматиков, больше ораторов. Никто не желает идти на компромисс, да плюс некоторые специально страну вводят в нищету. Одни в своём невежестве добравшись до власти, начали мстить всем бывшим без разбора. Бывшие, резко опустившись по лестницы жизни и видя к себе такое отношение, мстят в лучшем случае призрением.

– Каждому расписать, кто что делает и когда и что за это получит. Строго следить за выполнением контрактов. За соблюдением технологии производства и обработки деталей. Поставить на проходные санинструкторов. Не пропускать пьяных, под кайфом, больных и других неадекватных личностей. Соблюдать чистоту на производстве. Как говорят, порядок бьёт класс. Чётко и жестко наказывать за нарушение, невзирая на все чины и звания. Неважно большевик, рабочий или бывший. Ваше разгильдяйство вас же и погубит. И займитесь, наконец, вашей коррупцией, сколько денег сэкономить сможете – вздыхаю в конце я и смотрю как он быстро что-то себе отмечает карандашом.

– М-да, это будет сложно – под грузом перечисленного мной, так же вздыхает Киров.

– Введите пока карточную систему как во время войны в США или Германии на основные продукты и товары – продолжаю.

– Продолжай про энергию – что-то чиркнул у себя Киров в блокноте.

– Энергии вам надо будет много и с запасом. При ваших «аппетитах» и низкоквалифицированной рабочей силы вам надо выплавлять хорошую сталь, опять энергия. Потом «заводить» такие производство, где будет как можно больше штамповки и литья и меньше слесарных и токарных работ. Пусть изделия будут неказистые и не красивые, главное чтобы качественные – со временем научитесь. Такие заводы окажутся дороже из-за дорогих мощных прессов и малых плавильных печей. Но трактора будут дешевле в производстве, а главное качественнее. Саму конструкцию надо выбирать легко ремонтируемую, простую и экономную по топливу – не спешу, наблюдая, как Киров строчит пометки в блокноте.

– Теперь надо разобраться, куда дел Мамин сто тридцать тысяч рублей, которые ему выделили в 1923 году для закупки станков. У вас по плану было производить двести пятьдесят-триста тракторов «Гномов». По каким причинам выпущено только несколько штук? И вообще вам с Маминым нужно поговорить. Может он, что дельного и предложит – показываю докладную записку.

– Проверить, как расходуется другой кредит с 1923 года, который выделили на постройку в течение пяти лет десять тысяч тракторов? Выполнять план должны были «Красный Путиловец» и Обуховский завод в Ленинграде, Харьковский паровозостроительный завод и завод «Аксай» в Ростове-на-Дону – опять показываю документы и наблюдаю «кислую» физиономию Кирова. Да-да твоя вотчина. Это тебе не на митингах выступать, тут скрупулёзно разбираться надо.

– Проконтролировать, что и как делают ваши инженеры с прошлого года в США – так же демонстрирую документы, которые мне передал Сталин.

Там советские инженеры приняли участие в разработке эскизного плана для тракторного завода. Рассчитывали на производство пятьдесят тысяч тракторов в год. Этот проект стал основой для Харьковского тракторного завода и для Сталинградского тракторного завода. Разработали его Albert Kahn, Inc., R. Smith, Inc. и Frank D. Chase, Inc.

– Я бы на завод номер четырнадцать в Кичкасе под руководством инженера Л. А. Унгера – киваю в его сторону. – Довёл бы выпуск до пятисот штук в год, пока других нет.

– Вам нужно договариваться с немецкой фирмой Lanz, где не только выпускаются нефтяные трактора. Кроме колесных, там выпускаются и гусеничные. А так же очень интересные тягачи Lanz Eil-Bulldog (скоростной бульдог), которые бегают до сорока километров в час. А версий Ackerluft-, Verkehrs- и Eil-Bulldog оборудовались котлами для обеспечения возможности перемещаться на угле или дровах. Очень советую купить лицензии и построить такой завод или даже пару у себя – каждый раз приходиться показывать и где я это вычитал. Вот только на этот раз, это была немецкая газета.

– Вот смотрите документы. Обратите внимание на Коломенский машиностроительный завод. Разберитесь с выпуском шведского трактора «Аванса». Почему как-то странно производство стало убыточным и прекратилось в прошлом году? Не кажется вам странным, что вдруг все ваши производства стали убыточными перед закупками американской техники и оборудования? Кто в этом виноват? Прежде чем разрушать старое, создайте сначала новое – передаю бумаги Сергею Мироновичу.

– Твои слова и эти документы заставляют задуматься – признается Киров, просматривая бумаги.

– Присмотрите ещё и другие площадки, а не те которые вам рекомендуют американцы для других заводов – говорю несколько медленно. Смотрю на притихших Будённого с Унгером, прислушивающихся к моему монологу.

– И опять я не пойму, почему только американские, в крайнем случае, немецкие модели, но американских владельцев? И зачем именно сейчас вы строите такие гиганты? Ведь будет страдать качество. А если какое импортное оборудование сломается, весь большой завод станет? Лучше постройте рядом несколько заводов объединённых общими стандартами, поездными путями, желательно водными и дальше вглубь страны. Помните, что передел мира не закончился, и на легкую войну не надейтесь. Вспомните, наконец, немецкую оккупацию – подвожу итог. Потом ещё все вместе немного пообсуждали трактора и их развитие.

– Семён Михайлович давайте пройдёмся – неожиданно для всех предлагаю я.

– Ну, пойдём – красный конник. Идем в сад.

– Как вы относитесь к разведке? – попытаюсь несколько отвлечь Буденного от конницы и сделать нечто среднее.

– Ты это что? – остановился будущий маршал и зло посмотрел на меня.

– Это не то о чём вы подумали. Я хочу вам предложить создать новые войска – и пошёл дальше. – Это плод моих долгих размышлений и наблюдений, но и мне нужна ваша помощь.

– Какая? – удивленный догнал он меня.

– Мне надо чтобы вы поддержали меня и отговаривали своих товарищей от продолжения мировой революции такими дурными методами. Вы не сможете. У вас нет ни знаний, ни денег, ни людских, ни материальных ресурсов. Ни понимания мировых процессов и мировой экономики. Подождите – вижу, как Будённый хочет возразить. – Я не обратился вы к вам, если бы вы не были полным георгиевским кавалером.

– Не пойму я что-то тебя грек – вздохнул Будённый.

– Я предлагаю вам возглавить и объединить воздушную, воздушную высотную разведку, конную и специальных автомобилей и катеров. Образцы техники и вооружений я вам предоставлю, хотя и не такую, как вы сейчас думаете. Но всё это должно быть очень засекречено. Людей будете подбирать только сами. Используйте опыт ваших пластунов и казаков. Со временем поймёте, что я вам сейчас предложил – отвечаю ему.

– Вам-то это зачем? – совсем смутился Будённый.

– Лучше с умным потерять, чем с дураком найти – внимательно смотрю в глаза Будённому. – Даже у себя в стране вы можете послать самолёт и проверить как у вас дела в любом районе. Но опять никто кроме вас и господина Сталина не должен это знать. И значить никто не сможет вас обмануть.

– Странный ты какой-то. Непонятный – неуверенно мне Будённый, поправляя свои усы.

– Я вам не враг, но у каждого свои секреты. Лишь бы вы не забыли, кто в трудную минуту протянул вам руку помощи, в смысле СССР. А в то, что вы представляете что-то серьёзное… для любой из европейской армии я не верю – грустно улыбаюсь я.

– Как вы к нам категоричны – буркнул обиженно Будённый.

– Как есть. Пойдёмте, а то что-то я устал – вздохнул и перевёл я дух. Хватит с них, пусть и сами хоть что-нибудь сделают.

Утром съездил к Ламановой и забрал её и её помощниц документы. Потом поехал во французское посольство. Уж не знаю, какое указание на счёт меня получил Эрбетт Жан но документы мне оформили без вопросов…за мой счёт, разумеется. Дальше меня завезли домой, а Потоцкий поехал с документами получить разрешение на выезд женщин из СССР. Потом он их заберёт и повезёт в наш вагон к Берсону…

Когда мы вечером добрались до базы Берсона, мне стало стыдно. Я совсем забыл про ленинградских курсантов, которые находились тут. Но Аполлинарий Федорович о них позаботился. Да и явно, этот пройдоха, спишет продуктов на них больше, чем выдавал. Чтобы курсанты не маялись дурью, он их привлёк к охране складов. Время сейчас неспокойное и дополнительная охрана никак не помешает.

Берсону за такое чуткое отношение пообещал презент из-за границы. Командиру курсантов пятьдесят рублей, а курсантам по десять рублей и по котелку или фляге на выбор в Ленинграде. Почти все выбрали фляги, что интересно. Всего этого сейчас здесь у меня не было, а все привезённые мной образцы уже увезли.

Чуть потеснившись в вагоне, я понял, что следующий раз надо брать более просторный, стали дожидаться заказанного паровоза…

Глава 2

С таким эскортом в виде вооружённых курсантов добрались до Ленинграда без проблем. А так обычные поезда и пассажиры частенько подвергаются нападению и грабежу.

Не успел я сойти с дежурного катера на свой пароход вместе с Бехтеревым и вещами, как вся команда опять встретила меня гулом одобрения. Понимаю. Осенняя ленинградская погода кого хочешь, доконает. Особенно ту половину моего экипажа, которая из южан.

Потоцкий с Андреем сразу отправились выяснять на счет груза и военных. А женщин я, на пару дней пока разместил в гостинице «Англетер». Бедную гостиницу после революции переименовали в «Интернационал», чем окончательно чуть её не разорили. Экономика показала кукиш революционерам. Пришлось в 1925 году вернуть ей бывшее название и гостиница начала потихоньку возрождаться. Правда не о каком пятизвёздочном отеле сейчас речь не идёт, но это всё ещё приличный отель в городе, пользующийся популярностью у богемы.

Связанно ли обратное переименование с убийством или самоубийством Есенина, большой вопрос. Одна из самых проблемных тем в восприятии Есенина – его отношение к евреям. Поэта не раз обвиняли в антисемитизме. Во время жизни Есенина в Москве на него было заведено тринадцать уголовных дел. В большинстве дел, кроме дебошей и драк, фигурировали нелицеприятные высказывания поэта о евреях. Провокации следовали одна за другой. Есенин не раз высказывал критические замечания в адрес Троцкого и даже ввел его в пьесу «Страна негодяев» под псевдонимом Чекистов. Травля Есенина шла с подачи Троцкого, который ясно понимал, что Есенин становится опасен.

Окончилась скандалом поездка Есенина и в Америку. На вечере, устроенном Мани Лейбом, Есенин читал «Страну Негодяев» и прочел вместо еврей «жид», чем возмутил кошерную публику. Несмотря на попытки Айседоры Дункан замять скандал, дело кончилось потасовкой и уже привычным обвинением Есенина в антисемитизме.

Своей непредсказуемостью и своей упрямой несговорчивостью поэт достал многих. По мере всё больше и большей популярности поэта у народа власти, скорее всего, посчитали, что нечего раскачивать и так «тонущую лодку» и решили вопрос кардинально.

С другой в «Англетере» было написано его последнее стихотворение: «До свиданья, друг мой, до свиданья…». Возможно, Есенин устал от борьбы со всем и вся и не возможности что-либо изменить…

Сам поэт конфликтовал не только с властью, но и со своими «братьями» писателями и поэтами. Так, Есенин не принимал стихи Пастернака. Поэты даже дрались. Самые острые отношения были у Есенина с Маяковским. Два талантливых поэта делили литературный пьедестал, постоянно вступали в полемику.

Это ещё раз доказывает, что сейчас в мире, а особенно в СССР происходили не только социальные конфликты, но и этнические и национальные. Причём люди прошедшие войну, подполье, эмиграцию и другие лишения хватались за оружие, не думая о последствиях. Решали всё быстро и кардинально, по принципу кто сильнее, тот и прав. Под девизом: пленных не брать. Только со сменой поколений в СССР конфликт несколько приутих к сороковым годам. Способствовали этому частично и репрессии проведённые Сталиным самых непримиримых фигур и надвигающиеся войны.

– У нас проблема – не успел я зайти в каюту, как обрадовал меня Одовский.

– Ну, давай – зло сказал я и проследил, как вахтенный поставил мои вещи около стола.

– У нас «заяц» на пароходе – вымолвил капитан, как только за вахтенным закрылась дверь.

– Большой? – вот только нелегалов мне и не хватает до полного счастья.

– Ещё какой. Некто Бори́с Гео́ргиевич Бажа́нов – вздыхает капитан.

– И как он попал на пароход? – да ещё на рейде. Они что тут все перепились, пока меня не было.

– Его ночью переправили к нам на лодке. Мы его пока спрятали в медотсеке – Одовский.

– На оружие проверили? – да что происходит. Никак понять не могу с этим «зайцем».

– Забрали наган – и кивает на мою полку, где я только сейчас обнаружил новую коробку.

– Так. Дай мне двадцать минут, и пойдём трясти этого зайца… – зло говорю я.

«Заяц» оказался похож на кролика Сеню из мультика или на украинского политика Яценюка. Такой же худой с редкими волосами с залысинами и круглые очки. Лишь крупноватый нос портил «портрет кролика Сени».

– Вы что не могли по-другому выехать из СССР? – уставился на него. Вот зачем мне этот геморрой?

– Я так сначала и хотел, через Среднею Азию. Но потом я увидел в документах название вашего парохода и его французскую принадлежность. Неужели вы откажите политическому беженцу от коммунистического режима? – начал на слабо проверять меня «заяц Сеня».

– Рассказывайте всё… иначе ты никуда не поедешь. Мне из-за тебя свой бизнес рушить, нет никакого желания. Да и переезд не бывает бесплатным, да еще такой. А если меня убедите – переглянулся я с Одовским.

Рассказ несколько меня обескуражил. Бажанов с 1923 года работал помощником Сталина по Политбюро. Сам Бажанов не принимал никаких ответственных государственных или политических решений. Тем не менее, их исполнение требовало высокой степени информированности обо всём, что происходит в высших эшелонах власти. Он видел и личное отношение членов Политбюро друг к другу, то есть был носителем информации, которая не вошла ни в какие официальные документы. Как сообщает нам Бажанов, разочаровавшись в идеях коммунизма, он решает бежать из СССР.

После общего рассказа я отклонился на стенку каюты. И что мне теперь с ним делать? Выдать властям? Нельзя. Ни экипаж, ни другие в Европе меня не поймут. Да и тут ещё не известно, как власти отнесутся. Стукачи у меня на пароходе явно есть, хотя я пытаюсь как можно больше шифроваться. Хорошо упаковываю образцы, ставлю замки и охрану, но всё это частности.

С другой стороны, если пока я числюсь просто контрабандист и торговец оружием, то сдача Бажанова сейчас, это всё равно, что подставить подпись, что я сотрудника ОГПУ. Оно мне надо? А с другой стороны в самом Политбюро, так «течёт» что выдача Бажанова ничего особо и не изменит. Вот только как быть со Сталиным? Явно обидится. Плюс в самом Питере тут всяких разных хватает. Кто же ему помог найти корабль на рейде и подвезти на шлюпке ночью. Нет уж, из роли контрабандиста выходить не будем.

– Мы сейчас не идём прямо во Францию. Поэтому вам придётся попутешествовать с нами. Из-за этого цена проезда до Франции в эквиваленте полторы тысячи долларов – принял я решение. Сдам Бажанова Жаку Лефебвруа, думаю, ему будет интересно. – Ну и мне консультации кое-какие окажите по руководству советов – хмыкаю я.

Бажанов отошёл в угол к своим вещам и стал там капаться. Я на всякий случай достал браунинг и направил на него.

– Тут двести пятьдесят золотых царских червонцев. Больше у меня нет – увидев пистолет, медленно протянул на руках бумажные цилиндры Бажанов…

Не успели мы стать к причалу, как к капитану явился знакомый бригадир красных бубончиков, да ещё и чуть поддатый. Понимаю, иностранных судов в порт приходят единицы, поэтому явно следили и ждали.

– Так Архипыч, если кого завтра увижу даже после с похмелья, это будет последняя твоя работа у меня. Курить бегать от парохода тоже подальше. Будет опасный груз. Наблюдателей поставлю. Одним штрафом не отделаетесь. Понял – вмешался я. Всё таки бригада действительно хорошая…а где искать тогда более-менее адекватных грузчиков?

Дальше всё закрутилось. Контроль перетаскивания груза с трюма в трюм. Согласовал с Олафом, куда будут грузить оружие и боеприпасы. Потом пиломатериалы. Я в основном взял разные доски и небольшой брус. Появился Потоцкий и с ним и Андреем ехали в Кресты. Познакомился с Шаровым. Николай Давидович долго «мялся» пока я не спросил напрямик, что он конкретно хочет. Присутствие Потоцкого с «убойными бумагами» его явно нервировало.

– Привезите нам следующий раз маузеры…и автомобили. Любые и побольше, но желательно однотипные – выдохнул он.

– Договорились. Вот только немецкие маузеры не обещаю. А вы настоящих вояк попридержите, мне ещё много нужно будет – а чего мне отказываться, если обычно мне золотыми червонцами за это платят. Придётся заскочить в Испанию и купить пистолеты. Заколебали просто с ними. Да и Потоцкий, как увидит у кого при мне пистолет Маузера, так демонстративно и вздыхает у меня на глазах. Артист блин.

В Крестах после двух часов перебора личных дел остановился на пехотном капитане Орешкове. Особо доказанной вины я в его деле не нашёл, скорее загребли на всякий случай. Кто-то упомянул фамилию в допросах о знакомстве с ним…

– Николай Денисович как вы относитесь чтобы побыть наёмником в Африке – делаю я неожиданное предложение для высокого и худого человека чуть старше меня.

– Вы шутите? – не весело усмехнулся он.

– Ну почему же. Есть же французский иностранный легион и мне нужны такие же военные наёмники. Что тут вас ждёт? В лучшем случае нищета, в худшем расстреляют – показываю на бутерброд с чаем.

– А там что, рай земной? – скривился капитан.

– Капитан покой нам только снится. Я даю вам шанс. Может ещё, и вернётесь на родину, но только через много лет. Сейчас вы тут только мешаете сегодняшней власти – уверенно говорю ему.

Слишком долго уговаривать капитана не пришлось. Не дурак, сам всё понимает. Дальше уже вместе с ним пересмотрели дела, и беседуя с каждым, отобрали личный состав. Оставил шестьдесят рублей для покупки еды заключённым. Уж очень все измождённые. Шаров обещал отконвоировать заключённых через день, тогда уже должна быть закончена погрузка парохода…

Наконец этот дурдом с погрузкой и размещением нового и старого личного состава и пассажиров закончился. Попрощался с Потоцким и Андреем, оставил Александру Александровичу значительную сумму советских денег и обговорил разные ситуации. Наконец корабль отвели от причала буксиры…

Идём по финским территориальным водам мимо острова Гогланда, тут проходит основной фарватер, и я вспоминаю, что помню о нём. Да война в 1941 году в моей истории за эти Внешние острова Финского залива эта ещё та «песня» Красного флота. Сам народный комиссар Кузнецов так об…ся с руководством флота, что дальше некуда. Ждали, ждали, а потом потеряли половину флота при «героическом прорыве» из Таллина в Ленинград под командованием вице-адмирала Трибуц. Потом останки балтийского флота простояли у стенки причалов всю войну.

В английском флоте командующих и за меньшее вешали. Флот, на который угробили кучу народных денег, абсолютно не оправдал возложенных на него надежд в Великой Отечественной войне ни на каком театре военных действий. Это лично моё мнение, кто бы, что мне не говорил. Придётся и тут вмешаться…

* * *

В это же время кабинет Менжинского на Лубянке.

В кабинете находилось шесть человек и трое из них читали документы, а трое других застыли в тревожном ожидании.

Сначала все услышали ругательство на грузинском, потом на русском языке, а потом Сталин зло бросил папку на стол.

– Как такое могло произойти? Вы куда смотрели? Мы напрягаем все силы, чтобы найти деньги на закупку рельсов и вагонов, а деньги уходят на дворцы – зло вымолвил Сталин и уставился на трех чекистов.

– Да в чём-то наш гость был прав – Киров и отложил папку, которую читал.

– Конечно, прав – поддержал Будённый – но нам стыдно это признать.

– Арестовать всех в наркомате путей сообщения вместе с Рудзутаком и Свердловым. В ВСНХ Пятакова, Оболенского и их подчинённых – озлобленный Сталин после «нынешних новостей» и второго покушения подряд на себя и свою команду, что называется «закусил удила». Ну, ещё бы. Начавшиеся допросы после ранения Будённого и «науськивания грека» вскрыли такую коррупционную сеть воровства казённых денег, что даже не верилось в реальность. Но пятнадцати и двадцати комнатные дворцы у Рудзутак, Розенгольц, Межлак, Карахан, Ягода и других говорили сами за себя⁴. Не у всех дома-дворцы были достроены, но сам факт наличия имел место.

– Вашего Благонравого тоже не забудьте. Без него такое безобразие было бы не возможно – Будённый чекистам.