Kitobni o'qish: «Стреноженная Россия: политико-экономический портрет ельцинизма», sahifa 46

По поводу стиля работы Руслана Имрановича тоже ходило немало всевозможных слухов – насчет его диктаторского нрава, очень жесткого стиля ведения заседаний Верховного Совета, граничившего подчас чуть ли не с открытым хамством. Он не умел предотвращать накала страстей. Могу уточнить здесь следующее. Действительно, очень многие его высказывания, его подходы к национальным, межнациональным, межгосударственным вопросам первоначально вызывали у нас чувство досады. Средства же массовой информации воспринимали его, как бык красную тряпку.

«Ну зачем он так сказал?» – часто вырывалось у нас. Например, «эта заезжая бабешка» – в адрес М. Тэтчер! Я ему тогда попенял: «Руслан Имранович, зачем вы так сказали?» На что он мне ответил: «Юрий Михайлович, я это сказал вполне осознанно. Это межгосударственные отношения. Человек из страны, в которой нет Конституции, пытается нам диктовать свои условия – это для нас неприемлемо». Может быть, выражение было достаточно невежливое, но он, по крайней мере, давал политическое объяснение этому факту. Р. Хасбулатов всегда сознавал то, что говорил.

Находясь уже в блокадном Доме Советов, Р. Хасбулатов как-то вечером вновь вернулся к этой теме: «Помните, Юрий Михайлович, вы критиковали меня за резкие высказывания в адрес М. Тэтчер и других. Кто оказался прав? Главы государств Запада, располагая всей необходимой информацией о действительном положении дел в России, поддержали антиконституционный переворот 21 сентября 1993 г. Запад фактически воздвиг стену глухой международной изоляции вокруг немногочисленных защитников Конституции и закона».

Или его фраза «коллективный Распутин», которую он адресовал сторонникам Е. Гайдара в правительстве. Он тоже долго размышлял по этому поводу. И нашел весьма емкое определение того режима, который привел к развалу России.

В ночь с 3 на 4 октября 1993 г., анализируя роль зачинщиков государственного переворота, Р. Хасбулатов сказал: «Государственный переворот осуществлен из Кремля путем заговора группы людей из президентского окружения. Они боятся, что им придется отвечать перед народом за развал России. "Коллективный Распутин" перешел в новую, высшую фазу. Он войдет в историю как "коллективный Ельцин"».

В то время в обиходе и в общественном сознании понятие «семья» еще не фигурировало. Однако намечающиеся контуры Р. Хасбулатов уловил, дав ему емкое обобщение – «коллективный Ельцин». Как в воду глядел.

Мозг Р. Хасбулатова работал действительно как мозг ученого. Он умел делать емкие, яркие и сущностные обобщения.

Как истинного патриота России и государственника Р. Хасбулатова характеризует и такой факт, который известен далеко не всем. В дни сентябрьско-октябрьского противостояния 1993 г. президентская сторона отлично понимала роль Руслана Имрановича. Делалось все возможное, чтобы вывести его из большой политики. По поручению президентской стороны депутат Е. Кожокин конфиденциально предложил Р. Хасбулатову от имени Б. Ельцина выехать с семьей в любую страну по своему выбору. Гарантировалась организация выезда и выплата наличными крупного денежного вознаграждения – как мне сказал Руслан Имранович, 10 млн американских долларов. При этом Е. Кожокин намекал на возможность гибели Р. Хасбулатова в случае продолжения сопротивления Б. Ельцину. Эти «мерзкие», по выражению Руслана Имрановича, предложения были им категорически отвергнуты.

Конечно, Руслан Имранович, как и многие яркие, талантливые личности, весьма сложный, неоднозначный человек. Как правило, он или очень нравился, или наоборот. Острый на язык, порой несдержанный, чем часто пользовались средства массовой информации, вырывая из контекста его высказывания в тот или иной адрес.

Не могу обойти молчанием и отношение Руслана Имрановича к чеченским событиям последних лет. Бытует мнение, что именно Хасбулатов сыграл едва ли не главную роль в приходе и утверждении Дудаева во власти или что Чечню как бы готовили в качестве плацдарма на случай, если бы удалась победа ГКЧП в августе 1991 г., и тому подобное. Это не совсем так.

Я достаточно близко знаком с чеченской темой. Но в средствах массовой информации по ней не выступал. Поэтому прежде всего хотелось бы привести разрозненные факты в определенную последовательность, выстроить логику событий применительно к рассматриваемой теме – характеристике личности Р. Хасбулатова.

Близкое мое знакомство с руководством Чечено-Ингушской АССР началось после избрания меня народным депутатом РСФСР, членом Президиума Верховного Совета РСФСР и моего переезда в Москву. Повторяю, что руководству только двух субъектов Российской Федерации – Татарской АССР и Свердловской области – удалось убедить Совет министров РСФСР в готовности к проведению экономического эксперимента по переходу системы хозяйствования на принципы самофинансирования, о чем и было принято специальное постановление Правительства РСФСР. Поэтому многие руководители субъектов Российской Федерации обращались ко мне, как бывшему заместителю Председателя Совета министров Татарской АССР и автору теоретической (концептуальной) части обоснования эксперимента, за консультациями: как организовать работу, как сформулировать обоснование, какие документы необходимо подготовить и т. д.

Неоднократные встречи по данной проблеме состоялись у меня и с представителями Чечено-Ингушской Республики во главе с первым секретарем Чечено-Ингушского обкома КПСС, Председателем Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР, народным депутатом РСФСР Доку Гапуровичем Завгаевым⁴²⁹.

У меня с ним сложились нормальные, порой даже доверительные отношения. Он много рассказывал о республике, об особенностях ее социально-экономического развития и быта, о тех сложных процессах, которые происходили в Чечне, в том числе и после августа 1991 г.

Чечено-Ингушская АССР, обладая нефтью высокого качества, имела развитый нефтехимический комплекс, мощные предприятия союзного подчинения. Она была основным поставщиком авиационных масел, особенно в годы Второй мировой войны – до 90 % всего производства в СССР. Перерабатывая в год до 16 млн т нефти, республика являлась основным поставщиком бензина, керосина, дизтоплива для всего Северного Кавказа, части Закавказья, ряда областей Украины. Однако и здесь была застарелая болезнь, характерная для многих богатых ресурсами регионов страны: от доходов по добыче нефти и газа, их переработки на нужды республики Союзным Центром выделялось не более 1–1,5 %. С точки зрения социального обеспечения республика занимала последнее место в РСФСР. В то же время перед глазами жителей республики стояли примеры стран арабского мира, богатеющих на добыче, продаже и переработке природного сырья. Это вызывало недовольство властью, определенные сепаратистские настроения в республике.

Подобные настроения были характерны не только для Чечено-Ингушской АССР, но, по тем или иным причинам, и для других субъектов Советского Союза. Политическое выражение этих процессов приобрело форму борьбы за суверенизацию. Еще до 1990 г., работая в Татарии, я помню, как республики в составе Российской Федерации пытались приравнять себя к союзным республикам. Довод был простой: почему, например, Татарская АССР, чей социально-экономический потенциал превосходит три союзные прибалтийские республики, вместе взятые, не является субъектом Союза ССР?

Двадцать шестого апреля 1990 г. Верховный Совет СССР при рассмотрении вопроса о субъектах Союза ССР лихо, фактически без обсуждения (те, кто видел прямую трансляцию по телевидению, наверное, помнят этот момент) принял поправку Д. Кугультинова. В проекте закона предполагалось, что «субъектом СССР являются союзные республики». И это в соответствии с Конституцией СССР было правильно. Д. Кугультинов попросил слово и внес поправку – добавить «и автономные». Ни один народный депутат СССР – юрист (в том числе и А.И. Лукьянов) не выступил против. Уже тогда эта акция для многих была понятной: Союзный Центр как бы «подтягивал» к себе автономные образования, не задумываясь, что готовит бомбу замедленного действия с часовым механизмом. Проголосовали, что называется, «мухой».

Результаты этой «простенькой» поправки не замедлили сказаться. Вскоре практически все автономные республики в составе РСФСР оказались «вырванными» из состава Российской Федерации. Союзный Центр стал играть на противоречиях между автономными республиками и руководством РСФСР, перетягивая автономии на свою сторону, поощряя теми или иными подачками. Передо мною до сих пор стоят умиленные лица руководителей автономных республик в составе РСФСР, в том числе и Доку Завгаева, когда их приглашали на совещания в Кремль, Ново-Огарево, к Горбачеву и т. д. Они теперь стали «не в составе», а как бы приобщились к высшему руководству страны! Поэтому если говорить откровенно и принципиально, то и Доку Гапурович внес солидную лепту в ход дальнейших событий в Чечне, которые самым непосредственным образом коснулись его судьбы.

Одним из тех политиков, который проложил путь к власти в Чечено-Ингушской Республике Джохару Дудаеву в 1991 г., является Асланбек Аслаханов⁴³⁰. Он лично выезжал в Прибалтику и уговаривал Д. Дудаева возглавить республику. После провала ГКЧП, который поддерживал первый секретарь Чечено-Ингушского обкома КПСС Д. Завгаев, А. Аслаханов специально приезжал в Грозный, где выступал на многотысячных митингах в защиту российских реформ и чеченского суверенитета.

12 июня 1990 г. Первый Съезд народных депутатов РСФСР принимает Декларацию о государственном суверенитете РСФСР, где в статье 5 провозглашается верховенство Конституции и законов Российской Федерации над Союзными. Поднимаю поименное голосование – все народные депутаты от Чечено-Ингушской АССР во главе с Р. Хасбулатовым (кроме Д. Завгаева) проголосовали за эту статью. Чему же удивляться, если в 1991 г. Д. Дудаев подписал указ, в котором полностью повторил нормы статьи 5 указанной декларации – только теперь уже по отношению к России? Вот на этой почве суверенизации в стране начали ускоренно развиваться, и прежде всего в Чечне, националистические, экстремистские и сепаратистские тенденции.

Д. Дудаев действовал стремительно, в полном соответствии с заявлениями и рекомендациями Б. Ельцина. В конце ноября 1990 г. в Грозном с согласия тогдашнего обкома КПСС и Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР прошел Общенациональный конгресс чеченского народа (ОКЧН), провозгласивший себя «высшим форумом народной власти Чеченской Республики». Созыв представителей одного народа Чечено-Ингушской Республики свидетельствовал о развитии сепаратистских тенденций в регионе – выделении Чечни из состава Чечено-Ингушетии. Более того, лидерство на конгрессе захватили сторонники полной национальной самостоятельности «Республики Ичкерия». Сепаратисты развернули широкую пропагандистскую кампанию против руководства республики, говорилось о бедственном положении населения, о широкой коррупции, взяточничестве в партийно-административных кругах. Начался перехват властных полномочий у высшего органа – Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР, выделение Чечни из ее состава, а затем «плавный переход» в процесс ее отделения от России.

В исполнительный комитет ОКЧН был введен генерал Советской Армии Д. Дудаев.

Вот как характеризовал Д. Дудаева бывший министр обороны СССР, Маршал Советского Союза Дмитрий Тимофеевич Язов: «Хороший был командир 144-й авиационной дивизии. Вменяемый, грамотный был… В различных сторонах службы и жизни разбирался лучше, чем средний командир. Я его высоко ценил как профессионала. Между прочим, Дудаев писал и неплохие стихи»⁴³¹.

Позднее Д. Язов еще более откровенно признается, что на Д. Дудаева давно делали ставку, пытаясь перетащить в Чечено-Ингушетию. «…еще в 1991 г. ранней весной, – информирует Д. Язов, – ко мне на прием напросилась группа почтенных чеченцев с просьбой назначить Дудаева военным комиссаром Чечено-Ингушетии. Я отказал, поскольку понимал, что зовут Дудаева в Грозный не просто так. Кроме того, генерал Дудаев был носителем секретов государственной важности. И тогда чеченцы прорвались на прием к Горбачеву. Он мне звонит: "Чего ты жмешься, отдай им Дудаева!" Но я стоял на своем, и тогда Дудаева перевели в Грозный приказом начальника Генерального штаба, то есть мое мнение было проигнорировано»⁴³².

Никакой значительной социальной базы ни Д. Дудаев, ни те, кто суетился вокруг него, практически не имели. Д. Дудаева втянули в процесс как чеченца, как первого генерала из чеченцев. А этот имидж в Чечне значил в тот период много. По существу, ему отводилась роль боевика, который должен был осуществить в Чечено-Ингушетии «демократический» переворот. Д. Дудаев оказался восприимчив к сепаратистским лозунгам и властным амбициям, чем и воспользовались националистические и исламистские круги Чечни, а также «демократы» России. С начала 1991 г. Д. Дудаев уже возглавлял ОКЧН.

Если обобщить мои впечатления от событий в Чечено-Ингушской АССР в тот период, то они сводятся к следующему: Президент РСФСР Б. Ельцин и и.о. Председателя Верховного Совета РСФСР Р. Хасбулатов поощряли требования оппозиционных сил о самороспуске Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР, о выборах президента этой республики и формировании ее нового правительства. Отношение в Москве со стороны Б. Ельцина, Р. Хасбулатова и других «демократов» в тот период к Д. Дудаеву было позитивным, поскольку считалось, что он олицетворял «демократические силы чеченского народа».

В те дни мне приходилось убеждать Д. Завгаева в опасности происходящих событий в республике. Я рекомендовал ему встретиться с Р. Хасбулатовым, народными депутатами РСФСР от Чечено-Ингушской АССР, председателем Комитета по вопросам законности, правопорядка и борьбы с преступностью генералом милиции Асламбеком Аслахановым, начальником НГДУ объединения «Грознефть» Николаем Ивановым, членом Верховного Совета РСФСР Исой Алироевым, а также с министром нефтяной и газовой промышленности СССР, народным депутатом СССР Саламбеком Хаджиевым, чтобы использовать их авторитет в решении проблем в регионе. Однажды Доку Гапурович не выдержал: «Что вы, Юрий Михайлович, Хасбулатов да Хасбулатов. Вы что, не видите, что он, Бурбулис, Полторанин, Хаджиев откровенно стоят на позициях «демократов», а ситуация в Чечено-Ингушской Республике способствует борьбе руководства России с Союзным Центром. Суть вопроса заключается в том, чтобы дорваться до нефти, создать мощный источник наживы. И одновременно – иметь мощный рычаг для политического давления на руководство страны. Что касается республики, – продолжил Д. Завгаев, – то обстановка здесь нормальная, стабильная и если бы нам помогали, а не мешали, как это делают «демократы», то все было бы по-иному».

Действительно, поскольку Чечня при Д. Дудаеве одной из первых выступила за ликвидацию Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР (читай – обкома КПСС, поскольку посты первого секретаря обкома партии и Председателя Верховного Совета в то время, как правило, совмещались), то «демократы», поощрявшие процесс суверенизации, конечно, приняли самое активное участие в разрушении Верховного Совета автономной республики. Наиболее активно работали по развалу Чечни Г. Бурбулис, М. Полторанин, Г. Старовойтова, Ф. Шелов-Коведяев. На первом этапе они откровенно делали ставку на Д. Дудаева против действующего руководства Верховного Совета республики, и особенно обкома партии, но вместе с тем пытались достичь договоренности с ним и другими местными политиками о путях мирного, «демократичного» решения вопроса о власти в Чечне. Вскоре им пришлось убедиться, что Д. Дудаев – крайне вздорный, амбициозный, неконструктивный и, самое главное, неискренний партнер. Он с легкостью менял позиции и демонстративно не выполнял взятых на себя обязательств. Кроме того, в работе с национальными лидерами необходимо было учитывать определенные местные, клановые (тейповые) интересы, характерные для многих республик Северного Кавказа и, уж конечно, для Чечни. Были, очевидно, какие-то противоречия между Р. Хасбулатовым и Д. Завгаевым, и они тоже сыграли определенную роль в формировании позиции Р. Хасбулатова по Чечне в тот период.

После августа 1991 г. (поражения ГКЧП) события в Чечено-Ингушской АССР стали развиваться ускоренными темпами. В Грозный лично поехал Р. Хасбулатов и добился снятия «партократа» Д. Завгаева, обвинив его в поддержке ГКЧП и «проведении политики, противоречащей курсу Президента Российской Федерации на демократию и реформы». Бурбулис, Полторанин в своих интервью особо подчеркивали, что в Грозном «народ свергает коммунистический режим».

Первого сентября 1991 г. исполком Общенационального конгресса чеченского народа (ОКЧН) объявил о роспуске Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР. 6 сентября боевики ОКЧН под руководством Б. Гантемирова штурмом взяли помещение, где шло заседание Верховного Совета Чечено-Ингушетии, более 40 депутатов были жестоко избиты, 20 из них попали в реанимационное отделение местной больницы, а председатель горсовета Грозного депутат В. Куценко, много сделавший для развития чеченской столицы, был выброшен из окна и погиб. В республике воцарилось беззаконие. Ускоренно создавались незаконные вооруженные формирования, которые захватывали государственные учреждения, совершались иные антиконституционные действия.

Руководство Верховного Совета РСФСР знало обо всем, в том числе и о подготовке переворота в Чечено-Ингушской АССР, и поощряло действия сепаратистов. «Я случайно оказался свидетелем, – пишет бывший народный депутат РСФСР Р. Мухамадиев, – когда в приемную Бориса Ельцина, работавшего тогда Председателем Верховного Совета РСФСР, проводили молодого, красивого советского генерала Дудаева. Стоял рядом, когда Бурбулис успокаивал его, советовал не волноваться и в первый раз повел в кабинет Ельцина. И буквально через несколько дней совершился в городе Грозный переворот, в результате чего "место коммуниста-консерватора Завгаева занял демократически настроенный молодой генерал Джохар Дудаев". Буквально так писали, констатировали чуть ли не все московские газеты. Помню, как радовались этому событию демократы, посылали в Грозный поздравительные телеграммы»⁴³³. Другими словами, генерал Д. Дудаев – это детище «демократов» и Кремля.

Пятнадцатого сентября Верховный Совет Чечено-Ингушской АССР в присутствии Р. Хасбулатова без наличия кворума объявил о своем самороспуске, назначив выборы в новый парламент на 17 ноября 1991 г., а на переходный период утвердил Временный высший совет Чечено-Ингушской Республики. Верховный Совет РСФСР незамедлительно признал его в качестве законного высшего органа власти на территории республики. Как только дудаевцы увидели, что Временный совет стоит на позициях общепринятых норм и прав человека, норм Конституции республики, что его поддерживает Президиум Верховного Совета РСФСР, судьба его была предрешена – с ним просто перестали считаться.

Трагедией тех дней стал геноцид русского населения. По данным статистики, на начало 90-х гг. в Чечено-Ингушской АССР проживали 1250 тыс. человек, на территории Чечни – 850 тыс., в том числе более 30 % – русские. Преступность по отношению к «некоренному населению» новая власть республики возвела в ранг государственной политики. Русских избивали на улицах, угрожая огнестрельным оружием. Главными предметами вымогательства стали квартиры, дома, автомашины. Поток беженцев и вынужденных переселенцев из Чеченской Республики заполонил Ставрополье и Краснодарский край, Ростовскую область. Но об этом не было ни звука со стороны председателя Комитета Верховного Совета РСФСР по правам человека Сергея Ковалева. Молчал и Р. Хасбулатов.

В этот период у меня было несколько встреч с Д. Завгаевым. Он мне откровенно сказал, что инициатором разгона Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР и особенно снятия его председателя был Р. Хасбулатов. В частности, он показал мне телеграмму, направленную в Грозный и.о. Председателя Верховного Совета РСФСР на следующий день после кровавого разгона парламента республики. Суть ее, как сейчас помню, заключалась в поздравлении земляков в связи с отставкой Председателя Верховного Совета республики, освобождением демократических процессов от тайных пут партократов. Д. Завгаев сказал, что Р. Хасбулатов поддерживает связи с Д. Дудаевым и дает ему определенные рекомендации, являясь фактически режиссером всех критических событий в Чечне. Об этом в той или иной форме неоднократно заявлял на митингах и сам Д. Дудаев. Так это или нет – судить трудно. Однако фактом остается то, что по телевидению показывали выступление Д. Дудаева о его поддержке руководством России.

В конечном счете 27 октября 1991 г. ОКЧН в нарушение действующего законодательства РСФСР провел выборы президента и парламента Чеченской Республики. Фактически они состоялись в условиях военного положения, причем не на всей территории, а лишь на той, которая полностью поддерживала ОКЧН. В выборах приняло участие около 10 % избирателей.

Признав президентские и парламентские выборы в Чечне незаконными, федеральные власти признали и признавали Дудаева как президента Чеченской Республики, продолжали осуществлять финансирование этой республики. Поднимите справочник российского правительства 1995 г.: здесь вы найдете Дудаева как президента Чеченской Республики.

Опираясь на Декларацию о государственном суверенитете РСФСР, теперь уже президент Ичкерии Д. Дудаев 1 ноября 1991 г. издает Указ «О государственном суверенитете Чеченской Республики», утвержденный 2 ноября 1991 г. постановлением вновь избранного парламента. В нем объявляется государственный суверенитет Чечни, верховенство ее Конституции и законов над всеми иными нормативными актами. Все постановления Съезда народных депутатов РСФСР от 2 ноября 1991 г., признавшего выборы президента Чеченской Республики и последующие акты незаконными, обращения Президента России Б. Ельцина к чеченскому народу о необходимости прекращения противоправных действий Д. Дудаев отвергал как не имеющие юридической силы на территории «суверенной Чеченской Республики».

«Суверенная Чеченская Республика» перестала платить налоги в бюджет страны. Федеральный центр продолжал исправно выделять финансовые ресурсы Чечне, а также выплаты в Пенсионный фонд и другие фонды социального страхования. Дудаев успешно этим пользовался и, несмотря на массовые невыплаты пенсий, направлял получаемые средства для иных целей. Только после принятого решения Верховного Совета РФ это финансирование было прекращено.

Крупным источником как рублевых, так и валютных поступлений для Чечни при откровенном пособничестве правительственных структур продолжала оставаться нефть. Приведем данные поступления на заводы Чечни нефти для ее переработки (млн тонн):

Практически вся «внешняя» нефть поступала в Чечню из Западной Сибири. Далее нефтепродукты шли в коммерческие структуры и на экспорт. При этом экспортером выступала не Россия, а Чечня.

Седьмое ноября 1991 г. был нерабочим днем, но мы – заместители Председателя Верховного Совета РСФСР – находились на своих местах. Звонит С. Филатов, бывший в то время первым заместителем Председателя ВС РСФСР, и просит зайти к нему. В его кабинете находились С. Шахрай – председатель Комитета по законодательству, другие члены президиума Верховного Совета. Речь пойдет, сказал С. Филатов, о Чечне. Я спросил у него, почему пригласили меня, а не Ю. Ярова, который курировал среди нас, зампредов Верховного Совета, вопросы регионов, и почему нет Р. Хасбулатова, ведь он народный депутат от Чечено-Ингушской АССР и это его родина.

С. Филатов разъяснил, что вопрос согласован с руководством, в том числе и с Р. Хасбулатовым. Меня включили, потому что я всю жизнь прожил в национальной республике, знаю особенности не только Татарии. А Р. Хасбулатову, мол, поскольку он чеченец, не совсем этично возглавлять эту работу, поэтому и поручили ему, С. Филатову, собрать нас как первому заместителю Председателя Верховного Совета.

С. Филатов проинформировал нас о том, что 6 ноября 1991 г. президент Б. Ельцин подписал указ о введении чрезвычайного положения в Чечено-Ингушетии. Указ, сказал Сергей Александрович, готовил вице-президент А. Руцкой по согласованию с Б. Ельциным, с руководством Минобороны и МВД СССР – Е. Шапошниковым и В. Баранниковым. Однако в реализации этого указа сразу же начались сбои. В Грозный был направлен самолет с 250 десантниками, но почему-то без оружия. Оружие было направлено, но почему-то другим бортом – в аэропорт в Моздоке. Безоружные десантники вышли из самолета, не зная, что делать, так как никаких распоряжений не получили. Так была сорвана первая часть операции. Дудаев же, видя бездействие российского десанта в аэропорту, блокировал его.

По имеющейся информации, продолжил С. Филатов, известие о введении чрезвычайного положения в республике подняло акции Д. Дудаева в чеченском обществе как «борца с российским великодержавием». Более того, был пущен слух о готовящейся новой депортации чеченцев, что усилило антироссийские настроения в Чечне.

В ходе обсуждения были разработаны меры по разрешению сложившейся ситуации. Нужно иметь в виду, что в ноябре 1991 г. российской армии еще не было. Вооруженные силы подчинялись главнокомандующему – Президенту СССР М. Горбачеву. Поэтому мы обратились к А. Руцкому, чтобы он ускорил переговоры с министрами силовых ведомств СССР Шапошниковым и Баранниковым, а Р. Хасбулатова просили убедить Б. Ельцина переговорить с М. Горбачевым относительно более активного использования внутренних войск МВД СССР при введении чрезвычайного положения в Чечено-Ингушетии.

В качестве одного из средств решения проблемы возникла идея организовать встречу Д. Дудаева с Б. Ельциным. Вопрос был непростым, посколькув то время позиция российской стороны состояла в том, что Д. Дудаев избран с грубыми нарушениями избирательного законодательства, неконституционно, под дулами автоматов. На первый взгляд казалось, зачем «всенародно избранному» Президенту Российской Федерации встречаться с нелегитимным руководителем непонятно какой республики? Мы понимали, что Б. Ельцин может и не дать согласия⁴³⁴. С другой стороны, согласится ли Д. Дудаев на такую встречу? Однако речь шла о стабилизации обстановки не только в Чечне и не только в России, но и в Советском Союзе в целом.

Начали искать, кто мог бы позвонить Д. Дудаеву и прозондировать этот вопрос. Вспомнили о Галине Старовойтовой, советнике Б. Ельцина по национальным вопросам, которая, по имеющимся у нас сведениям, ранее уже встречалась с Дудаевым. Срочно стали ее разыскивать.

Г. Старовойтова приехала в Верховный Совет поздно вечером, где-то в 23.00. У нее действительно были телефоны Д. Дудаева. Долго разыскивали его и наконец-то нашли. Разговор длился минут 30, и Дудаев дал согласие на встречу. Но в тот вечер ни мы из кабинета С. Филатова, ни Р. Хасбулатов связаться с Б. Ельциным не смогли. Он «гулял» в это время в Завидово.

А в 5 часов утра в кабинете С. Филатова раздался звонок от М. Горбачева, который сообщил, что ни внутренние войска, ни войска КГБ он посылать в Чечню не будет, обстановка в республике не такова, чтобы пороть горячку, и Б. Ельцин просто поторопился с введением ЧП. Это был удар ниже пояса. Суть вопроса оказалась весьма проста – желание отомстить за прошлые обиды.

Утром Р. Хасбулатов рассказал нам, что у него тоже состоялся разговор с М. Горбачевым. Тот припомнил события в Литве и то, как руководство Российской Федерации воспротивилось введению ЧП в этой республике. Действительно, в январе 1991 г., во время обсуждения на III сессии Верховного Совета драматических событий в Вильнюсе, А. Руцкой – в то время член ЦК КП РСФСР – неожиданно призвал всех здравомыслящих депутатов поддержать Б. Ельцина, осудившего действия Союзного правительства от имени Российской Федерации. В частности, А. Руцкой спросил: «Кто может гарантировать, что завтра мы не увидим танки на набережной Москвы-реки у Белого дома?» Депутаты-«демократы» стоя аплодировали тогда своему недавнему противнику. А вот теперь и Б. Ельцин, и автор указа по Чечне А. Руцкой просили Союзное руководство помочь им, оказавшимся в такой же «пиковой ситуации». В итоге случилось непоправимое: во имя своих политических амбиций, да еще, как говорится, чтобы щелкнуть Б. Ельцина по носу и показать ему, кто в стране «царь», М. Горбачев принял решение, политически ослабившее не только Российскую Федерацию, но и весь Советский Союз. В личностном плане М. Горбачев нанес Президенту России серьезную обиду, еще больше укрепил в душе Б. Ельцина желание отомстить, даже путем ликвидации ненавистного Союзного Центра, что он в конечном счете и сделал.

Указ о введении чрезвычайного положения в том или ином регионе по действующей тогда Конституции должен был утверждаться Верховным Советом РСФСР. Видя, что все наши действия в Чечено-Ингушской Республике зашли в тупик, а фактически оказались заблокированными, нам ничего не оставалось делать, как вынести этот вопрос на пленарное заседание. Несмотря на то, что вице-президент А. Руцкой убеждал народных депутатов в необходимости принятия чрезвычайных мер против Д. Дудаева, Верховный Совет не утвердил указ президента Б. Ельцина.

Когда Р. Хасбулатов понял, что события в Чечне зашли слишком далеко, его реакция стала иной. Ведь это была его республика, там жили его мать и брат. Он понял, что нужно срочно что-то делать, разрядить ситуацию. В Чечню были направлены представители Верховного Совета, в частности заместитель Председателя Верховного Совета РСФСР Ю. Яров. Цель была одна – найти контакты с руководством Чечни, снять противоречия с Россией. Но теперь решение этой задачи требовало уже больших затрат. Впереди назревала кровопролитная война, да еще на десятилетия.

Если делать общие выводы, то следует отметить, что российские власти поддерживали и укрепляли режим Джохара Дудаева. Хотя сам бывший советский генерал не стеснялся заявлять, что Россия – потенциальный противник «его страны», что он готов на смертельную схватку с ней, Д. Дудаев понимал, что и он нужен Кремлю. После того как Верховный Совет РФ был расстрелян в октябре 1993 г., он шлет поощрительное письмо Б. Ельцину: «Правительство Чеченской Республики одобряет ваши действия по подавлению коммунисти-ческо-фашистского мятежа в Москве». И кончает письмо словами: «Еще раз хотим заверить вас, что мы верны слову и готовы помочь в любой момент всеми средствами, которыми располагаем».