Kitobni o'qish: «Под знаком неба», sahifa 3
Родовой дом
Родовой дом в Ртищево из двух комнат с выходом в сени внешне мало отличался от соседних домов, но обе комнаты были большие, и каждая могла служить гостиной. Одна комната была сестры бабушки Клавдии Ефремовны, другая – ее дочери Анны. Когда приехали гости, хозяева поместили их в одну комнату, а в другой расположились сами. При доме – сад с кустами смородины, яблонями и сливами. Жизнь на этом уютном пятачке протекала бесхитростно и незатейливо. Женщины вспоминали прошлое, мужчины жили настоящим – ходили каждый день на рыбалку. Хотя и в рыбалку иногда вторгалось что-то из прошлого.
Один раз Алексей Сергеевич, забросив удочки, собрался, как обычно, закурить папиросу, открыл портсигар и огляделся. Он посмотрел на Валерия и засмеялся.
– Чему обрадовался, отец?
– Это у меня смех сквозь слезы, – сказал Алексей Сергеевич. – Портсигар пуст, и курить нечего. А смеюсь я, потому что вспомнил, что случилось на этом же месте со мной и моим отцом. Тогда он так же открыл вот этот портсигар и увидел, что он пуст, пошарил по карманам, перетряхнул сумку и никакого курева не нашел. А я в ту пору уже начал тайно покуривать, и табачок у меня был. Глядя на отца, я отводил глаза, чтобы случайно себя не выдать. И все же по моему поведению он что-то заподозрил:
– А нет ли у тебя, Лешка, табачку?
Жаль было отца, и я не выдержал:
– Да вот, в кармане случайно табак друга оказался.
Отец сделал самокрутку и затянулся.
– Закури и ты.
«Эх, – подумал я, – как быть? Закуришь, а он мне по губам! Не курить тоже нехорошо, он сам мне это предлагает. Вот незадача!» Решил, закурю, а там будь что будет. Курю, а отец посматривает на меня.
– Вижу по тому, как ты затягиваешься, табак не твоего друга, а твой. Ну да ладно, если куришь, не таись, кури открыто, а то ненароком дом подожжешь.
Ох и попало мне от матери, когда я дома закурил! Пришлось сказать, что отец разрешил. Сейчас говорят, что табачный дым легкие, словно печную трубу, сажей забивает, и сосудам кровеносным вред приносит. Все это, пожалуй, верно, но от привычки избавиться трудно. Хорошо, что ты не куришь. Курение летной работе не поддержка.
Рассказ из семейного прошлого представил Валерию с новой стороны цель его пребывания в Ртищево. Прикоснувшись к памятным для его предков местам, он глубже ощутил близость с ними и захотел узнать больше о том, где и как они жили.
– Сколько лет прошло со времени твоего детства, – сказал Валерий, – а здесь, кажется, ничего не изменилось.
– Это не совсем так. Вот, например, возможно, вода в реке Хопер и сейчас самая чистая в Европе, но уже не такая чистая, как в мои детские годы. Хотя не так далеко отсюда есть места, где действительно мало что в природе изменилось. Завтра пойдем в деревню Рюмино, порыбачим на Изнаире, попьем ключевой воды, как когда-то мы с твоим дедом пили.
– А почему именно в Рюмино?
– Там живет еще одна сестра твоей бабушки. С утра порыбачим, а потом вместе с ними пообедаем.
Берег на Изнаире порос мелким кустарником, но кое-где возвышались дубы-исполины. Контрастная картина вызывала смешанные чувства реального и сказочного мира одновременно. Пойманная в реке стерлядь больше напоминала сказку из давно ушедшего прошлого, а ключевая вода из прибрежного родника остужала и бодрила, и, казалось, не отпускала от себя никого, кто попробовал ее.
Валерию захотелось целиком погрузиться в воду. Он любил плавать, и хотя затерявшаяся в растительности река привыкшему к морскому простору Валерию могла показаться слишком узкой и неприметной, он наслаждался, стремительно переплывая ее раз за разом.
Валерий ощутил прилив сил. Он вспомнил, как сказочным богатырям возвращалась сила от прикосновения к родной земле. А теперь он сам прикоснулся к земле предков и почувствовал, как набирается в нем сила богатырская!
Чувство единения с прошлым усилилось, когда за крестьянским столом у родственников они ели из общей миски, брали вареную картошку деревянными ложками и пили чай с медом из ульев собственной пасеки.
Поздно вечером, уже в Ртищево, Валерий не мог уснуть. Ему представлялись образы богатырей, веками защищавших Русь от набегов врагов. И в его голове сквозь сон пробивалась мысль, что ему тоже предстоит защищать родную землю.
– Почему землю? Небо над землей! – проговорил он и уснул. И хотя мысли его вновь запутались и перемешались, как земля с небом, уснул он сном крепким, можно сказать, богатырским.
Преддверие большой войны
Уходит время тишины,
Уже слышны шаги войны,
А ее пламени язык
То там, то здесь уже возник.
Немного времени пройдет,
И в каждый дом война войдет.
Тучи сгущаются
Еще не заполыхал пожар войны, самой страшной в известной человечеству истории, но ее дыхание уже чувствовалось. На западе Германия рвалась к реваншу после поражения в Первой мировой войне, на востоке Япония готовилась господствовать на акватории Тихого океана. Советский Союз, оказавшийся между ними как между молотом и наковальней, был обречен на участие в готовящейся бойне. Люди, далекие от политики, жили обычной жизнью, но уже испытывали смешанные чувства при мысли о войне и мире, и на них надвигалось нарастающее из глубины ожидание войны.
Приближался переломный для многих людей в Советском Союзе 1937 год. Знаковым событием заявило себя в феврале 1937 года самоубийство наркома тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе. Человек железной воли не выдержал накала разворачивающихся событий и ушел из жизни. Люди, работавшие под его началом, скоро почувствовали цену этой утраты. К осени в этом году были арестованы более двухсот ученых и инженеров авиационной отрасли, относящейся к тяжелой промышленности. Волна репрессий не ограничилась одним 1937 годом и одной отраслью промышленности, она захлестнула следующие годы и прошлась повсюду, цепляя людей из всех слоев общества.
Однажды августовской душной ночью в дверь Чаловых неожиданно постучали. Удостоверившись, что открывший дверь не кто иной, как Чалов Алексей Сергеевич, нежданные гости увезли его на допрос. В подвале здания наркомата внутренних дел следователь предложил Алексею Сергеевичу заполнить анкету:
– Укажите в анкете всех ваших родственников и членов их семей.
Когда Алексей Сергеевич закончил писать, следователь стал зачитывать список вслух. Дойдя до фамилии мужа сестры – Шахназаров, следователь остановился. Степан Шахназаров к тому времени стал начальником службы безопасности и охраны комиссара НКВД Азербайджана. По этой причине у следователя пропал интерес к личности Алексея Сергеевича.
– Сейчас мы отвезем вас домой. О том, что случилось с вами этой ночью, никому не рассказывайте. Подпишите бумагу, что с данным условием ознакомлены, и это условие соблюдайте.
Что послужило причиной неожиданного ночного происшествия, навсегда осталось тайной для Алексея Сергеевича, хотя он, нарушив условие расписки, сообщил Степану о случившемся.
– Знаешь, Алексей, что с бутылкой, что без бутылки, нам все равно в деталях не разобраться, и лучше не ворошить это дело, – кратко выразил свое мнение Степан. – Давай займемся понятным делом, закажем шашлык из рыбы и пиво и поговорим о наступивших временах и возможных причинах происходящего.
Разговор продолжился в парке в ресторанчике на открытом воздухе.
– Я, как ты знаешь, состою по убеждению в партии большевиков с молодых лет, – сказал Алексей Сергеевич, – и меня в каких-либо происках против советской власти трудно заподозрить.
– Заподозрить в любых происках можно кого угодно! А в наше смутное время к членам партии присматриваются с особым пристрастием. Не исключаю, что вызов на допрос случился по следам какой-нибудь анонимки твоего завистника. Но скорее всего, ты попал под жернова специально настроенной системы. Во-первых, лет двадцать назад в США для ускоренной разработки авиационного двигателя привлекли лучших специалистов и заперли в одной из гостиниц. Работа там велась круглосуточно. В результате сложнейший технический объект был спроектирован и изготовлен за один месяц. Возможно, из соображений ускорения продвижения и осуществления проектов, важных для развития нашей страны, была разработана изощренная методика, основанная на ограничении свободы исполнителей проектов. Во-вторых, за колючей проволокой легче обеспечить безопасность самих исполнителей и сохранить в тайне проводимые там работы.
– Но я не занимаюсь никакими проектами государственного масштаба, тем более секретными!
– Неважно! Зато ты шофер-механик, и в лагерях, где проводятся засекреченные исследования и эксперименты, такие люди тоже нужны.
– Пожалуй, ты прав.
– Вообще, повезло не только тебе, но и Валерию. Я слышал, что он хочет после окончания гражданского летного училища поступить в военную летную школу. А сейчас наркомат обороны принимает срочные меры по улучшению учебной и воспитательной работы в летных военных учебных заведениях. Представляешь, как некстати оказался бы твой арест, и скрывать его Валерий не имел бы права.
– Именно так! Не стоит сообщать ему о случившемся.
– Не подошло еще время… Но когда-нибудь расскажешь.
Четверка распадается
В Батайской летной школе к лету 1937 года заканчивалась подготовка пилотов приема 1934 года. На последнем году обучения кроме освоения основной программы курсанты занимались по программе Курсов высшей летной подготовки, по которой проводилась переподготовка пилотов по самолетовождению по приборам, по радио, ночью и в затруднительных метеорологических условиях.
После окончания летной школы Николай по запросу из Баку возвращался домой. Александру, Валерию и Киму повезло остаться вместе – их направляли на Курсы усовершенствования начсостава авиации при Ульяновской объединенной школе пилотов и авиамехаников Осоавиахима СССР.
За день до отъезда Николая друзья организовали пирушку. Пили за окончание училища, за новые назначения, за продолжение службы в истребительной авиации, за дружбу. Мазин, чтобы не уронить честь своей фамилии, как он говорил, «вмазал» и расчувствовался. Обняв Николая, он сказал:
– Ну вот, когда теперь увидимся, настанет ли это время?
– Увидимся, не увидимся… – в тон его сомнениям заговорил Николай. – Давай бросим монету! Выпадет орел – увидимся, решка – не увидимся.
Бросили монету, выпала решка.
– Да ну ее! – буркнул Александр. – Зря ты это затеял! Монета нам не указ. Ты, главное, не забывай, пиши и помни – я тебя люблю.
Александр посмотрел в сторону Валерия и Кима и добавил:
– Мы тебя любим.
Николай взял гитару и, проведя по струнам, запел «Ой, то не вечер»:
Ой, то не вечер, то не вечер,
Мне малым-мало спалось,
Мне малым-мало спалось,
Ох, да во сне привиделось.
Мне во сне привиделось,
Будто конь мой вороной,
Разыгрался, расплясался,
Разрезвился подо мной.
Ким подхватил:
А есаул догадлив был,
Он сумел сон мой разгадать,
Ох, пропадет, он говорил,
Твоя буйна голова.
– Хватит, – прекратил песню Валерий, – а то мы будто навсегда прощаемся.
Домой Николай возвращался с тревожными мыслями. Последнее время Таня не отвечала на его письма.
Нас на свете три громилы
В 1937 году Ульяновская школа пилотов и авиамехаников была одной из лучших школ пилотов в Советском Союзе. По учебникам, написанным преподавателями школы, учили летчиков по всей стране. На базе Ульяновской школы проводились учебно-методические сборы начальников по летной подготовке. Поэтому создание Курсов усовершенствования начсостава авиации при этой школе было вполне объяснимо.
Сразу же по прибытии в школу друзья отправили письмо Николаю. Написали подробно о школе, меньше – о городе, посетовали, что его нет с ними рядом, поинтересовались, как прошла встреча с Таней.
Ответ не замедлил себя ждать. «Хорошо, что вы вместе, – писал Николай. – Буду летать в горах, в районе Кировобада. Таня вышла замуж за Михаила. Жаловалась, что устала меня ждать, а Михаил рядом, все время помогает, заботится о ней и ее родителях. Я ее не осуждаю. Не каждый готов к жизни кочевника».
– Тяжело Николаю сейчас… Давайте напишем ему, поможем хоть словом, – предложил Ким.
– Да, – поддержал Валерий, – напишем. Только кратко, без слез и соплей.
Письмо получилось, как телеграмма: «Один за всех, все за одного! Мы с тобой!» На конверте рядом с обычными реквизитами написали: «Арамису».
Программа подготовки летчиков-инструкторов была очень плотной. Вся подготовка, кроме летной, оценивалась по одиннадцати позициям. Средний балл по технике пилотирования получался по результатам шестнадцати составляющих.
Дружеская спайка поддерживала в учебе. Нюансы техники пилотирования обсуждали вместе. А усваивать теорию Александру опять помогал Валерий.
Не было с ними Николая, не было и дружеских концертов. Прошло два месяца, а гитары так и оставались зачехленными.
Но однажды, не доходя до двери, Александр услышал «Нас на свете три громилы».
«Ну, наконец-то! Наконец-то дух Батайска возродится в Ульяновске!» – обрадовался Александр. Он встрепенулся, но что-то, пока не понятно что, приглушило его эмоции. Александр вошел и увидел не лихих мушкетеров Батайска, а сгорбившихся над гитарами слепых музыкантов. Да, они как будто не хотели ничего видеть вокруг и, не замечая Александра, допевали:
Жили-были три громилы.
Гоп-дери-бери-бумбия!
Жили-были. Жили-были.
Гоп-дери-бери-бумбия!
Александр увидел на столе распечатанное письмо и понял, по какому нешуточному поводу могла быть исполнена эта шуточная пародия на известную песню. Он прочитал письмо, и все стало окончательно ясно. В письме сообщалось, что Николай разбился в горах, выполняя полет в том районе, где вопреки прогнозу появился туман.
Александр выбежал из комнаты и скоро вернулся, гремя бутылками.
В тот злополучный день друзья пили и не пьянели, но уже ближе к ночи обычно уравновешенный, как и подобает Портосу, Ким с криком: «Разбился в горах!» – подошел к двери и ударом кулака испытал ее на прочность. Две фанерные прослойки, вставленные в каркас двери, не выдержали удара, и в ней образовалась дыра диаметром около двадцати сантиметров. Ким погрозил кому-то кулаком, но ломать больше ничего не стал.
Впоследствии в характеристике слушателя по окончании Курсов усовершенствования в графе «Употребление спиртных напитков и других наркотиков» у каждого из друзей, поминавших в тот вечер Николая, появилась запись: «Был случай выпивки». О том, что это была не выпивка, не имело смысла доказывать и тем более оправдываться.
Жизнь в летной школе продолжалась по заведенным порядкам. Теоретическая и предполетная подготовка проходила в хорошо оборудованных кабинетах. В классах располагались действующие двигатели и агрегаты препарированных самолетов. Тренировка по улучшению глубинного глазомера проводилась на аппарате с движущимся экраном местности. На тренажере отрабатывали горизонтальный полет и подъем. За летную подготовку отвечал опытнейший летчик-инструктор Молчанов.
Наступило время показать свое мастерство комиссии по технике пилотирования. По итогам проверки Валерий, Ким и Александр получили одинаковую общую оценку полетов: «Теоретический и летный курс усвоен на “отлично”, достоин звания летчика-инструктора Осоавиахима». При этом петля, перевороты и боевые развороты у Кима и Александра были выполнены на оценку «хорошо», а у Валерия на «отлично». Валерий был оставлен инструктором в аэроклубе при Ульяновской школе, Александра командировали инструктором в Улан-удэнский аэроклуб, а Кима – инструктором в Калининский аэроклуб.
Научился сам, научи других
Шел 1938 год. Проба сил в Испании еще продолжалась, но уже переходила в стадию завершения. Война в Испании показала, что победа на земле во многом определяется соотношением сил в воздухе. Франко удалось сломить сопротивление населения северной части страны благодаря поддержке его сторонников авиацией Германии. В это время в СССР как грибы стали появляться аэроклубы и их филиалы.
Очаги будущих военных столкновений приближались к границам Советского Союза. И хотя до начала боевых действий на Халхин-Голе оставалось больше года, обстановка на восточной границе все больше накалялась. Подготовкой летных кадров на территории, прилегающей к границе Монголии, занимался аэроклуб, расположенный в Улан-Удэ.
Пополнение летчиками-инструкторами отдаленного от центра страны аэроклуба происходило в основном за счет лучших собственных выпускников. Однако для передачи передового опыта и внедрения последних современных методик обучения появилась необходимость в пополнении кадрового состава аэроклуба инструкторами из головных авиационных школ. С этой целью и был командирован в Улан-Удэ Мазин Александр.
Летом в конце июля 1938 года противостояние Советского Союза и Японии перешло в открытый военный конфликт в районе озера Хасан и завершилось победой СССР. Со стороны СССР в боях принимала участие истребительная, штурмовая и бомбардировочная авиация. Авиация Японии в сражении не участвовала.
Находясь в непосредственной близости от театра военных действий, Александр остро переживал отсутствие какой-либо возможности участия в них. Он полностью отдался подготовке молодых пилотов, следуя напутствию своего учителя – инструктора Молчанова: «Научился сам, научи других!»
Пока Александр не покладая рук трудился в Улан-удэнском аэроклубе, Ким перебазировался из Калининского аэроклуба в его филиал в Старице. В то время аэроклубы Калинина, Ржева и Торжка открывали филиалы в Бежецком, Бологовском, Великолукском, Вышневолоцком, Кашинском, Кимрском, Осташковском и Старицком районах. В письмах друзьям Ким горько шутил, что он превратился в летчика-инструктора для командировок в открывающиеся филиалы центральных аэроклубов, и что его жизни не хватит, чтобы поработать во всех близлежащих аэроклубах.
Валерию по должности полагалось отдельное жилье, и он переехал из общежития в дом для преподавательского состава. Ему дали отдельную комнату. «Да… – рассуждал Валерий. – Условия моей жизни улучшились, а груз ответственности увеличился». Теперь он отвечал не только за себя и за свою жизнь, но и за жизнь вверенных под его начало людей, десяти курсантов с разными судьбами и характерами, и эти различия сильно влияли на ход их подготовки к полетам.
Поэтому уже до начала полетов со своими курсантами Валерий старался изучить их индивидуальные особенности и, предъявляя к ним требования, учитывал психологию каждого. В то же время в своей группе он поддерживал дух команды, советовал и после занятий обсуждать вместе возникшие в ходе учебных полетов вопросы, как когда-то было заведено у него с друзьями в годы учебы в летном училище.
– Поддерживая друг друга, вы быстрее перейдете к самостоятельным полетам, – при любом удобном случае старался внушить курсантам Валерий.
Он докапывался до причины возникающих у них трудностей и всегда помнил, что неудачные полеты в небе могут иметь земное основание, например, простое недоедание или семейные проблемы.
Вовремя подстраховывая курсантов, Валерий рано начинал доверять им самостоятельное выполнение трудных элементов полета. Стараниями Валерия его группа в отряде вылетела первой.
Обучая других, он продолжал сам совершенствоваться в технике пилотирования, а также глубже осваивал материальную часть имеющихся в авиапарке боевых самолетов И-5, И-15 и самолета-разведчика Р-5. «Скоро придет время, и я сяду за штурвал боевого самолета», – не сомневался Валерий. Его мысли о скорых переменах вызывались стремительным ходом событий.
Потерпев поражение в районе озера Хасан, Япония усиленно готовилась к реваншу. К границам Монголии подтягивались сухопутные и военно-воздушные части японской армии. С началом весны 1939 года начались бои на земле в бассейне реки Халхин-Гол. А с 22 мая развернулась настоящая война в воздухе. Японцы применили новейшие истребители и в первых столкновениях имели преимущество.
В июне для обеспечения господства в воздухе на фронт были переброшены новые модернизованные советские истребители И-16, на которых впервые были применены боевые ракеты класса «воздух – воздух». В результате в июньских боях японская сторона потеряла почти в два с половиной раза больше самолетов, чем наша. К концу августа 6-я Японская армия попала в окружение. 15 сентября было подписано перемирие.
Японская армия на Халхин-Голе потеряла более шестидесяти тысяч убитыми, ранеными и пленными, потери советско-монгольских войск составили менее двадцати тысяч человек.
Поражение на Халхин-Голе надолго отбило охоту у Японии на войну с Советским Союзом. Однако на западных границах нашей страны уже заполыхало пламя Второй мировой войны, перешедшей для нас 22 июня 1941 года в Великую Отечественную войну.
