Kitobni o'qish: «Одесский дворик, или Тайная жизнь растений»
Предисловие от автора
Привычка давать имена домашним растениям и бытовой технике мне передалась от моей любимой тётушки. Моя тётя не просто давала имена, она очеловечивала предметы и гаджеты. Говорила, что у каждого их них свой характер. Например, стиральной машинке “Зануся” нравится, когда её уговаривают: “Ну, пожалуйста, дорогая, ты же хорошая девочка”. А вот, чайник “Фильку” надо ругать и подпихивать.
Немного позже у меня появилась коллега, воспитанная дедушкой Сёмой и бабушкой Цилей. Коллега давала своим домашним питомцам исключительно еврейские имена: собака – Фаина, кот – Моисей, попугай – Моня…
А потом я и сама попала в Одессу. Когда я ехала туда впервые, то ловила себя на мысли, что не могут люди постоянно жить на шутках и прибаутках. Оказалось, что не просто могут – это их стиль жизни, это неповторимый колорит, который есть только в Одессе.
Когда я долгое время жила в переездах, на колесах и на чемоданах, я не могла себе позволить ничего своего, кроме ноутбука и телефона. Даже техника во многочисленных арендованных квартирах была… чужой, не родной, с незнакомым характером. Что уж там говорить о цветах, посаженных и выращенных другими людьми…
Несколько лет назад я встретила своего будущего мужа и… думаете, променяла кочевую жизнь на оседлую? Нет! Мы с мужем уже сменили несколько арендованных квартир. Сейчас живём на очередной. Ещё живя на нашей первой квартире, мы купили наше первое домашнее растение – фикус Бенджамина, попросту Беню. С первых дней оседлой жизни с нами он начал показывать свой характер – стал сбрасывать листья. Остро реагировал на смену воды, грунта, освещения…
В один из дней, я, устав от тихой борьбы за жизнь фикуса, начала вспоминать одесские анекдоты про скверный характер. Во всех историях, которые я вспоминала, фигурировал Беня… Потом на распродаже в одном большом сетевом магазине мы купили несколько суккулентов. Назвали их Абраша и Мойша.
Первые сплетни из Одесского дворика, были устными. Когда муж приходил с работы я развлекала его тем, что сочиняла короткие истории о взаимоотношениях Бени, Абраши и Мойши. Свои рассказы дополняла тематическими одесскими анекдотами…
В один из вечеров муж предложил начать записывать истории. Так появился цветочный “одесский дворик”. Со временем жильцов в дворике становилось больше. Они ругались, женились, разводились, переезжали и… даже погибали… В общем, всё как и у обычных людей…
Приглашаю и вас, почитать одесские сплетни.
Часть I. Бенины рассказы
Глава1. Трагическая история о том, как суккулент Абрам Соломонович приказал долго жить
– Уважаемый, – обратился фикус Беня к стоящему рядом растению, – вы слышали за печальную новость, шо… Таки да, несколько дней назад Абрам Соломонович был отключен от аппарата ИВЛ?
Свидетель Сельдерея только прошелестел в ответ свежими листочками.
Нельзя сказать, что Беня нуждался в собеседнике. Ему просто хотелось выговориться. В другое время фикус ни за что бы не обратился к одному из Свидетелей Сельдерея, чтобы не провоцировать дебаты на скользкую тему. Но сейчас, когда последний многолетний друг преставился перед цветочным богом, он был морально разбит постигшей трагедией, как и другие обитатели одесского дворика. Да, и о каком дворике можно было говорить? Кроме самого фикуса здесь остались только временные жильцы: группа Свидетелей Сельдерея, Мелисса Мятовна, да мадам Салат.
– Шоб вы знали, – продолжил Беня, – Абрам Соломонович был третьим суккулентом, который таки поселился в нашем дворике. Предыдущие суккуленты Абраша и Мойша тоже "почили в бозе". Я всё делал себе беременную голову, вот шо им не хватило для жизни? Сдаётся мне, шо они просто изначально были "не жильцами". До того как люди его купили Абраша жил в "Ашане". И если бы не скидки, то так бы и загнулся в гипермаркете, не зная нормальной домашней жизни. А Мойша, скорее всего, не выдержал долгого и безрадостного выживания в большом строительном магазине.
– А может быть во всем были виноваты противные мелкие букашки? – Подал голос Свидетель Сельдерея, – в нашем грунте такие были.
– Таки и у меня были букашки! – Прервал Сельдерея Беня, – ви шо думаете, шо я никогда не болел? У меня между прочим депрессия! А грунт у нас всех одинаковый. Мы тут усе у одной лодке! Одним и тем же болеем и одним и тем же лечимся. Ну, конечно, кроме моей депрессии. Она только моя личная. Я за другое говорю, – начал распаляться фикус, – почивший Абрам Соломонович был душой нашего дворика. И, к слову, самой большой цацей! А тут, нате вам на тарелочку, лафа кончилась ни с того ни с сего и Абрамчик начал чахнуть.
Шоб вы знали мы всем двором решили, шо ему просто грустно одному и его срочно нужно женить. Как и положено добропорядочному суккуленту Абрам Соломонович не стал возражать против договорного брака и воспринял Розу Марковну благожелательно. Ах, видели бы вы Розочку, какая это была миниатюрная красотка чудесного ярко-розового цвета. Роза Марковна, как и Абраша, ну, тот, который раньше упокоился, тоже когда-то жила в "Ашане". Люди поселили её в красивом цветочном горшке белого цвета… Ни дать ни взять, невеста!
Увы, таки счастье молодожёнов было недолгим. Роза Марковна, не прожив и месяца, засохла на глазах любимого мужа… А, может и не любимого? Её же, как и Абрама Соломоновича перед свадьбой не спрашивали…
Реанимация и реабилитация оказались бессильны перед неумолимым увяданием нежной Розочки и она таки тихо ушла из жизни "в окно" в виде последнего засохшего корня, оставив после себя только пустой цветочный горшок и… одинокого вдовца…
– И шо, во всей "одессе" не нашлось ни одной свахи, шоб по новой пристроить Абрама Соломоновича?
– Вы шо больной на голову? – Беня посмотрел на Сельдерея, как на полного идиота, – конечно же, попытки женить Абрама Соломоновича продолжились. Второй женой должна была стать гвоздика Фирочка, когда достигнет половозрелого возраста, то есть, вырастет из семян.
Ждать пришлось долго. Из пяти семян гвоздики, проросло только четыре полудохлых стебелька, трое из которых завяли, так и не успев окрепнуть и дожить до брачного возраста. Так из потенциального гарема для бедного суккулента выжил только один чахлый росток.
То ли звёзды не сложились, то ли, действительно, над Абрамом Соломоновичем навис злой рок, но рядом с ним Фирочка росла крайне медленно, ежедневно пытаясь уйти из жизни вслед за своими сёстрами по семенам из пакетика. Шоб вы знали, в нашем дворе ещё никто не вырастал из семян. По этой причине наши люди с маниакальностью интернов, которым таки по нелепой случайности достался тяжелобольной пациент, проводили ежедневные осмотры, готовясь в любой момент подключить реанимацию… Ну, или, сыграть Шопена очередному цветочному "смертничку".
У какой-то момэнт всем надоело спасать Фирочку, поэтому её просто отправили на курорт на самое тёплое и солнечное место на балконе. Там гвоздичка окрепла, поправилась и… Извините, но тут я таки как добропорядочный фикус промолчу, потому шо мы с Фирочкой… В общем, вы сами понимаете, шо иногда случается на курорте между двумя романтически настроенными растениями. Ах, Фирочка, ах ляля…
Закатил глаза Беня, предавшись приятным воспоминаниям и скромно прикрывшись веточками:
– Признаюсь вам, рядом с этой красотой я прям воспрянул духом! Да и Фирочка, в прямом смысле, расцвела на глазах!
– Уважаемый, – подал голос Свидетель Сельдерея, до этого момента слушавший монолог фикуса молча, – вы, вообще-то начали говорить за покойного Абрама Соломоновича. Зачем вы на меня решили вывалить информацию за ваши курортные похождения?
Если бы у фикуса были человеческие глаза, он бы постарался выразить взглядом всё своё пренебрежение к однолетнему Сельдерею, который никогда не сможет понять чувства умудрённого годами фикуса при виде юной красотки. Но глаз у Бени не было. Он просто возмущённо прошелестел листьями и продолжил:
– Шо касается Абрама Соломоновича, то, оставшись один одинёшенек, он стал чахнуть прямо на глазах. Сначала он скинул все свои толстые листья. Мы, всем двором наивно предположили, что сброшенные суккулентом листья к денежным поступлениям. Оказалось, три раза "ага"! Дополнительных денег не привалило ни нам, ни нашим людям, а вот здоровье суккулента таяло просто на глазах.
Поскольку из всего одесского дворика растений Абрам Соломонович был самым дорогим и крутым, выбросить его умирать бомжом на улице, нашим людям не позволяла совесть. Так и было принято решение спасти его, если не полностью, то хотя бы по частям. Абрамчик был отправлен на операционный стол, а дальше в реанимацию… – фикус сделал паузу и многозначительно добавил, – но это уже совершенно другая история, которой с вами, уважаемый, я ещё два раза подумаю, прежде чем поделиться!
Глава 2. История о том, как суккулент Абрам Соломонович попал в "реанимацию"… В банан
– Уважаемый, – Свидетель Сельдерея робко постучался веткой по цветочному горшку Бени, – вы таки вчера сделали мне нервы, рассказав за смерть суккулента Абрама Соломоновича. Я всю ночь шелестел листьями и думал за еврейское счастье болезного. Может, таки расскажете, шо с ним сталось и как он попал в реанимацию?
Фикус снисходительно махнул веткой. Мол, ладно, раз уж тебе захотелось слушать, то, так и быть расскажу.
– На мучения Абрама Соломоновича просто невыносимо было смотреть, – начал Беня свой рассказ, – У качестве терапевтических мер был куплен специальный грунт и подкормка для суккулентов. Пересадка у другой горшок, не менее фэншуйный, чем предыдущий, и полив с подкормкой ожидаемого результата не принесли. Бедный Абраша продолжал чахнуть и дохнуть, шо та цапля! Я уже говорил, шо Абрам Соломонович, был у нашем дворике ещё тот пижон? Жил, можно сказать в самом лучшем красном горшке у специальном грунте и, вообще…
Свидетель Сельдерея поначалу хотел было сказать, что уже слышал. Но, потом решил просто промолчать и дослушать грустную историю до конца.
– Ой вэй, – между тем продолжал Беня, – видели бы вы, уважаемый, как долгими ночерами наши люди залипали у новостную ленту, листая её и тудой и сюдой в поисках волшебного рецепта, способного воскресить суккулента…
– Вы меня извините, – робко подал голос Свидетель Сельдерея, – а шо такое "ночер"?
– Вы шо совсем малохольный? Или пришибленный? – Беня недоумённо взмахнул ветками, – давно пора знать, шо "ночер" это вечер, затянувшийся глубоко за полночь. Вы определённо начинаете мне нравиться! Нет шоб слушать за печальную историю уважаемого суккулента… Между прочим за эту историю тока я, сам фикус Бенджамина, и могу рассказать! Это я с высоты своей полки через занавеску всё видел и слышал!
– Вы говорили, шо видели, как люди листали ленту… – Свидетель Сельдерея осознал, что своим вопросом, сбил рассказ Бени и попытался ретироваться.
– Таки да так и было, – снисходительно прошелестел листьями фикус и продолжил рассказ. – Так вот, наши люди увидели шо можно спасти суккулент при помощи банана. Несмотря на то шо на часах время близилось к двум ночи, люди пошли в ближайший круглосуточный магазин за бананами для спасения. И тут же Абрам Соломонович был отправлен на операционный стол и тщательно препарирован канцелярским ножом.
Вэйзмир, я наблюдал эту картину маслом и страдал вместе с моим приятелем Абрашей. Ах, видели бы вы, какой это был бикицер! Вжик! И частично сгнившие и засохшие части бедного Соломоновича отправились у… салфэтку!
А потом, после того, как у банане были проделаны углубления, уцелевшие части некогда полноценного суккулента, поместили у самую банановую мякоть. Перебинтованный и помещенный в реанимацию Абрам Соломонович стал выглядеть как тот ёжик. А потом… То шо осталось от добропорядочного суккулента после реанимации отправили отдыхать в криминальный, но очень солнечный район нашего дворика.
Ах, как мне было жаль, шо интеллигентному и уважаемому всеми растению пришлось сменить дорогой и уютный цветочный горшок на какой-то пластиковый барак. А соседи? Шоб вы знали, молодой человек… – после глупого вопроса от Свидетеля Сельдерея у Бени не поворачивался язык говорить ему "уважаемый", – соседями Абрама Соломоновича стали…
Свидетель Сельдерея молча и терпеливо ждал ответа. Но Беня не торопился отвечать. Он выдерживал театральные паузы и медленно подводил к кульминации.
– И хто же? – Не выдержал сельдерей.
– Банды Игорянов и Костянов! – Для пущего эффекта Беня воздел вверх ветки и вытянул каждый листочек.
Ожидаемого эффекта слова фикуса на Свидетеля Сельдерея не произвели.
– Хто? – Только и смог произнести он в полном недоумении.
– Хто, хто… – Раздражённо буркнул Беня. – Игоряны в пальто! Молодой человек, вы шо, совсем головой тронулись? Как можно не знать о бандитских группировках нашего дворика? Вас шо совсем не воспитывали?
– Так мы же из этого… из парника… – Попытался оправдаться Свидетель Сельдерея.
– Ой вэй, – многозначительно протянул Беня. Он не знал, какие чувства у него вызвала новость о тяжёлом детстве группы Свидетелей Сельдерея, гнев, раздражение, сочувствие, или что-то другое? – Теперь мине понятно, откуда вы такой адиёт!
– Вы мне расскажете, ну… как-нибудь про банды? – Ветки сельдерея поникли. Но, помня свою прошлую оплошность, он поспешил добавить, – конечно же, потом, после того как вы закончите историю за Абрама Соломоновича!
– Может и расскажу… Но, только если вы будете хорошо себя вести и внимать мудрости старого фикуса!
Сельдерей от радости захлопал листьями.
– Первое время по соседству с братвой Игорянов, бандой Костянов и ростком яблока по имени Тыблоко, реанимированный Абрам Соломонович чувствовал себя, таки, получше. И мы всем двором уж было поверили в реанимационные свойства заморского фрукта. И, таки да, мы надеялись на чудо.
Через неделю поняли, шо с еврейским счастьем Абраши, чуда не будет ни сегодня, ни когда-то потом, потому шо случился непоправимый гембель. Не успел Абрам Соломонович очухаться от второй реанимации, как ему на голову свалились мушки дрозофилы. Эти летающие твари решили, шо они самые блатные и могут использовать мякоть банана в качестве жилья. Причём дрозофилы пархатые действовали чрезвычайно коварно, отложили яйца, надеясь, шо таки вылупившееся поколение поселится у нашем дворике и потом всех нас сживёт со свету!
Вы, молодой человек, не видели, какую гоп-ца-цу устроили мушки… Хотя я тоже не видел, они же в нутрях банана ныкались. Стоит отдать честь нашим людям, коварные планы дрозофильных фраеров были раскрыты. Зрелище, признаюсь, было не для слабонервных. Из-за своей занавески со своего верхнего этажа я наблюдал и за болезнью Абрама Соломоновича…
– А мушки? – Снова вмешался в монолог Бени Свидетель Сельдерея.
– А шо мушки? Мушек и червяков депортировали у мусорку. Потом наши люди у срочном порядке закупили новую порцию бананов и провели ещё одну реанимацию многострадального Абраши. Для предотвращения нового несанкционированного захвата территории дрозофилами, последние уцелевшие части Абрама Соломоновича сначала поместили у банан, потом уже у грунт, и всю эту халабуду сунули у барокамеру. Вы только представьте, как чувствовал себя уважаемый суккулент, уже успевший пожить жизнь, когда вдруг снова впав в детство!
– Какое детство? – Снова не сдержался от вопроса Свидетель Сельдерея.
– Молодой человек, вы таки определённо решили мне сделать нервы? Вот шо обязательно надо влезать в мой рассказ со своими вопросами?
Сельдерей пристыженно пошевелил ветками, мол, не хотел, не удержался…
– Стыдно должно быть, молодой человек… Вот поживите с моё, а потом умничайте мне здесь! – Беня не на шутку разгорячился. Однако желание выговориться было намного сильнее. Фикус ещё немного негодующе помахав для приличия ветками продолжил. – После масштабного обрэзания веток и листьев, Абрам Соломонович стал шо заново дитё. Вот поэтому его и отправили у барокамеру к другим недоношенным! Ну, вот, правда, неужели вы такой адиёт, шо вам надо всё объяснять?
Кроме Абрама Соломоновича в барокамере уже были другие младенцы: косточка авокадо и летучие семена, которые разбрасывала мадам Салат. Выводок салата, таки да, оказался самым живучим. Буквально за несколько дней с момента отлучения от материнского куста, они начали прорастать. Но, бедного Абрама ничто уже не радовало.
После второй реанимации Абрама Соломоновича надежда на чудо ещё была. Но шансы на успех были минимальные. Ещё через неделю после второй реанимации, он был окончательно отключен от аппарата ИВЛ… Хотя об этом я, кажется, уже говорил.
– И шо? – Воскликнул Свидетель Сельдерея с грустью в голосе.
– И всё! Таки да, молодой человек, – развёл ветками в разные стороны Беня, – вот такая получилась "селяви" для Абрама Соломоновича. Деревянный макинтош, пышные похороны и… священный красный цветочный горшок у наследство потомкам. К слову, не успел красный горшок остыть после Соломоновича, как в нём поселилась спатифиллум Софочка… Между прочим моя будущая бывшая жена!
– Так будущая или бывшая? – Свидетель Сельдерея окончательно потерялся в перипетиях одесского дворика растений, в который случайно попал с миссией.
Как и забыл в чём она заключалась. Какая миссия, когда тут бурлит жизнь? Беня, Софочка, почивший в бозе Абрам Соломонович, мадам Салат и даже банды?
– Молодой человек, – прервал Беня размышления Свидетеля Сельдерея, – позвольте спросить нескромный вопрос, а вы были женаты?
– Нет, – не понимая в чём подвох искренне ответит сельдерей, – вы, наверное, знаете, что у нас целибат.
– Вот и идите со своим "целибатем" спать, – сказал как отрезал Беня, – и не спрашивайте свои глупые вопросы о курортных романах и бывших будущих жёнах мудрого фикуса!
– Расскажете? – Свидетель Сельдерея сделал робкую попытку вывести Беню на разговор.
– Это уже другая история, молодой человек! Другая! – Ответил фикус и отвернулся к окну, делая вид, что с удовольствием принимает солнечные ванны.
Глава 3. Игоряны и Костяны. Рассказ о том, как из косточек магазинных фруктов выросли две банды
Свидетель Сельдерея долго думал о том, как разговорить Беню. Он слышал разговоры людей, что их миссионерскую группу скоро будут распределять. Это было ожидаемо. Сначала только его отселили в отдельный горшок и поставили рядом с Беней. В это время другие товарищи по общине остались жить в общем балконном ящике.
Он с тоской вспоминал весёлую общажную жизнь: вместе жили, дружили, болтали ни о чём… А сейчас он один. Рядом с ним на полке только Беня со своей депрессией. Он видел, что фикусу плохо, но к сожалению, помочь ничем не мог. А потом и Беню забрали на операцию по пересадке в другой горшок.
В течение нескольких дней после пересадки Свидетель Сельдерея слышал от соседа только гневное нечленораздельное ворчание и шелест опадающих листьев.
В конце концов фикус первым нарушил молчание.
– Вы ещё здесь, на моей полке, молодой человек? – Негодующе пошевелил листьями Беня.
– Таки да, – кивнул в ответ Свидетель Сельдерея, – вы же знаете, шо нас отправляют с миссией, когда мы достаточно окрепнем и нарастим много плотных толстых стеблей. Работа у нас такая…
– Вы шо думаете, молодой человек, мне интересно слушать за вашу работу? – Похоже было, что фикус уже пришёл в норму и стал, как и прежде ворчливым мизантропом, – вы мне интересны исключительно как свободные уши, пока на вашем месте не появятся нормальные растения, с которыми можно поговорить по душам. А шо вы, вообще, знаете за жизнь? В питомнике росли, в общаге воспитывались, а потом и вовсе отправят вас у миссию с билетом у один конец. И только вспоминай как звали! Да и никак вас не звали!
Свидетелю Сельдерея было неприятно слушать Беню, хотя он и понимал, что фикус прав – таков был удел всех однолетних выходцев из питомника. И всё-таки, знать самому и слышать это от других, это таки две большие разницы, поэтому сельдерей, собравшись с духом прервал Беню:
– Уважаемый, в прошлый раз вы как-то упомянули о ваших бандах. Как их там Игоряны и… Ещё кто-то?
– Игоряны и Костяны! – Поправил Беня и задумчиво пошевелил ветками, раздумывая рассказывать или нет.
Следует отметить, что задумчивый вид был нарочито показным. Ответ Беня знал и сам. Он слишком долго молчал, и пока поговорить было не с кем, то ладно, так и быть он поделится мудростью с этим юным сельдереем.
Выдержав таинственную паузу в своей привычной манере фикус начал рассказ:
– На улице стоял февраль месяц. То самое время, когда у магазинах продаются последние "вкусные" апельсины и мандарины. У Москве, в отличие от Италии, где цитрусовые растут как сорняки и стоят "копейки", мандаринки приходится покупать "задорого"…
– Простите, уважаемый, – в который раз прервал разглагольствования фикуса сельдерей. Не выдержал. Уж слишком много было вопросов, которые выбивались из привычной для него картинки мира, – но откуда вы знаете за цены в магазинах, если вы дальше своей полки никуда не ходите? Или, вы таки хотите намекнуть, шо сами были аж в Италии?
– Молодой человек, ви шо самый умный на мой счёт?
Поговорить Бенджамин Натанович любил, тем более в последнее время говорить особо было не с кем, но раздражался, когда его монолог наглым образом прерывали. Ну, вот какая разница этому юному выходцу из питомника, был Беня в Италии или нет? Вот нет, чтобы тихо впечатляться глубокими познаниям фикуса в жизненной мудрости. А он? Влезает в такой продуманный рассказ и переводит разговор в совершенно другое русло.
– Шоб вы знали, молодой человек, за цены я всё знаю от сансевиерии Семёна Семёновича, который после того как его забрали с прокуренного подъезда у нормальный дворик, несколько дней жил рядом со мной на полке. Потом его отправили на реабилитацию на тёплый подоконник. Сами понимаете, шо жизнь у подъезде не сахар. Хотя именно этот сложный период и сделал Семёныча самым лучшим цветочным психотэрапэвтом. После пьяных людских исповедей возле подъездного окна, у котором с его слов дыры больше листьев, наша цветочная жизнь для него, шо детские игры у песочнице. Да и Софочка, ну, вы помните, моя будущая бывшая много говорила за цены. Она будучи ещё юным ростком жила в супермаркете.
О появлении во дворике сансевиерии–психотерапевта Свидетель Сельдерея не знал. Возможно это произошло тогда, когда он временно жил в кухонном дворике, рядом с собратьями по общине. А вот красавицу Софу сельдерей видел несколько раз. Но спатифиллум была слишком гордой, так шо юный сельдерей только и смог, что обомлеть и заткнуться. Впрочем, как и сейчас.
– Ладно, – благосклонно махнул веткой Беня, – сделаю скидку на ваше тяжёлое и безрадостное детство и таки расскажу, как у нашем дворике появились две банды. Тем более, эти… хм, шалопаи изрядно расчесали мене нервы. Так вот, я слышал своими ушами… И не спрашивайте, где у фикуса уши! Просто ловите своими ушами моих слов и молчите у тряпочку. А дело было так. Пришли наши люди из какого-то гипермаркета и долго возмущались, шо продавцы обнаглели как дорожная полиция на модном перекрёстке, взвинтили цены на цитрусовые растения до небес и выше. А наши люди уже даже имя придумали для нового жильца. Игорёк. Повозмущались они на кусачие цены на Игорьков и решили пойти самым дешёвым путём, то есть вырастить росток из косточек.
Вэйзмир, наблюдал я и эту картину маслом! Косточки из магазинного лимона не хотели прорастать от слова "совсем". Хотя, возможно, наши люди просто неопытные растениеводы. И к этой мысли я таки больше склоняюсь. Сколько раз им показывал, шо мне грунт не нравится, они только плечами жмут и… Продолжают пичкать меня всякой гадостью.
Шо касается лимончиков, не дождавшись чуда прорастания, наши люди, наконец, признали, шо они полные адиёты и стали смотреть и слушать умных людей из интернета.
Итак, начитавшись и насмотревшись обучающих материалов и лайфхаков, люди с упорством приступили к делу. Для начала они купили три мандарина. К слову, наша человечка постоянно рассказывает за свою жизнь в Италии. Даже не представляю, где это и как там живут приличные фикусы, потому шо за все рассказы я ни разу не слышал за жизнь итальянских фикусов. А вот за жизнь цитрусовых, наслушался на две жизни наперёд.
– И шо наша человечка сделала? – Подал голос Свидетель Сельдерея.
Впервые за время общения с сельдереем Беня был рад вопросу, потому что… банально потерял мысль разговора и уже забыл, что начал рассказ о бандитских группировках.
– А наша человечка заставила второго человечка съесть мандарины ради косточек. Так и сказала, шо после Италии цитрусовые ей стали поперёк горла. И, вообще, она хочет Игорьков не ради поесть, а шоб смотреть и радоваться. Так косточки из магазинных мандаринов по советам интернетных экспертов люди обернули у влажную тряпку. И мы всем двором стали ждать. Результат таки да был нулевой. В обещанные лайфхакерами сроки косточки упорно не проросли. Дубль два в проращивании состоял в том, шо люди просто засыпали косточки грунтом и полили водой. Месяц спустя результат был такой же! Косточки настойчиво сидели на месте, не желая показывать на поверхность росточки… Вот тут начнётся разговор за меня и мою депрессию. И даже не спрашивайте ваши вопросы “почему?”, – Беня внимательно посмотрел на Свидетеля Сельдерея, – вы, таки, сами поймёте шо мои скромные ветки и корни в этой всей истории сыграли ключевую роль.
Сельдерей утвердительно покачал свежими стеблями, как бы говоря: “Да-да, я молчу!”. И фикус продолжил:
– Как вы поняли из моих рассказов, наши люди не самые умные у нашем дворике. Уж как я им шелестел ветками, говорил, слушайте сюда, ещё немножко и, таки мне кердык! Они смотрели на меня, как бараны на новые ворота и… Ничего не предпринимали. Говорю же, больные на голову люди! Ну, как можно не понять, шо мне нужна была пересадка у другой горшок? Сами, понимаешь, хотят, шоб я рос, а обеспечить жилплощадью не в состоянии! Наконец, поняли, и… Шо, как вы думаете сделали эти жлобы? – Беня снова сделал театральную паузу, ожидая реакции Свидетеля Сельдерея.
– И таки шо? – Удивлённо спросил сельдерей.
– А то, шо жадность фраера сгубила! – Воскликнул в сердцах Беня, – эти… йокалемене… люди! Нет, шоб навести мене нормальный марафет, большой горшок додумались купить, а просто грунт, понимаете ли, забыли! Нет, ну как вам это нравится? Зачем спрашивается переться в гипермаркет ради одного, даже не самого кошерного цветочного горшка? А они попёрлись, шобы прогуляться и взять… И забыть грунт! Это я уже молчу за нормальный фильдеперсовый грунт. Люди вообще никакого не взяли! И шо, как вы думаете, придумала эта хитрованша человечка?
– Шо? – Заинтриговано спросил Свидетель Сельдерея.
– А то! – Беня был вне себя от гнева и бессилия, – Она просто взяла и якобы перебрала грунт, в котором так и не проросли косточки мандаринов. Типа, перебрала, как она думала. А на самом деле, она просто подкинула мне в новый горшок своих беспризорных шмакодявок! А главное, шо сверху взяла, типа самая умная, полила нас всех улиточным навозом!
– Чем? – Удивился Свидетель Сельдерея.
– Навозом. Улиточным! Вы шо и про волшебные свойства улиточного навоза не слышали?
Сельдерей только недоумённо покачал стеблями.
– Ну, вы и шлёма! Шо вам приходится даже за колбасные обрезки говорить. Ладно, так и быть, поделюсь. Кроме нас, домашних растений, у нашем дворике есть скотный двор, на котором живут две улитки–ахатинки, Рено и Пежо. Эти самые улитки хорошо кушают, и, соответственно, хорошо какают. А улиточные какашки, навоз, то есть, и есть самое лучшее удобрение. Таки вот, – продолжал Беня, – наши люди решили, что мене просто жизненно необходимо много подкормки в виде отходов жизнедеятельности улиток. Наивные! Если бы дело было только в качестве грунта! Вот показывал я им, шо меня бесят бродяги, которых они сами мене и подселили. Две недели я загибался от того, что эти шалопаи… То есть ростки мандаринов, которых так хотели люди, в прямом смысле, таки тянут из меня все соки. И шо бы вы думали, когда люди, наконец, взяли глаза в руки?
Свидетель Сельдерея, заметив что Беня трагически воздел ветки вверх, молча округлил глаза и вопросительно покачал стеблями.
– Таки, да! Эти бестолковые, нет шоб прислушаться к умудрённому опытом фикусу, дождались пока возле меня, таки, проклюнулись с десяток мелких росточков. По пяти миллиметровым тонким листикам мелких кишкомотов, таки, идентифицировать "шо из ху" не получилось, поэтому люди, к моему великому счастью, приняли меры по отселению заселенцев у другое место. В процессе пересадки спиногрызов и стало понятно, шо таки да чудо произошло… Из магазинных косточек проросли мелкие цитрусовые. Хоть и за счёт, простите, моих нервов! Люди радовались, шо ошалелые. Я бы тоже порадовался, если бы понял, в чём, собственно говоря, мой гешефт, кроме того, что моя жизнь была спасена.
– И шо дальше? – С восторгом спросил Свидетель Сельдерея.
– А дальше босяков отселили в отдельный дом, чему я был несказанно рад. За две недели эти малолетние бандиты, изрядно сделали мене нервы. А люди, сами себе начали делать беременную голову, пытаясь понять, что же всё-таки у них проросло? Апельсины, лимоны, или мандарины? А пока они гадали, как та тётя Бася на кофейной гуще, драгоценный улиточный навоз теперь распределялся и на долю цитрусового детсада. Таки да, они очень быстро росли и набирали силу. Буквально через месяц, пришлось переселять их в дом побольше. Так люди, наконец, поняли, шо растения у них больше растут, чем не растут. А проросший табун цитрусовых получил общее имя "Игоряны". Ну, вы помните, шо люди хотели иметь один лимон по имени Игорёк? Но поскольку вместо одного полноценного растения получили около двух десятков оборванцев, то назвали их "Игоряны–брата́ны". Так в нашем дворике и появилась первая банда!
– А вторая банда?
– Костяны появились чуть попозжее. Нашу человечку кто-то угостил гранатом. Она сама уже, таки не помнит, как и при каких обстоятельствах на столе появился спелый плод граната. Короче, наши люди, оказалось и гранаты не едят. Вот и лежала бедная фрукта до тех пор, пока не стала покрываться плесенью. Вот тут нашей человечке и пришла в голову гениальная идея выковырять из граната косточки и посадить их у грунт по принципу, если прорастёт, будет прикольно, не прорастёт… ну, и фиг с ним! Надо же людям на чём-то учиться!
Месяца два косточки граната тоже признаков жизни не подавали, хотя периодически получали подкормку и питьё. А потом, в один прекрасный день таки проросли. Да не просто проросли, а как ломанулись расти! Наши люди назвали их Костянами, потому шо имя Костик на всю эту толпу поделить было никак нельзя, а давать имя каждому кишкомоту, ещё не зная выживет он или нет, это таки ещё та головная боль.
