Kitobni o'qish: «Императорский отбор, или Корона любой ценой»

Глава 1

Не отмыть мне этот металлический чан! Зря клялась и божилась, била себя в грудь, что за десять лур будет как новенький уже завтра. А самое обидное, что предоплата за работу ушла в счет долга за съем хибары и вернуть я ее заказчику не смогу. Ужинать по-прежнему нечем, руки ослабли, не справляются, трясутся, болят и скрипят костяшками, умоляя оставить их в покое. Нельзя! Не сдамся! Сотру их в кровь, но заработаю эти копейки. Мать надо накормить. До завтра на воде проживем и плевать, все равно уже третьи сутки не ели, а с утра куплю муку и напечем лепешек, что не раз спасали нас от голода. Протянем как-нибудь, пока не найду новую подработку. Жаль, что простой анце в моем юном возрасте не отыскать подходящего заработка. Нет у меня никаких навыков и образования. Одно лишь голое стремление выжить и вернуть домой сестер.

– Проклятье! – шикнула и прижала кулак к губам, в который тихонечко ругнулась, когда мозоль на пальце лопнула, залив кровавой жижей обрубленный ноготь. Так привыкла к боли, что уже почти ее не чувствовала, но знала, соль разъедает рану и завтра придется стонать, задувая пожар на коже.

– Шайна, дочь, – позвала мама в полудреме. Опять простыла и жалась к печи, обжигая некогда красивые русые волосы, спутанные в кривую дулю на затылке. Худая и бледная, с синяками под глазами от вечного недосыпа. Совсем плохая стала. Работать уже месяц не может, а это смерти подобно, когда плата на жилье взлетела до небес. Если в засушливый сезон хотя бы в палаточном лесу могли пожить даром, то с наступлением холода совсем тяжко пришлось. – Он придет.

– Кто? – стерла пот со лба и с новым рвением приступила отскребать налипшую гарь с чана. Свиньи! И как только умудрились так его загадить?! Семейная ведь реликвия, если верить тетке Грейсе на слово.

– Отец твой, – я так и застыла, сглотнув ком в горле. Терпеть не могла, когда мама говорила о нем и по-дурацки мечтала, что вернется папаша и изменит нашу жизнь. Сказки это все! Не бывает такого! Он бесследно исчез еще три года назад. А в нашем районе это не первая пропажа. Его могли убить в драке, забить до смерти и сбросить тело в Луку. У нас в империи много речушек, с помощью которых можно замести любое преступление. Живя в лесу в палатке, сама не раз видела, как на том берегу в воду бросали большие мешки с характерными пятнами.

– Не вернется он. Спи уже, – отмахнулась и заулыбалась, когда на дне сверкнуло металлическим блеском. Справлюсь! Или я не Шайна анца Блеквуд! – Завтра лепешек напеку. Вкусные-е-е, – мурча, протянула, вспоминая пряный аромат выпечки. – С пылу, с жару…

Мои мечты неожиданно перебил настойчивый стук в деревянную дверь, что жалобно скрипнула, угрожая рассыпаться под натиском нежданного гостя.

Сглотнув скопившуюся горькую слюну, поднялась с холодного пола, и сделал пару шагов навстречу визитеру. Вдруг промелькнула мысль, что мама права и это отец вернулся. Его красивую добрую улыбку и тепло серых глаз я все еще помнила. Болью застыл его образ в моем сердце, но я запретила себе горевать. Совсем не время. О чане надо думать.

– Извините, простите, – захлопал маленькими глазками мужчина, когда я открыла дверь, и она тут же сорвалась с петель.

Гостю пришлось молча ждать и наблюдать за тем, как я вешаю полотно обратно.

Поправив черный воротничок зимнего пальто из дорогой луранской шерсти, он обвел меня сомневающимся взглядом и крепче сжал в руке квадратную кожаную сумку.

– Извините за беспокойство в столь поздний час. Мне нужна Шайна анца Блеквуд. Не могли бы вы подсказать, где мне ее найти? – я спрятала окровавленные руки за спину, когда он опустил на них взгляд и ужаснулся.

– Доброго вечера, – невольно склонилась перед богато одетым гостем. В наших краях редко таких встретишь. Только если вистер из среднего сословия снизошел до заказа у какого-нибудь местного гончара. Но что ему от меня-то надо?

Вздрогнув, обернулась, когда почувствовала прикосновение холодной руки на плече. Столкнулась с мамой взглядом и замотала головой.

– Иди, отдыхай. Это ко мне, – тихо проговорила, стараясь отпихнуть мать, чтобы выйти из хижины на улицу. Благо, она убрала руку, но от порога не отступила.

Гость попятился назад, опасливо озираясь по сторонам. Послышался чей-то пьяный крик позади двора и на лице незнакомца застыло сначала отвращение, а потом страх. Сразу видно, не привык столичный хлыщ к «красотам» нашего края.

– Разрешите представиться, – проговорил быстро, суетливо и полез в сумку. Наспех выудил из нее бумагу и протянул мне. – Груэт фаут Лэмм, – представился, гордо вскинув подбородок. О! Ошиблась! Не из среднего сословия мужик спустился! А с самого высшего! Только приближенные императора носят титул фаут. Но что ему нужно от меня? Пыталась скорее сообразить, но говорил он быстро, заглушая мои размышления. – Кураторский вестник империи. Вы подавали прошение на участие в императорском отборе и согласно предварительной проверке крови прошли на следующий этап. Вам необходимо подписать согласие и явиться завтра к двум часам пополудни к императорскому дворцу для прохождения финальной жеребьевки. На развилке дорог из поселения вас будет ожидать экипаж, который доставит избранных участников в место сбора.

У меня мир поплыл перед глазами и колени задрожали. Вглядываясь в документ, не видела слов, они толпились и рассыпались черными буквами. Во рту пересохло, и горло сдавило удавкой. Бросило в жар, хотя изо рта шел пар от ночного холода.

– Г-де? Где подписать? – не узнала собственного голоса, зато мамин крик едва не оглушил.

– Нет! Не смей! Что ты наделала?! – все еще ослабленная от болезни, она вырвалась на улицу и упала перед мужчиной на колени. – Прошу, фаут! Умоляю вас! Не забирайте у меня дочь! У меня больше никого не осталось! – вцепилась она в его штанину, будто окончательно с ума сошла. Зарыдала, завыла раненным зверем, а я прижала ладонь ко лбу. Меня затрясло в ознобе. Сама находилась на грани обморока, не в силах поверить, что на самом деле прошла первый этап императорского отбора. Я! Девочка-анца, которой в тот день, когда писала прошение, исполнилось восемнадцать лет. Едва вошла в запрашиваемые рамки возраста участниц и у меня получилось. Моя кровь подошла! Это же невообразимо!

Испытывая смешанные, противоречивые эмоции, я приняла перо из руки вестника и занесла его над бумагой.

– Вот здесь, – указал он пальцем на пустую строчку и отступил на шаг назад, вырвав штанину из захвата моей матери.

– Шанни, прошу, пожалуйста, не делай этого, – сложила она ладони в молитвенном жесте, с болью и крохотной надеждой заглядывая в мои глаза.

Я закусила щеку изнутри, сжала кулак и из вновь лопнувшей ранки просочилась кровь прямо на договор, расползлась двумя большими пятнами.

– Нет, – замотала я головой и опустилась на корточки. – Где твои дети? Вспомни. Где мои сестры? – специально надавила на самое больное, намеренно причиняя нам обоим невыносимую боль, но так надо. Сейчас мама должна понять, ради чего я пошла на отчаянный шаг, и принять его. Это мой выбор!

И вот настал миг, когда она сдалась, опали хилые плечики, опустился заплаканный взгляд в землю. Нельзя терять эти секунды на сомнения, иначе сама сорвусь и откажусь. Прямо по кровавому пятну вывела чернильную подпись, поднялась на ноги и вручила вестнику документ.

– Благодарю, я прибуду завтра к экипажу и пройду жеребьевку, – произнесла ни живая, ни мертвая под жалобные всхлипывания матери.

– Примите мои поздравления, дорогая анца! Желаю вам удачи в прохождении всех этапов императорского отбора! А главное – победы! – наспех свернул дорогую бумагу визитер, засунул ее в сумку и почти бегом смылся с развалившегося крыльца.

Я посмотрела на месяц, что невозмутимо застыл в темном небе в окружении холодных звезд. Посмотрела, чтобы запомнить его на всю жизнь. Возможно, я уже никогда не увижу его отсюда таким четко красивым и белесым. Таким, каким привыкла его видеть с детства.

– Ты умрешь на этом отборе, Шанни… Умрешь, а я задушусь в тот же день, когда придет похоронка, – прошептала мама самые жестокие слова, которые мне доводилось от нее слышать.

– Вот и хорошо. Будет еще один повод победить и стать императрицей Эллирии, – не менее жестоко ответила и смахнула со щеки одинокую паршивую слезу, что разъедающей кислотой прокатилась по сердцу.

Глава 2

За ночь я ни на минуту не сомкнула глаз. Остервенело терла чан до сияющего блеска и полного стирания костяшек пальцев. С первыми лучами солнца закончила работу. Старалась не думать о вестнике и подписанном соглашении, но мама несколько раз вскакивала с топчана с криками, напоминая мне об этом. Умоляла не идти на отбор, не понимая, что уже нет обратного пути. Я отвечала, что теперь только кураторский жребий решит мою судьбу и, ослабнув, она опять погружалась в беспокойный сон. Бредила от жара, что-то шептала пересохшими, потрескавшимися губами.

Как же я оставлю ее в таком состоянии? – твердила себе в мыслях, чувствуя за собой вину. Но и влачить жалкое существование без шанса на достойную жизнь, не собиралась. Уж лучше сгинуть на отборе, чем смириться с участью поганой анцы. По условиям договора, за выбывшего участника вместе с похоронкой приходило двести тысяч лур в поддержку его семьи. Этого хватит, чтобы купить домик и открыть лавку в Тульном переулке. Мать будет обеспечена жильем и работой, и сможет забрать сестер. В любом случае, мое участие в отборе не пройдет даром. Вот что главное!

С размышлениями, что приняла верное решение, я вышла на крыльцо, с трудом удерживая в руках тяжелый чан. Вдохнула морозный воздух, что противно защекотал горло. Поежившись, потопталась на месте, стараясь согреть себя движениями, как вдруг услышала легкий лязг под тонкой подошвой ботинка.

Уложив чан на пожухлую листву, опустилась на корточки и пошарила ладонью. Искалеченным пальцем больно уткнулась во что-то небольшое и твердое. Подняла ледяной кружочек и обомлела.

Сто лур одной монетой!

Подскочив на ноги, с опаской заозиралась, стараясь найти хозяина богатства, и только потом до меня дошло… Никто, кроме кураторского вестника не мог оставить на моем пороге такие деньги! Это он вернулся вчера после того, как я заперла дверь. Мне вовсе не показалось, что в щели мелькнула тень и послышались шаги.

Удивительно!

Никогда бы не подумала, что эллирийцы высшего сословия способны на проявление жалости. Такое впервые случилось в моей жизни.

Затрясло всю от немой благодарности. Невольно подняла взгляд в утреннее небо.

– Спасибо, фаут, я этого никогда не забуду, – прошептала в пустоту и перевела взгляд на проклятый чан.

Не теряя больше ни секунды, побежала к дому тетки Грейсы, с гордостью вручила ей результат кропотливого труда и получила еще пять лур.

– Шанни! – окликнула меня анца, когда я уже почти свернула на проулок в сторону рынка. – А кто это приходил к вам вчера так поздно? Ладный весь такой. Никак вистер столичный?

Ничего не утаить от любопытной соседки! Вечно она совала свой нос, куда не надо. Если узнает о моем участии в отборе, через час уже весь квартал будет об этом судачить. А если не пройду жеребьевку и вернусь ни с чем, еще и засмеют, окрестив неудачницей. Я часто слышала разговоры пьяных местных мужиков о том, что участники нового отбора – герои нашего времени. А еще неподалеку от нас жил дед Байон, который сам чуть не стал участником прошлого императорского отбора. Тогда ему как раз исполнилось двадцать лет, и он вошел в возрастной предел отбора, кровь подошла, а вот жеребьевку не прошел.

Ох и сокрушался под хмелем старик, волосы на себе рвал, жалея, что не получил шанса стать императором Эллирии и снести в бездну наш гиблый квартал. Все жаждал перемен и справедливого правления. Всегда говорил, что истинный правитель должен быть родом из самого низа нашего общества, чтобы действительно знать, как помочь беднякам, стерев классовое неравенство. Ох и смеются же над ним местные, всякий раз подтрунивая над свихнувшимся стариком. А вот мой отец всегда заслушивался его историями, с упоением внимая рассказам о том, как дед тогда на жеребьевке стоял рядом с нынешним правителем Аратоном фаут Даотом.

Так что не стоит никому знать обо мне больше положенного. Злые языки не дадут покоя!

– А! – сделала вид, что только сейчас вспомнила о визитере. – Да… вистер какой-то заблудился. Дорогу спрашивал, – отмахнулась и упорхнула, чтобы не напороться на новую кучу вопросов.

Первым делом добежала до целительской лавки и набрала маме лекарств, а уже потом закупила еды на месяц вперед. Примчалась домой и уже на пороге меня повело от слабости. Едва удержалась на ногах, но мешок не уронила. Собралась с последними силами и напекла пирожков с гороховой начинкой. На аромат первой партии проснулась мать.

– Выпей лекарство и давай к столу. Я спешу, – покосилась на стрелочки часов, висящих на стене. Они нещадно отсчитывали время моего скорого отбытия.

– Откуда… – оборвала она речь и сорвалась в плач, разрывая мое сердце на куски. Нет! Не брошусь в объятия, не заплачу в ответ! Сейчас мне как никогда надо быть сильной.

– Прекрати это! – смерила резким тоном. – Пей настойку по глотку каждое утро три дня. В мешочке под тумбой пятьдесят лур. Тебе хватит на первое время. В амбаре продукты. А сейчас поешь. Тебе нужны силы.

Пока мама молча смотрела на меня, вытирая слезы, я улыбалась. Маска невозмутимости прилипла к моему лицу так плотно, что я сама от себя не ожидала такого уровня игры. Жевала вкусный пирожок, шумно запивая его обжигающим нёбо чаем, и наставляла маму, будто это она моя непутевая маленькая дочурка.

– Как станет легче, попробуй устроиться в лавку гончара. Он тот еще урод, но платит хорошо. Нет ему в квартале конкуренции и нам надо ее создать. Отец учил тебя обжигать горшки. Попрактикуешься и свое дело откроешь.

Вяло вгрызаясь в выпечку, мама смотрела на меня пустыми глазами. Не было в них больше той искры, когда папа жил с нами. И надежда, с которой она смотрела вчера в мои глаза, уговаривая остаться, угасла. Да это и понятно. Кто в здравом уме поверит, что какая-то грязная анца пройдет все испытания отбора и взойдет на трон?

– Ты услышала меня? Прекращай лить слезы и возьми себя в руки! – со злостью шлепнула ладошкой по столу, чтобы привлечь к себе внимание. – Ты должна стать сильной и вернуть своих детей!

– Хорошо, – сухо отозвалась мать и отвернулась, чтобы я не увидела ее слез.

О! Как же мне хотелось сейчас крепко ее обнять и сказать, что могу вернуться уже сегодня, если не пройду жеребьевку. Но нельзя так жестоко поступать! Подарить надежду, а потом отнять. Пусть лучше все останется, как есть.

– Навести их, когда пустят, – шепнула напоследок, подошла и поцеловала маму в макушку. Погладила по хрупкому плечику.

– Я правду вчера сказала. Про похоронку, – глухо прозвучало мне в ответ.

Глава 3

Мое лучшее платье из жесткой парчи путалось в ногах, когда я бежала по улице, боясь опоздать на экипаж. Шерстяная кофточка почти не грела, но я упорно куталась в нее носом, чтобы полной грудью не вдыхать слишком морозный воздух. Боялась заболеть. Всегда с ранних лет страшилась любой болезни, ведь знала, что для анцы это подобно смерти. Если не будет лур на лечение…

Приблизилась к разветвлению дорог, где заканчивалась граница квартала. Остановилась, чтобы перевести дух и оглядеться. Наклонилась, уперла ладони в колени и едва сдержала жалобный стон.

Почему сейчас? Зачем моей дурацкой душе приспичило излиться водой именно в этот момент? Ненавижу себя за слабость! Вот уж не то место и время, чтобы ее проявлять.

Обычно я глушила внутреннюю боль физической, топила ее в тяжелом и упорном труде. Но сейчас поняла, что нужно найти другой способ.

Брезгливо смахнула тыльной стороной ладони предательские слезы, что норовили льдинками застыть на щеках. Выпрямилась, сглатывая обиду и страх. Вот только даже подумать не могла, что стою здесь уже не одна. Наткнувшись на милую девичью моську, удивленно вскинула брови. И как она могла так незаметно оказаться рядом?

– Ух ты! Привет! – воскликнула девушка. – И ты туда же? Не помню твоего имени. Помню только, как мы играли с тобой в детстве у ручья.

А я вот помню твое имя, Алиэлла! Наши отцы дружили одно время, и мы часто играли вместе в прятки. Вот только ты чуть выше поднялась, не правда ли? Твой батя и есть тот урод, что держит гончарную лавку, муштруя рабочих. Как только дела его пошли в гору, дружба-то наша и закончилась. А потом отец пропал, и я опустилась на самое дно, а ты… Да какая теперь вообще разница?

– Рада видеть, – улыбнулась я и невинно пожала плечами, перекатывая горечь на губах. – Жду обещанный экипаж.

– Ой, и я раньше времени пришла. Волнуюсь, – вильнула черной гривой хвоста и улыбнулась. Алиэлла не дрожала, в отличие от меня. Просто одета была по сезону. Старшая дочь гончара, которая подала прошение на отбор? Странно. Неужели втайне от отца подписала документ? Зачем ей это? По меркам нашего сословия их семья живет неплохо.  – Знаю, о чем ты думаешь, – рассмеялась она, когда уловила мое недоумение.

– И о чем же? – я не сдавалась, удерживая на лице ту маску, что нацепила еще в хибаре. Видимо, плохо у меня получалось.

– Зачем мне смертельный императорский отбор, если и так живу неплохо? – озвучила она мой немой вопрос и ухмыльнулась. – Глупо, наверное, но хочу победить и изменить политику империи, – напомнила она мне деда Байона и заставила искренне улыбнуться в ответ.

– Благородная цель, – вздохнула я, опустила взгляд и поддела носком ботинка камешек, не желая продолжения этого разговора.

– А у тебя какая? – а любопытной бабке на базаре…

Хотелось бы съязвить, чтобы больше не донимала вопросами, но я просто ответила:

– Да такая же, – прозвучало еле слышно и оборвалось, когда взгляд упал на двух парней, появившихся из-за угла заброшенной развалины.

Анцы были одеты в лучшие серые костюмы, которые только могли сшить местные мастера. Хилые, даже скорее тощие, парни подошли к нам, и только тогда я сумела разглядеть их подробнее.

Один белокурый и высокий, как жердь сверкал голубыми глазами и всем видом строил из себя лидера, а второй низенький и щупленький шатен держался отстраненно. Правда, ненадолго. Стоило столкнуться со взглядом его серых глаз, как стало не по себе. Разглядывал меня так, будто редкого зверька увидел, чем сильно засмущал.

– Думалось, больше будет участников от анцов, – пожал плечами блондин. – Ну, раз так, давайте знакомиться, девушки? Я – Ютус анц Сай. Сын целителя, – и только тогда я узнала его смазливую мордашку. Точно! С Ютусом я однажды столкнулась в лекарской лавке. Он тогда замещал своего отца и подсунул мне в мешочек в качестве подарка траву для спокойного сна. А еще улыбнулся в конце и попытался позвать на свидание в местную забегаловку. Я отказала, не до встреч с парнями мне тогда было. Мать дома ждала. Больная и голодная.

– Алиэлла анца Ти, – горделиво представилась подружка детства. – Рада знакомству, – кокетливо заулыбалась блондину.

– Не вижу смысла в знакомстве, – отозвался шатен и скрутил руки на груди. – Изучая все тонкости последнего предварительного отбора, понял, что там каждый сам за себя. Как ни крути, будет только два победителя. Будущий император и императрица. Вот и все. Давайте подружимся тогда, когда на нас падет жребий, и мы по праву станем участниками отбора?

Кажется, мое первое неприятное впечатление о нем оказалось ошибочным. Парнишка дело говорил!

Словно гром среди ясного неба на пересечении дорог, будто из ниоткуда появилась необъятная белоснежная карета с огромными колесами, парящими над грязью местных дорог. Не запряженная лошадьми. Вообще никем и ничем не запряженная с отсутствием извозчика. Лишь однажды в детстве я видела такую, когда с отцом гуляли по столице. Он тогда еще сказал, что это император с супругой проехали мимо. Только они и их свита обладали настоящей магией, способной сотворить нечто подобное.

Карета подплыла к нам по воздуху и дверца распахнулась. Широко улыбающийся фаут с маленькими глазками ловко спрыгнул с экипажа и отвесил поклон.

– Приветствую дорогих претендентов! Прошу вас занять места. Мы выдвигаемся, – учтивым жестом предложил нам подняться, и карета опустилась на землю.

Первым внутрь заскочил шатен, а за ним Алиэлла, которую немного подсадил сынок лекаря.

– Прошу, – произнес Ютус на манер вестника, обращаясь ко мне.

– Спасибо, – не стала противиться, улыбнулась, не желая задерживать церемонию, но перед тем, как подняться на ступень, посмотрела на фаута и с благодарностью кивнула. Мужчина понял, за что я его благодарила, потому что тепло улыбнулся и качнул головой в ответ, мол, не за что.

Убранство кареты впечатляло. Никогда так близко не видела такой красоты, а тем более к ней не прикасалась. Все стены и сидения обтянуты белой бархатной тканью, с выбитыми на ней золотыми узорами. Над каждым местом красовался герб империи в виде двух сталкивающихся корон. Даже жалко стало пачкать своим не достиранным платьем это чистое богатство.

Как только блондин занял место, вестник закрыл дверцу и карета тронулась.

– Рад всех вас видеть сегодня, – заговорил приятным голосом фаут, стоя в полный рост посреди кабины. Экипаж двигался настолько плавно, что нас ничуть не раскачивало. А еще здесь очень приятно пахло чем-то цитрусово-пряным. – Понимаю, каждого из вас одолевают сомнения и волнения, но в кураторской жеребьевке нет ничего страшного. Лишь удача поможет вам пройти на следующий этап отбора, в котором будут участвовать двенадцать девушек и столько же парней. Все остальное вам потом подробно расскажет сам куратор. Помните главное, до начала жеребьевки вы все еще можете расторгнуть соглашение и отказаться от участия в первом этапе. Вас уже предупреждали, что участие в отборе смертельно. Каждый выбывший участник погибает. Скажите, есть среди вас тот, кто передумал? – обвел он каждого взглядом, а у меня во рту пересохло, когда вестник пристально посмотрел в мои глаза. Промелькнула мысль, что жизнь, наверное, дороже власти и богатства, но мама и мои сестры…

Тишина сгустилась в воздухе до душноты. Время шло, но никто не отказался от участия.

– Благодарю за смелость. Я в вас ни на миг не сомневался, – прижал вестник ладонь к груди.

– Скажите, фаут, почему участники погибают, а не просто отправляются домой? – не ожидала я от Алиэллы вопроса с подвохом. Стало крайне интересно, что ответит вестник.

– Увы, мои полномочия не позволяют знать ответ на этот вопрос. Я так же, как и вы, задавался им все это время. Но как только вы подпишите договор с куратором, он откроет вам эту тайну.