Kitobni o'qish: «Эгрегоры. Антагонисты и протагонисты»
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ПЕРЕСМОТРИ СВОИ УСТОИ
Пролог финала
В комнате царил мрак, разрушаемый лишь тусклым светом настольной лампы. От этого и невозможно было установить ни её размеров, ни её наполнения. Да и вообще, комната ли это была, или же какой-то гараж, келья?
Тусклый жёлтый свет, отчего-то вызывающий тошноту, падал на старый, потёртый во многих местах стол. Наверное, этот предмет интерьера застал ещё времена советов, и его бы уже пора было отправить на списание, но нет, его всё ещё использовали по назначению. Как, собственно, и старенький телевизор, к которому был присоединён кассетный плеер, что проигрывал какую-то запись. По всей очевидности, кассету заело, и от этого взъерошенный человек с безумным взглядом по ту сторону экрана, изображение которого дрожало, вещал только две фразы:
– Вы думаете, что можете изменить мир? Но что вы скажете, когда осознаете, что мир ежесекундно меняет вас?… Вы думаете, что можете изменить мир?
Внезапно над освещённым кругом на поверхности стола возникла тень – в области света над столом появилась чья-то окровавленная правая рука, и искажённый голос речитативом проговорил:
– Не зная начала, не подвергаясь финалу, я есть свет и тьма, альфа и омега, создатель материи. Я созидаю…
Рука чуть задрожала, и с неё упали несколько алых капель на коричневую поверхность стола. Миг – и конечность пропала из вида, орошая кровью стоящую на столе, но не попадающую в зону осветления доску с шахматами, на которой уже была начата игра. Над столом тем временем остался маленький сгусток тёмного тумана, который вращался внутри себя в разные стороны. Этот сгусток сначала был прозрачным, почти серым, но с каждой минутой он становился ярким и насыщенным, приобретая пугающую черноту.
– Наконец-то…
* * *
Резко распахнув глаза, маленькая девочка лет двенадцати подорвалась с кровати. Пробежав мимо рядов с кроватями, в которых спали такие же, как она, брошенные дети, девочка направилась к лестнице. Перебирая босыми ногами по каменным ступенькам, она спустилась в холл и подбежала к окну. Вдоволь насмотревшись в темноту с каким-то безумным и отчаянным желанием увидеть хоть что-то, она прислонилась лбом, на котором проступила испарина, к холодному стеклу и прошептала сама себе:
– Это был всего лишь сон. Сон… – она всё так же тяжело дышала, как после забега. – Я чувствую тебя. Но когда же ты придёшь за мной?
Глава 1. Абстинентный синдром
Где есть начало, а где есть конец? И что, если конец одного является началом другого, ровно, как и наоборот?
Занятное дело, но если о начале люди задумываются довольно часто, то о конце предпочитают не думать вовсе. Они вспоминают о том, что всё конечно, лишь тогда, когда этот самый финал проходит в опасной близости от них.
Наверное, об этом думала тринадцатилетняя девочка Женя, сидя на бетонной лестнице одного из местных банков. Рядом сидели её одноклассники: белобрысый парнишка Валик и тёмноволосый Даня.
Все трое только что избежали смерти. Хотя девочка была ближе всех к ней и, кажется, таки утеряла часть себя навеки там. В голове её стояла гудящая пустота, прерываемая иногда вспышками недавних воспоминаний.
Вот их взяли в заложники в отделении банка, куда они пошли к отцу Валика, который работал главой охраны там. Дальше присутствовала какая-то пустота, затянувшаяся на несколько часов её жизни. Вот картинка, где грабители нервничают, обещают начать убивать всех по одному. Они даже выбирают, кого убить: одного из троих подростков или надоедливого ребёнка, который так некстати орал на руках у своей тихо плачущей матери. Про охранников, которые лежали связанные и без сознания, почему-то никто не вспомнил.
И вот, когда выбор должен был быть сделан, Женя неосознанно делает шаг вперёд. Дальше опять пустота, в неё нацелено дуло пистолета, она, пытаясь унять трусливую дрожь в теле, делает лишь шаг вперёд, дуло утыкается ей в лоб, отзываясь холодом на разгорячённой плоти. Девочка вздрагивает от прикосновения металла к коже. Юношеский максимализм, тайное желание смерти, жажда защитить и щемящее чувство при взгляде на мать, обнимающую своего ребёнка. Тогда ведь был только этот набор, ничего другого не было – так она дальше будет себя успокаивать, рьяно отрицая, что никакой мистики, зова фатума в этом не было. Но это будет потом, годы спустя, а в тот момент она что-то проговорит обескровленными губами о том, что будет преследовать своего убийцу после смерти, ощутит дрожь в его руке, вторящую её собственной дрожи, и вздрогнет от звука своего же сердцебиения.
Та минута, что грабитель колебался, казалась целой вечностью. Вот вечность прошла, закончилась, изжила себя – грабитель опускает оружие и отступает. В следующий миг слышатся выстрелы – и на лице девочки остались лишь капли крови. Не её, чужой – снайперы сработали чётко, хоть и немного поздно.
Спасённый Валик болтал без умолку, ожидая, пока его отца отпустят допрашивающие его полицейские. Видимо, это был его способ бороться с пережитым стрессом, пока они ждали, пока приедет психолог, что будет работать с потерпевшими.
– Жека, а как ты узнала, что он не выстрелит? Это твои вот те психологические штучки, да? – спросил беловолосый парнишка.
Возникла долгая тишина, и наконец, девочка подняла голову и прямо посмотрела на своих друзей.
– А я не знала, – хмуро бросила Женя, вставая и подходя к здоровым спецназовцам, которые, сделав своё бравое дело, теперь мирно курили.
Через минуту девочка сделает свою первую в жизни затяжку, закашляется, но здоровые мужики даже и не подумают смеяться над тем, как её согнёт пополам от кашля.
А в это время бойцы другого подразделения будут смотреть на эту картину и вполголоса переговариваться между собой:
– А у неё определённо есть задатки. Нам бы такой боец не помешал.
– Помилуйте, это же ещё ребёнок! Ей всего-то тринадцать лет на вид. Бьюсь об заклад, она и сама не поняла, что сделала…
– Может, ты и прав, Стефан.
А она тем временем просила взрослых не звонить её маме и не сообщать о том, что случилось. О её «героизме» не должен был знать никто…
* * *
Душное метро заставляло мечтать о прохладе зимы. Все эти люди, некоторые из которых неслись, сломя голову, а некоторые наоборот – еле плелись, очень её раздражали, просто адовый ад мизантропа.
«Что поделать, работа есть работа, но всё же, блин…» – она раздражённо жевала жвачку, спускаясь на эскалаторе в киевское метро. Эта девушка лет двадцати двух, может даже, с небольшим хвостиком, ничем не выделялась из толпы. Скажем так, она была самой обычной. Внешность не модельная, но и без изъянов. Высокая, не худая, но и не толстая, скорее спортивного телосложения, что создавало с её ростом гармоничную комплекцию. Светлые волосы цвета спелой пшеницы и длиною где-то до лопаток собраны в тугой высокий хвост. На лице слишком серьёзное выражение – две тонкие полоски бровей, к которым не прикасалась иголка вопреки моде на татуаж, образовали глубокую морщину, которую косметологи называют «морщиной гордеца». Карие глаза сосредоточенно мониторили толпу, что заполонила большой холл одной из станций красной ветки киевского метро. Столь непривычное явление для этого места, где все куда-то спешат с отсутствующим выражением лица.
– Неудивительно, что здесь так часто встречаются эгрегоры, – пробормотал стоящий на одной ступени с девушкой парнишка, лет шестнадцати. Он был худым и высоким, а так же довольно симпатичным, что заставляло некоторых девушек кидать на него краткие взгляды, словно это была весенняя пора. Однако, парнишка не обращал на них внимания, преданными щенячьими глазами взирая на свою спутницу. Казалось, прикажи она ему прямо здесь скакать вокруг неё как собачка с высунутым языком и поджатыми руками, как передние лапы, он, не задумываясь, стал бы исполнять приказ, наплевав на взгляды проходящих мимо людей. Он упорно думал, что это любовь, а она упорно считала, что это юношеский максимализм, притрушенный благоволением перед её силой в братстве Адептов Абсолютного Света, к которому они оба принадлежали. И кто знает, может, ближе к истине была её точка зрения, ведь поверить в любовь этого шестнадцатилетнего мальчишки она не хотела, продолжая при каждом удобном случае тыкать его в его возраст, как котёнка, что нашкодничал, в следы его шалости. А он всё стойко сносил и преданными глазами ловил каждое её движение, восхищаясь мощью, которую они выплескивали.
«Блин, – думала она, пропуская мимо ушей надоедливую болтовню вынужденного спутника, – чёртов Половец! Какого художника я согласилась нянчиться с его учеником?!»
В её голове тут же всплыл вчерашний разговор с товарищем…
* * *
– Васян, тебе ученика надо, – с видом знатока, скрестив руки на груди, заключил мужчина лет сорока. Да, обращался он именно к этой самой блондинке, хоть и по мужскому имени. Хотя и не имя это было вовсе, а простая кличка, которая образовалась от её фамилии – Васильева. А если уж уточнять, то нашу героиню величали Васильева Евгения Николаевна. Правда, это не помешало её товарищу в первый же день знакомства окрестить её просто Васей. Девушка злилась, ругалась, даже материлась местами, с пеной у рта доказывая, что её зовут Женя, но это не помогло – кличка приросла к своей носительнице. Смирившись, эта злопамятная личность, впрочем, отомстила своему товарищу той же монетой.
– Хах, Полюшка, у меня одногруппница с такой же интонацией говорит, что мне надо мужика, – весело отвела девушка, на удивление, у неё было хорошее расположение духа в этот день. Это было столь редким явлением, что её коллега не преминул воспользоваться шансом, дарованным самой судьбой.
– Ну, так можно совместить, возьми ученика противоположного пола. Вырастишь его, воспитаешь, так сказать, себе под стать, – Половец Андрей Геннадьевич лишь нахмурился: отступать от своего он не хотел, но действовать надо было аккуратно.
– Полюшка, я слишком молода, чтобы в няньки записываться.
– Шах, – сказал он, передвигая фигуру на шахматной доске. – Зато ты столько знаешь, столько опыта пропадает зря.
– Тц, – девушка раздражённо цокнула, – жертвую королеву. Я не нянька, я – боевой адепт, ты же знаешь это.
– Ого, решительный настрой, ну что же… Я похожу вот так, – Андрей передвинул коня по букве «Г». – Вась, ну не всегда же махать шашкой впереди всех. Я не говорю о том, что ты же девушка и прочее, знаю, как тебя раздражают подобные разговоры. Просто чисто по-человечески: каждому человеку нужна передышка. Нельзя постоянно ходить по лезвию, когда-то это тебя сломает. Тебе нужно другое русло, в которое можно направить энергию.
– Та не, меня не сломать. Не волнуйся, мне серьёзно лучше жить таким ритмом. Тем более, ты же знаешь, что я одна из тех, кто имеет легенду среди людей. Более того, я этой легенды придерживаюсь, учусь в одном из престижных ВУЗов нашей страны, на самом мажорном факультете, – она улыбнулась при последних словах, – кстати, мой офицер съел твоего коня, теперь тебе шах.
– А! Блин, как так?! – вскричал Андрей Геннадьевич. – Но я тебе так просто не дамся! Вот мой ход! Узри мою мощь! – а потом уже спокойным тоном: – Ну, тогда хоть меня подмени на денёк: возьми завтра моего ученика к себе на задание.
– Поль, ты издеваешься? Твоего, – она сделала напор на этом слове, – уж точно не хочу брать.
– Та ладно тебе, Сашка – замечательный парнишка, ну подумаешь, малость на тебе помешан.
– Малость? – девушка саркастически подняла правую бровь.
– Ну, малость не малость… Чутка больше, но всё же. Ты ж знаешь, что он – нюхач, ему практиковаться надо в распознавании разных эгрегоров, а у меня пока лицензия на охоту закончилась. Возьми его завтра с собой, а?
– Поля, будешь должен, как земля селянам, учти. Ты же знаешь, что я тот ещё эксплуататор, – в свою улыбку Евгения постаралась вложить всё коварство, на которое она была способна, в надежде, что её товарищ по братству одумается.
Как оказалось, он не одумался.
* * *
– Всё-таки метро – страшное место. Здесь эгрегоры появляются, как грибы после дождя. Да, они не такие сильные, как в старых намоленных местах, или в местах трагедий, но всё же. Наверное, это потому, что мы под землей, угнетающая атмосфера полусвета, полутьмы. Люди ездят метро в основном уставшие, а значит – уязвимые к плохим мыслям. Более того, этот вид транспорта использует средний класс и бедные, даже бедствующие люди. И все их мысли собраны в одном месте, энергия от них высвобождается постоянно, сливается воедино и сгущается, образуя потом энергетическую сущность, то бишь эгрегора. А потом эти сущности парят между людьми и провоцируют в дальнейшем их новые негативные мысли. Замкнутый круг, скажите, Евгения Николаевна? – обратился к своей спутнице тот самый Сашка, когда они наконец-то спустились по эскалатору.
– Ты совсем с вальтом?! Ты бы ещё в рупор прокричал об этом всём, – Женя раздражённо ворчала, пытаясь утихомирить свои эмоции.
– Так… это… посмотрите, тут хоть кричи, они не услышат, – виновато потупившись, пропыхтел мальчишка. Женя осмотрелась, и правда каждый второй был в наушниках, а те, кто были без, не обращали никакого внимания на говорящих, упустив смысл их слов в гуле остальной толпы.
«Эх, жаль, у меня нет наушников», – подумала Васильева.
«Твое раздражение это помогло бы унять. У тебя никотиновый абстинентный синдром. Это даже хуже, чем пмс. Боюсь себе представить, что будет, когда эти два явления сойдутся в одно время…»
«Хати, твои комментарии, как всегда очень вовремя и очень кстати», – последовал мысленный ответ.
«Ну, кто-то же должен тебе мозги вправлять, а то у тебя тут такой кавардак творится».
– Чего застыл, Александр? Давай, применяй свой талант нюхача, – что сказать, когда дело касалось работы, Женя смогла стать настоящим тираном, диктуя иногда даже высшим по рангу братьям, что и как следует делать.
– А? – растерянно моргнул её спутник. – Прямо здесь?
– Да, нам надо засечь одного эгрегора, который тут шалит, но этот гад часто прячется в эфире, и выходит лишь найдя подходящую жертву.
– Но тут столько разных запахов примешано, и они, скажем так, не очень приятны, – потупил взгляд мальчишка.
– Истинному адепту братства А.А.С. нипочём запах перегара, пота и прочих нечистот. Или тебе это помешает различить запах эгрегора? Если да, то в таком случае тебе стоит ещё тренироваться и не проходить следующую инициацию.
«Да вы жестоки, сударыня…»
«Утихни, совесть беззубая!» – мысленно рявкнула Васильева.
Ничего не сказав, Сашка прямо взглянул в карие глаза, словно бросая вызов их обладательнице, пошарил в карманах брюк, выудив оттуда разукрашенную ломаными символами баночку с какими-то серыми таблетками, и поспешил проглотить две из них.
Мальчишка вдохнул как можно больше воздуха внутрь и брезгливо поморщился.
– Пока глухо, на этом участке нет эгрегоров ни в эфире, ни в реальности, – вздохнул Александр.
– Тц, – раздраженно цокнула Евгения. – Будем ждать.
Молодые люди отошли в сторону и начали тщательно просматривать столпотворение людей.
Спустя полчаса, Женя не выдержала и сказала:
– Так дела не будет. Давай разделимся и осмотрим всё здесь. Ты оставайся тут, а я пойду к переходу. Как только заметишь что-то, звони на телефон. У тебя с собой мобильный есть? – получив утвердительный кивок, Васильева продолжила: – В контакт сам не вступай. Жди меня.
– А как вы распознаете эгрегора?
– Не забывай, что я хороший эмпат, я их чувствую их эмоции и потребности, они по-другому «отдают рябью». Если что, перейду в эфир, – с этими словами девушка направилась к переходу с красной ветки метро на синюю.
Сашка же остался на станции, бесцельно прохаживаясь с одного конца в другой и периодически морщась от смрада, который слышал благодаря обострённому обонянию, которое улавливало не только «нужные» запахи, но и лишние. Эгрегоры, эти энергетические сущности, имели свой запах, уж он-то поднатаскался их чувствовать. Он-то докажет ей, что не ребёнок, что готов принять инициацию.
Вдруг мысли парня прервал запах, какой бывает после дождя, с лёгкой примесью трупного запаха. Ошибки быть не могло, это был точно он, эгрегор.
«Только вот, где?»
Сашка подошёл ближе к перрону, где собралась порядочная толпа, и принюхался. Но тут же его прошибла дрожь, он не просто чувствовал запах, он видел эгрегора вживую, а это значило только одно – это была сущность высшего разряда, со своей собственной личностью, вышедшая из эфира, и видит он его только благодаря своим способностям, а так же тем пилюлям, что принял.
Чуть отдали, ближе к тому месту, с которого показывался поезд метро каждые три минуты, стоял сгорбленный мужчина. Над ним висело облако тёмного тумана, похожее на громадного спрута.
Сашка поспешил достать из кармана пробирку с такими же ломаными символами и осушил её содержимое одним глотком. Тут же он услышал гул, поток мыслей, среди которых выудил шипящий голос.
«Ты ничтожество. Ты никчёмный человек. Ты не можешь содержать свою семью. Вашу квартиру отберут за долги. Им ничего не стоит этого сделать. Жена уйдёт от тебя. Заберёт сына. Если он, конечно, к тому времени не умрёт от болезней. У тебя ведь нет денег на лекарства. Надо это прекратить…»
«Надо срочно звонить Жене», – подумал молодой человек, шаря в карманах в поисках мобильника.
Тут же в туннеле показались два луча света, исходящие от приближающегося поезда.
Мужчина, что ему на ухо нашептывал эгрегор, сделал один неуверенный полушаг, преступая за желтую линию.
«Чёрт! Он сейчас прыгнет!»
Счёт шёл на секунды. Секунда – и Сашка срывается с места, протискиваясь сквозь толпу. Секунда – и мужчина делает ещё один полушаг. Секунда – и поезд натужно сигналит, уведомляя о прибытии. Секунда – и мужчина срывается в бездну рельс, но его тут же хватают за шкирки и оттягивают назад.
По инерции Сашка сделал шаг в сторону и коснулся эгрегора, который в этот самый момент решил убежать в эфир. Миг – и мир переменился, он стал чёрно-белым и каким-то жужжащим, казалось, даже под кожей. Сашку самого затянуло в эфир…
Глава 2. Моя тьма сильнее
Не успел молодой человек опомниться, как его тут же отбросило мощным ударом вглубь тоннеля на колею. В эфире эгрегоры были в разы сильнее – об этом знал каждый новичок братства, именно поэтому переходить туда разрешалось лишь адептам с лицензией на охоту и на убийство. Тем, кто не прошёл инициацию, об этом даже думать запрещалось.
Поднявшись на ноги, Сашка осмотрелся – у него было всего три минуты, чтоб убраться с колеи. Да, в эфире люди обретают некую схожесть с эгрегорами, словно сами стают эфирным телом, невидимым для любопытного глаза, но, тем не менее, вполне материальным и подверженным любому влиянию как из реального мира, так и из самого эфирного поля. То есть, если молодой человек не поспешит, его раздавит поезд, это и так ему повезло, что он не прикоснулся к боковой колеи, по которой проходил ток.
Александр попытался подойти ближе к перрону, но его снова отбросило в сторону. В этот раз парню повезло менее – он ударился головой, и из раны тут же начала сочиться кровь.
Оставалось две минуты, двадцать секунд, которые зависли на циферблате в эфире.
– Куда же ты собрался, сладкий? – слащаво протянул шипящий голос. Сгусток чёрного тумана снова исчез.
Сашка судорожно начал шарить руками по карманам, выудив оттуда очередную баночку с ломаными символами на ней, он еле успел её открыть, как на него снова набросился эгрегор, в этот раз уже имея форму кляксы со странными причудливыми руками. Не имея другого выбора, он плеснул содержимое в кляксу.
– Аррр… – зарычал эгрегор, отступая. – Напыление светлых эгрегоров. Ну и гадость! Тебе не поможет всё равно.
Оставалась минута сорок…
Сущность снова атаковала парня, пригвоздив того к колеи по рукам и ногам своими причудливыми уже четырьмя конечностями. Через миг эгрегор снова взмыл вверх, оставляя молодого человека буквально привязанным в верхних и нижних конечностях к колее тем, что ещё недавно служило частями «тела» эгрегора.
Сашка безрезультатно затрепыхался не в силах вырваться, а время прибытия сократилось на двадцать секунд…
* * *
В это самое время на перроне среди гула и шума раздались уставшие шаркающие шаги, этот звук слился с шумом людного места, впрочем, как и звук открывающейся крышечки какой-то баночки с таблетками. Там же остался и хруст от раскусывания пилюли, туда же ушли и нецензурные выражения, когда она, почувствовав знакомое неприятное мелкое содрогание в теле, вышла из угла, где спряталась от любопытных взоров. Хотя вряд ли в метро в час пик можно было говорить о том, что у кого-то вдруг пробудилось любопытство, всё же, как говорится, чем чёрт не шутит, ибо уж кому-кому, а ей в очередной раз писать доклад о том, что её видели непосвящённые, не хотелось.
Спрыгнув с перрона, невидимая Васильева уже теперь бодрой походкой зашагала к распростёршемуся на металлических сваях Сашке, попутно забрасывая в рот никотиновую жвачку.
– Фу, что то редкостная погань без сахара, что то, – ворчала она. – Ох, как же я ненавижу эфир… – пробормотала девушка скорее себе, но её услышали, что её навязанный спутник, что эгрегор. Она же, не прибавляя шага, немного поигралась с пуговицами на рукавах рубашки, а потом закатала рукава по локти, оголяя довольно крепкие девичьи предплечья, на которые едва блеснули какие-то символы и тут же исчезли, оставив мысль о том, что это была всего лишь иллюзия. – И моя ненависть заденет тебя, кусок ты мертвечины! – Уже громче рявкнула Женя, и быстро, не давая опомниться врагу, что парил в трёх метрах от неё, поднесла на уровень глаз левый кулак с оставленными указательным и средним пальцами, внутренней стороной к себе, а потом резко взмахнула рукой вниз и вправо, и снова вниз. На концах её пальцев всё ещё горели синие огоньки, когда рука, выводящая странный символ в воздухе, вдруг застыла, указывая двумя пальцами на эгрегора. Миг – и того припечатало к земле клеткой, прутья которой были из того самого голубого огня.
В ответ тёмная сущность лишь что-то крякнула, а потом хрипло рассмеялась.
Послышался гул приближающегося поезда.
– Эти уловки охотников мне нипочём, самодовольная шавка, – сказав это, эгрегор поднатужился, весь напыжился, давя на прутья, и в конечном итоге те не выдержали – темница была разорвана. В следующее мгновение эгрегор исчез.
– Ого, – говорила Женя, жуя никотиновую жвачку, – да ты можешь становиться невидимым и тут, в эфире. Что ж, снимаю шляпу, – Васильева пристально смотрела в полутёмное пространство, пытаясь выудить, откуда последует нападение.
В туннеле уже показался свет от фар приближающегося поезда.
– Э, Евгения Николаевна, не хочу вас торопить, но там поезд, – подал голос Сашка, тщетно пытаясь высвободиться.
– О-ла-ла, у меня будет две жертвы, ваша боль и страдания – услада для меня. Я поглощу их с большим удовольствием. Я сама тьма, – вещал восхищённо эгрегор, всё ещё не показываясь.
– И всё равно, – Васильева сделала аккуратный шаг в сторону, слегка шевельнула пальцами правой руки, и, почувствовав, как на её предплечьях растеклись временные татуировки в виде древних рун, тут же полоснула правой рукой по воздуху, – я тебя ощущаю! – схватив эгрегориальную сущность, девушка немного подавила его своей силой, и тут же отбросила его в сторону. Эгрегор снова стал видимым.
«Что ж, надо спешить, времени сюсюкать нету. Хати, твой выход!» – подумала Женя, доставая из небольшой сумки через плечо тёмно красный свиток.
Счёт шёл уже на секунды.
Развернув быстро красную материю, блондинка выудила оттуда небольшой изогнутый к лезвию нож, кукри, на котором были высечены такие же символы, что и на баночках до этого, и, бросившись на темную кляксу эгрегора, прокричала, перекрикивая стоящий в туннеле шум:
– Говоришь, ты тьма? В таком случае разочарую тебя: моя тьма сильнее!
Эгрегор не успел среагировать, или не среагировал намеренно, самонадеянно думая, что обычный ножик охотника ему нипочём. Но в тот момент, когда нож был в опасной близости от сущности, символы на кукри начали покрываться тёмным налётом, а сам нож – источать такой же тёмный туман. Сообразив, что к чему, эгрегор хотел ретироваться, но было уже поздно – одной рукой Женя схватила его, а острое лезвие, находящееся в другой её конечности, пропитанное тёмной силой, вонзилось в его нематериальное тело, как в масло. Чужая сильная сущность, что обволакивала нож, начала распространяться по эфирному телу злодея, как пятно нефти по поверхности океана.
– Что за?… – прохрипел голос, некогда принадлежавший человеку, от чьей души откололся этот эгрегор.
– Да, забыла уточнить, я не охотник, я лицензированный убийца, – сказала Женя, вытаскивая нож из уже начавшего растворяться эгрегора.
«Ух-ты, надо будет отметить, первая миссия без какого-то увечья», – отозвался голос в голове у блондинки, но та полностью проигнорировала замечание, подбегая к только что освободившемуся Сашке и буквально впечатывая его в небольшое углубление стены возле колеи. Секундой позже там пролетел поезд. Вжав юношу в стену, со спины навалившись на него всем телом, Васильева случайно стукнулась лбом о трубу, которая нависала над молодыми людьми.
Почувствовав, как на переносицу стекает теплая жидкость, Евгения отрешённо прикрыла глаза и подумала: «Блин, эта моя неуклюжесть порой меня добивает».
«Ага, а меня как. Похоже, я таки поспешил с выводом…»
Как только поезд проехал, остановившись возле перрона, девушка отпустила ученика своего товарища и отошла на несколько шагов, смотря на хвост поезда метро.
– Тебе же говорили, не лезь сам, – устало буркнула Женя, переведя наконец-то взгляд на отряхивающегося парнишку.
– Простите… Хотя, по правде, я и не лез, просто человек спрыгнул бы, а я не мог этого допустить, поэтому случайно и попал в эфир вместе с тем эгрегором, – оправдывался Сашка.
Устало вздохнув, Васильева стёрла капельки крови с переносицы и вымолвила уже мягче:
– Ладно, пошли, а то через три минуты прибудет следующий поезд. И учти, тебе повезло, что это был ещё не до конца сформировавшийся высший, так бы мне пришлось повозиться дольше, чем около минуты, даже не смотря на временной парадокс эфира. Кстати, будь мы в реальности, поезд уже бы проехал по твоему бренному телу, – и только сейчас, Александр отметил, что в эфире его чуть не сбил тот самый поезд, из-под которого парень вытащил незнакомца, ведь на нём были такие же рисунки. Проходя чуть дальше, молодой человек поежился от мрачного зрелища пустого поезда метро, у которого открывались и закрывались двери.
«Временной и материальный парадоксы эфира, – думал ученик Половца, – первый закон Долоха-Семешко».
Уже стоя возле входа в метро, где был припаркован служебный автомобиль Жени – черный «Хаммер», версии предыдущих годов, то есть не новый и не старый уж совсем, с номерным знаком «КБН-К 091», Васильева выпила сама и дала Сашке какую-то пилюлю, которая, подавив действие эфира, вернула молодых людей в мир реальности.
– Всё, топай домой, дружок, отдохни хорошенько, – видя, что парнишка замялся, Васильева добавила: – Дойдёшь сам?
– Я-то дойду, а вы как? – он взглядом зацепился за её счёсанную рану на лбу.
– Издеваешься? – нахмурилась девушка. – Пф, за кого ты меня принимаешь? – и не дождавшись ни ответа, ни каких либо объяснений, блондинка открыла дверь своего авто и поспешно скрылась в тонированном джипе.
Александр ещё с минуту постоял возле авто, а потом, улыбнувшись, ушёл восвояси.
Женя достала с бардачка авто пару салфеток, протёрла рану на лбу, зашипев от неприятного ощущения, и устало облокотилась о руль.
«Ты же знаешь, что с аллергией я тебе помочь не смогу, – заметил тот, кого именуют Хати, – но с раной могу.»
«Та ладно, заживёт. И так твой бесценный ресурс пришлось потратить на столь мелкого эгрегора», – ответила лицензированный убийца.
Выудив из кармана пластинку с обычными таблетками от аллергии, Женя поспешила их выпить, хотя уже заранее знала: пребывание в эфире ей аукнется завтрашним зудом по всему телу.
– Надо бы отдохнуть, – прошептала она, заводя мощный двигатель.
* * *
– Когда ночь становится владычицей мира, становясь свидетелем всего зла, что творится в это время суток, можно ли назвать её соучастницей? Повинна ли она в том, что сокрывает грех? – тихо шептал искажённый голос, голос, о котором сложно сказать, кому он принадлежит. Его обладатель был скрыт в чёрном пальто с капюшоном, так, что только небо, на которое он сейчас воззрился, могло видеть его лицо. – Так или иначе, но грешников надо наказывать…
Свернув за угол дома, где всё ещё горели местами огни в окнах, не смотря на поздний час, необычный силуэт стал свидетелем коварного действа.
Двое мужчин внешности обитателей мест не столь отдалённых, предварительно высыпав из большого кулька множество разных бумажников и кошельков, вынимали теперь из них деньги и пересчитывали под светом фонарика.
– Слышь, Костян, не забудь потом избавиться от этих тряпок, – сказал один.
– Та шо тут избавляться, Бес, тут на помойке и оставим, – отозвался второй.
– Грешники, вы посмели обирать в метро ни в чём не повинных работяг, которые тяжким трудом заработали эти деньги! – искажённый голос раскатом раздался по переулку. Где-то выла сигнализация, мяукал истошно кот, раздавался звук пролетающего мимо мотоцикла.
– А?
– Чё? Ты ещё чё за чел с горы? Проваливай отсюда, пока цел, – в подтверждение своих слов тот, кого, видимо, звали Бес, махнул рукой, в которой блеснул какой-то предмет.
Раздался какой-то шёпот, силуэт немного склонился, словно слушая какого-то невидимого собеседника, а потом распрямился:
– Верно говоришь, они не убивали. Но всё равно они грешники, раз воруют у людей и осознают это. В древности, – двое вдруг бандитов замерли, не в силах даже рта открыть, чтобы хоть что-то сказать, – таким, как вы, отрубали руки. Я буду милостивее, отрубать не стану. Но заниматься карманничеством вы уже не сможете, – вещал голос по мере приближения к двоим ныне вынужденным истуканам. – Эх, жаль, что я потом не смогу найти законных владельцев этих денег.
Когда кара закончилась, двое мужчин наконец-то опали на землю, плача и вопя от боли, но страшного силуэта уже и след простыл.
В скором времени на другом конце города в детдом номер 19 постучали, когда вышла на порог тучная женщина, она увидела тот самый кулёк, в котором лежали разного размена банкноты. Она улыбнулась и с благодарностью загребла свалившееся богатство.
– Спасибо тебе, незнакомец! Уж я-то эти денежки на детишек потрачу, не сомневайся, – проговорила женщина в темноту, как будто могла знать, что её слышали. А может, интуиция подсказала ей, что за углом соседнего дома притаился всё тот же силуэт.
