Kitobni o'qish: «Сватовство»

Княжеская усадьба спала, освещённая тёплым светом ночных фонарей. Окна девичьих спален на втором этаже были распахнуты, но тихий разговор воинов на охране дома никому не мешал. Все устали после жаркого дня.

Парни разделись по пояс, скинули кольчуги и кожанки в общую кучу. А кто видит-то? Все спят. Пятидесятник княжеской охраны Тихомир, конечно, такого бы не разрешил, но сейчас он храпел, лёжа у костра, так что ему было всё равно. Молодые воины то и дело перекладывали старика с бока на бок. Помогало ровно на минуту. Потом громогласный храп опять вызывал смех.

– Так ведь и разбудит всех, – десятник Глеб, наблюдая за очередным переворачиванием Тихомира, глянул в девичьи окна.

Но там – ни огонька, ни звука.

– Тсс… – десятник приложил палец к губам, – княжну разбудите.

– А она прям спит, – засмеялись парни.

Глеб наклонил голову, делая вид, что рассматривает тлеющие поленья в костре, хотя на самом деле прятал улыбку.

На присадочных шестах встрепенулись соколы. Десятник жестом подозвал одну птицу.

– Облети усадьбу, – попросил он, когда сокол слетел на его вытянутую руку. – Посмотри, не вышла ли княжна Ильяна за ограду.

И за спиной Глеба внезапно раздалось:

– Куда бы это я средь ночи отправилась?

Десятник от неожиданности подскочил. Воины, наблюдавшие за приближением княжны, засмеялись в голос.

– Не могли предупредить, заразы! – возмутился Глеб. – Только бы поржать, как кони над чем-нибудь!

Полураздетые парни потянулись за кожанками, но Ильяна, сама одетая в самые тонкие штаны и тунику, махнула рукой:

– Оставайтесь так. Жарко.

Княжна села подальше от костра и откинула тяжёлые рыже-красные волосы с плеч.

– Куда бы отправилась?.. Куда и всегда! – ответил Глеб на её вопрос. – На реку к подружкам своим. Плавать. Опять до утра. А мы потом ищи тебя. Чего не спишь?

– Не знаю, – вздохнула Ильяна, – предчувствие у меня.

– Плохое?

– Нет, не плохое. Но волнуюсь я. Не знаю почему. Ночь тихая, как перед бурей. Может, отец приедет.

– Тьфу, типун тебе! – высказался десятник. – Тихомир отпустил Атана с отрядом домой в город. Приедет сейчас князь – и половины охраны нет! Убьёт же на месте.

Загородная усадьба находилась всего в километре от столицы княжества Риправы, и с боевых площадок стены были видны ночные огни городских башен. Но, чтобы собрать воинов по домам нужно время.

На лестнице девичьего дома раздался звук шагов.

– Софья, – усмехнулась Ильяна, не оборачиваясь.

Младшая княжна топала громче медведя. Воины опять потянулись было за кожанками, но девочка подошла, потянулась и сонно зевая, пробубнила:

– Да сидите так. Сейчас утро или ночь?

– Ночь, – ответил Глеб.

Младшая княжна уселась рядом с Ильяной, положила голову ей на плечо и задремала. А десятник посмотрел на соколов, дремлющих на шестах. Может, все-таки разбудить птиц и послать их за воинами в город?

Из темноты над стеной усадьбы внезапно метнулась тень. Пограничный сокол появился так внезапно, что Глеб ещё мгновение сидел спокойно. Но тут подскочил.

– Князь шлёт тебе здравствие, – раздался в его голове голос посыльной птицы. – И велит ждать его к рассвету.

– К рассвету? Сегодня?!

Сокол смерил десятника насмешливым взглядом:

– Сегодня.

Обе княжны обрадовались и заволновались.

– Где он сейчас? Где папа? – спросила Софья.

Глеб дальнейший разговор не слушал. Какая разница, когда князь вернулся в свои земли, важно, что к рассвету он тут будет!

Пока Ильяна и Софья беседовали с вестником, десятник поднял всех на ноги. За исключением Тихомира, конечно. Пока бы тот ещё раскачался. Глеб послал соколов в город, и через пару часов, как раз перед рассветом в усадьбу вернулся отпущенный накануне отряд.

– Не приехал князь? Ой, слава духам святым! – воскликнул десятник Атан, зайдя в ворота.

Но ждать уже не пришлось, со стены крикнули:

– На горизонте северной дороги блеск! Знамёна!

Глеб растолкал Тихомира. Старик спросонья что-то зафырчал, но десятник крикнул ему в ухо:

– Князь едет!

И тот вскочил как ошпаренный:

– Что?! Соколов послать за воинами…

Атан хлопнул его по плечу, пробегая мимо:

– Послали уже за нами! Мы здесь!

– А! Оделись, да? Оружие?

Десятники показали начищенные до блеска лезвия мечей. И сами были одеты по всей форме – в чёрную тунику с изображением Риправского герба: щита с медведем, держащим боевую секиру в лапе. Глеб подал такую же Тихомиру и отправился на своё место. Тот спросил вслед:

– А меч мой где?

– Ты на нём стоишь! – засмеялся десятник.

Воины открыли ворота навстречу всадникам, и Софья сразу выбежала вперёд.

– Папа! – звонко крикнула она, увидев его впереди.

– Стопори коней! – раздался взволнованный приказ густым басом. – Софьюшку мою не задавите!

Князь Миша немедля спрыгнул с лошади и поймал девочку в объятия.

– Доченька моя, – произнёс он, нежно целуя её в лоб. – Да ты выросла!

Князь специально изобразил недовольство:

– Меня только месяца не было, а ты уже выросла? Куда так торопишься?

– Не выросла я, – Софья засмеялась, – это ты меня долго не видел.

– И то верно, – согласился Миша и перекинул дочку себе на шею.

Софья сразу ухватилась за отцовские медвежьи ушки. Они у него и правда были медвежьи, такой же формы и покрыты шерстью.

А сам князь был ростом два метра и шириной в плечах со ствол многолетнего дуба. Чёрные волосы обрамляли его большое круглое лицо, из-под густых бровей весёлым огоньком блестели карие глаза. Помимо ушей от прадеда медведя Мише достались острые когти, которые он постоянно состригал, чтобы дочек не поранить, и покрытые шерстью лапы вместо стоп.

Дочки ничего от медвежьего облика не перенимали, это передавалось только по мужчинам в роду. Младшая Софья пошла в покойную маму – белокожая, волосы цвета колосьев пшеницы в солнечном поле, и зелёные глаза. Старшая Ильяна пошла в прабабку свою – грозную княгиню Иваву, и внешностью и характером. Волос – красный огонь, сама высокая, статная. Губы, как кровь. Только глаза мамины – зелёные. А средняя дочка Мариамьяна, оказалась похожа на князя Мишу. Чёрные волосы в кудряшках, брови дугами, губы пухлые, а глаза всё равно мамины – большие и зелёные. И ни одна на другую не похожа.

Тихомир с десятниками подошёл к князю с приветствием, тот хлопнул старика по плечу и спросил:

– Как у нас?

– Всё хорошо, – доложил Тихомир.

– Шли соколов в город, воеводу зови и сотников, сегодня праздник устроим, – сказал Миша.

– Ты же только приехал, – засмеялся пятидесятник. – Может, отдыхать…

– Не девица я, – ответил князь, – успею отдохнуть. А вот и девицы!

– Ага! – раздалось с обеих сторон и отца обняли ещё две дочки.

Ильяна и Мариамьяна. Последняя проснулась, услышав топот копыт, и примчалась во двор вместе со всей толпой помощниц усадьбы. Всех шум с улицы на ноги поднял.

Князь наперебой целовал обеих дочек:

– Как вы тут без меня?

Потом снял с шеи Софью и прижал всех трёх к себе.

– Грустно, – пропели они в один голос.

– Грустно, – передразнил Миша. – Врёте! Что без меня вытворяли?

Обе младшие дочки были чародейками от рождения, а когда в семье волшебница, а тут целых две, житья никому нет. Что-нибудь, да учудят.

– Ну-ка гляньте на меня в шесть глаз! – скомандовал князь.

Дочки уставились на него.

– Ой, какие зелёные! – счастливо вздохнул Миша и отпустил своих кровиночек из объятий.

Девочки засмеялись. После бурной встречи они наконец увидели, что домой вернулась не только своя дружина. Среди воинов был целый отряд, одетый в туники с гербом княжества Данатии. И возглавлял его давний друг их отца – князь Таман. Стройный мужчина сорока лет с карими глазами и короткой бородой.

Миша встретил его на большом совете в Алавии, где князья пробыли почти три недели и, как всегда зазвал к себе в гости. А кроме него, с воинами Риправы пришли волки.

Чёрные звери сопровождали дружину, двигаясь в поле высокой пшеницы, поэтому их не сразу заметили. Только когда первые всадники проехали через ворота, волки выпрыгнули на дорогу и вошли вместе со всеми.

Князь Миша повёл дочерей к Таману. Князь Данатии всех поприветствовал и с улыбкой взял Ильяну за руки.

– Год прошёл, а ты ещё красивее стала, – произнёс он восхищённо. – Не гневайся только! Знаю, что такие слова не любишь.

Княжна головой покачала, но за слова поблагодарила. То, что она красотой славится все знали, потому, наверное, о нраве её и забывали. Ильяна это давно поняла и похвалу за свою статную фигуру и лицо румяное не любила. Всегда говорила, что больно много не туда глядят. Красота и уйти может, а если больше ничего не разглядел, то что же останется?

Миша призывно махнул волкам, вставшим в центре двора, и те направились к нему.

Софья дёрнула отца за штанину:

– Пап, это ведь не просто волки?

– Не-а, – усмехнулся тот.

– Оборотни?

– Ага.

– Оборотни, правда?

– Правда.

Ильяна наблюдала за приближением волков с улыбкой, потому что поняла, кого отец с собой привёл. Узнала ворлака, идущего впереди.

– А чего ж они в людей не превращаются? – допытывалась Софья.

– А вот сейчас и превратятся, – заверил Миша.

Один зверь отделился от остальных и подошёл первым.

– Это Вурда, – представил его князь, – старейшина алавийских ворлаков, самых грозных чёрных волков.

Оборотень поклонился княжнам и оттолкнулся передними лапами от земли. По его шерсти пробежал синий огонь, и она вспыхнула, мгновенно сгорая, а тело волка обратилось в человеческое.

Княжны и все девушки помощницы, кто был во дворе, тихо вздохнули. Не от превращения конечно, а от того, какой перед ними встал человек. Тело, словно слеплено и отточено, и бронзой покрыто. Тёмные волосы до плеч, на щеках тонкий рисунок, а в глазах золотая радужка. Губы тёмные, как у всех оборотней. И одежда особая. Сшитая из тонких чёрных нитей, она закрывала только низ живота и расползалась по всему телу паутинкой.