Kitobni o'qish: «Архив пустоты»
Пролог
Снежинки таяли на чёрных кудрях. Их сёстры кружили в воздухе, опускались на асфальт, покрывая его прозрачным белым ковром, который тут же украшался цепочкой следов. Девушке в оранжевой жилетке дворника не было дела ни до снеговых ковров, ни до следов – и то, и другое нещадно сметалось проворной метлой. Вечерние прохожие, спешившие в метро, оборачивались, засматривались на молодую красивую дворничку. Осанка гордая, глаза большие и синие, волосы длинные густые, фигура… фигура скрыта под бесформенным пуховиком и жилеткой, но почему-то не оставалось сомнений, что с этим у девушки тоже всё отлично. Ей бы на подиуме дефилировать, а не улицы подметать. Смущённый юноша попытался с ней флиртовать, солидный мужчина в кожаном пальто предложил подработать в другом месте – более уютном и тёплом, две тётки, проходя мимо, фыркнули.
И лишь один парень наблюдал за дворничкой молча, на расстоянии – с автобусной остановки. Прошло четверть часа, прежде чем он решился подойти к незнакомке. Он не знал, что ей скажет, да и скажет ли что-нибудь. Но стоило приблизиться к красавице с метлой, как слова вырвались сами собой.
– Девушка, вам помочь?
Она внимательно на него посмотрела, и парень стушевался под пристальным оценивающим взглядом. Он уже собрался извиниться и ретироваться, когда девушка улыбнулась. И медленно ответила.
– Пожалуй, да. Помоги.
Часть первая
Декогеренция
Глава 1. Наукоград Калиеры
День выдался тяжким – а каким он ещё может быть у старшего ловца? Затылок ломило от усталости и напряжения, но Огней Корсан знал прекрасно – если сейчас лечь спать, сон всё равно не придёт. Единственное спасение – выйти во двор, постоять в тишине и темноте ни о чём не думая, посмотреть на звёзды, подышать свежим воздухом Калиеры. Мало кто из жителей Наукограда способен оценить, какая это привилегия – тишина, темнота, чистый воздух. Привыкли. В мегаполисах внешнемирцев и звёзд не разглядишь, какая уж темнота! Назойливая реклама лезет в глаза и уши, вместо воздуха – смрад от заводских труб и мусорных свалок, щедро сдобренный «ароматизаторами» и «освежителями». А за стенами мегаполисов… Впрочем, там жизни нет.
Марину Корсан увидел издали – та шла по ярко освещённой дорожке между коттеджами. Спешила, бежала почти. Домой торопилась с прогулки – вот уж кого внешним миром не напугаешь. Самого Огнея девушка видеть не могла – кусты дикого миндаля, посаженные у забора, прятали его двор в тени. Да и не смотрела она по сторонам. Испугается, если окликнуть? А если молча открыть калитку и выйти навстречу? С удивлённым видом: «Ба, какие люди!»
Ни первого, ни второго он сделать не успел.
– Марина?! Ты где была? – профессор Ирвинг Гамильтон шагнул из бокового проулка наперерез дочери. – Дозвониться до тебя не могу!
– Я только что вернулась.
– Снаружи?! А время видела? Ты же опоздать могла! После одиннадцати ворота закрывают. Что это? – Гамильтон вырвал из рук дочери пластиковый пакет. – Ты это ЕЛА?
Марина фыркнула. Отец принялся изучать отобранный пакет. Огней вытянул шею, но с такого расстояния не разглядеть ничего.
– Фу. Фу-у-у! Мать честная, фу! Марина Гамильтон, ты больше не выйдешь за пределы Наукограда!
– Папа, я не ела этого. Просто принесла образец. Пригодится для наших диетологов.
– Что за чушь? У нас полно этих образцов!
– Это я попросил.
Спорщики вздрогнули. А Огней Корсан вышел из темноты.
– Мне в «Быстрожрать» ход заказан. А там, кажется, начали продавать синт-бургеры, которые можно есть без таблеток для восстановления печени. Прямо таки прогресс в пищевой технологии обдолбов. А, нет. Вот он – восстановитель. Но всё равно, спасибо, Марина.
Марина благодарно сверкнула глазами и зашагала к дому. Сумасбродная девчонка. Заступник искренне понадеялся, что леди Гамильтон, и правда, этого не ела.
– Ты использовал мою дочь? Огней Корсан, в глаза смотри!
– Она всё равно ходит в «Быстрожрать». А наших камер там нет.
– Чтобы это последний раз было, – выдохнул профессор и пошёл за дочерью.
Огней Корсан посмотрел им вслед. Поднял с травы миндальный орешек, попробовал раздавить. Нет, крепкий. Вообще-то, Ирвинг прав. Не стоит молодой девушке так часто таскаться во внешний мир. Эх, Марина, Марина. Повезло тебе, что ты – дочь ведущего учёного Наукограда. Иначе стали бы терпеть твои чудачества? Впрочем… Для всего мира Наукоград – бельмо на глазу. Для них же бельмо – Марина, возлюбившая внешний мир. Вернее, его часть. Весьма отвратительную…
Тропинка ложилась под ноги причудливой спиралью, неожиданно расходилась развилками или вовсе обрывалась тупиками. Человека постороннего она легко запутает, особенно ночью, но Марина знала её с детства. Справа – фонтан, слева – ступеньки, а за следующим поворотом – вековой дуб, что рос здесь задолго до строительства Наукограда. И вот уже дом старшего Корсана. Можно вздохнуть с облегчением. Она пришла к другу.
Марина Гамильтон застучала в окно.
– Николай! Никола-а-ай, ты мне нужен!
За стеклом зашуршало, скрипнуло, включился свет, снова заскрипело, на этот раз отчётливей. Николай как всегда долго возился, оно и понятно – пока выберешься из кровати, усядешься в коляску. Собственно, и залазила она каждый раз через окно, чтобы другу не приходилось катиться до самых дверей. Николай наконец открыл окно и впустил гостью.
– Я едва ускользнула от отца, – затараторила Марина, оказавшись в комнате. – Полчаса читал мне нотации. Николай, я только тебе могу довериться. О! Прости, я тебя потревожила.
– Ничего. Продолжай.
– Дин хочет, чтобы я переселилась во внешний мир. Нет, не так. Он настаивает на этом. Говорит, что устал от встреч урывками, устал бояться потерять меня. И он даже слышать не хочет о том, чтобы переехать в Наукоград! Я бы могла поговорить с отцом, умолить его забрать Дина к нам, но Дин…
– А чем я могу помочь?
– Как мне его убедить? Ты же мужчина, и Дин – тоже…
Николай хмыкнул – не то обиженно, не то презрительно.
– …а мужчина скорее подберёт весомые аргументы для другого мужчины.
Николай зажмурился. Сдерживая зевок, спросил:
– Почему он не хочет переезжать?
– Говорит, Наукоград для него чужой и он к нему никогда не привыкнет.
– В чём-то он прав.
– Да, – Марина опустила голову. – Я недавно хотела его привести к отцу. Но сначала попросила помыть голову. И надеть что-то приличнее старой нестиранной футболки. Знаешь, что он сказал? Что футболка эта куплена в магазине «Понты раздутые», и носить её почётно, а кто не носит – тот ухлоп полный. А потом как разозлился! Начал кричать: «Ты что, меня стесняешься? Не любишь таким, какой я есть!»
Николай дёрнулся, словно от удара. И посмотрел вдруг с такой злостью, что Марина испугалась и отодвинулась от окна. Пока её туда не вышвырнули. Или – что ещё хуже – не начали уговаривать забыть Дина и обратить внимание на Огнея. Она ведь опять не сможет ответить ничего путного. Как втолковать человеку, что его родной брат, идеальный прекрасный Огней весь в грязи? Как самой себе это объяснить?
Впрочем, ничего такого говорить и делать Николай не стал. Вздохнул, на секунду прикрыл глаза, а когда открыл их, перед Мариной снова был друг – спокойный, добрый и понимающий. Он спросил:
– А ты любишь и не стесняешься?
– Люблю! А стесняюсь ли… Знаешь, я иногда сама себе полной обдолбанкой кажусь, но… Я верю, что Дин может измениться. Он не такой, как другие внешнемировцы. Он читает! Они там уже забыли, что такое книги, а Дин – нет. Он знает стихи Цветаевой. Наизусть! И он очень несчастен. Если бы его воспитали в Наукограде… Ему просто нужен кто-то, кто поможет измениться, выбраться из болота.
– Измениться, говоришь? – кажется, Николай начинал дремать. – А он просил его менять?
– Он хочет быть со мной.
– Это разные вещи.
– Если я буду рядом, Дин изменится, я уверена!
– А ты не думаешь, что он захочет изменить тебя? Ладно. Давай вот что попробуем. Предложи ему эксперимент – пусть поживёт в Наукограде месяц. Не понравится – уйдёт, и ты не станешь его удерживать. Не-станешь, ясно? А вдруг проникнется и останется?
Марина благодарно обняла друга.
Ирвинг полночи мерил шагами комнату. Неспокойно было на душе, и причины на то имелись. Во-первых, Мартин Брут последнее время стал хмур, зол и скрытен. А это плохой знак. Без Мартина ничего бы не состоялось, Мартин – не только старший куратор Наукограда, он – связующее звено между городом учёных и Правительством. И вот сейчас Мартин ходит мрачнее тучи.
Плохой знак.
А во-вторых не меньше Мартина беспокоила Ирвинга Марина. Что и когда он сделал не так? Почему дочь готова жизнь отдать за жалкого оборвыша из внешнего мира и абсолютно равнодушна к делу всей его, Ирвинга, жизни? В лабораторию каждый раз приходит с таким видом, будто не себе карьеру, а ему одолжение великое делает. Обидно. Разве не ради неё он боролся за процветание Наукограда? А Елена? Разве не ради единственного ребёнка рвалась она в город под куполом?
Елена, Елена. Как она боялась за дочь. Как не хотела воспитывать её во внешнем мире. Переживала, что Наукоград не достроят к тому времени, как девочка начнёт взрослеть. Или – о ужас! – совсем не достроят. Или достроят, но их семья, по какой-то нелепой причине, останется за бортом. В этом ужасном мерзком мире.
– Я-то её воспитаю, как смогу, объясню, что хорошо, что плохо, но она выйдет на улицу, а там – сплошные обдолбы! – плакала Елена в плечо мужу. – Сделай что-нибудь!
Ирвинг Гамильтон сделал. Одним из первых получил приглашение в Наукоград, возглавил лабораторию. А затем стал правой рукой самого Мартина Брута.
– Смотри, родная, у нас новый дом, – сказал он жене в день переезда. – Здесь ты воспитаешь нашу дочь, как хочешь.
– Да… Ирви, помнишь старую книгу моего отца? «Гадкие лебеди». Там герои воспитали детей и предотвратили кошмарное будущее.
– Помню, – Ирвинг обнял её. – У нас будет так же.
– Но нас так мало. Пять тысяч против почти пяти миллиардов!
– Ничего. Будет больше. И у нас перед жителями дождливого города есть огромное преимущество. Им, чтобы изменить будущее, пришлось стереть самих себя. Нам никого не придётся стирать!
Елена закивала. Обняла мужа.
– Ты позаботишься о Маринке? Ты ведь знаешь, мне осталось лет десять, не больше.
– Успокойся, любимая. Не надо.
Да, Ирвинг знал… Первый из «цветных» вирусов был зарегистрирован в 70-е годы прошлого, двадцать третьего века. «Пурпурный», «зелёный», «алый» – они различались симптоматикой. Но итог всегда был один – стопроцентный летальный исход. Чуть более пятидесяти лет прошло, а пандемия успела сократить населения планеты почти вдвое. Никто не понимал, откуда они взялись. Официальная версия: утечка мутировавших боевых вирусов из старых саркофагов с биологическим оружием. Неофициальная: утечка была далеко не случайной, Правительство пыталось регулировать численность населения планеты и как всегда, потеряло контроль над ситуацией. Недобитые «зелёных» выдвинули свою теорию – загрязнение окружающей среды достигло своего апогея, и теперь люди пожинают плоды собственного свинства.
Вакцину, защищающую от вирусов, микробиологи Наукограда в конце концов нашли – эмпирическим путём. Вот только действует она лишь на тех, кто родился и вырос под куполом. В чём причина – экология, питание, и то, и другое вместе или вообще что-то иное – разобраться пока не получалось. А значит, учёные по-прежнему не могли помочь сотням миллионов больных, ожидающих смерти во внешнем мире. Да что там! Они и своих спасти не могли. Виктор Корсан, талантливый врач-диетолог умер от зелёного вируса спустя шесть лет после переселения в Наукоград. Его сын Николай в тот же день впервые почувствовал онемение в ногах – видимо, стресс ускорил болезнь. К счастью, младшего из Корсанов, Огнея, эта дрянь миновала.
Огней. Он и двадцать лет назад был смелым, отчаянным и симпатичным мальчишкой, а уж сейчас – мужчина хоть куда. С кем бы с радостью породнился Ирвинг, так это с младшим Корсаном. Достойный наукоградец, здоров, воспитан. Красавец, наконец! Так нет же! Для Марины недостаточно хорош. Говорит – грязь вокруг него. Совсем из ума выжила? Обдолб, неспособный помыться, стало быть, чистый. Впрочем, все эти мысли Ирвинг предпочёл оставить при себе. Не мог он управлять дочерью, хоть стреляйся, не мог. С коллегами и подчинёнными был твёрже камня, а с собственным ребёнком превращался в лапшу мягкосортную.
Где он ошибся?
Пока Елена была жива, Марина не то, что выйти из Наукограда не могла – даже к воротам приблизиться. Умирая, жена заставила Ирвинга поклясться, что и он не выпустит дочь за пределы купола. Ирвинг поклялся. Хотя, признаться, в ту минуту учёного в очередной раз озаботил вопрос: «Почему при всех своих возможностях они так и не изобрели лекарство от болезни его любимой женщины?». Если нельзя уничтожить вирус полностью, то хотя бы задержать! Чтобы с момента проявления оставалось не десять-пятнадцать лет, а больше. Хоть немного больше.
Занятый тяжкими мыслями, он вскоре позабыл о клятве.
Вот и ошибка.
Марина начала свой роман с внешним миром. А Ирвинг, когда опомнился, понял, что влиять на дочь больше не может. Он даже не всегда знает, ночевала ли Марина дома или бродила всю ночь с ненаглядным Дином.
Глава 2. Девушка из сказки
Каблучки цокали по асфальту. Раз за разом приходилось переступать через окурки, разбитые бутылки, грязные трусы, упаковки из-под «коктейлей обдолбов» и ночной наркоты, прочий мусор. Уборка улиц однозначно не стояла у автоматов в списке главных дел. За всё время, которое она провела во внешнем мире, только одного железного убиральщика и видела. Хотя… Вон, кажется, и второй. Но что это? Стальной бот медленно полз по асфальту, шевеля забавными щетинистыми щупальцами, а за ним шёл высокий худой мужчина. И в руках у него был… Неужели пульт? С каких пор люди управляют ботами? Глупости. Обдолб бредёт за убиральщиком, а со стороны выглядит… Нет, он всё-таки им управляет. Переобдолбался, что ли?
Мужчина поднял голову и посмотрел на Марину взглядом уставшим, но вполне осмысленным и любопытным. Она вздрогнула. Она видела этого человека раньше. В Наукограде. И там… там он тоже убирал мусор! Только грязи вокруг него не было. А пялился на неё точно также. Тогда она подумала, что это – новый наукоградец, которому всё в диковинку, потому и таращится по сторонам, но сейчас… Почему он уставился? Это другой уборщик, не может, чтобы тот самый. Всего лишь похож. Такой же долговязый. А смотрит на неё, потому что не каждый день во внешнем мире увидишь девушку в нормальном платье.
Хотя, какое дело обдолбу до платья?
Странно. Надо Дину пожаловаться! Да, непременно. А покажется этот красавец ещё раз в Наукограде – рассказать отцу.
Марина бросила на убиральщика гневный взгляд и ускорила шаг, свернула за угол унылого здания и оказалась на городской площади, края которой были утыканы треугольными столбиками. Её ждали. Дин стоял под плакатом, рекламирующим мужское достоинство. Марина снисходительно улыбнулась. Пока в Наукограде ищут спасение от цветных вирусов, внешнемировцы нашли своё решение. Живи, сколько сможешь, и не думай о будущем! Забавные они.
А Дин уже шёл навстречу, быстро и слегка прихрамывая, торопился обнять любимую и… про душ он опять забыл. Впрочем, ладно. Да, воняет, зато грязи вокруг него нет.
– Ты чем-то расстроена?
– За углом какой-то тип. Он следит за мной. Мне показалось…
– Разбить ему морду?
– Э… – Марина прижалась к любимому. Разбираться с таинственным убиральщиком вдруг перехотелось. – Нет, просто будь рядом.
– Хорошо, куда пойдём?
– Куда хочешь. Хоть в «Быстрожрать».
– Ты же его не любишь?
– Зато ты любишь!
Дин довольно крякнул и расправил плечи. «Вдобавок твоё «Быстрожрать» такая дыра, что ни один убиральщик туда и носа не сунет», – подумала Марина.
– А я рассказывал, что именно здесь, на этой площади, встретил Сапа Бурого?
«Вообще-то рассказывал»
– Лидера по кликам в Интернете.
«И не раз»
– Он подарил мне свою флягу с элитной алой смесью. Вкури на минутку – личную флягу!
«Но ведь этот рассказ каждый раз доставляет тебе такое удовольствие…»
– Сказал, что я достоин её хранить! – Дин засмеялся. – Вот она – та самая фляга! Только смесь уже другая.
Марина сдержанно улыбнулась.
– Расскажи лучше, прочитал ли ты книги, которые подарила я?
Дин перестал смеяться, задумался.
– Осилил пока «Машеньку». Клёвая вещь, хоть и старьё. О том, что не всем мечтам стоит сбываться, а всякую романтику юности лучше там, в юности, и откинуть. Чтобы не опошлить в дупло. Ой, извини. Просто – чтобы не опошлить.
Лицо Дина стало мечтательным и одухотворённым, Марина радостно выдохнула. В такие минуты она чувствовала, что права, что Дин – не обдолб, а человек, которому не повезло, угораздило жить в этом ужасном мире. Марина всегда это знала, с самой первой их встречи…
О, первая встреча. Как она тогда влипла… Год назад.
…как же она влипла. Впервые выбралась из Наукограда без проводника и тут же умудрилась заблудиться. В мегаполисе со смешным названием Кок она бывала раз десять, но кто там запоминал дорогу? Огней рядом, выведет. Вернее, тогда ей казалось, что всё легко и понятно, но стоило оказаться здесь одной… Дома – грязно-жёлтые бетонные коробки – так друг на друга похожи, и никаких отличительных знаков. То ли дело у них в Наукограде: возле одного дома сирень цветёт, около другого – жасмин. У Мартина Брута перед апартаментами – озерцо с фонтанчиком, у Николая – ковёр из клевера. Даже если забудешь адрес, всё равно любого найдёшь. А здесь… Ни одного дерева, ни одного кустика. Да и адреса-то ни одного… Таблички с номерами домов и названиями улиц погибли смертью храбрых ещё в прошлом веке. В какой стороне Наукоград? Где хотя бы станция? Одному мирозданию известно. Нет, возможно внешнемировцы могли бы подсказать дорогу, но никто из них не снизошёл до разговора. Лишь опасливо косились на Марину и обходили стороной, прежде чем она успевала открыть рот. Пару раз Марина всё же попыталась заговорить с двумя мужчинами и тремя старушками. Мужчины отпустили в её адрес пошлую шуточку, старушки недобро зыркнули, прошамкав непонятное, а стоявший рядом бот-наблюдатель сообщил, что шлюхам до темноты на улицах делать нечего.
Тогда-то поняла Марина, что нарядилась она для внешнего мира слишком необычно. Шёлковая персиковая блузка с глубоким декольте, обтягивающие белые брюки из хлопка, босоножки на каблучке… В Наукограде она бы не выделялась из толпы. Но здесь… Все внешнемировцы были одеты либо в нечто серое и бесформенное, либо затянуты в латекс, переливающийся ядовито-яркими цветами. Люди в балахонах похожи на потерпевших кораблекрушение из старых фильмов, в латексе – на магазинные манекены оттуда же.
И ни те, ни другие общаться не желали.
Теперь она поняла, зачем Огней каждый раз заставлял напяливать уродский серый плащ! Однако сегодня младшего Корсана рядом нет, а между тем…
Ворота Наукограда запираются в одиннадцать вечера.
Связи с домом нет – наукоградные визифоны здесь не действуют, как и внешнемирские – в наукограде.
Дико хочется есть!
Впрочем, последнюю проблему решить проще всего – в конце серой улицы маячил продуктовый магазин, а внешнемирской расчётной карточкой отец её снабдил. Правда, и он, и Огней не раз предупреждали, чтобы не притрагивалась к местной еде, но что делать, если прихваченный из дому овощной бутерброд она уплела ещё до обеда, а сейчас почти вечер?
Магазинные полки были забиты разноцветными пластиковыми пакетами с лаконичными надписями: завтрак 1, завтрак 2, обед 5, обед 8, ужин 13, закуска… Марина растерялась. Осмотрелась. Других людей в магазине не было. Зато от стены отделился бот-продавец – металлический цилиндр на колёсиках. Подъехал к девушке. Выдвинул из корпуса миниатюрную клавиатуру. И неожиданно приятным мужским голосом изрёк:
– Сделайте свой заказ.
– Э-э-э… Поесть бы чего-нибудь.
– Сделайте свой заказ.
– Проклятье, – она скользнула взглядом по полкам. – Ничего не понимаю. Что такое, например… например, закуска номер два?
– Нажмите кнопку «2» и букву «Z».
Марина вздохнула и нажала.
– Закуски номер два нет в наличии.
– Что это вообще такое? Ты можешь объяснить? Ты меня понимаешь?
– Состав закуски номер два: паста стандартная, коктейль бодрящий, белок гидролизированный, коктейль опохмеляющий, таблетка «хи-хи», препараты для восстановления ЖКТ. Химический состав…
– Довольно. А обыкновенная еда здесь есть? Или что-нибудь на неё похожее?
– Вопрос непонятен.
– От тебя никакого толку.
– Вызвать наладчика электронного продавца?
– А он человек?!
– Да.
– Вызывай!!!
Минут через пятнадцать в зал вошла полусонная тётка в грязно-красном комбинезоне, посмотрела на Марину мутным взглядом.
– У вас проблемы с ботом?
– Я бы хотела купить что-нибудь… съедобное.
Наладчица пожала плечами.
– И что? Он не продаёт?
– Нет… То есть, я ничего не понимаю. А он ничего не объясняет. Вы не могли бы что-то посоветовать? Я хочу есть, но здесь вообще ничего не понятно.
Раздражённо-снисходительный вздох в ответ.
– Скоро вечер. Значит надо покупать ужин. Ты собираешься сегодня обдолбаться?
– Что? Нет, конечно!
– Худеешь?
– Н-нет. Причём здесь…
– Печень отвалилась? Или почки?
– С утра были на месте, – Марина покосилась на дверь.
– Тогда тебе нужен стандартный ужин номер 20. Есть ли в наличии? – её пальцы вяло заползали по клавиатуре. – Есть. Странно. Семнадцать долларов. Оплати заказ у бота.
– Оплатите ваш заказ!
Марина приложила к глазку сканера карточку и, наконец, получила свой ужин. Заглянула в бледно-сиреневый пакет. Внутри оказалось три тюбика с мутно-бежевой пастой, два батончика, отдалённо напоминающие шоколадные, три зелёные продолговатые капсулы и несколько коричневых таблеток.
Звякнул колокольчик, – в магазин вошло трое вялых подростков в бесформенных балахонах. Бот тут же покатил к ним.
– Сделайте ваш заказ!
– Номер тринадцать.
– Каждому.
– О, кто-то двадцатку купил, – один из молодчиков скользнул по Марине взглядом и облизнулся.
– В дупло двадцатку, – резюмировал второй.
– Покатили! – скомандовал третий, и Марина вздохнула с облегчением.
– Вкури, я вчера трахнулся, – сообщила удаляющаяся спина в балахоне.
– Обдолб!
– Точно.
Двери за подростками закрылись, наладчица тоже медленно, но уверенно двигалась к выходу. Марина бросилась за ней.
– Извините. Этот ваш пакет…
– Чего-то не хватает?
– Нет. То есть, я не знаю. Объясните, как вообще этим пользоваться? Что это за таблетки, например?
– Для поддержания печени.
– Я же сказала, с ней всё в порядке.
– Это ненадолго.
– Я вас не понимаю!
Тётка брезгливо скривилась.
– Что вы вообще под своим куполом понимаете?
– Вы знаете, что я из Наукограда?!
– А ты посмотри на себя, немочь подкупольная.
– А вы знаете, как пройти к станции? Я заблудилась. Подскажите мне…
– Ничего не знаю! Иди, куда шла!
Марина проводила взглядом наладчицу, обернулась к боту.
– Ты, конечно, тоже не знаешь, где станция?
– Вопрос непонятен. Сделайте ваш заказ.
Смеркалось.
Свернув в пустой дворик, Марина достала из пакета один тюбик, выдавила бежевую пасту на язык. Безвкусно. Совсем. Но голод стал утихать. Откусила «шоколадный» батончик. На вкус он напомнил пластмассу.
Дегустировать капсулы и таблетки Марина не решилась.
А тем временем на улицах начали появляться люди. Всё больше – «латексные». Выглядели они поживее граждан в балахонах, и у заблудшей души вспыхнула надежда.
– Извините, вы не подскажете…
– Обдолб!!! – выпученные глаза, безумный взгляд.
– Простите, мне нужна помощь. Кто-нибудь знает дорогу к Наукограду? Я потерялась. Я заплачу! Эй, вы слышите? У меня деньги есть!
– Покати-и-или! – шарообразный парень, затянутый в смоляной латекс, посмотрел на неё вполне осмысленно и схватил за руку. – Клуб «Кактус в сраке» там.
– Нет, вы не поняли.
– До двенадцати – бесплатные шлю-у-ухи! – незнакомец упрямо тащил её к неизвестному клубу.
– Да стойте вы! – она, наконец, вырвалась. Незнакомец по инерции помчался дальше. И не оглянулся.
Марина обессилено села на грязную скамейку.
Окончательно стемнело, и латексные фигуры превратились в скользящие, иногда спотыкающиеся, разноцветные тени.
Сначала они пугали. В каждом вынырнувшем из мглы силуэте мерещился разбойник из старых книг. Но потом Марина поняла, что никто не собирается её ни насиловать, ни грабить, ни как-либо задевать.
Всем просто наплевать на неё, как, впрочем, и на всё остальное.
Даже обидно стало.
…У «Быстрожрать» по традиции воняло дешёвой синтетической едой и испражнениями. Марина, погрузившись в воспоминания, не заметила, что они уже подошли к любимой Диновой забегаловке. Дин отправился выяснять, если ли свободные места, а она…
– Эй, ты задрыхла, немочь? Смотри, куда прёшь! – рыжий хромой обдолб рявкнул ей в ухо и поковылял дальше. Кажется, она ему на ногу наступила.
– Этот ухлоп тебя обидел? – Дин вырос из-за спины. – В морду дать?
– Не надо. Нашёл место?
– Да. Идём.
Марина обняла любимого за талию. Перед глазами мелькали разноцветные тени.
– А я недавно с ещё одним наукоградцем общался, – сказал Дин, когда они уселись за длинную столешницу на каменных ножках. – Мой бывший сосед, можно сказать – друг семьи. Под куполом живёт почти с самого его создания, но старых друзей не забывает. Встретились в элитном клубе «Мегакрут».
– Как его зовут?
– А тебе зачем? Будешь справки обо мне наводить?
Марина пожала плечами.
– Не хочешь – не говори.
– Давид Борн.
– Да. Знаю такого. – «Помошник Огнея! Если он заинтересовался Дином, то у меня есть шанс»
– Он, между прочим, меня похвалил. Все вокруг были обдолбанные, а я – почти трезвый. Как-то мне пить не хотелось в тот день совсем. А ещё мы с ним о Набокове пощёлкали. Давид сказал, что я выше всей этой толпы.
– И он прав. Кстати, насчёт Наукограда. Я бы хотела…
– Манька! И ты здесь. Уку-у-ур! Ну будь здрава! – Шпак, Гвоздь и Кошмар, плюхнулись за их столик.
Марина скривилась – во-первых, только диновых дружков тут не хватало. А во-вторых, она ненавидела уменьшительные формы своего имени. Максимум – соглашалась на «Маринку».
– Срань, как я вчера обдолбался! – Шпак развалился на стуле, утопая в безразмерном балахоне.
– Ты-то что? Вот я! – взвыл Гвоздь.
– А у меня вообще был мега-обдолб! – припечатал Кошмар.
– Ребята, я рада, что вы все обдолбались, но нам с Дином надо поговорить.
– Стойте! А меня почему с вами не было?
– Дин! Что ты мне сейчас говорил?
Дин озадаченно моргнул. Марина вздохнула. Проклятье! Пока эти обдолбы рядом, его из болота не вытащить. Прав, прав Николай. Следует заманить Дина в Наукоград хотя бы на месяц. Этого хватит, чтобы он привык к нормальной жизни, избавился от влияния всяких… Она покосилась на дружков. Те, судя по всему, обосновались за их столиком надолго.
– Дорогой, – она наклонилась к Дину. – Пожалуйста! У меня к тебе разговор.
– Ну-у-у, дай хоть глоточек с ребятами сделать. Никуда не сбежит твой разговор за пять минут, – он достал флягу, смерил её долгим взглядом. Повернулся к друзьям.
– О! Вы же ещё не знаете этой истории! Эту флягу мне подарил сам Сап Бурый. Лидер…
– Да знают они!
– …по кликам в инете. Откуда знают? Ты рассказала?
– Ты сам рассказал! Сто двадцать пять раз!
К ним подъехал бот-официант, притащил пять стаканов с мутно-зелёной дрянью.
– Мы на всех заказали! – гордо сообщил Шпак и самодовольно улыбнулся.
– Я не буду это пить!
– Новинка! Мега-коктейль!
– Манька нас презирает!
– Укур. Тогда я выпью.
– Потрахаться ей надо! Дин, срань такая, не дорабатывает, может мне… – Шпак уткнулся носом в декольте Марины, она брезгливо его оттолкнула. Кошмар с Гвоздём заржали.
– За «недорабатывает» я тебе щас трахальник оторву, – беззлобно огрызнулся Дин.
– А что у неё там за укур? – Гвоздь заглянул через плечо товарища. – Вдруг, «жучков» натыкано?
– Слушай, ухлопище…
– А что? Поди их проссы, чем они в своём Наукограде занимаются, – он подошёл к отбившейся от Шпака Марине. – Неизвестно же ничего. Закупорились в укур и молчите. У нас видеокамер понатыкали, а что за вашими стенами творится? Типа спасти всех хотите, а может, вы передавить всех в укур как навозных клопов, решили. А? Потому и молчите. Вот ты скажи, что у вас там происходит?
Марина промолчала.
– Скажи хоть, почему вы у нас видеокамеры ставите, а мы у вас – нет? Ты, небось, тоже шпионка? Косишь в укур под друга, а сама ссышь рассказать, чем вы там занимаетесь?
– Хорошо. Недавно мы вырастили слонёнка. Из генетического материала. А ещё зубра и…
– Уку-у-ур! Эти твари посдыхали сто лет назад.
– Именно.
– И с какого недотраха вы их возрождаете?
– А из-за чего, по-твоему, они вымерли?
– Не смогли приспособиться к новым условиям. Законы эволюции.
– Это не те законы… Ай. Вы всё равно не поймёте.
– Слонов они в говно воскрешают, – встрял в разговор Шпак. – А люди дохнут от вирусов. Для людей что сделано? Срань подкупольная.
– Эй, Дин. Ты сегодня кому-то в морду хотел дать? Меня оскорбляют, ты не слышишь?
– Солнышко, это же мои друзья.
– У них в Наукограде таких слов в укур и не слышали.
– А вы только в укур всё и слышите. И в обдобл.
– Зато мы, дерьмо твоё в дупло, не пачкаем рук о свинскую работу.
– Труд облагораживает!
– Труд – не для людей, а для машин. Разумное существо не должно тратить себя на… на такое, – Шпак ткнул пальцем в бота, вытирающего соседний стол. – И на прочую подобную срань. Разумное существо должно жить и расслабляться. А вы в своём Наукограде в дупло одичали. Над вами весь мир ржёт! Бабы жрать готовят, мужики тяжести волокут. И жрачка растёт на земле или ногами бегает. Буэ! А вы ещё и гордитесь собой. Вас самих от себя тошнить должно.
– Что вам ещё о нас по ТиВи рассказали?
– Что вы – допотопье! А считаете себя центром мира. Срань вы! Немочь подкупольная.
– Дин. Я ухожу. А ты как хочешь.
Марина пошла к выходу. Краем глаза заметила, как растерянно заморгал Дин, переводя взгляд то на друзей, то на неё, как выпятили грудь Шпак с Гвоздём, а Кошмар, кажется, вообще заснул. Прочь отсюда, прочь. Она выскочила из «Быстрожрать», промчалась между рядами биотуалетов, у которых, как обычно, толклась очередь – судя по всему быстро тут не только жрут, но и сожранное переваривают. Пробежала ещё несколько метров и остановилась. Проклиная себя за слабость обернулась. Нет, Дин не шёл следом.
Ох, Дин, Дин. Почему? Ты ведь можешь быть другим, я видела. Я не могла ошибиться. Когда мы познакомились, год назад…
…Раньше в Наукограде было чёткое правило – возвращаться под купол до 11 часов вечера. Нарушителей ждало наказание – от штрафов до выселения из города. А потому пропускать заветное время было нельзя ни в коем случае.
Никто и не пропускал. Пока однажды какой-то умник из Совета кураторов не решил перестраховаться и не разослал письма, в которых на всякий случай горячо убеждал сограждан «не опаздывать к закрытию!».
