Kitobni o'qish: «Души черного народа»

© Издательство «Директмедиа Паблишинг», оформление, 2022

* * *

Уильям Эдуард Бёркхардт Дюбуа

Посвящается Бёркхардту и Иоланде

Потерянным и найденным

Предисловие переводчика

Расизм, как известно, явление не новое. И оно не было таковым столетие назад, когда Уильям Эдуард Бёркхардт Дюбуа выступал за перераспределение богатства, предоставление темнокожим равных политических прав с белыми и поддерживал выступления рабочего класса по всему миру. Ему, несомненно, пришлась бы по душе новая политическая программа активистов движения Black Lives Matter (BLM), требующих обязательной системы медицинского страхования; конституционного права на бесплатное высшее образование; сокращения военных расходов и реинвестирования в местную инфраструктуру; прогрессивной реструктуризации налогового кодекса для «обеспечения радикального и справедливого перераспределения богатства»; предоставления рабочим права объединяться в профсоюзы; демилитаризации американской полиции, отмены смертной казни и прекращения слежки правоохранительных органов за черными общинами.

В 1935 году, в самый разгар Великой депрессии, Дюбуа опубликовал в газете «Питтсбургский курьер» аналогичную программу под названием «Кредо Атланты», в которой содержались призывы: «Бизнес для общественного блага, а не частной прибыли», «Скажем нет монополии на землю, материалы и машины – в частные руки», «Политическая власть должна гарантировать признание права темнокожих на равную и пропорциональную долю во всех государственных расходах, справедливую оплату всех видов труда и перераспределение богатства от богатых к бедным посредством налогообложения и национализации».

Дюбуа не только предвосхитил движение BLM наших дней, бесстрашно бросая вызов капитализму и либеральной демократии, но и стал первым афроамериканцем, который поставил диагноз современному обществу и даже предложил лекарство от его смертельного недуга в своей опубликованной посмертно автобиографии: «Если большинство людей в мире, которые не имеют крыши над головой, голодают и нищенствуют, в разумные сроки получат минимальный запас пищи, одежду и кров, а также зачатки современной культуры, дни империализма будут сочтены; но для этого западное потребительское общество должно поступиться частью своего комфорта и богатства, чтобы товары и привилегии были распределены более равномерно». Но увы, капиталистическое общество наотрез отказывается платить эту цену, и в этом, писал Дюбуа, как раз и «заключается главная проблема современного мира».

Black Lives Matter – очередная вспышка протеста в долгой истории борьбы темнокожих за свои права, частью которой был Дюбуа. Его книга «Души Черного Народа» вносит свой вклад в понимание того, что происходит в американском обществе сегодня и, словно маяк посреди бури, указывает путь к спасению.

Краткая биография автора

Уильям Эдуард Бёркхарт Дюбуа (1868–1963) – один из самых блестящих интеллектуалов и социальных активистов в истории Америки. Он написал двадцать трудов по истории, социологии, антропологии, политологии и литературе, а также более ста статей, которые одновременно были критическими и научными. Книга «Души Черного Народа» (1903 г.), ставшая культовым пр оизведением афроамериканской литературы, – это сборник из четырнадцати эссе, которые автор решил объединить под одной обложкой, чтобы попытаться «набросать расплывчатый контур духовного мира, в котором живут и борются за существование десять миллионов американцев».

Дюбуа родился в обеспеченной семье свободных темнокожих землевладельцев в городе Грейт Баррингтон, штат Массачусетс, за два года до вступления в силу Прокламации об освобождении рабов (1 января 1863 г.). Он учился в десегрегированной государственной школе, а затем в Университете Фиска, во время учебы в котором каждое лето преподавал в сельской школе для цветных в Теннесси. Пройдя курс обучения в Гарвардском Университете, он получил вторую степень бакалавра и стипендию для защиты докторской диссертации по социологии. Завершая работу над диссертацией, Дюбуа также посещал Берлинский университет. Став первым афроамериканцем, получившим докторскую степень в Гарварде, Дюбуа начал преподавать в Университете Уилберфорса, где встретил свою жену, затем работал в Пенсильванском университете, после чего занял должность профессора в Университете Атланты. Все это время он публиковал социологические труды, в которых анализировал тонкие классовые различия внутри афроамериканских сообществ и подвергал критике расистские представления и стереотипы. Когда в 1903 году была опубликована книга «Души черного народа», он принимал активное участие в кампаниях Джима Кроу¹ против линчевания и сегрегации. В 1909 году он стал одним из основателей Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (NAACP), а в 1911 году – редактором журнала «Кризис». В это время он вступил в социалистическую партию, поскольку был убежден, что капитализм поощряет расизм. В период маккартизма Дюбуа судили за его социалистические взгляды, а когда в 1961 году Верховный суд поддержал закон Маккаррана, обязывающий коммунистов регистрироваться в качестве таковых, ему пришлось вступить в коммунистическую партию.

У. Э. Б. Дюбуа умер в Гане в возрасте 95 лет, за год до принятия в США Закона о гражданских правах.

Исторический контекст книги «Души черного народа»

Рабство, запрещенное в северных штатах с 1775 года, было окончательно отменено на Юге лишь в 1865 году после подписания президентом Линкольном Прокламации об освобождении рабов. Этот момент совпал с окончанием Гражданской войны в США, которая началась в 1861 году. В последующий период, известный как Реконструкция, на Юг направлялись деньги и ресурсы, чтобы помочь региону перейти от рабовладельческого строя к современной экономике. Во времена Реконструкции бывшие рабы (известные как вольноотпущенники) получили избирательные права, также было создано Бюро вольноотпущенников с целью просвещения, защиты трудовых прав и оказания финансовой помощи темнокожим. Однако эти усилия были бессистемными и хаотичными, и в конечном итоге их заблокировали белые, не желавшие признавать власть правительства Реконструкции. Со временем южные «Искупители» («Redeemers»), коалиция консервативных белых землевладельцев, захватили контроль над Югом и свели на нет прогресс эпохи Реконструкции. В этот период темнокожие подвергались жестокому насилию со стороны ку-клукс-клана и зачастую оказывались в условиях, которые были немногим лучше рабства. Многие белые южане утверждали, что темнокожие упустили свой шанс «доказать», что они достойны политических и гражданских прав, продемонстрировав свое невежество, лень и преступные наклонности. На самом деле темнокожие не были ленивыми или невежественными от природы, просто у них не было ни ресурсов, ни возможностей, необходимых для полноценной конкурренции в современном мире. Что касается преступности, то судебная система Юга была настолько расово предвзятой, что белых никогда не привлекали к ответственности за преступления против темнокжих, и это создавало обманчивое впечатление, что последние более склонны к совершению преступлений.

Тема расизма

Одним из наиболее новаторских аспектов книги «Души черного народа» является психологический анализ расизма наряду с анализом вопросов физического и экономического угнетения. Даже те немногие темнокожие, которым удалось достичь процветания, получить высшее образование и добиться профессионального успеха, не смогли избежать психических и эмоциональных последствий жизни в расистском обществе. И сам Дюбуа – наглядный тому пример: родившись в свободной обеспеченной семье, получив образование в лучших университетах и сделав выдающуюся академическую карьеру, он не мог избавиться от ощущения того, что является «проблемой» и от постоянного гнетущего присутствия в его жизни «Расовой Завесы».

Ввиду распространенности расизма темнокожие привыкли смотреть на мир и даже самих себя сквозь призму предрассудков белых, и это неизбежно приводило к формированию низкой самооценки и мешало им добиваться успеха.

Помимо психологического аспекта расизма, Дюбуа тщательно анализирует проблему материального неравенства, демонстрируя, как наследие рабства, а также современная правовая и экономическая дискриминация создают ситуацию, лишающую темнокожих чувства защищенности и возможностей, которых они заслуживают. Хотя последствия психологического расизма измерить непросто, Дюбуа ясно дает понять, что он не менее губителен, чем осязаемые формы угнетения.

Образование

Образование занимает центральное место в теории Дюбуа о расовом подъеме, а также в его понимании того, как можно изменить общество к лучшему. Одна из ключевых проблем современного общества, по мнению автора, заключается в одержимости людей богатством и получением личной выгоды. Он утверждает, что образование – лучший инструмент для борьбы с маммонизмом, поскольку оно прививает людям высокие нравственные идеалы, побуждая их ценить истину, сострадание и красоту выше денег. Дюбуа особенно подчеркивает важность классического образования в противовес исключительно ремесленному и техническому, которое активно пропагандировал и считал достаточным для темнокожих Букер Т. Вашингтон, самый авторитетный темнокожий лидер своего времени. Дюбуа утверждает, что хотя некоторым темнокожим действительно лучше стать рабочими и «ремесленниками», другие способны преуспеть в интеллектуальной сфере и должны иметь такую возможность. Он приводит доказательства того, что многим представителям его народа удалось добиться больших успехов в таких уважаемых учебных заведениях, как Гарвард и Йель, и что получившие высшее образование люди сделали успешную карьеру в качестве учителей, священнослужителей, медицинских работников, торговцев, фермеров и т. д., то есть стали полезными членами общества.

Высшее образование заставляет темнокожих студентов задуматься о проблеме расизма и понять, насколько сильно он влияет на их собственную жизнь. Однако такой опыт – палка о двух концах, с одной стороны он способствует прогрессу, а с другой делает темнокожих несчастными из-за осознания царящей в обществе несправедливости, против которой они пока бессильны. Как бы то ни было, Дюбуа утверждает, что Юг остро нуждается в «знаниях и культуре», которые культивирует образование, и что только так «отсталый» народ и общество могут стать более счастливыми и справедливыми.

Дюбуа демонстрирует, что, вопреки распространенному в обществе мнению, невежество чернокожих – не следствие низкого от природы интеллекта, а неизбежное наследие дискриминации и рабства, во время которого рабам запрещалось учиться читать и писать.

На протяжении всего повествования автор подчеркивает, что одним из главных препятствий на пути темнокожих к справедливости и процветанию является отсутствие надлежащего руководства. Он посвящает целую главу критике доктрины Букера Т. Вашингтона. По мнению Дюбуа, тот был слишком уступчив по отношению к белым, а его решение пойти на компромисс в вопросах гражданских, политических и образовательных прав позволило белым лишить темнокожих этих прав и обратить вспять прогресс, достигнутый за время Реконструкции. Дюбуа признает, что одному лидеру сложно учесть интересы как радикально, так и консервативно настроенных темнокожих, не говоря уже о белых, которые категорически возражали против любого вида расового равенства, но настаивает на том, что политика Вашингтона способствовала «более быстрому достижению» бесправия, признанию «гражданской неполноценности» и ухудшению экономического положения его народа.

Для Дюбуа вопрос лидерства неразрывно связан с образованием. Он указывает на то, что учителя (включая его самого) часто становятся лидерами своих сообществ. Такие институты, как университеты и церковь, предоставляют людям возможность добиваться перемен и вдохновлять людей на упорный труд и самосовершенствование, а значит, именно они могут воспитать лидеров, в которых действительно нуждается негритянский народ. Поэтому Александр Краммелл, ученый с кембриджским образованием и епископальный священник, которому посвящена одна из глав книги, по мнению Дюбуа, был бы куда лучшим лидером нации, чем Букер Т.Вашингтон.

Дискриминация

Дюбуа начинает свою книгу с утверждения, что «главная проблема XX века – это дискриминация», откуда следует, что исключение чернокожих из общества белых является самой важной проблемой Америки XX века. Разделение общества по цвету кожи – это физический и метафорический барьер, преграждающий темнокожим доступ к институтам, пространствам и возможностям, открытым для белых, и усугубляющий психологические и социальные проблемы Расовой Завесы и двойного сознания (каждый темнокожий воспринимает себя отдельно как темнокожего и как американца).

Автор исследует негативное влияние сегрегации Джима Кроу на качество жизни темнокожих и насилие, которому они подвергаются в рамках южной системы правосудия, что вынуждает их стремиться к самосегрегации в целях самозащиты. С одной стороны, такая самоизоляция от белых может быть благом, поскольку она обеспечивает физическую безопасность и эмоциональный комфорт (как это происходит в негритянских церквях, университетах и школах), а также способствует развитию чувства принадлежности к группе в условиях, когда страна стремится исключить их из социума и объявить неполноценными. Но с другой стороны такое отчуждение лишает темнокожих людей ресурсов, необходимых им для поддержания достойного уровня жизни.

Песни печали

Последняя глава книги посвящена негритянским спиричуэлс, так называемым «Песням печали» ². Дюбуа стремится продемонстрировать важность этого музыкального жанра для поддержания ощущения единства, общности происхождения, опыта и истории, откуда темнокожие могут черпать силы в самые темные времена. Хотя на протяжении многих лет белые пытались представить спиричуэлс как примитивный, вульгарный жанр, Дюбуа опровергает это мнение, утверждая, что Песни печали – самая прекрасная форма самовыражения, зародившаяся в Америке. Песни печали являются связующим звеном между оторванным от родины народом и традициями его далеких предков. В то время как рабовладельческая система всеми силами пыталась стереть из памяти темнокожих их генеалогию и историю, спиричуэлс, передаваемые рабами из поколения в поколение, пронесли эти знания сквозь все бури и невзгоды.

На протяжении всей книги Дюбуа изучает понятие свободы и то, что оно означает для темнокожих, которые были освобождены тринадцатой поправкой³, но и после отмены рабства продолжали жить крайне ограниченной жизнью, полной страданий и предрассудков. Его исследование психологических последствий расизма имеет ключевое значение для критического анализа того, что означает свобода. Если в прошлом темнокожие были заключены в тюрьму рабства, то после эмансипации они оказались в плену психологического бремени Завесы, которое было настолько тяжелым, что Дюбуа, по его собственному признанию, даже в некотором смысле завидовал своему умершему в раннем детстве сыну, который не успел испытать на себе разрушительное действие Завесы и навсегда остался «свободным».

Предисловие автора

На этих страницах между строк скрыто многое, что при внимательном рассмотрении может пролить свет на то, каково это – быть темнокожим в Америке на заре ХХ века. Надеюсь, Вы, дорогой читатель, проявите к данной теме интерес, поскольку именно дискриминация является главной проблемой ХХ столетия. Молю вас отнестись к моей книге снисходительно, вдуматься в ее смысл, простить ошибки и недостатки ради той веры и страсти, что живут во мне, и найти в моих словах зерно истины.

Я попытался набросать здесь расплывчатый контур духовного мира, в котором живут и борются за существование десять миллионов американцев. В первых двух главах я постарался объяснить, что означала для них отмена рабства и каковы были ее последствия. В третьей главе я указал на постепенное развитие волевых качеств и откровенно раскритиковал лидера, который стал самым известным представителем своей расы в наши дни. В следующих двух главах я в общих чертах обрисовал два мира – по одну и другую сторону Завесы, затронув таким образом главную проблему подготовки людей к жизни. Углубившись в детали, я посвятил две главы изучению тягот миллионов темнокожих фермеров, а еще в одной попытался прояснить нынешнее отношение сыновей белых хозяев к своим работникам. Оставив мир белых, я шагнул за Завесу и приподнял ее, чтобы вы могли получить общее представление о том, что таится за ней, понять смысл религии моего народа, глубину его человеческой скорби и устремления самых достойных его представителей. Я завершил свое повествование историей, которую не раз пересказывали, но почти никогда не записывали, и главой, посвященной песням.

Некоторые из моих мыслей уже публиковались ранее. За любезное разрешение собрать их под одной обложкой в измененном и дополненном виде я выражаю благодарность издателям “Atlantic Monthly”, “The World’s Work”, “Dial”, “The New World” и “Annals of the American Academy of Political and Social Science”. Эпиграфом к каждой главе служит фрагмент нотной записи одной из Песен печали – до боли знакомое эхо единственной американской музыки, которая рождалась в душах черного народа в глубинах нашего темного прошлого. И, наконец, нет нужды напоминать, что я и сам кость от кости и плоть от плоти тех, кто живет за Завесой.

У. Э. Б. Дюбуа

Атланта, штат Джорджия,

1 февраля 1903 года.

I. О наших духовных стремлениях

О вода, голос сердца моего,

Ночь пронзают твои рыдания,

Я лежу не в силах понять, что слышу, —

Крик души своей или моря стенания,

Кто из нас, о вода, о покое мечтает,

Всю ночь напролет так горько рыдает?

Увы, в этой жизни покоя никто не узнает,

До последнего всхода луны и волны приливной,

Лишь когда в Судный день солнце на западе встанет;

Утомленное сердце заплачет, как море,

Что всю ночь сокрушалось напрасно вместе со мной⁴.

Артур Уильям Симонс

От другого мира меня всегда отделяет немой вопрос. Одни не задают его, боясь показаться бестактными, другие просто не знают, как его правильно сформулировать. Однако у всех без исключения он вертится на языке. Люди неуверенно подходят ко мне, с любопытством или состраданием разглядывают, а затем, вместо того чтобы прямо спросить: «Каково это – быть проблемой?» – говорят: «Я знаком с одним замечательным темнокожим человеком из нашего города», или: «Я сражался при Меканиксвилле»⁵, или: «Разве бесчинства южан не возмутительны?». В зависимости от ситуации в ответ я улыбаюсь, проявляю интерес или стараюсь немного сгладить бурю негодования. Однако на главный вопрос «Каково это быть проблемой?» мне редко приходится отвечать.

И все же быть проблемой – странный опыт даже для того, кто никогда не был ничем иным, кроме как в младенчестве или в Европе. Именно в беззаботном детстве человек впервые внезапно осознает горькую правду о своем происхождении, причем, как правило, это происходит за один день. Я хорошо помню тот момент, когда эта тень пронеслась надо мной. Это случилось в горах Новой Англии, где река Хусатоник⁶, петляя между горными хребтами Хусак⁷ и Таконик⁸, несет свои темные воды к морю. Я был совсем еще мальчонкой и учился в крошечной деревянной школе, где мальчишкам и девчонкам вдруг взбрело в голову покупать красивые визитные карточки – по десять центов за пачку – и обмениваться ими. Было очень весело, пока одна девочка, рослая новенькая, наотрез не отказалась брать мою карточку, смерив меня презрительным взглядом. И тут меня вдруг осенило, что я не такой, как все, точнее, в душе, возможно, и такой, но наши миры разделяет огромная завеса. С тех пор у меня не возникало желания сорвать эту завесу или перебраться на другую сторону, я относился ко всему, что было скрыто за ней, с презрением и жил на просторах голубого неба и больших блуждающих теней. Это небо казалось особенно голубым, когда мне удавалось превзойти своих товарищей на экзамене, обогнать их в соревновании по бегу или просто отвесить кому-нибудь подзатыльник. Увы, с годами на смену презрению пришли иные чувства, ведь похвала, которой я так жаждал, и прекрасные возможности доставались им, а не мне. Но это несправедливо, я тоже заслуживаю некоторых наград, если не всех. Только я никак не мог решить, как мне их получить: буду учить закон, лечить больных, рассказывать чудесные истории, роящиеся в моей голове, что-то в этом духе. Другие темнокожие мальчики не стремились к соперничеству столь же самозабвенно, их детская непосредственность превратилась в подхалимство, молчаливую ненависть к окружающему их бледному миру или насмешливое недоверие ко всему, что имеет отношение к белым. Они попусту растрачивали свою юность на горькие причитания: «Почему Бог сделал меня изгоем и чужим в собственном доме?» Вокруг всех нас смыкались тюремные стены, ровные и прочные с точки зрения белых, но неумолимо сжимающиеся и непреодолимо высокие для сынов ночи, которые были обречены смиренно бродить по кругу, тщетно пытаться разбить камни ладонями или неотрывно и почти потеряв надежду, всматриваться в голубую полосу неба над головой.

После египтянина и индийца, грека и римлянина, тевтонца и монгола, темнокожий является своего рода седьмым сыном, который с рождения отгорожен от остального мира завесой и наделен даром ясновидения, столь необходимым ему в американском мире, который лишает его истинного самосознания и позволяет видеть себя лишь через призму иного мира. Это двойное сознание – ни с чем не сравнимое ощущение, когда вы постоянно смотрите на себя глазами других, оцениваете свою душу по меркам мира, который воспринимает вас с насмешливым презрением и жалостью. Вас неотступно преследует ощущение двойственности – американец и темнокожий, две души, два образа мысли, два непримиримых стремления, два враждующих идеала в одном темном теле, и только упорство и сила не дают ему разорваться на части.

История американского темнокожего – это история борьбы, стремления достичь осознанной зрелости и объединить свое двойное «Я» в единое и истинное «Я». И при этом слиянии он не хочет потерять ни одну из своих прежних сущностей. Он не стремится африканизировать Америку, поскольку та многому может научить мир и его родину. Но и не хочет обесцвечивать свою негритянскую душу, растворившись в потоке белого американизма, ибо знает, что в его жилах скрыто послание миру. Он просто хочет иметь возможность одновременно быть темнокожим и американцем, не подвергаясь при этом оскорблениям и унижениям со стороны своих собратьев и не наталкиваясь повсюду на захлопнувшиеся перед самым носом двери Возможностей.

Это и есть конечная цель его устремлений: стать полноценным членом царства культуры, спастись от смерти и изоляции, а также жить в полную силу и раскрыть заложенный в нем потенциал. Эти духовные и физические силы в прошлом были странным образом растрачены, рассеяны или забыты. Тень могущественного негритянского прошлого промелькнула в сказаниях об Эфиопии и Египте. На протяжении истории то здесь, то там сила отдельных представителей этой расы вспыхивала, словно падающая звезда, но свет ее мерк прежде, чем мир успевал оценить его мощь. Здесь, в Америке, через несколько дней после отмены рабства темнокожего человека настолько обуяли сомнения, что его сила утратила эффективность и стала казаться слабостью. И все же это не слабость, а следствие конфликта двойных устремлений. Желание темнокожего ремесленника достичь сразу двух целей – с одной стороны, он хотел добиться того, чтобы белые не презирали его, как представителя народа, рубящего дрова и черпающего воду⁹, а с другой – был вынужден пахать, забивать гвозди и копать на благо своих нищих собратьев – делало из него плохого работника, поскольку ни одному, ни другому делу он не отдавался всей душой. Нищета и невежество его народа склоняли темнокожего священника или врача к шарлатанству и демагогии, а критика со стороны белых – к идеалам, которые заставляли его стыдиться своих скромных занятий. Темнокожий, мечтающий стать ученым, сталкивался с парадоксом: знаниями, в которых нуждался его народ, белые соседи уже давно владели, а те знания, которые могли понадобится белому миру, были для него китайской грамотой. Врожденная любовь к гармонии и красоте, которая пробуждала в простых душах его народа желание петь и танцевать, рождала в душе темнокожего художника лишь смятение и сомнения, ибо открывшаяся ему красота была душевной красотой той расы, которую большая часть его аудитории презирала, и он не знал, как донести до нее свое видение. Тщетная попытка угнаться за двумя зайцами и стремление соответствовать двум совершенно разным идеалам внесли хаос в представления тысяч людей о мужестве, вере и надлежащем поведении, от чего они зачастую стали обращаться к ложным богам и сбиваться с пути истинного, и порой даже казалось, что они стыдятся самих себя.

В далекие времена рабства освобождение казалось им божественным событием, которое положит конец всем сомнениям и разочарованиям. Едва ли кто-то на протяжении двух столетий превозносил свободу больше, чем американский темнокожий. Пока он думал и мечтал о свободе, рабство казалось ему квинтэссенцией всех злодеяний, причиной всех бед и корнем всех предрассудков; эмансипация¹⁰ в его представлении была ключом к земле обетованной еще более прекрасной, чем та, что когда-либо открывалась взору изможденных израильтян. Во всех песнях и проповедях рефреном звучала тема Свободы; обливаясь слезами, темнокожие взывали к Богу, который держал Свободу в своей правой руке. И вдруг она внезапно обрушилась на них, мечта стала пугающе реальной. Карнавал крови и страстей завершился, и пронзительный голос возвестил:

 
Кричите, о дети!
Кричите, вы свободны!
Ибо Бог выкупил вас из рабства!
 

С тех пор прошли годы – десять, двадцать, сорок; сорок лет жизни страны, сорок лет обновления и развития, а смуглый призрак так и сидит на своем привычном месте посреди всеобщего ликования. Напрасно мы бросаем вызов нашей главной социальной проблеме: «Явись в любом другом обличье мне, и я не дрогну ни единой жилкой!»¹¹

Народ все еще не искупил свои прегрешения, а обретший долгожданную свободу вольноотпущенник так и не нашел свою землю обетованную. Какие бы перемены к лучшему не произошли за эти годы, тень глубокого разочарования по-прежнему лежит на негритянском народе, и особенно горько от того, что достичь заветного идеала людям помешало элементарное невежество.

Первое десятилетие стало продолжением тщетных поисков свободы – блага, которое ускользало, словно песок сквозь пальцы, и неразумная толпа все больше сбивалась с пути, следуя за манящим и сводящим с ума своей недосягаемостью блуждающим огоньком. Холокост войны, ужасы Ку-клукс-клана, ложь саквояжников¹², дезорганизация промышленности, противоречивые советы друзей и врагов окончательно сбили с толку бывшего раба, и он избрал для себя давно знакомый ориентир – обретение свободы. Однако время шло, и постепенно он начал осознавать, что для достижения идеала свободы требуются мощные инструменты, и пятнадцатая поправка к Конституции США¹³ ему их предоставила. Избирательное право, прежде казавшееся наглядным свидетельством свободы, теперь стало главным средством обретения и совершенствования независимости, которой его частично наделила война.

А почему бы и нет? Разве не голосование сделало возможной войну, освободившую миллионы людей? Разве не голосование наделило правом голоса вольноотпущенников? Разве может что-то встать на пути могущественной силы, сотворившей все это?

И миллион темнокожих ринулся голосовать. Так пролетело десятилетие, произошла революция 1876 года¹⁴, оставившая полусвободного вольноотпущенника усталым, удивленным, но все еще полным надежды. В последующие годы новое видение стало медленно, но верно вытеснять мечту о политической власти, мощное движение все больше набирало силу, и неуправляемые массы после долгого блуждания в тумане двинулись к новому идеалу – другому столпу огня, ясно пылающему в ночи. Этим идеалом стали «книжные знания». Людьми овладела пробившаяся к свету сквозь толщу насажденного невежества любознательность, желание постичь смысл и испытать силу каббалистических букв белого человека, жажда познания. Казалось, что тайная горная тропа в Ханаан наконец найдена, пусть она длиннее, круче и сложнее пути эмансипации и закона, зато прямая и ведет к высотам, позволяющим окинуть взором всю жизнь.

По новому пути медленно, с трудом, но упорно продвигался передовой отряд. Лишь те, кто направлял неуверенные шаги темнокожих учеников первых школ и наблюдал за тем, как в затуманенном сознании рождались проблески понимания, знают, насколько искренним и сильным было желание моего народа получить образование. Это был воистину изнурительный труд. Статистик отстраненно, дюйм за дюймом, фиксировал как достигнутый прогресс, так и неудачи, когда кому-то не посчастливилось отступиться или сорваться в пропасть. Изможденным первопроходцам горизонт всегда казался темным, туманы были пронизывающе холодными, а Ханаан тускло виднелся где-то вдали. Впрочем, несмотря на отсутствие ясной цели на горизонте, времени на отдых, оценочных суждений, будь то лесть или критика, это путешествие давало возможность погрузиться в размышления и самоанализ и превратило дитя эмансипации в юношу с зарождающимся самосознанием, самоуважением и желанием реализовать себя.

В темной лесной глуши своих устремлений вольноотпущенник повстречал собственную душу, ее темный силуэт проступал словно сквозь пелену, но он все же сумел разглядеть в себе слабое свечение силы и призвания. Он начал смутно осознавать, что для того, чтобы занять свое место в мире, нужно быть самим собой, а не кем-то другим. Он впервые попытался проанализировать бремя, которое много лет нес на спине, этот мертвый груз социальной деградации, частично завуалированный термином «негритянская проблема». Он остро ощутил свою бедность: не имея ни сбережений, ни дома, ни земли, ни инструментов, ему пришлось вступить в конкуренцию с богатыми, владеющими собственностью и полезными навыками соседями. Быть бедным человеком трудно, но нет ничего хуже, чем быть нищим народом в стране долларов. На него давил груз невежества – он не только был неграмотным, но и ничего не знал о жизни, бизнесе, гуманитарных науках; накопленная за десятилетия и века лень, привычка увиливать от работы и неповоротливость сковывали его по рукам и ногам. Однако бремя его не сводилось исключительно к бедности и невежеству. Два века систематического и совершенно законного растления темнокожих женщин поставили на его народ алое клеймо незаконорожденности, что означало не только утрату древнего африканского целомудрия, но и унаследованный от белых распутников груз прелюбодейства, грозивший почти полным уничтожением негритянской семьи.