Kitobni o'qish: «Теория мироздания, или Добро пожаловать в бесконечность»

ВОСПОМИНАНИЕ

– Жаль, что воспоминания выветриваются, хотя, наверное, они ещё остались где-то в подсознании. Теперь уже не важно, не важно, сколько людей ляжет в землю от моего оружия, главное, что всего этого не будет, это не начнётся. – Он вновь обратил внимание на камень, который светился, тускло зелёным, противным светом.

– Этот сувенир не успеет вытянуть из меня всё, хотя если я достигну цели.… Не важно, но неприятно, всё же, когда из тебя вытягивает силу какой-то камушек, а ты и сбросить его с шеи не можешь, ходишь, как с ошейником.

Однако я ещё помню, то, что было когда-то, сохранились ещё огрызки воспоминаний, ради которых можно жить. Если бы я был тогда таким, как сейчас многое пошло бы по-другому. Нет, я не прошу о таком теле, такой ловкости и скорости, но разум.… Да, я бы пережил это снова и изменил бы многое. Но нельзя всё сделать идеально, или можно?

Сколько мне было, когда началась война, не знаю, возможно, лет четырнадцать, нет, всё же тринадцать. Поговаривали тогда, что какой-то ненормальный колдун рушит мыслевой барьер между мирами, между всеми мирами. Все мы думали, что тогда на нас обрушатся мысли всех существ из всех миров и разум просто не выдержит. – Он ковырнул ногой песок и подкинул в воздух, песчинки разлетелись и попадали вниз. Волшебник изобразил на лице некоторое подобие улыбки.

– Нет, мы тогда не погибли, мысли из других миров просто падают на нас, подобно этим песчинкам. Странно, они падают на нас до сих пор, например, раньше я никогда не знал, что такое метро, да я и теперь этого не знаю, но один раз подумал

– Пойдём, проедем на метро. Может, когда-нибудь я это выясню, но факт не в этом, факт в том, что мысли не стали падать все сразу, они начали падать редкими крапинками, и то не на всех. Да, наверное, этот колдун совсем помутился рассудком, ну кому может прийти такое в голову? Сломать мыслевой барьер, да и зачем, разве не учили этого умника, что если что-то работает, то не надо совать туда свои руки? Но, тем не менее, он своей цели добился, раз он добился, значит, и я добьюсь. Теперь мой путь лежит на восток, потом на юг, хотя у него нет точных маршрутов, главное результат. Маршрут, странно, никогда раньше не пользовался этим словом. – Он снова почти улыбнулся.

– Я так говорю, как будто наш мир умирает. Нет, на самом деле он в полном рассвете сил, на покой не собирается, наверное, я просто скоро уйду отсюда, поэтому такое ощущение. Возможно это из-за сломанного барьера, говорят, что он не находится ни в одном из миров, а стоит или вернее стоял где-то посередине. Что же, я скоро его увижу или хоть смогу заметить пыль, которую от него оставил колдун. Я только вот сомневаюсь, что никто не мог помешать колдуну, обрушить барьер. Скорее всего, кто-то мог это сделать, но предпочёл остаться в стороне.

Итак, вернёмся к воспоминаниям, я как раз вспомнил, как ходил с мамой за грибами. Ещё мелкий был, леса у нас буреломные были, я тогда совсем из сил выбился. Запнулся в итоге о какую-то корягу или сучёк и так прямо носом в землю и воткнулся. А мама тогда нагнулась надо мной и сказала

– Вставай, ты почти дошёл. Давай поднимайся и снова в бой.

– Да, моя мама вообще умела создать мотивацию, и тогда она так сказала, что я сразу поднялся и пошёл, правда, падал и потом, но вставал быстро, ведь в бой шёл.

Жили мы тогда в посаде, что вокруг города, но город мог вместить всех жителей, в случае войны. Отец мой, тоже был волшебником, он служил губернатору города, губернатор королю. У нас была собственная маленькая плантация рахиборника, даже не плантация, надел, скорее. Этого рахиборника хватало, что бы делать абсолютно безвкусные лепёшки, которые можно было есть. Соли у нас не было, ели без неё. Да, соль была дорогой, мы её покупали только тогда, когда к зиме готовились, что бы еду засаливать. Эту белую субстанцию добывали на отдельных рудниках. Некоторые волшебники могли почувствовать, соль и они указывали, где находится месторождение, не плохие деньги зарабатывали эти соляные мешки.

Странно, но тогда я совсем не замечал того, как легко мне живётся, может это потому, что хорошо там, где нас нет. Когда ты маленький, все сложные решения за тебя принимают родители, и всё детство проходит, как игра, во всяком случае, так было со мной. Потом я начал рваться на свободу, а меня никто и не держал, тогда я задался вопросом – Интересно, что делать теперь? Тогда у меня не было точной цели, хотя нет, она была, только я ещё не успел её сформировать в своей голове. А когда я сформировал эту цель, то сейчас же тронулся в путь, но об этом потом.

Нас было шестеро в семье, родители и нас четверо, трое братьев и сестра. Я был на год младше сестры и на три старшего брата, а младший родился через год после меня. Это только наша семья, если не считать огромного количества Аларвердцев, которых было на свете совсем не мало. Да, Аларверд это огромный клан волшебников, произошедших от одного человека, который вдруг решил своё имя переделать в фамилию всем своим потомкам.

Начать следует с семи, именно в семь лет я начал уходить из дома, выходить за пределы посада и бродить по огромному лесу, что находился неподалёку, только надо было всегда возвращаться домой до темноты. Уходили мы вместе с моей старшей сестрой, Сиби. Да, в лесу было хорошо, дует слабый приятный ветерок, деревья качаются, птички поют, главное не попасться какой-нибудь кикиморе или водяному, которые, с радостью бы отобедали нами.

ХИЩНЫЙ ЛЕС

Как-то раз мы вместе с сестрой в очередной раз пошли в этот лес, большей части которого даже не было на карте, люди боялись ходить туда, потому, что на частично заболоченных территориях было действительно опасно, одни мухи мясоеды, чего стоили. Мы шли уже час, Сиби твёрдо решила завершить исследованье незнакомого участка леса, у неё даже была карта, на которой она дорисовывала что-то после каждого похода в лес. Деревья почти целиком скрывали эту часть леса от дневного света, оставляя только то, что было необходимо для просмотра окрестных двадцати метров. Сиби лихо перемахнула через корягу и спросила

– Тебе помочь, братишка? – Я бы конечно попросил помочь сестру, если бы не увидел маленькую птицу, которой ветка придавила крыло, до сих пор не понимаю, как она туда попала. Это был свистун, оперением он походил на ворону, но был гораздо меньше её с маленькой головой, которая постоянно вертелась. Свистуны совершали целые налёты на всё съедобное, что есть в мире и если бы их не убивали десятками, они бы обрекли людей на голодную смерть. Но сейчас свистун застрял, повернув свою маленькую голову на меня, он отрывисто свистнул и затих, ожидая расправы. Моя сестра в этот момент, свесилась обратно через корягу, подмигнула птице и, кивнув на неё, спросила

– Что, гад, хорошо дармовенькое поедать? – Потом она повернулась ко мне и сказала – Пойдём, оставь этого мелкого едока, он всё равно уже не жилец. – Конечно, Сиби знала про мою любовь к животным, наверное, не будь меня с ней, она бы убила бедного свистуна на этом самом месте.

– Это ещё совсем птенец, – возразил я и поднял палку, которая придавила птицу. Вот тут-то всё и началось, птенец сел мне на руку и даже не собирался улетать. Сиби изобразила на лице глубокую усталость от моего, как она считала, порока. – Ну, лети, – я попытался подбросить свистуна, было видно, что лететь он может, просто не хочет. Тут вдруг птица жалобно свистнула, и я уловил в своей голове некоторое подобие слова спасибо. Сначала я подумал, что мне показалось, и спросил – Почему же ты не летишь? Видимо, когда мы говорим, мозг вырабатывает соответствующий сигнал и посылает его всем вокруг на телепатическом уровне, но услышать его могут совсем не все, а учитывая то, что он совпадает со словами, его почти никогда никто и не слышит. Птенец пискнул ещё раз, и теперь я ясно услышал

– Спасибо тебе, – после этого птенец взмахнул крыльями и улетел.

– Наконец-то! – Сиби уже вся кипела от нетерпения, её кудрявые волосы даже немного начали лезть в глаза. Она дунула на них и подала мне руку. Вообще она не злая, просто её родители приучили, что свистуны плохие, хотели научить и меня, но я этому почему-то не поддался, вообще я всегда любил наблюдать за всякими букашками, и всевозможными живыми существами. – Пойдём, до границы ещё топать и топать, а если вот так стопорить, то и от крепости не отойдёшь – позвала сестра и с чувством тюкнула топором по дереву, потом ещё раз и получился некоторый знак, как галочка, вроде и незаметный, но моя сестра хорошо умела запоминать дорогу, а зарубки ставила так, для приличия просто.

Границей она называла то место, где обрывалась её карта, эта граница каждый раз находилась всё дальше и дальше. В этот раз мы приблизились к границе быстрее, чем обычно, да и Сиби была настороже, один раз она даже остановила меня рукой и велела прислушаться, я так и сделал, но ничего, кроме воплей певчей птицы не услышал. Это она только так называется, певчая птица, на самом деле, это такая маленькая серая птаха, которая горланит так, что иногда умудряется перекрыть все остальные звуки разом. Певчая птица вновь прокричала

– Аой, аой! – А потом всё стихло. Мы с Сиби вновь тронулись в путь. Заболоченная территория была уже совсем близко, и скоро бы мы до неё дошли, если бы сестра не наступила в ловушку плотоядного растения, которое тут же затянулось на ноге. Это растение называлось одноногий, потому что всегда захватывало одну ногу жертвы, так было и в тот раз. Самого человека, или даже маленького зверька, эта дрянь поглотить не сможет, но ногу вполне. Когда животное попадает в ловушку, одноногий выпускает запах, на который приползают все твари в окрестностях, они съедают жертву, но оставляют ногу, эту-то ногу и засасывает одноногий, можно сказать у них негласный договор.

Мы отличались от животных только тем, что у Сиби с собой было что-то наподобие боевого топорика, ей этот топорик отец подарил, когда узнал, что она любит ходить по лесу. Она тут же отсекла петлю на своей ноге, и одноногий с некоторым неодобрительным шипением затянул повреждённую ловушку обратно в землю, но вся проблема состояла только в том, что он уже успел оповестить хищников о том, что появилась еда. Она дёрнула меня за руку, и мы побежали, тогда лук был только у неё, ибо я стрелять ещё не умел. Сиби ещё не услышала приближение монстров леса, но знала, что они скоро появятся. Монстры могли схватить человека и на той части леса, которую знали все, а в этой глуши они могли не сомневаться, что от них не уйти. Мы бежали долго, мох под ногами временами проваливался, от этого становилось ещё сложнее. Границу мы уже пересекли, и казалось, бежим в неизвестность.

Тут вдруг перед нашими глазами открылось небольшое лесное озерцо, которое раньше никто из людей не видел. В воду мы не полезли, потому что знали, что некоторые монстры прекрасно плавают. Мы рванули к камню, который стоял почти в самом озере, это был гигантский валун со скруглёнными углами, видимо он лежал тут уже много лет. Мы забежали за валун и тут же почувствовали резкую вонь, а затем увидели и её источник. Ярко розовый цветок рос, привалившись к валуну, будто пьяница, к какому-нибудь дому. Сиби улыбнулась, монстры теперь не могли найти нас по запаху, потому что этот объект непременно отбивал нюх не только у них, но даже у нас с сестрой. Называлось данное чудо ливняком из-за того, что отбить запах мог только дождь.

За большим камнем скрывалось несколько камней поменьше, потом ещё несколько, в итоге камни образовывали некоторый лабиринт с выходом на песчаный берег озера, красиво там было, но только не тому, за кем гонится, сам не знаешь что. Мы с сестрой припали к одному из камней, она без слов вручила мне свой топор, сама достала из-за спины лук.

– Посмотри за меня, – попросила она и закрыла глаза. Никто не умел так слушать, как Сиби, когда она закрывала глаза, её уши немного приподнимались, и она будто улетала в то место, которое хотела услышать. Так было и сейчас, лицо сестры не выражало ровным счётом ничего, она как будто превратилась в статую. Вроде ничего не предвещало беды, но Сиби уже не могла так сказать, я тогда заметил, что она исказилась, от того звука, который услышала, её глаза открылись и она однозначно произнесла

– Мясоеды, большой отряд. – Да, мясоеды были одними из самых страшных монстров, в отличие от водяных, которые заманивали пением в воду или кикимор, что тоже ловили людей около воды, эти твари бегали по земле. С телом человека в мехе и головой мухи, с отвратительным хоботком, высасывающим внутренности, они носились по лесам и легко могли напасть на человека. На воде мы тоже не могли спастись, потому что мясоеды прекрасно плавали. В начало стаи всегда выставляли самую сильную особь, которая и начинала атаку. Но если сильного мясоеда убивали, на его место вскоре вставал второй, потом и третий и так, пока не умирала вся стая. Мы с Сиби, года три назад видели, как мясоеды напали на рыбу, когда та нерестилась, мы наблюдали издалека и видели, как мухи наполнили реку, они хватали рыбину за рыбиной и тут же утаскивали её в лес. Тогда с нами был отец и он вполне мог сразиться с ними, если бы они переплыли через реку.

Сейчас мы были одни, два маленьких ребёнка в Хищном лесу. Теперь их мог слышать и я. Они бродили вокруг и злобно рычали, возмущаясь тому, что потеряли след. Но они не отчаивались и продолжали прочёсывать весь участок вокруг озера. Они не знали, что мы здесь, за камнем, но уже начали приближаться. Сиби снова прислушалась, а я вжался в камень так, словно тот мог защитить меня от огромных, мерзких мясоедов, которые оставляли от человека лишь голову, потому что считали мозг не вкусным. Рычание послышалось ближе, мне показалось, что мы перестали дышать, но сестра подняла лук. И вот одна из этих тварей прыгнула с камня на камень, и мы поняли, что лишь вопрос времени, когда она нас заметит. Я сжал в руке топор, но Сиби опустила лук и снова подняла уши.

Ещё один скачок, скоро последует ещё один. Сиби, тихо, как кошка поднялась и выпустила стрелу, перед выстрелом чуть сощурила глаза. Я тоже поднялся и на долю секунды успел увидеть труп мухи, стрела торчала из её огромного глаза, а мохнатые мускулистые ноги и руки рефлексивно продолжали грести землю, словно вскапывая её. Сестра схватила меня за шиворот и заставила снова опуститься на корточки. Вновь она прислушалась и вновь что-то услышала, мухи окружили труп и пытались обнюхать его, но у них ничего не получалось, ливняк действовал. Мухи фыркали, воротились, одна даже вновь зарычала. Я понимал, что если пошевелюсь, то нас, скорее всего, сожрут, поэтому я застыл, а Сиби вновь закрыла глаза.

В висках и ушах слышался сердечный ритм и больше ничего, мы услышали какой-то сосущий звук, тогда было непонятно, что это, но потом мясоеды ушли, так и не обнаружив нас. Сиби тихо поднялась и усмехнулась:

– Вставай, Вал, они ушли, – я поднялся, мои руки на топоре чуть разжались, я увидел мёртвую муху, вернее только её голову и кожу. Мясоеды видимо решили, что если они не съедят человека, то можно сожрать своего мертвого товарища. Голова чудовища была вдвое больше головы взрослого человека. Сиби пнула ногой волосатую кожу монстра, которая лежала на траве, потом заглянула в глаз и вырвала из него стрелы – Повезло нам, Валя, просто повезло.

– Повезло, что ты умеешь стрелять, – сказал я, наблюдая за той жижей, которая выплеснулась из глаза этой твари.

– Нет, это Великий Волшебник нас любит просто, – Сиби достала нож и начала отрезать голову чудовища от его кожи. – А вот теперь мы вполне сможем ходить до темноты, голова обеспечит нам достойное оправдание. – Я только вздохнул и понял, что теперь мы действительно проходим до темноты и возможно придётся встретиться не только с мухами, но и с ночными монстрами. Потом я спросил

– А кто такой Великий Волшебник? – Сиби закинула голову монстра в пустой мешок и улыбнулась

– А тебе что мама не говорила? Ну, это тот, кто нас всех создал, так думают люди.

– Ну, да им же надо о чем-то думать – тогда сказал я – А мясоедов тоже создал кто-то могущественный, а зачем? – Сиби пожала плечами и сказала, что мухи созданы, что бы мы были лучше их и понимали, что хорошо, а что плохо, тогда я этого не понял.

Озеро, открытое нами было небольшим, его даже можно было назвать искусственным, но мы знали, что искусственное озеро одно и оно находится в столице. В озеро входила одна маленькая речушка, а выливалось из него несколько жалких ручейков. Я сел на огромный камень перед самым озером и спросил:

– Научишь меня стрелять? – Лицо сестры на мгновение изобразило превосходство, потом она села рядом со мной и сказала:

– Конечно, братик, завтра, когда вернёмся. – Она сказала, «когда вернёмся», а ведь могло быть не «когда», а «если».

Солнце светило, а развесистое дерево создавало как бы навес над нашими головами, вид был ничего, но мы с Сиби виды не ценили, ни зеркальную гладь озера, ни шум леса, что наступал со всех сторон. Зато мы смогли оценить лепёшки, которые были у нас с собой. Мы поели, а затем двинулись дальше. Прошли мы ещё достаточно долго, однако Сиби как всегда запомнила дорогу. Но мы с сестрой не повернули назад, мы пошли дальше и вскоре нашли развалины какой-то постройки, одна её каменная стена ещё стояла, остальные обвалились почти полностью, а в центре стояла величественная колонна. Сиби решила проверить, что будет, если из стены вытащить один маленький камушек. Я почему-то с самого начала подумал, что ничего хорошего из этого не выйдет, так и произошло, доисторическая стена рухнула на большой камень, подняв невообразимый грохот, который могли услышать все вокруг, и тут я понял, что скоро нам придётся снова бежать, но сестра указала на характерные растения, которые показывали то, что мы уже почти в самом болоте.

Идти через болото было самоубийством, но остаться и ждать пока на твою тушку слетится стая монстров, тоже не очень-то хотелось. Прошли мы… Скажу так, мои ноги, да и всё тело просились отдохнуть, в кроватку и самое главное, к маме. Уже начало смеркаться, видимость начала резко падать. Проснулись болотники, без Сиби, меня они бы точно поймали в свои ловушки. Болотники были очередными монстрами, одними из немногих, что могли существовать в самом болоте. Они представляют собой огромную голову с пастью, в которую может поместиться человек, от этой головы ведёт несколько конечностей, говорят, что их обычно от шести до восьми. На голове и конечностях всегда растёт мох, поэтому спутать чудовище с кочкой невероятно легко, но эти кочки, немного сопят, это сопение-то и слышала Сиби. Ноги, или вернее мускулистые отростки болотников раскинуты в разные стороны и как только до них дотрагивается кто-то, болотник захватывает его и тянет в пасть.

Когда видимость упала до почти полной темноты, Сиби вдруг объявила, что за нами кто-то идёт. За нами и, правда, кто-то шёл, просто ступал очень тихо, скорее всего, это был один из монстров, что водились в Хищном лесу. Болото оказалось достаточно маленьким, да мы и не были в том месте, где можно провалиться по настоящему, но очередная стая мух мясоедов туда лезть не решилась. Тут вдруг сестра остановилась, схватила меня за руку и тихо сказала:

– Застынь! – Я замер, а потом посмотрел вниз и увидел, куда собирался наступить, то была нога болотника, она только немного выпирала на поверхность. – Теперь будешь идти по моим следам! – строго наказала она. За нами уже слышались чьи-то шаги, казалось, что монстр ждёт прихода ночи, чтобы напасть, но вдруг заболоченная часть леса кончилась, моя сестра остановилась, остановила меня и сосредоточенно принялась топтаться на одном месте, немного увеличивая темп. Кто-то сзади это явно услышал, потому что он ускорился, и мы, наконец, увидели болотную кикимору, что следовала за нами. Её зелёные патлы, доходили бы до колен, если бы она выпрямилась, но она шла, наклонившись вперёд, хотя так все кикиморы и ходят. Похоже, было, что если мы остановимся, то монстр пройдёт мимо, но не тут-то было, чувствительные глазки нас увидели, а сгорбленное тело поспешило обрадовать желудок. Из колен и локтей кикиморы росли водоросли, а рот её улыбался белыми, как снег клыками. Это было тупое создание, поэтому, когда Сиби предостерегающе подняла лук, оно не остановилось, даже ускорилось немного. Первая стрела попала кикиморе в грудь, и послышался чавкающий звук, существо ничего не почувствовало и продолжило свой путь. Сестра натянула вторую стрелу и пустила её в чудовище, когда то уже собралось поднять свои загребущие лапищи. На этот раз кикимора отступила назад, а потом выдернула стрелу и снова начала наступать. И она действительно наступила, наступила на ногу болотнику, болотник обвил скользкую ногу и быстро подтянул её к пасти. За секунду кочка перевернулась и предстала перед нашими взорами во всей красе. Кикимора начала отбиваться, но болотник на это не обратил абсолютно никакого внимания, он открыл свой круглый, вонючий рот и преспокойно закинул туда свою жертву. Я в первый раз видел такое, поэтому смотрел, как заворожённый, особенно на пасть, около метра в диаметре. После трапезы болотник закрыл рот и исчез в пучине, говорят, что им вообще воздух не нужен, засядет в болоте и сидит, переваривает.

– Кушать подано, – мрачно сказала сестра, а потом убрала лук, и мы двинулись дальше, сегодня мы прошагали достаточно, поэтому на карте явно появится что-нибудь новенькое.

Я помню тот момент, когда мы увидели с холма перед лесом свет в окне нашего дома, свет не погасили потому, что ждали нас. Искать нас не пошли, понимали, что занятие бесполезное. Мы вместе на огромной скорости сбежали по холму, и вот тут я расквасил себе нос, это только звучит смешно, а на деле очень больно. Но ничего, встал и добрался до дома. Мама открыла нам дверь, мы вошли, в лесу я совсем не замечал, как дрожит Сиби, но дома она была готова выбивать зубами барабанную дробь, я естественно в этом преуспел больше. Мама сначала послушала, как мы пытаемся как-то оправдаться, потом вытащила из мешка голову мухи и многозначительно тряхнула ей и, повернувшись к папе, дёрнула его за рукав и произнесла:

– Ну! Скажи что-нибудь. – Я посмотрел на очень серьёзного отца, который стоял у двери и изображал суровый взгляд, от которого душа в пятки уходила. Папа неторопливо шагнул ко мне, у которого был разбит нос, сердито глянул, а потом снова отвернулся и первосортным басом сказал, наконец:

– Когда съедят, тогда и будем говорить. На этом всё и закончилось, наказывать нас, разумеется, не стали, папа даже был доволен, что мы, а вернее Сиби смогла убить мясоеда. В то, что она ещё заставила кикимору наступить на лапу болотнику, конечно, никто не поверил, зато оценили оригинальность шутки.

На следующий день я встал поздно, вышел на улицу и увидел свистуна, который подлетал ко мне. Я почему-то сразу подумал, что это тот самый свистун, которого я спас, и хотя шанс был невероятно мал, это оказался именно он. Свистун сначала очень неуверенно, шаг за шагом подходил ко мне, наконец, остановился в метре от меня и громко свистнул, отец уже ушёл на работу, и всё равно мне захотелось его пнуть, очень уж неприятным оказался звук.

– Ну, что ты, подойди ближе, – с этими словами я опустился на корточки, выставляя вперёд руку, в которой был зажат кусочек недоеденной лепёшки.

– Цвирк! – крикнул птенец и быстро прыгнул на руку, тут на меня обрушился поток из его мыслей, потому что, как оказалось, я могу их читать, но только тогда, когда этого захочет птица. Цвирк рассказывал про то, как его гнали из дома, и как он сам хотел построить себе дом, даже нашёл хорошее место под корягой, но вылезая, он застрял. А потом я его вытащил. Как оказалось, я тоже умею говорить с ним и уже хотел сказать об этом Максу, но Макс куда-то ушёл, и хотя он был на год младше меня, обладал прекрасной способностью куда-то уходить.

Зато я нашёл Сиби, вернее она меня, увидев птенца, она крикнула:

– Ты уже нашёл мишень? – Я даже обиделся на неё за это и гордо сказал:

– Это птица, а вовсе не мишень, я буду звать его Цвирк.

– А потом он приведёт орду оглоедов, – сказала она, строго посматривая на свистуна. – Вот если бы он умел прыгать на одной ножке, или предупреждать об опасности, другое дело – по её лицу стало видно, что она просто мечтает о такой птице, но понимает, что это всего лишь мечты. А я твёрдо решил доказать ей, что Цвирк действительно меня слышит. Опустившись на колени, я сказал свистуну:

– Слезай, Цвирк, – и Цвирк слез. Сиби удивилась, но виду не подала, я это просто знал. – Если хочешь получить вторую половину – и я помахал перед его носом куском лепёшки – Придётся тебе встать на одну ногу и подпрыгнуть. – Некоторое время он, молча, взирал на меня, но потом поджал тонкую лапку и подпрыгнул на второй. Удивлению Сиби не было границ.

– Вот это да! – и после этих слов я понял, что в её глазах я подрос и подрос неслабо. Потом Сиби начала учить меня стрелять из лука. При стрельбе есть несколько минусов. Стрелы всё время соскальзывают, лук тугой, как голова кикиморы, а ещё рядом всегда есть тот, кто тебя уверяет в том, что это проще простого. В итоге сестра несколько раз выстрелила моими руками, после чего я начал понимать, как это делается. С этих пор она начала меня учить, и, в конце концов, стрелять я научился, не так хорошо, как она, но научился всё же.

Цвирк всюду следовал за мной и мне это даже нравилось. Мы проводили с ним дни напролёт. Однажды отец, заметил, что у меня на плече сидит свистун. Я в то время сидел на заборе, что огораживал наш маленький надел. Он тихо подошёл ко мне, этого я никак не ожидал, обычно он ходил тяжёлой поступью, и его приближение навивало страх. Не знаю почему, но я всегда почему-то папу боялся, хотя он относился к нам нормально и любил по-своему.

– Что, это у тебя, Валфэйр? – спросил он, и в этот момент я поспешил спрятать Цвирка под одеждой. Редко он обращался ко мне по имени, это произвело должный эффект, поэтому птенца он всё-таки заметил и потребовал показать. Я выпрямил руку, а потом молча уставился в землю. На моей ладони сидел перепуганный Цвирк, он намертво вцепился в мою руку и даже поранил её своими острыми коготками. Отец приложил два пальца к бороде и вновь задал вопрос:

– Как это у тебя получилось? – Да, папа мой был не многословен, но если что-то его заинтересовало, то он объяснений добьётся.

– Он слышит, как я думаю, и я его тоже слышу, – по правде говоря, слышать его я мог только в радиусе трёх метров, но это не очень важно, но вот, что Цвирк и другие птицы слышат при разговоре и мысли других людей, узнал только сегодня.

Цвирк жалобно пискнул и я услышал его мысль, он говорил, что бы я его выпустил. Я поставил птенца на забор, после чего он даже дал папе себя погладить, что было уж очень странно. Отец тоже уселся на забор, рядом со мной и вперил свой взгляд куда-то вдаль. Через несколько секунд он произнёс:

– У тебя редкий дар, Валфэйр, говорят, что сам Аларверд когда-то обладал таким даром. Ты понимаешь мысли животных. – Я подставил свистуну руку, и он вскарабкался на плечо. В тот день мы просидели на заборе до ночи, как раз тогда я впервые задал вопрос о Великом Волшебнике.

– Паап, – протянул я, не отводя взгляд от слоистого заката, который так и сочился красками. – А ты знаешь, кто такой Великий Волшебник, Сиби говорит, что знает, говорит, что он создал всех нас, но как, как один человек может создать всех остальных?

– Ах, если бы всё было так просто, Вал, то каждый человек мог бы создать свой мир, но, увы, даже могущественным волшебникам это недоступно, если хочешь, я расскажу тебе про легенду о том, кто, как думают многие, создал мир. – Он даже немного улыбнулся, а я после этих слов согласно закивал головой.

– Ну, ладно, слушай, – он уселся поудобнее и начал рассказ: – Неизвестно, сколько времени прошло, известно только то, что сначала Великий Волшебник жил на свалке.

– Что такое свалка? – бодро перебил я.

– Помойка, только большая, – сказал отец, он, наверное, тоже свалки никогда не видел. – Так вот, на свалке всё время воняло, люди жили впроголодь, а король, что правил тогда заваливал их налогами. Великий Волшебник решил создать свой мир, там, где не будет свалок и вездесущей вони. Как раз в то время в страну привезли камень, который давал огромную силу и власть. Король, опьянённый силой, уничтожил много мирных жителей, затем он умер от разрыва сосудов в голове, на его место встал следующий, тот король также хотел силы и власти, но и его постигла та же участь. К тому времени Великий Волшебник уже вырос.

Третий король был намного мудрее первых двух, он заключил камень в кубический сосуд из стекла, от этого его влияние притупилось, и король постепенно навёл в стране порядок. Но король этот был уже стар и на старости лет разум его тоже начал давать сбои, он провозгласил, что трон получит не его наследник, а тот, кто сможет совладать с силой камня. Жители уже с тех пор знали, на что способен камень и не решались даже подойти к нему, но один нашёлся всё-таки, это и был Великий Волшебник. Его настоящее имя утерялось, но говорят, что вся его жизнь, это правда. Он взял камень и поднял его вверх, над толпой, люди испугались и начали разбегаться, но волшебник никого не убил, он только опустил камень, а затем вновь положил его в стеклянный сосуд. Все зааплодировали, так он и пришёл к власти, и из него вышел неплохой король.

Новый король с усердием начал наводить в стране порядок, но, то место, где он жил начало постепенно разрушаться, и вскоре ничего почти не осталось, была одна только холодная, смертельная темнота. Видя, что он не может уже помочь стране, король взял в руку тот камень, что давал большую силу и власть, сел на свой трон и немного повертел камень в руке, а потом он тронул камень не рукой, а самим своим сознанием. Он позволил своему сознанию творить всё, что когда-то обитало там призрачными мечтами, а камень давал на то силу. В момент появилось множество миров, в том числе и наш. От предыдущего мира ничего не осталось, смертельная темнота разрушила его полностью. Миры, жили, развивались, правители в них сменялись, но волшебник заметил, что существа из одних миров порой говорят с существами из других, а некоторые даже телепортируются из одного в другой. Ему это пришлось совсем не по душе, и он создал барьеры. Мыслительный – защищает миры, от пересечения наших мыслей. Пространственный – предохраняет от телепортации из одного мира в другой. И, наконец, последний, воображаемый барьер – он не дает нам самим разрушить всё то, что он когда-то создал, не даёт нашим мыслям вырваться наружу и испепелить весь свет, и оставить от всей вселенной только смертельную темноту.