Kitobni o'qish: «Соприкосновение с реальностью»

Олег спешил к последнему поезду. Он точно знал, когда он придёт. Мужчина так хорошо это знал, потому что каждая пятница у него уже два года проходила по одному сценарию: работать ровно по тому же режиму, позволяющему минут пятьдесят разглядеть обтянутые юбкой стройные женские бёдра. То же самое делали другие мужчины в офисе – готовились на еженедельную пьянку в пивном баре, где эти ляжки становились главной темой обсуждений.

Набравшись достаточно быстро, Олег не спешил уйти из шумной компании пьяных и нелепых, возбуждённых друзей. Не очень хотелось заниматься домашними делами, особенно в преддверии выходных, когда не будет отвертеться уже. Придется выбить ковёр, а Серёжку сводить на горку… А ещё Ира потащит куда-то в гости… Нет, пятница для мужчины законное время, когда не смеет никто мешать ему насладиться иллюзиями свободы и спокойствия.

На платформе стали толпиться припозднившиеся граждане – студенты, поджигающие работяги и приезжие, которые носят чемоданы на колёсах. Рядом с Олегом стоял некий тип, с большим зеркалом в человеческий рост. Народ отстранился от хрупкого груза, а вокруг этого типа образовалась свободная площадка, в которую вступил Олег, как самый хитрый, надеясь первым заскочить в вагон. Поезд пришёл точно по расписанию, двери открылись ближе к «зеркальщику», и он начал втискиваться в вагон, опасно качая зеркало из стороны в сторону. Вот и олух! Даже упаковать его не стал! Отражение Олега в обрамлении бумаги качало и подскочило: тёмно-синяя шапка сбежала набок, аккуратно завязанная на серую куртку шарф, оскорбительно скривился рот и горящими нетерпеливо пьяными глазами. И вот наконец-то, когда тип уже пришел в вагон, потянул зеркало за собой, верхний углу зацепился за проём, раздался громкий звук, затем треск и к ногам Олега потекла сверкающая и звенящая груда осколок. Он инстинктивно закрыла глаза, спрыгнул в сторону, поднял руки и защищал лицо. А когда через секунду, громко уставившись вперёд, автоматическая дверь, скрипнув, закрылась перед носом и поезд сразу же тронулся. Олег застыл, как гром, не верил, что с ним это произошло случайно, такой глупый случай свёл на нет все усилия, чтобы добраться до дома. Он таращился на проносившихся мимо вагонах, набитых серой массой людей, беспомощно переминался с ноги на ногу, хрустя стеклом.

Ещё было нечто, что заставило Олега стоять на краю платформы всё так же расстроенно, поезд давно исчез в тёмной кишке туннеля: за издевательски закрытой дверью, которая была перед ним, он видел хозяина разбитого зеркала. Олег сразу не понял, что не показалось, а зеркало было действительно разбито, ведь из вагона через стекло, опущенное перевернутой надписью «Не прислоняться», его лицо все ещё смотрело на него – тёмно-синяя вязаная шапка, небрежный шарф поверх ворота серой куртки. Нос, рот, губы, вертикальные морщинки между светлыми волосами – всё, как у Олега. Конечно, есть люди, которые имеют похожие вкусы в одежде, но тут было ещё что-то. Шапка. Такой точно не могло быть больше ни у кого. Её Олегу жена связала какими-то особыми толстыми спицами, из-за чего петли были очень большие, объёмные и укладывались в абсолютно необычную, уникальную, какую-то шишковатую форму.

И ещё. Глаза. Тоже совершенно такие же, как и у Олега, цвета светло-серые с пронзительным чёрным зрачком. Ту долю секунды, пока поезд не умчал прочь от Олега это видение, он смотрел на мужчину с издевательской, торжествующей ухмылкой и… даже подмигнул, прежде чем окончательно скрыться из виду.

Олег был на платформе один. Он пришел в себя в окружении плотной подземной тишины. Злость и недоумение набирали обороты и гасили недоумение, растерянность. Олег с радостью наступил на несколько крупных осколков, превращая их в небольшую блестящую крошечку, и вернулся к эскалатору – надо было выбраться из метро для того, чтобы искать путь до дома.

Однако чудеса этого сырого, подтаявшего пятницу вечера не окончились. Внезапно чрево туннеля загудело, зашипело и стало мерцать мерцающим жёлто-голубым лучом. Олегу ударило в лицо зловонным, выдавленным из подземелья воздухом, а затем выкатился полностью пустой поезд и остановился, гостеприимно раздвинув все автоматические двери.

Первая мысль заключалась в том, чтобы остаться на площадке. Это должно быть какая-то специальная группа – техническая служба или учебный, Олег посмотрел на стороны – пока никого нет, даже стеклянная будка дежурной пуста. Словно доказывая очевидное, с тяжким вздохом остановились эскалаторы. Начал гаснуть свет. Пожалуй, думать и ожидать ещё чего-нибудь было совершенно глупо, и мужчина решительно пошёл в пустой вагон, а поезд будто ждал только его, тут же скользнул по рельсам. Олег ехал совсем один, наблюдая за тем, как мимо станции проплывают погружённые во тьму. Надо ли сказать, что поезд не остановился на одном из них, и его любезно выпустили лишь на нужную станцию.

Олег думал, что он хорошо пьян, а то все эти странные вещи наверняка вызывают как минимум легкую панику. Поезд за его спиной бодро загрохотал дальше. Он так и не разглядел, был ли в нём машинист\

Островки грязной рыхлой грязи на мокром асфальте были похожи на клубок слизи и икры жабы, из которых вот уже поползут новые головастики – мелкие, верткие чёрные «запятые». Олег шел и пытался не наступить на это жуткое месиво, пусть и шлепать пришлось прямо в лужу. Ноги мигом промокли, замерли. Даже крепость хмеля начала улетать, отошедшая от холодных внутренностей и стрясающая организм крупной дрожью.

К тому моменту, как дом Олега выплыл из темноты, освещаемого редкими световыми фонарями и туманными уличными фонарями, он уговорил себя, что все современные нелепости лишь привиделись ему, трансформировались из вполне обыкновенных случаев, которые выглядят совершенно иначе для трезвой головы.

Подойдя к подъезду, Олег заметил, что в сквере, рядом с детской площадкой, была тёмная фигурка. Укромное место скрывали шиповниковые заросли и пару чахлых клёнов, в которых соседка с первого этажа, баба Клава, старалась хоронить кошек, когда те дохли, ничем не уменьшая популяцию и никто не мог их посчитать. Об этих делах старушки-кошатницы знал весь двор, и, естественным образом, росло возмущение: дети играли рядом с «кладбищем животных», но никто еще не смог застукать бабушку на месте инцидента. Выкапывать и перезахоранивать трупы кошачьих все боялись.