Kitobni o'qish: «Академия нежити. Кафедра неприятных последствий»

Глава 1

Декан был стар и красив, на медных чешуйках его кожи играли отблески солнца. За свой драконий век он повидал множество битв и поражений, правителей и верховных чародеев. А на старости подался преподавателем в Московский Университет Колдовских Искусств, о чем, наверное, многократно пожалел – потому что сполна познал студенческую глупость. Сейчас он задумчиво смотрел на меня, я в ответ застенчиво ковыряла носом кроссовки половицу. Диалог не клеился.

– Руна вызова с последующим внедрением, – повторил преподаватель и скрестил руки на груди, обтянутой льняной рубашкой.

Пауза неприлично затягивалась.

– Миронова, вы не охамели часом? Приходите на мой экзамен неподготовленной, из себя двух слов вытянуть не можете. Какой из вас некромант, если вы не знаете заклинания призыва?

Вообще-то вчера мне казалось, что основы прикладной некромантии – плевый предмет. Я навскидку зачитывала руны, жарко спорила о предназначении эбонитовых крестов. Но вчера я была пьяна, а сегодня трезва и забывчива сверх меры.

Преподаватель рыкнул так, что затряслись стены, и приблизился ко мне вплотную. Он, трехметровый, массивный, лишь отдаленно напоминающий человека, был не просто опасен – одной струей пламени он мог обратить меня в горстку пепла. Но с годами от знаменитой драконьей вспыльчивости остались лишь всполохи, потому преподаватель выдохнул и покачал головой.

– Пересдача в конце месяца. Свободны.

Я радостно кивнула и рванула к выходу, когда тявкнул коммутатор-череп на закиданном бумагами столе.

– Виктор Иванович, вам сообщение, – прочирикал голос секретаря.

Дракон тронул когтистой лапой череп и, прикрыв веки, вслушался в сообщение. А затем громко, как-то обреченно вздохнул.

– Миронова, стоять! Ника, будьте любезны, подождите!

Я обернулась у самых дверей. Ноги отчего-то подкосились.

– Хотите сдать экзамен? – Виктор Иванович улыбнулся очень благожелательно и хищно.

Кивок получился таким резким, что закружилась голова. Не стоило пить пойло, изготовленное травниками-второкурсниками. Я и не собиралась пить (все-таки понимала всю важность предстоящего экзамена), но Рита разочаровалась в очередном возлюбленном и так просила поддержать её горе «всего одной рюмочкой шнапса», что невозможно было устоять. В итоге одна рюмка на нервной почве переросла в половину бутылки, а посиделки закончились глубоко за полночь.

Последнее, что я помню: мы включили «Экзорцист» и вместо того, чтобы трястись от страха, ржали над неправдоподобным ритуалом изгнания.

– Это хорошо, что хотите. – Раздвоенный драконий язык облизал губы. – Готовы полгода обучаться в дружественной нам академии?

– В какой? – на всякий случай уточнила я, хотя согласилась бы спуститься в саму преисподнюю, только бы обойтись без пересдачи.

– АНиПС запрашивает подающего надежды четверокурсника-некроманта для обмена опытом. Вы, конечно, надежд не подаете, но и я не намерен делиться с этими пройдохами своими лучшими кадрами.

М-да, а вот и преисподняя собственной персоной. Про академию нежити и потусторонних сущностей ходили дурные слухи. Приличных студентов там отродясь не водилось – сплошное мракобесие и кровососы. Кроме того, процент смертности среди учащихся был самым высоким по России.

– Миронова, что это вы понурились? Ожидали чего-то более крутого, принцев там заморских? – Декан усмотрел разочарование на моем лице, а потому не удержался от злорадства.

– Нет, всё чудесно. Всегда мечтала поближе познакомиться с братьями нашими мертвыми. Когда выезжать?

Я приосанилась и изобразила улыбку, которая, впрочем, напоминала мученический оскал.

– Завтра с утра. Если вернетесь живой и невредимой, – Виктор Иванович лукаво подмигнул, – получите отличную оценку. Если просто живой – удовлетворительную. Если не вернетесь, ваши вещички перейдут сокурсникам по праву старшинства.

Ну-с, удовлетворительная – тоже неплохо, на другую я и не рассчитывала. С мыслью о том, что было бы неплохо попрощаться со своей группой (есть вероятность, что на веки вечные), я вышла из кабинета.

– Удачно вам пережить обмен опытом, Миронова, – донесся вслед язвительный голос. – Кстати, от похмелья рекомендую корень солодки, толченный на святой воде.

Дракон звонко щелкнул когтями, и передо мной воспарила закупоренная бутыль с вышеуказанным корнем.

– Спасибо, – буркнула я себе под нос, прижимая бутыль к груди.

Впрочем, похмелье испарилось само по себе.

***

С непонятным, а оттого особо тягостным чувством я толкнула дверь в нашу с соседкой спальню. Рита прихорашивалась, пытаясь одновременно красить глаза и сушить лак на ногтях. Её медно-рыжие волосы были собраны в неряшливую кичку на макушке, и одной мне известно, сколько сил соседка изводила по утрам, добиваясь этой «неряшливости».

Без лишних слов я поставила бутыль на обеденный стол.

– Это от кого столь щедрый подгон? – поинтересовалась подруга, подхватив булавку и пытаясь разъединить ею слипшиеся ресницы.

– От всеми любимого декана, – равнодушно бросила я, рухнув на стул и уперев подбородок в кулак. – Чудодейственное средство от похмелья.

В комнате повисла тяжелая пауза.

– Ни-и-ика, – протянула Рита встревоженно. – Ты уверена, что оно не отравлено?

Не уверена. Всем известно, что драконьи дары либо изначально смертельны, либо потенциально могут сделать одаряемого мертвецом. С другой стороны, всем так же известно, что драконы не прочь полакомиться человечиной – но наш декан долгие годы обходился бараниной. Правда, он любил вспоминать свою молодость: глупые искатели приключений; бестолковые маги, охотящиеся за драконьими потрохами; девицы, пытающиеся продать свою невинность по выгодному курсу. Если верить учителю, этих он ел без сожаления и изжоги.

– Вот сейчас и проверим.

На вкус было солоновато и маслянисто – видимо, одним корнем солодки дело не обошлось, – но терпимо. Гул в голове утихал с каждым глотком и, наконец, совсем смолк, а в желудке потеплело.

– Неплохо, – сказала Рита, отобрав бутыль и жадно отхлебнув из неё. – С чего это Виктор Иванович расщедрился? Ты отлично сдала экзамен?

Разумеется, никаким он был не «Виктором Ивановичем», но непроизносимое драконье имя – Витторио-Ивио-что-то-там – коверкали все, включая преподавательский состав, потому мудрый декан получил российский паспорт и стал Виктором. Ага, типичный такой трехметровый Виктор с чешуей на вытянутой морде.

– Бери выше: завалила.

Тонкие брови Рите сошлись на переносице, конопатый носик сморщился.

– И всё?

– Не-а. Я согласилась стать студентом по обмену с дружественной нам академией, – монотонно повторила формулировку преподавателя.

Рита всплеснула руками.

– Да ладно! Везет же! Меня бы отправили в какое-нибудь приличное заведение на месяц-другой. Я бы хоть парня адекватного нашла, а то наши все тюфяки и нюни.

– Сомневаюсь, что там, куда я поеду, есть кто-то адекватный.

Мой рассказ занял полминуты. Ещё столько же Рита приходила в себя после услышанного. Затем она горько расплакалась и уткнулась в меня с безапелляционным вскриком:

– Не пущу!

Она, конечно, во всем такая… малость эмоциональная, но чтобы разрыдаться из-за сущего пустяка – это впервые. Не сожрут же меня новые сокурсники, так чего переживать? Как уеду, так и приеду. Если не целиком, то по частям.

– Ты вообще слышала сплетни про АНиПС? – Рита вцепилась меня как клещ, намереваясь то ли придушить, то ли раздавить своим немалым весом. – Ты хоть представляешь, куда вписалась?

Воздуха стало не хватать, и я рисковала всерьез потерять сознание от объятий подруги. Немудрено. Та гордилась и своим весом, и формами, а потому никогда не планировала садиться на диету или – упасите боги – ограничивать себя в сладостях. Я же была не стройной, но худой и всё время пыталась откормиться, да только впустую. Короче говоря, на ночь глядя обжирались мы обычно вдвоем, но я с конкретной целью, а Рита исключительно ради удовольствия.

Я с трудом выбралась из захвата и вопросила:

– А что не так?

– Всё не так! – взвыла Рита, падая на кровать. – Я с тобой четыре года провела в одной спальне не для того, чтобы схорони-и-ить…

Слезы скатывались по её щекам, смывая идеальный макияж.

– Ты преувеличиваешь. Напоминаю, что с нежитью у нас заключен мирный договор не-помню-сколько-лет-назад, – лекторским тоном изрекла я. – Кого мне опасаться? Миролюбивых упырей с подточенными клыками? Или европейских ведьм, которые настолько безграмотные, что руны-то с трудом читают? А может, безобидных банши? Я ж почти дипломированный специалист!

– Ну-ну, – Рита притянула к себе бутыль и залпом осушила её. – Упыри срываются, когда чуют кровь. За последний год, если верить официальной статистике, ими были чисто случайно покусаны и умерщвлены две тысячи сто пять наших сограждан. Ведьмы злопамятны и запросто перережут тебе горло за неуместную шутку – а с чувством юмора у них проблемы. А банши настолько безобидные, что от их крика люди периодически теряют рассудок.

Я поежилась. Нет, конечно, и сама всё это знала, все-таки основы нежетелогии мы проходили на первом семестре – но со стороны звучало совсем безрадостно. Отказаться, что ли?

С другой стороны, через год мне выдадут диплом, где алым по белому будет написано: «специалист в области некромантии». А какой я специалист, если практику проходила на кладбище, где мне строго-настрого запретили кого-либо оживлять, ибо смотрителю «не хватало только гоняться за всякими жмуриками». Никаких потусторонних сущностей за четыре года обучения я так и не повстречала. С тех пор, как лет двадцать назад приняли закон о миграции, в Москве и окрестностях запретили появляться любой нежити. Потому единственным нечеловеком из всех моих знакомых был преподаватель-дракон. Его тоже приняли далеко не сразу, но многовековой опыт и мудрость, помноженная на смертельное пламя, сыграли свою роль.

Нет уж, союз этот обоюдополезный. Я ещё не знаю, в чем заключается моя польза для АНиПС, но нежить мне пригодится не только в качестве подопытных существ, но и для дальнейших деловых связей.

– Рит, я всё решила.

И отослала соседке воздушный поцелуй, окидывая комнату сканирующим взглядом: что из одежды взять, а что оставить здесь.

– Тогда я еду с тобой! – Рита вскочила на ноги и уперла руки в боки.

– Ага, езжай, – усмехнулась я. – Кто ж тебя отпустит.

Фырча от негодования, она выскочила в коридор. Тем временем я открыла дверцу шкафа, достала из-под кровати запыленный чемодан на колесиках и, поразмыслив, скинула в него всё содержимое полок. Чемодан жадно принял в себя вещи, канувшие в третье измерение. Сверху я уложила любимую кожаную куртку и две пары кроссовок.

На том сборы закончились.

Конспекты брать незачем, как и многотомные учебники – вся информация сохранена в стареньком ноутбуке. Я сходила к девчонкам с потока и коротко попрощалась, пообещав привезти каких-нибудь местных сувениров – «нет-нет, никаких костей или гниющей плоти» – из академии.

Уже на обратном пути, на лестничном пролете меня отловил человек, с которым я не хотела иметь никаких связей. Мой бывший парень. Артур. Само очарование, кучерявый что ангелок и обходительный, правда, пока дело не касалось ревности – тогда он был готов кидаться с кулаками на всех подряд. Месяц назад мы расстались, о чем я ничуть не жалела.

Артур собственнически прижал меня к стене.

– Слышал, ты уезжаешь в Сибирь… – трагическим шепотом произнес он.

– Угу.

– Только попробуй там с кем-нибудь замутить. Убью.

– Отвали, – В голосе появились стальные нотки, из-за которых Артур окончательно озлобился.

Ещё с минуту, пока я спускалась на свой этаж, до меня доносились красочные проклятия. Что ж, есть в этом отъезде и свои плюсы. Глядишь, через полгода Артур переключится на новую жертву.

Глава 2

Риту отпустили. Точнее – декан сказал что-то типа: «Да мне плевать, сколько вас туда поедет, одаренные вы мои» и пообещал договориться с руководителем её кафедры. Она вернулась опечаленная, но уверенная в своей правоте, и полночи собирала сумки. Бурчала, что матирующая пудра не переживет поездки, а в АНиПС качественной косметики не найти. Хлюпала носом, надрывно прощаясь то с зеркалом, то с любимой подушкой, то с кофеваркой, подаренной каким-то из предыдущих ухажеров.

Не спалось. Я восседала на подоконнике, уставившись в туманную даль, и голоса не подавала. Очертания деревьев и многоэтажек Москвы, на окраине которой приткнулся наш университет, сливались в размытое пятно. На глаза наворачивались слезы от неминуемого отъезда, но я не позволяла себе эмоций, особенно – при Рите. Та хоть и безобидная выпускница факультета лекарей и травников, а проницательнее любой пророчицы. Заклюет ведь и будет права.

На рассвете мы сверились с наручными часами, выждали, когда обе стрелки окажутся на цифре «шесть», а затем заперли дверь на тройной магический ключ и потопали к автобусной остановке.

– Мы никогда сюда не вернемся, – предрекла Рита, за что получила от меня увесистый подзатыльник. – Ай! Садистка.

– А ты уж больно много стенаешь для человека, который подписался на это добровольно.

– Не добровольно, а за повышенную стипендию.

– Тем более не ной.

Если честно, я была ей благодарна: не всякая подруга согласится променять уют родных стен на пугающую академию где-то на задворках России. Там, куда мы ехали, было морозно и малолюдно, а ещё опасно. Зато декан пообещал Рите аттестат с отличием, если она воротится сама и воротит меня в относительной целостности. Принимающей стороне он сообщил, что выпускница-травница будет писать дипломную работу о местных растениях и влиянии неблагоприятного климата на целительные свойства отваров. Те на удивление легко согласились принять нас обеих.

– Хочу и ною, у нас свободное государство, – шмыгнула носом подруга. – О, а вот и карета подъехала.

Лупоглазая машинка цвета спелой вишни поморгала фарами и бесшумно затормозила возле нас. Багажник открылся автоматически, и следующие несколько минут мы безуспешно пытались впихнуть внутрь свои сумки, набитые одеждой. Тетрис не складывался – мой чемодан не вмещался. В итоге я плюнула и запихнула его в салон, поставив сверху ноги. Рита произнесла:

– Ну, в добрый путь!

После чего перевела взгляд вперед и застыла соляной статуей. Тут следует отметить, что машинка была предоставлена принимающей – всё хочется добавить «загробной» – стороной, а потому и водитель нам достался специфический.

– Это что… скелет? – замогильным шепотом вопросила подруга.

Глаза её поползли на лоб, а дыхание участилось. Пальцы Риты потянулись к ручке, но дверь оказалась предусмотрительно заблокирована.

Я нервно усмехнулась.

Не просто скелет, а облаченный в белую рубашку, пиджак и кепку с нашивкой АНиПС. Его череп лишь наполовину был обтянут кожей, вместо левого глаза зияла дыра, а желтые зубы оскалились в приветственной улыбке.

– Есть предпочтения по музыке? Попса, рэп, старая добрая классика? – Водитель подмигнул нам уцелевшим глазом.

– Выпустите меня! – прохрипела Рита, но я положила руку ей на колено и ободряюще брякнула:

– Назад дороги нет.

Моя впечатлительная подруга сползла с сидения, бледнея и задыхаясь.

– Давайте русский рок, – хихикнула я. – Что-нибудь про вурдалаков и обескровленных девиц.

Машинка тронулась под надрыв гитарной струны. Поездка предстояла долгая, но увлекательная.

Вскоре мы выехали на шоссе меж мирами, где разогнались до скорости, при которой очертания и предметы превратились в месиво из красок. Через полчаса Рите надоело изображать припадочную, и она принялась донимать несчастного водителя.

– А вы дышите? А как? А у вас что-нибудь болит? – выслушав ответ, она важно кивнула. – Ясненько. О, вы официально трудоустроены? Да? В академии есть профсоюз? А членские взносы какие?

С первого курса Рита подсела на всю эту правовую белиберду, а потому боролась то за права студентов, то за учительские премии, то за равноправие полов. Каждый раз она бралась за что-то с энтузиазмом, но после природная лень брала свое – и Рита потихоньку забивала на ущемленных и обездоленных.

– А зарплату вам платят?

– А почему нет? – удивился водитель, изрядно утомленный любопытством моей подруги.

– Ну, вы же… не совсем живы.

– Но не совсем и мертв, если ты понимаешь, о чем я, – после чего заржал так заливисто, что Рита побледнела и вновь потянулась к ручке.

Я наслаждалась музыкальными переливами и хрипловатыми голосами певцов, не влезая в их диалог. Но подслушивала с интересом.

– Девушки-красавицы, вы что, впервые встретили настоящую нежить? – Водитель крутанул руль, и машинку повело вправо.

– Ага, – вздохнула Рита. – Как-то не удалось пересечься с вашим братом.

– Оно и понятно, миграционный запрет на посещение крупных городов, будь он неладен. Что это, если не нарушение прав разумных существ?! Сегодня нам запрещают ходить там, где обитают живые, а завтра что? Поместят в резервации? Справедливо ли это? Меня вон доконали проверками на въезде в Москву, а я вообще не собирался вылезать из машины.

Рита благоразумно промолчала, потому что даже её жаждущая справедливости душа была не готова терпеть рядом с собой дурно пахнущую и вечно озлобленную потусторонщину. Я к нежити относилась спокойнее, но, если честно, чистая от мумий и вампиров Москва меня полностью устраивала.

– В Сибири, так понимаю, не бывали?

– Никогда. – Рита развела руками.

Я опустила голову. Воспоминания услужливо подкинули картинки из раннего детства: заледеневшие рукавицы и комья снега, из которых я лепила снеговиков; иней, сковавший ветви деревьев; актированные дни, когда можно было валяться под одеялом, наблюдая за снежными бурями, что ломились в окна.

– Никогда, – согласилась я, не желая делиться тем – глубоко запрятанным – прошлым с кем-то чужим.

– У нас хорошо. Прохладно, но гостеприимно. – Водитель улыбнулся, обнажая гниющую челюсть.

Пять часов мы тряслись в пути, а затем машинка замедлилась, переходя с магической на техническую скорость. Мимо поплыли голые поля, запорошенные белоснежным пухом. Единственная дорога петляла среди непроглядных лесов, вела по кайме замерзших озер и рек.

– Как красиво. – Рита восхищенно рассматривала уснувшую хладным сном природу.  – И тихо…

– Это пока, – обнадежил водитель.

Справа от обочины показался указатель с названием небольшого городка. Точнее – раньше он был небольшим, но с наплывом нежити разросся до многотысячного города. Поговаривают, что потусторонние существа притеснили и даже вынудили переехать местное население, а на месте их жилищ выстроили свои бараки, лишенные тепла и света –  ибо мертвые не нуждаются ни в том, ни другом.

Заодно и проверим, насколько правдивы учебные пособия.

Именно здесь и расположилась академия нежити и потусторонних сущностей. Строение, окруженное бетонным забором, выплыло из тумана неуклюжей громадиной. Оно было какое-то бесформенное, несимметричное: то два этажа, то четыре, то высокая башня, то длинные галереи, которые обрывались внезапно, словно у архитектора кончился запал.

Машинка въехала на внутреннюю территорию и остановилась у главного входа. Щелкнул блокиратор на дверях – можно выходить.

– Был рад познакомиться, – водитель козырнул костлявой рукой. – Удачной учебы, девоньки.

Я вытащила чемодан и поморщилась от холода, забравшегося в самое нутро. Горло сдавил колючий мороз, и щеки одеревенели. Рита, одетая в легкое пальтишко, зябко поёжилась.

– Идем искать администрацию, – предложила она, дрожа всем телом.

В воздухе плыл запах гари и чего-то затхлого, неживого. Смерть тянулась из самых глубин. Не та смерть, которая описана в книгах и потому не пугает, а иная – настоящая до безобразия. Ноги подкашивались, когда мы поднимались по лестнице на крыльцо, и когда осматривались в безлюдном холле, и когда навстречу нам выплыл первый студент, с виду совершенно нормальный, но с пустыми рыбьими глазами и смрадным дыханием. Не разобрать, то ли ходячий труп, то ли замученный сессией парень.

– А может, ну его? – малодушно предложила я. – Поехали обратно?

Рита проводила плетущегося по коридору студента долгим взглядом и покачала головой.

– Сомневаюсь, что нас отпустят. Будешь успокоительное? Закинься, досчитай до десяти – и всё не так плохо.

Но от таблеток я отказалась. Голова должна быть трезвой, а решения взвешенные, когда будем подписывать контракт об обучении, а то согласимся ещё пожертвовать «ненужные» органы в фонд помощи голодным кровососам.

В договоре подводных камней не обнаружилось. Между прочим, администрация у академии была вполне нормальной, никаких тебе ведьм. Красногубая женщина по имени Виолетта заунывно вещала о нормах поведения в их «пускай не элитном, но замечательном заведении», о проценте «человеческого населения», о «лидерстве в области видового разнообразия» и «низком конкурсном балле». Мы откровенно зевали – сказалось отсутствие сна, –  но речь дослушали.

– Сейчас каникулы после сессии, потому до конца недели занятий нет. Располагайтесь, осматривайтесь. С понедельника определим вас в подходящие группы. Ясно? – Мы синхронно кивнули. – Ну-с, тогда с вас две подписи и можете отправляться к коменданту общежития. – Виолетта протянула каждой по договору в двух экземплярах и зачарованную иглу.

Я ткнула острием в подушечку пальца. Кровь выступила каплей, а Виолетта как-то плотоядно облизнулась. Б-р-р, не к добру это…

Быстрый росчерк – договор подписан.

Нас поселили на третьем этаже, и из окна открывался живописный вид на бетонную стену. Топили в академии скудно, поэтому спальное белье подмерзло. Комната оставляла желать лучшего, мы едва уместили в ней свои многочисленные пожитки. Зато здесь была личная ванная комната! Привыкшая к очередям на утреннюю помывку, я чуть не расплакалась, когда обнаружила туалет и душевую. Пусть старенькое, с въевшейся ржавчиной, зато свое.

– Жить можно. – К Рите вернулось благосклонное настроение, и сейчас она выстраивала из баночек и тюбиков батарею на подоконнике. – Завтра устроим себе экскурсию, а пока – спать!

Вскоре она дрыхла, обмазанная в три слоя питательными кремами.

Я помылась и только закрутила на волосах полотенце, как…

Крик был истошен и рвал барабанные перепонки. Резок. Пронзителен. Я зажала уши руками, но крик не утих. Он разрастался, давил на черепную коробку. Словно шел из головы. Сквозь него не проступало ни единого постороннего звука. На миг показалось, что я оглохла.

Надо спасаться! Оглянулась на соседку, но Рита сладко спала. Она даже не шелохнулась, когда я рухнула на пол, скрючившись от невыносимой головной боли.

– Пожалуйста, хватит.

Из прокусанной губы потекла кровь, и на языке стало солоно.

– Я сама решаю, когда и кому хватит, – голос донесся далеким эхом.